Они минуют комнату за комнатой, но все они пусты — Ал педантично осматривает все шкафы и ящики, срывает на пол белье с кроватей, а Юта в это время продолжает безмолвной тенью следовать за ним, широкими мазками выводя на бумаге его прошлое.

Каждый раз, когда они выходят в коридор, в нём что-то меняется — даже за закрытыми дверями Ал слышит, как тяжело волочатся по коврам тяжёлые постаменты с рыцарскими доспехами и как с глухими ударами нечто сносит им головы.

Ал выходит из комнаты, только когда убеждается, что в коридоре тихо. Он не сталкивается с Лиис и надеется только на то, что ей повезёт больше. Или на то, что она хотя бы жива, а не лежит за одной из дверей с пробитой головой.

«А какое тебе дело, жива она или нет? Полезного ничего не нашла, память у неё отшибло, да и вообще — крайне подозрительная личность. Раз не хочешь сам убивать, так хоть монстрам не мешай, тебе же лучше, если они будут сыты».

Ал гонит наваждение прочь и, протискиваясь мимо перекрывшего проход рыцаря, заходит в последнюю на своей половине комнату. Сначала ему кажется, что в ней тоже уже давно никто не живёт. Кровать заправлена, на столе и комоде — никаких вещей, цветы на прикроватной тумбочке давно завяли, а вода в вазе стухла и почти испарилась.

Ал почти не задумывается о том, что делает, всё происходит само, будто его тело за несколько повторений успело привыкнуть к нехитрой последовательности действий.

Раз, два, три шага до стола, присесть рядом, открыть большой ящик. Бесполезный мусор, потрёпанные перья, старые пузырьки с чернилами, карандаши. Ал сгребает парочку для Юты и встаёт. Выдвигает ящики один за другим, ни на что не надеясь. Пытается вспомнить, как считать, чтобы любопытства ради оценить, сколько раз он уже сделал это. Каждый из них невыносимо громко скрипит.

Ал сбивается с ритма. Он почти что ослеплён пожелтевшей белизной некогда смятой, но вновь расправленной бумаги, которая лежит в нижнем ящике. Ал узнаёт почерк. Его почерк, тот самый, которым было написано его письмо самому себе.

Он извлекает письма наружу. Их всего два. Переписка длилась не так долго, судя по датам, и оба письма были адресованы Эрсель Вебер.

"Кто ты такая и откуда знаешь обо мне? С чего бы тебе хотеть мне помогать? Чего ты хочешь взамен? Желающий искреннего добра наследник семьи некромантов и чернокнижников — слава о семье Вебер и до моих кругов доходила — я скорее дождусь, пока меня убьёт проклятье, чем отдамся в твои руки".

"Убедительно. Это и правда помогло, пусть эффект и был временным. Это для того, чтобы подманить меня, верно? Впрочем, плевать. Я согласен на твои условия, Вебер. Как мне найти тебя?"

Ал растерянно кладёт письма на стол. Он разочарован тем, насколько мало они ему дают, порождая лишь новые и новые вопросы, которые с отвратительным шумом бьются изнутри о череп Ала.

Одно ясно — он приехал сюда добровольно и тогда, кажется, совсем не собирался убивать Эрсель. И только потом случилось что-то, заставившее его пожелать убить её, что-то, что он предпочёл забыть. «Отомсти за Юту». Страшный шрам на шее девушки. Виновато опущенный взгляд карих глаз. Мёртвая птица со свёрнутой шеей в его руках. Ещё тёплое тело. Горячая кровь.

Откуда кровь, если раны нет?

Воспоминания смешиваются и тонут во мраке.

Письма сминаются сухими пальцами и грязными комьями ложатся на дно ящика. И это тоже случается до сжатых в кулаки ладоней громко. Ал впервые начинает сомневаться в том, а хочет ли он помнить.

«Тю, какой нерешительный. Определяйся быстрее, пока не вспомнил слишком много, а то твоя нервная подружка выхлебала остатки зелья — забыть во второй раз не получится».

