— Профессор, вы слышали? Болтают, что за дело взялся Чёрный Котёл! — Лёшка, как всегда, сообщил новость быстрее, чем успел натянуть рабочий халат.

Штоллен уткнулся в микроскоп и даже головы не повернул. Проскрипел едва слышно:

— Ещё бы он не взялся.

Вася взволнованно посмотрел на обоих:

— Нужно найти другие крыши, он наверняка уже вычислил, где вы были.

И мига не прошло, а сосредоточенный профессор взвился чуть не до потолка и хлопнул ладонью по столу:

— Запрещаю панику! Нашли кого бояться! Мне нужны самые высокие крыши города, сколько раз повторять!

Он обвёл помощников диким злым взглядом. А потом опять меньше через миг расплылся в медовой улыбке:

— Даже если этот Черпак будет там ждать, нужно про-о-осто… — протянул с наслаждением. — Хих. Подстраховаться.

— И кодовое слово придумать, да?! — вклинился Лёшка.

Профессор зашипел, как сбитое с нужной волны радио:

— Шшш… Чтооо?..

— Точно! — поддержал Вася. — Лёшка, ты бы так на парах соображал.

— На парах не так интересно. Так какое придумаем слово?

— Я сказал… — снова начал Штоллен. Но Вася попытался отстоять идею:

— Профессор, это же удобно, это мгновенный сигнал об опасности.

— Или о том, чтоб срочно что-то конкретное сделать! Может «от винта»?

— Это тут при чём? Нет, нужно что-то проще…

— «По коням»?

— Меньше в кино ходи, я тебе кучу раз говорил.

— Цыц! — новый хлопок по столу.

Парни мигом втянули головы в плечи и повернулись к профессору.

— Никаких кодовых слов! — он нервно сложил руки на груди. — Превращаете серьёзное научное дело в балаган, энтузиасты недобитые.

— Но профессор…

— Я сказал! Никакой отсебятины! Или так, или и в эту ночь никого из вас с собой не возьму, запомнили?!

***

Котёл, как был у Жидина — без машины — так и рванул в школу. Но по пути ему то и дело попадались то бегущие из гастронома воры, то угонщики, лезущие в чужие тачки у всех на виду. Будто вместе со временем в городе сбилось и соблюдение законов. Пришлось отвлекаться не меньше десяти раз. Отводить нарушителей обратно Жидину некогда, поэтому Котёл просто избивал и связывал подручными средствами всех как можно крепче, чтоб до утра точно проблем не причиняли.

У школы он снял котелок, плащ и очки, запихнул всё в сцапанную где-то по пути авоську и поспешил вперёд.

«Глаза не закрыты, но хрен с ним», — подумал он и вбежал на уже заволакиваемое сумерками крыльцо. Школа оказалась заперта. Котёл забарабанил в дверь, что есть мочи.

— Обалдел, мужик, дверь свернёшь! — открыл ему охранник с обвисшими щеками.

— Я за сыном, — выпалил Котёл.

— Хех, ты чего, папаша? Все дети тю-тю уже, по домам разбежались.

— …Все?

— Все-все. Им много надо, что ли, только скажи, что уроки всё, их как ветром сдувает!

И Котла унесло с крыльца как ураганом. Он рванул домой. Бенц за ним едва успевала. А потом и вовсе взмыла куда-то вверх и в бок. Котёл и не заметил. Лёгкие уже жгло от бесконечной беготни, но не замечал он и этого. Все мысли занял жуткий образ того, как Максим идёт через сбившийся во всём город. Один. Без защиты, без подмоги. «Я же велел ему ждать, я же велел!» — чем больше повторял, тем беспомощней себя чувствовал. Стопа чуть не подвернулась один раз, другой. В очередном тёмном проёме кто-то вскрикнул.

Котёл замер, потирая чуть не вывихнутую стопу и глядя во мрак. Голос будто женский… или детский? Он бросился в проём, отработанным быстрым движением выбросил вперёд руку с тростью — и прижал кого-то к стене. Раздался хрип. Котёл пригляделся: к стене тростью прижат очередной наголо бритый гопник с явно чужой сумочкой в руках, рядом бледная от страха девчонка.

Не Максим.

Сзади, со стороны дороги, раздался задорный звон. «Трамвай!» — вспомнил Котёл. Тут как раз проезжал тот, что шёл на север к лесу, оттуда до «Канарейки» два шага. Вдруг всё обошлось, и Макс дома? Котёл быстро сунул сумочку девчонке, уволок гопника с собой наружу, на ходу швырнул его как можно сильнее об стену и запрыгнул на подножку проходящего мимо трамвая.

