Котёл бросается на Штоллена. Штоллен кидается на Котла. Всё как месяц назад, как всегда с профессором — и утомительно-жалкие разборки с горе-контрабандистами, с амбалами Шмойса и прочие недоразумения прошедших недель сгорают от вспыхивающих в воздухе искр. Здесь и сейчас всего секунда промедления, и осколок от разбитых своих очков Штоллен едва не пихает Котлу в глаз. Оглядеться в поисках того, откуда вытекало в прошлые ночи едкое «нечто», оставляя следы, и то некогда.

— А где твои очёчки, Чугунок? — а профессору весело, профессор и поболтать успевает. — Так спешил ко мне, что обронил по дороге?

Беззаботный тон пробивает что-то в Котле. В висках треск, в груди боль. Котёл мчит вперёд и обрушивает на профессора новые удары. Они вспыхивают один за другим; тяжёлый от осенней влаги воздух вокруг них сохнет в мгновение ока, ещё немного и заискрит.

Штоллен не отстаёт, но в какой-то миг дёргается, смотрит куда-то мимо Котла и нервным жестом машет куда-то в сторону. Котёл ничего не замечает: он не без труда, но поднимается на ноги после того, как профессор приложился металлическим мыском сапога об его рёбра. Из рукава плаща в ладонь выскальзывает нож.

— Совсем расклеился! — фыркает Штоллен, оценивающе глядит на оружие врага и лезет во внутренний карман.

Котёл успевает метнуть нож первым. Но знакомые серые шарики всё равно рассыпаются у ног, шипят и вертятся. Он отскакивает за миг до взрыва, а Штоллен уже с другого бока подскакивает и ядовито ухмыляется:

— Стоило отойти ненадолго! — в руке профессора тот самый нож. Взмах — лезвие свистит у щеки. Котёл хватает Штоллена за запястье, выкручивает. Нож выпадает, а профессор встречается лбом с ближайшей стеной.

— Ненадолго?! — хрипит Котёл, крутит руку сильнее.

— Всего несколько неделек, ну да, а…

— Месяц, Штоллен!!! Месяц! Думал скрыться?!

— Ай, глупый Черпак, да если б я хотел скрыться, был бы я сейчас туточки?

— Тогда какого хрена?!

По плану это должно было звучать «какого хрена ты устроил опять в городе?!»; из-за недосыпа постоянного и не так оговоришься, не суть. Профессор всё равно всё понимает прекрасно, пожимает плечами легкомысленно, насколько позволяет положение:

— Ой, ну знаешь, веч… повседневные всякие дела-дела-делишки, — пытается вывернуть голову, чтоб показать Котлу жалостливо надутые губы. — Ни на что времени нет!

— По твоей милости его теперь нет у всего города!

— Тоскливо мучиться одному!

— Будет тебе компания, за решёткой!

Профессор заходится смехом. Котёл невольно подаётся подальше от профессора, чтоб не оглохнуть. Того аж трясёт, он горбится, тычется лбом в стену и хрипит:

— Из таких же охламонов, как ты?! Да зачем вам время вообще? — резко подскакивает, как на пружине, хватает Котла за руку, выворачивает с внезапной силой, пока пальцы на халате профессора не разжимаются, и отбегает.

— Обойдётесь! — кричит и триумфально подбрасывает что-то на ладони. Котёл приглядывается и хватается за своё запястье. Часы! Эта сволочь стянула с него часы!

— Отдай, гад! — несётся к нему Котёл. Штоллен ловко отклоняется от удара и машет часами почти перед носом у Котла.

— «Месяц-месяц»! — передразнивает и отбегает назад ещё, не отворачиваясь от врага. — Как ты сам свой этот месяц потратил — всё я вид… Читал всё. Позор, Кастрюля, совсем позор! Одно дело скучнее другого! Самому не противно?!

От ярости у Котла звенит в ушах. А ремешок часов звенит в пальцах Штоллена: он перебрасывает их из ладони в ладонь, точно жонглёр. Котёл ревёт, как доведённый до предела мотор, замахивается тростью, но Штоллен опять успевает отпрыгнуть.

— Для такой скуки ты треплешь своё непробиваемое пальто? — спрашивает пренебрежительно и уходит от нового замаха. — Ломаешь гипер- свою мега-макси трость? Таскаешь музейную шля… А она где, между прочим? Всё-то без меня растерял, растяпа!

Новый неудачный замах, зато удачная подсечка ногой. Штоллен валится на крышу спиной, Котёл припечатывает его поперёк шеи тростью, а на ноги давит коленями так, что и самому делается больно.

— А ты?! — рычит в лицо профессору. — Ты для того месяц скрывался с новой бредовой разработкой, чтоб Шмойс теперь обкрадывал город?!

Профессор закатывает глаза — и почему-то Котлу вспоминаются лица всех учителей, замученных тем, что не могли и с пятого раза донести до мелкого Кости азбучные истины.

— Не слушаешь меня совсем, ага? — удручённо протягивает. — Занят я был, много рабо… — останавливает сам себя и хмурится. — При чём здесь Шмойс?

Котёл дёргает его свободной рукой за вихры и зло смотрит в глаза:

— Это ты мне расскажи! Расскажи, как вы с ним спелись и сколько ты с него денег взял!

То, как позеленел профессор, видно даже через темень ночи.

— Я-а-а? С него?!

— Много токсинов накупил на гонорар?

Безумно-выпученные глаза профессора за миг сужаются до узких злых щелей. Кружащие в воздухе искры замерзают и рушатся на спину Котла холодным нехорошим предчувствием.

— Яблоки, — говорит профессор вдруг громко и отчётливо.

Неуместное слово немного отгоняет ярость. Котёл давит тростью сильнее, ничего не понимает:

— Не увиливай.

— Яблоки!

Котёл хочет надавить ещё сильнее, но тот самый холод вдруг иглой впивается в шею сзади. Обручем сдавливает горло. Руки слабеют, трость выкатывается, Штоллен и вовсе уплывает… куда-то…

Куда?..