Ал готов раскроить собственный череп и собственными руками выдрать из головы то, что порождает этот отвратительный голос. Но вместо этого он продолжает осмотр комнаты, и руки его будто сами по себе тянутся к прикроватной тумбочке, не дожидаясь, пока занятый спорами с самим собой Ал отдаст команду.

Связка ключей. Сглотнув, он тянется к заветному сокровищу. Он знает, что ключи открывают двери. Много ключей — много открытых дверей, за каждой из них может быть его злейший враг, Эрсель Вебер, или новые воспоминания. При мысли об этом пальцы Ала вздрагивают, будто наткнувшись на невидимую преграду. А после он решительно и зло сгребает в кулак всю жалобно звякающую связку.

Остаётся только найти достаточно много закрытых дверей.

Больше в комнате ничего важного нет. Ал выходит в коридор, мягко закрывая дверь за Ютой. Ловит вопросительный взгляд. Гонит прочь мимолётное желание мягко отбросить упавшие на лицо девушки волосы. Ему почему-то кажется, что это только напугает Юту.

— Подождём Лиис, — бросает он и скользит вперёд сквозь неровный рваного строй пустых рыцарских лат. Ему всего несколько шагов до поворота в конце коридора, за ним — свет. Тусклый, неяркий, приглушённый, но всё же — свет. Алу его хватает.

Когда он вступает в просторное помещение, огромное пространство падает ему на плечи, пригибает к полу, давит пыльной величественностью. Всё здесь заставляет Ала чувствовать себя мелким, ничтожным, жалким, душит, не даёт дышать. Огромные окна, сквозь которые падает тусклый свет, криво забиты досками, частично скрытые тяжёлыми бархатными шторами. Пыль кружит в воздухе, оседая на поблескивающих тусклой осыпающейся позолотой рамах старинных портретов. В каждом из них — человек в чёрном, суровый, с мёртвыми тусклыми холодными глазами. Род Вебер. Эрсель среди них нет, но пустое место на стене служит слабым доказательством её существования — портрет, наверное, просто снят.

На другом конце зала, рядом со вторым выходом, стоит странная громоздкая вещь. Несколько шагов спустя Ал понимает, что знает, что это такое. Пианино. Источник музыки. Звуков.

Звуков вокруг него и так слишком много, поэтому Ал сбавляет шаг. Оглядывается на Юту, которая лёгкой тенью проходит мимо и нежно касается тонкими пальцами белых клавиш. Расстроенный инструмент отзывается хриплым, но всё ещё мелодичным звуком. Девушка испуганно отдёргивает руку.

Ал чувствует, как уголки его губ приподнимаются в улыбке. Его пальцы вздрагивают в странном, незнакомом ещё несколько мгновений движении. Мягко отстраняя Юту, он садится за пианино.

В пустом пыльном зале рождается музыка.

Это оказывается так странно — как только Ал пытается задуматься о том, что он делает, неохотно двигающиеся, будто закостеневшие и с трудом гнущиеся пальцы спотыкаются, заплетаются, мажут по клавишам. Он просто играет, его тело помнит, как это делать, память тела оказывается куда надёжнее памяти самого Ала.

«Музыкант из тебя дерьмовый».

Ал не спорит. Потому что даже те хриплые музыкальные стоны инструмента, которые он способен выдавить из-под клавиш огрубевшими пальцами, способны заглушить вездесущий стук дождя и другие раздражающие звуки. Даже этот голос становится тише.

Алу становится ещё немного спокойнее, когда Юта усаживается рядом с ним. Он чувствует слабые отголоски тепла её тела сквозь одежду. Почему-то он знает, что она слушает. Не пишет, полностью поглощённая своими воспоминаниями о чужой жизни.

Музыка заглушает звуки, и Ал с удовольствием не слышит ничего какое-то время, закрывая глаза и скользя пальцами по клавишам. Он не знает, как скоро его тело не вспомнит следующей ноты и придётся остановиться, но доиграть до этого момента у него не получается.

