Лора швыряет вещи, которые принёс ей Трэвис, в угол своей клетки. Затем сворачивается калачиком на твёрдом полу, закрывает глаза и видит улыбку Макса. Медленно дышит, воссоздавая в воображении своего парня. Разве Макс не должен воскреснуть как призрак, в таком-то месте? Вот только Лора никогда и ни во что не верила. Не была религиозной, отрицала суеверия. Признавала только науку, всё остальное считала чушью.

Карга «Хэкеттс Куори»? Проклятие оборотней? Её родители никогда не поверили бы в это. Интересно, они ищут её? А родители Макса? Если слова Трэвиса — правда, значит…

Но они не могут быть правдой. Она отказывается в это верить, по крайней мере, до тех пор, пока он не предоставит ей доказательства. Трэвис тот ещё лжец. С помощью лжи он втянул её и Макса в эту передрягу, хотя мог просто показать свой значок, сказать: «Я брат Криса Хэкетта, и сегодня ночью в лагере никого не должно быть», и они послушно оправились бы в мотель. Если бы он просто вёл себя как нормальный человек…

Что было бы после мотеля?

Лора сглатывает. Она понятия не имеет, как всё обернулось бы, столкнись она с оборотнями без предупреждения. Впрочем, сейчас это неважно. Уже слишком поздно.

Она обхватывает колени руками, дрожа. Чувствует собственный запах — Трэвису придётся отвести её в душ. Раньше она думала, что в тюремной камере было плохо, но в этой клетке намного хуже. Здесь ничего нет. Ничего, что она могла бы использовать. Поэтому придётся дождаться похода наверх. Мысли Лоры мечутся, постепенно сформировывая план побега, пока она не засыпает.

***

Сон у Лоры беспокойный. Она видит Макса, слышит шёпот старухи из темноты: «Сайлас», чувствует отдачу дробовика. А когда просыпается, ощущает лишь сухость во рту и головную боль.

***

К моменту возвращения Трэвиса она успевает продумать сотню способов его убийства. Красный свет придаёт его лицу демонические черты. Круги под глазами кажутся ещё больше. Лора не сводит взгляда с горла Трэвиса, охотно воображая, как растерзает его.

Он несёт поднос. Значит, снова обед, разогретый в микроволновке — как в те многочисленные разы, когда они с Максом сидели в тюремных камерах. Лора помнила, как они насмехались над Трэвисом. Через три недели Макс придумал ему прозвище «Шеф-дерьмовар». Так у тебя на рубашке звезда Мишлен? Лора почти слышит его голос, и её сердце сжимается. Она сворачивается калачиком, подтягивая к себе колени и утыкаясь в них лицом, чтобы Трэвис не увидел слёз в её глазах.

— Почему до сих пор не оделась? — спрашивает он холодным и жёстким тоном, в котором всё же слышны нотки усталости. Лора научилась подмечать его слабости.

Правда, сейчас она совсем не в том состоянии, чтобы воспользоваться этим и напасть на него.

— Мне нужен душ, — отзывается она, приподнимая подбородок.

Трэвис фыркает с раздражением, ставит поднос, после чего вытаскивает пистолет, открывает дверь, входит в клетку и присаживается рядом с ней, грубо дёргая за руку. От этого движения куртка Лоры распахивается, вынуждая его отвести взгляд.

Это было бы даже смешно, не будь так нелепо.

— Ты пятидесятилетний мужик, который похитил девятнадцатилетнюю девушку и держит её в заложниках, голую, в грёбаной клетке. Не надо этих игр в благородного рыцаря, отводящего взгляд, Трэвис, — огрызается она.

— Дело не в этом, — рычит он в ответ, усиливая хватку.

— Не надоело повторять одно и то же, сраный извращенец?

Он наклоняется ближе, опаляя её ухо горячим дыханием.

— Ты оборотень.

Лора пытается освободиться, ослеплённая единственным желанием накинуться на него, избить, покусать, пнуть, в конце концов.

— Ты тоже.

— Я тоже, — Трэвис рывком вытаскивает её из клетки.

— И что ты скажешь копам?

— Ничего. Тебя никто не ищет.

Странно, что подобное до сих пор причиняет ей боль. Отец исчез из её жизни много лет назад, а мать уехала в отпуск на всё лето, но ведь ей должны были позвонить?

— Ты не сможешь держать меня здесь вечно. За мной придут, и тебе не поздоровится, — собственные слова звучат глупо даже для неё самой.

Трэвис хмыкает в предвкушении.

— Поживём — увидим.

***

Он наблюдает за тем, как она моется, или, скорее, находится в том же помещении, как всегда делал, когда водил их с Максом в душ. Стоит к ней спиной и притворяется, будто не смотрит, но на самом деле каждые пять секунд оглядывается, чтобы убедиться, что ничего подозрительного не происходит.

По крайней мере, Лора успеет почистить зубы и помыть голову, прежде чем он неизбежно потащит её обратно в клетку.

Необходимо учитывать эту возможность. Трэвис наиболее уязвим, когда выводит её из клетки. Единственная проблема заключается в том, что сам он тоже знает об этом, а потому бдителен вдвойне.

Но в одном он прав: она оборотень. Если — когда — она сбежит, ей понадобится безопасное место, в котором можно переждать полнолуние. Поэтому торопиться определённо не стоит.

***

На седьмую или восьмую ночь Трэвис спускается к ней не в форме, а в чёрном костюме и галстуке. Лора догадывается обо всём ещё до того, как в клетку просачивается сильных запах спиртного.

— Интересно, в похоронном бюро дают скидку, если погребальная яма требуется всей семейке? — злобно усмехается Лора, приближаясь к двери клетки. Трэвис тоже подходит к ней, только с другой стороны. Он отмалчивается, глядя на неё сверху вниз. Между их лицами остаётся всего несколько дюймов, разделённых проволочной сеткой.

— Ну так что? Скидывают больше за папочку или мамочку? — не останавливается Лора, глядя ему прямо в глаза.

Чёрные, как бездна.

Не произнося ни слова, Трэвис достаёт пистолет. Сердцебиение Лоры учащается, по спине пробегают мурашки.

Она задаётся вопросом, почему он просто не прикончит её.

Возможно, этот момент наконец настал.