И, пока ехал, продолжал вглядываться в уличные тени и вслушиваться в голоса, выискивая сына.

***

Макс и впрямь оказался дома. Когда запыхавшийся Котёл влетел в гостиную, тот как ни в чём не бывало сидел за письменным столом, разложив тетради, и почёсывал Бенц кончиком карандаша. Пахло щами — значит, уже и поесть успел. Но почему-то спокойнее от этого не становилось.

Поднял голову на отца и улыбнулся скованнее обычного.

— Пап, я… — Макс уже предчувствовал взбучку, судя по взгляду. — Там суп разогретый на кухне, ты бы поел…

Дыхание Котла сбилось ещё сильнее, чем от бега. Липкий ужас неизвестности теперь превращался в колючую безжалостную злость на того, за кого тот ужас испытывал.

— Я. Велел. Тебе. Ждать.

Каждое слово вылетало с тяжёлым выдохом, как пуля из пистолета без глушителя. Макс отложил карандаш и поднялся. Бенц встревоженно подняла голову.

— Я есть очень хотел, а в столовке сегодня одним чаем с хлебом кормили, привезти ничего не смогли.

— Мало ли, что ты хотел! Я велел ждать!

— Но Женькин отец, он… — от волнения Макс торопился и едва не проглатывал слова. Смотрел на отца неотрывно, глаза в глаза. — Он как раз за ней приехал и предложил меня подвезти, они тоже тут недалеко живут.

Грудь Котла сдавило, как льдом.

— Ты. Ехал. С чужими?!

— Не чужими, а с Женькой и её папой, я же с ней сижу, он…

— Плевать! — Котёл сорвался не на крик, на ор. — Садиться к чужим нельзя! Ни к кому нельзя садиться, кроме меня, твоих дядей и Жидина!

— Но…

— Молчать! Сколько раз говорить, чей угодно родитель может оказаться преступником! Это риск!

— Он почти, как ты, он слесарь!

Выдержка Котла лопнула. Лёд продавил грудь насквозь, и всё мутное и мерзкое — копившееся… сколько? — брызгами ярости вылетало вон:

— Не спорь! Слушай, что говорят! На криминал может работать и слесарь! Ты сын Чёрного Котла, ты рискуешь нарваться на моих врагов в любой момент! Ты должен чётко меня слушаться! Если…

Макс бросился вперёд, сжал кулаки и с вызовом во внезапно вспыхнувших глазах крикнул:

— Да ты сам никого не слушаешь! — и отвернулся.

Котёл встал, как оглушённый. Ему не послышалось? Да как он… Да что он… Критикует отца, да кто он такой?!

Макс извиняться, похоже, и не думал. Стоял, отвернувшись, руки в карманах, волосы на лицо спадают.

— Марш к себе, — через силу прохрипел Котёл.

Макс, слова не сказав и не обернувшись, сложил тетради и всю школьную мелочь со стола в портфель и пошёл в свою комнату. Бенц подпрыгнула, посмотрела на Котла — и улетела за Максом.

Котёл дождался звука закрывшейся за сыном двери и резко сел на пол, словно из него вырвали каркас. Уронил голову на колени.

— Проклятье, — прохрипел в пустоту.

***

Если б Мишка и Вовка не уехали по делам, а как обычно возили Макса в школу и обратно…

Если б какой-то кретин не сбил все часы в городе…

«Да ты сам никого не слушаешь!» — глаза сына, всегда тёпло-коричневые, загораются от злости.

«Если б ты не позволял себе лишних эмоций», — лицо деда, почти всегда идеально спокойное и бесстрастное, каким Котёл никогда не мог сделать своё.

«Если б ты не был таким занудой, Котело-о-ок», — голос безумца, издевательский, с зевком в конце, который вообще непонятно, что делал в его голове и почему не забылся за прошедший месяц.

— Он меня ослушался, он мог попасть в беду, он должен это понимать. Нельзя доверять всем подряд!

«Так он скорее отучиться доверять своему отцу».

Всё! Хватит! Он всё сделал правильно, а если Макс не понял сейчас — поймёт потом. Котёл тоже многие методы деда не понимал, спорил, а потом повзрослел и сообразил, что тот хотел как лучше. Понял же!

«После его смерти».