Юта вдруг ощутимо вздрагивает. Ал оборачивается. Раздражающий стук дождя возвращается в его мир.

Лиис бледным окровавленным призраком стоит у выхода, снова цепляясь за дверной косяк, будто её не держат ноги. Когда Ал оборачивается к ней и музыка стихает, она с силой отталкивается от стены и уверенно шагает к пианино. Невольно Ал подмечает неестественную чрезмерную прямоту спины девушки. Пальцы её сжимаются в кулаки и разжимаются.

— Что ты творишь? — шипит она, подойдя достаточно близко. Оглядывается, будто боясь, что следом за ней на звуки отзвучавшей музыки или её собственного голоса явится кто-то ещё.

— Жду тебя, — холодно отзывается Ал, поднимаясь с места. Ему не нравится, когда Лиис смотрит на него сверху вниз. — Ты что-нибудь нашла?

— Человек, — раздражение и померещившееся Алу несколько мгновений назад высокомерие слетают с неё, сменяясь лихорадочным возбуждением. Лиис шепчет, будто рассказывая тайну или боясь, что её услышат. — В одной из комнат человек, старик, я слышала его голос, я говорила с ним, — она облизывает пересохшие губы и шумно сглатывает. — Но он отказался открыть дверь.

Ключи в кармане Ала будто раскаляются, обжигая пальцы, когда он грубо хватает связку и извлекает наружу. Сжав её в кулаке, он раздражённо думает о том, что на объяснения уйдёт слишком много времени — даже если на это ему понадобится всего-то пара предложений. Сердце Ала начинает биться быстрее, и он не может стоять на месте. Он грубо хватает Лиис за руку и бросается обратно, в мрачный коридор, в последний момент вспоминая оглянуться на спешащую следом Юту.

Когда он тащит девушку, грубо снося с пути выстроившихся в шеренгу безжизненных рыцарей, Лиис вскрикивает, будто от боли, но Ал не разжимает хватку. С непозволительно оглушительным грохотом доспехи грудой металлолома падают на пыльный ковёр.

Ал не попадает ключами в замочную скважину указанной Лиис двери. Он знает, как работают ключи, но руки предательски трясутся. Когда ключ, наконец, входит в отверстие, на плечо Алу ложится рука Лиис. Он поднимает взгляд на девушку, но та смотрит куда-то мимо него, а на лице её совершенно отчётливо написан ужас.

Тогда Ал оглядывается и сам будто бы врастает в пол, парализованный страхом. Из клубящегося в противоположном конце мрака отпочковывается тень, с каждым медленным тяжёлым шагом обретающая очертания уже виденного Алом монстра.

Юта накрывает ладонь Ала своей и буквально заставляет его повернуть ключ. Дверь со скрипом приоткрывается и Лиис судорожно вталкивает остальных в комнату. Ал грубо, рискуя сломать, выдёргивает ключ из скважины и захлопывает дверь. Ему по-прежнему мерещится приближающийся, становящийся громче звук волочащегося по полу оружия.

Ал закрывает дверь изнутри и со второго раза у него получается попасть в скважину быстрее. Только потом он вспоминает, зачем они пришли сюда, и оборачивается.

Дрова весело трещат в разожжённом камине, звук оказывается менее раздражающим, чем ждал Ал. Лиис мечется по комнате, но с первого взгляда понятно, что прятаться тут негде: это не спальня, тут нет ни кровати, ни шкафов. Возле камина стоит пара пустых кресел, вдоль стен расставлены книжные шкафы, а у окна единственным сходством с остальными комнатами на этаже пылится письменный стол. Свечи в подсвечниках тускло мерцают, беззвучно капая воском на тёмное дерево.

— Он был здесь, — лихорадочно бормочет Лиис, убеждая не то Ала, не то себя. — Я говорила с ним, говорила же…

— Недавно здесь действительно кто-то был, — успокаивает её Ал. Он знает, что дрова в камине горят совсем недолго, и знает, что кто-то должен был зажечь огонь.

Юта рассматривает книжные полки, проводя пальцами по корешкам. Удар, сотрясающий дверь, заставляет девушку вздрогнуть так сильно, будто приходится по ней.

— Ал… — в ужасе шепчет Лиис. У неё подгибаются ноги, ей приходится опереться на стол, чтобы не упасть. Она хватает ртом воздух, не способная ничего больше сказать, но всё и так понятно. Щепки сыпятся на пол от нового удара. Дверь долго не продержится.

Ал затравленно оглядывается, хотя сам признал уже, что прятаться тут негде.

Юта роняет книгу на пол, пугая всех неожиданно громким звуком. Только тогда Ал замечает странные полосы на полу рядом с книжным шкафом — будто его неоднократно отодвигали от стены. Лиис тоже замечает это. Бросается к полкам, и книги градом начинают падать на пол. Этот грохот сливается с треском ломающейся, сдающейся под напором ревущего в коридоре монстра двери.

Алу кажется, что девушка сошла с ума. Он не знает, чего Лиис добивается, но думает, что если ему удастся поднять тяжёлое кресло и ударить им монстра, как только он выломает дверь, возможно, они успеют выскочить в коридор и сбежать, спрятаться в другой комнате.

Механизм оживает медленно и неохотно, словно пробуждённый от спячки зверь. Потягивается, скрипя невидимыми скрытыми в стене пружинами и шестерёнками. Книжный шкаф оказывается потайной дверью. Лиис в нерешительности стоит на пороге, вглядываясь во мрак.

Юта вкладывает в руку Ала мягкую горящую свечу. Он колеблется, чувствуя, как при взгляде на клубящуюся, мягкую и плотную тьму в голове кто-то заходится диким смехом, жадно потирая руки и сглатывая вязкую слюну, предвкушая подступающее безумие.

— Ал! — оклик Лиис, оглянувшейся на него, тонет в грохоте ломающейся окончательно двери. Девушка в отчаянии шагает в неизвестность, и её короткий вскрик гулким эхом отдаётся от каменных стен. Ал бросается следом за ней. Свеча у него в руках чудом не гаснет от резкого движения. За его спиной закрывается дверь, едва не прищемляя Юту, жмущуюся к Алу. Приглушённый разъярённый рёв чудовища доносится будто откуда-то издалека.

— Лиис? — хрипит Ал, осторожно шагая вперёд и не нащупывая опоры. Он хватается за стену, скользя ладонью по гладкому сухому камню. Осторожно присев, Ал в неверном дрожащем пламени свечи видит уходящие вниз ступени.

— Я в порядке, — голос девушки дрожит. — Тут… Ал, спустись со светом, пожалуйста.

— Иди осторожно, тут лестница, — шепчет он Юте, начиная спускаться в странном полуприседе, осторожно нашаривая каждую ступеньку перед собой. Свет свечи кажется издевательством, крохотный шарик света ничего не способен отвоевать у клубящейся вокруг тьмы.

— Что ты сказал? — с голосом Лиис откуда-то снизу до него доносится странный хруст. Ал молча продолжает спускаться, пока не наступает на что-то, трескающееся под его весом. Опускает свечу ниже, ловит фантомное движение рядом с собой, вскидывает руку, едва не гася тусклый огонь и чудом не опаляя волосы отстраняющейся Лиис.

Хрустящее нечто оказывается костями, не без отвращения Ал понимает, что человеческими. Среди трухлявого старого тряпья, которыми эти кости обмотаны, желтеет сложенный вчетверо лист бумаги. Пока Лиис брезгливо отряхивается, вытирая ладони, которыми касалась человеческих останков, о перепачканный подол платья, только размазывая грязь по коже, Ал осторожно поднимает листок, боясь, что тот рассыплется желтой трухой у него в пальцах.