Он чуть не выбежал широкими шагами в коридор, схватил котелок с вешалки, но сразу же замер. Картины города, полного разгулявшихся преступников, как сегодня вечером, замелькали перед глазами. Вряд ли после его короткой пробежки до школы все испугались и попрятались, сейчас, небось, лютуют ещё сильнее. Котёл нужен как никогда. Кулаки чесались нещадно. Но оставлять Макса одного, зная, что творится снаружи?

Котёл повесил шляпу обратно, закурил и прошёл тяжело через гостиную в коридор. На плечо села Бенц.

— Есть новости от Мерс? — спросил он ровным голосом. Новостей не оказалось. Нужно ждать дня.

Котёл осторожно приоткрыл дверь в комнату Макса. Тот завернулся в одеяло с головой и спал. Бенц тихо чирикнула.

— Поспи сегодня у него, — попросил Котёл. — Мало ли что…

Канарейка мигом залетела в комнату. Котёл оставил дверь слегка открытой, чтоб она могла вылететь, если надо. Дошёл до мастерской, взял ящик с последним заказом: всякая мелочёвка из Музея истории города. Они частенько просили Котла что-то починить, платили хорошо, да и нравилось ему с архивной мелочью возиться. Он принялся сосредоточенно выкладывать вещи из ящика на чистый рабочий стол. Тут оказались и старые заводные игрушки, и пара музыкальных шкатулок, несколько совсем небольших арифмометров (в другой раз Котёл бы удивился, обычно эти штуки размером с печатные машинки, вот уж правда чудо! Но сейчас он едва ли обращал внимание) и много другого. Убрал ящик, разложил вещи по степени примерной сломанности, насколько сумел её определить на глаз. Достал инструменты, сел, взялся за игрушку… Но пальцы почему-то, чем больше он пытался сосредоточиться на работе, тем больше дрожали. Чуть не укатился на пол крохотный винт. Такой потеряешь — и хрен найдёшь замену, старый же, а без него игрушку можно выбрасывать, не заработает.

«Ерунда какая-то…» — он раздражённо отложил игрушку, инструменты, встал, от резкости едва не уронив табурет. Опять закурил. Стал мерить мастерскую резкими шагами.

Макс. Часы. Шмойс.

Макс. Часы. Шмойс.

Насчёт Макса всё решено, обсуждений быть не может.

Часы.

Котёл, ничего хорошего не ожидая, посмотрел на наручные: половина седьмого. Посмотрел на настенные: без десяти двенадцать. За окном непроглядная тьма. Как теперь не пропустить рассвет, если даже время не выставишь? Лучше совсем не спать.

«Потерплю».

Шмойс. Суток не прошло, а он уже наварился на сбое часов, как никто другой. Судя по всему, он вообще единственный, кто был в плюсе от случившегося. Это ли не доказательство причастности?

«Ясно, что часы он испортил не сам, нанял кого-то… Но кого?»

Сигарета догорела неожиданно быстро. Котёл сплюнул окурок в урну, подошёл к стене и отстегнул одну из цепей. С потолка со звоном свесилась массивная боксёрская груша. Котёл надел перчатки, встал в позу и примерился.

«Завтра и расскажет».

***

Как заснул — и сам не понял. Но пришёл в себя, сидя у стены, от того, что страшно затёк зад. Протёр глаза, схватился за цепь от груши, поднялся рывком. Мышцы приятно обдавало изнутри теплом и тянуло, как после неплохой погони. Но когда она последний раз была, хоть одна приличная погоня? Беготня за ягодными контрабандистами по вокзалу уж точно за такую не считалась. Это был скорее изнуряюще нудный поиск по всем закоулкам идиотов, которые решили до последнего не сдаваться. Бегать за тараканами по кухне и то веселее, у тех хоть какая-то выдумка есть. Вот в начале осени…

Котёл раздражённо сбросил перчатки прямо на пол. Наручные часы показывали ровно три. Взгляд скользнул по настенным. Внезапно — и там ровно три.

«Да ну?»

Котёл быстро вышел в гостиную, к напольным часам. И там три, уже одна минута. На часах на кухне и в спальне так же.

Неужели прошло?

Проверил с величайшей осторожностью часы и в комнате Макса — настольные в виде грузовика — и их время тоже совпало. Неужели всё? Неужели аномалия позади, исчезла так же внезапно, как и началась?

Проснувшаяся Бенц смотрела на Котла так же вопросительно, как тот смотрел на часы.

— Слежку за Шмойсом это не отменяет, — одними губами прошептал ей он. Завёл будильник сына на семь утра. Пошёл к себе, тоже выставил время, лёг на кровать и заснул мгновенно.

Будильники прозвенели одновременно, но один показывал полдень, а второй — шесть пятнадцать.