Этого не происходит. Ал оглядывается на Юту и даёт листок ей — ему некуда убрать бумагу. Потом, может быть, он вспомнит об этом и попробует прочитать, что там написано. А пока у них нет времени на это и неприятно горячие капли воска, стекающие по тающей свече Алу на пальцы, напоминают о том, что скоро даже до обидного бесполезный свет погаснет. Мысль об этом будит панику в душе Ала, заводя в мыслях бесконечно повторяющееся: «Нет, нет, нет!» Оно пробирает до дрожи во всём теле, заставляя его желать одного — бежать, неважно, куда, лишь бы не быть больше во тьме. Выть и бросаться на каменные стены в надежде расколоть себе череп и вырвать из головы все подступающие в темноте образы.

«Девчонка всё ещё может принести тебе пользу — представь, какой грандиозный факел получится, если ты случайно подожжёшь ей патлы. А если огонь и на платье перекинется… ммм, картина маслом. Запах только не очень, да и кричать громко будет, вся местная нечисть сбежится».

Ал сдавленно рычит, выпрямляясь. Едва ли не бежит вперёд, оставляя позади своих спутниц.

Когда свеча гаснет, у Лиис случается истерика. Она мечется, налетая на стены. Кричит что-то, отчаянно прося выпустить её. Ал с трудом хватает её и тащит вперёд, девушка сопротивляется, вырывается и продолжает кричать, ей кажется, что стены смыкаются вокруг и душат её — в какой-то момент она действительно начинает хрипеть, будто бы задыхаясь. Ал тащит её вперёд, мысленно отмахиваясь от становящихся привычными ехидных советов ударить Лиис. Голос твердит, что это хороший способ бороться с истериками.

Но злость на ведущую себя неадекватно девушку убивает в Але зачатки его собственной паники. Потому что когда свеча погасла, догорев у него в ладонях и оставляя после себя неприятную боль в обожжённой ладони, он и сам с трудом подавил в себе порыв сломя голову броситься вперёд.

Когда они натыкаются на тупик, Ал выпускает Лиис. Она затихает. Становится слышно, как она всхлипывает. Едва слышным шелестом бумаги выдаёт своё присутствие Юта, лишённая любой возможности говорить.

Ал шарит руками по стенам, в поисках дверной ручки или чего-то подобного. Мысль о том, что им придётся возвращаться, вызывает у него тошноту.

Наконец, он нащупывает холодный металл рычага. Дёргает изо всех сил. Тот опускается нехотя, медленно и натужно. Что-то щёлкает. Медленно-медленно стена перед ними начинает отодвигаться, Ал слепнет от кажущегося нестерпимо ярким света. Лиис бросается вперёд, с трудом пролезая в открывшуюся щель, руками пытается заставить дверь открыться быстрее. Наконец, она без сил падает на колени.

Ал выбирается наружу следом за ней, вытирая слезящиеся от света глаза, глубоко вдыхая спёртый воздух. Вокруг пыльно, в горле и носу щекочет, Ал кашляет, но громче него в кашле заходится Лиис — судя по звукам, её тошнит. И только Юта, кажется, совершенно в порядке, только трёт глаза, будто только-только проснувшись.

Ал решается оглянуться. Он давно уже знает, что умеет читать, знает, что такое писать. Теперь он знает, что такое книга и что такое библиотека. Вместе с этим приходит знание о том, что такое лабиринт. Всё это — о том месте, в котором они оказались, выбравшись из тайного хода.

Высокие потолки подпирают столь же высокие шкафы, на крепких полках которых неровными рядами стоят книги. Помещение огромно, Алу сложно оценить его размеры, потому что шкафы стоят рядами, скрываясь друг за другом.

— Успокоилась? — спрашивает он у Лиис, которая, тыльной стороной ладони вытирая подбородок, поднимается на ноги. Девушка в ответ молча кивает, запуская пальцы в растрёпанные волосы в попытке пригладить их.

Потом взгляд её останавливается на книжных полках, и Лиис замирает с широко распахнутыми глазами. Алу кажется, что он слышит, как в мыслях её взрывами оживают новые знания. Поэтому он даёт девушке время прийти в себя и, коснувшись плеча Юты, призывает её пойти с ним. В этой огромной библиотеке знаний больше, чем было у него до забвения — он может с лихвой восстановить свои знания о мире, а Юта расскажет о том, кем в этом мире был Ал.

Но он вспоминает о своей просьбе убить Эрсель, о монстре, бродящем по замку, о том, что человеческое тело, в конце концов, имеет свои потребности. Он не может запереться в библиотеке вместе с Ютой.

Которая, тем временем, уже протягивает ему пожелтевшую от времени записку, написанную незнакомым почерком. Лиис, завидев листок, оказавшийся в руках Ала, поднимается, пристраиваясь рядом и вытягивая шею, тоже стремясь прочитать неразборчивый текст.

"Я умираю непобеждённым. Если это читаешь ты — Эрсель — подавись, я не стану твоим слугой после смерти. Если же мне повезёт и эту записку найдёт кто-то другой, прочитай до конца. Моё имя — Себастьян Лихтенберг. Если ты, как и я, попался в ловушку Эрсель и сладкими речами был заманён в замок — беги, если ещё есть возможность, беги, спасая свою жизнь. Ибо если она не пощадила друга, то страшно представить, что она сделает с тобой. Род Лихтенберг всегда был верным союзником рода Вебер, мы делили идеалы, цели и стремления, объединяя наши усилия в изучении непознанных ранее аспектов магии. К сожалению, в наше время подобные исследования необразованным людом встречаются агрессивно, а потому неудивительно, что оба рода переживают непростые времена. Именно поэтому я приехал к Эрсель сразу после того, как узнал, что её отец скоропостижно скончался, чтобы поддержать единственную наследницу Вебер в этот сложный час, а заодно напомнить о старой договорённости об окончательном соединении наших родов. К сожалению, я не сразу понял, что дрянная девчонка отвергает идеалы, веками взращиваемые семьёй Вебер. Эрсель чужды вещи, любовь к которым должна была впитаться в её душу с молоком её рано почившей матери. И, когда я попытался наставить её на верный путь, ссылаясь на то, что этого хотели бы её родители и предки, уважения к которым Эрсель также недостаёт, девчонка взбесилась. Я смог запереться в одной из комнат, но рано или поздно она войдёт сюда со своими монстрами. Я постараюсь сделать так, чтобы тело моё после смерти не стало марионеткой отступницы, а письмо это дошло до моей семьи. Но, если я не справлюсь, пожалуйста, сделай это за меня. Расскажи моей семье, что со мной стало, пусть они уничтожат Эрсель, прервав славный некогда род Вебер. Я умираю непобеждённым".

— Это невозможно… он мёртв, уже давно мёртв, с кем я тогда говорила?!

Лиис слишком громкая, Ала это раздражает. Но вместе с тем он знает, что испуг девушки не беспочвенный — мёртвые действительно не могут говорить.

— Я не знаю, — он неохотно цедит ответ сквозь зубы. Краем глаза ловит, как Юта пожимает плечами.

— Эрсель убила его… — выдыхает Лиис. — Нам нужно бежать отсюда, даже этот, как его, Себастьян об этом говорит.

— Я уже всё сказал, — отрезает Ал. — Я ищу Эрсель, что делаете вы — мне всё равно.

— Вы… — едва слышным эхом отзывается девушка, но Ал не желает продолжать этот разговор и потакать страху Лиис. Тем более, Юта уже потратила один из своих листов, чтобы написать на нём: "Иди сюда". Ал послушно шагает к ней, а девушка лёгким видением начинает скользить между книжных полок, будто была в этом лабиринте не раз и не два.

Странная мысль закрадывается в сознание Ала, но её прогоняют чужие голоса, звучащие будто бы наяву.

— Я держу свои обещания — эта библиотека в твоём распоряжении, — он помнит слова, но не помнит, не может узнать голоса. Ему кажется, что они произнесены были с леденяще спокойной интонацией, пропитанной изнутри чувством превосходства. — Но я взяла на себя смелость подобрать для тебя кое-какую литературу по интересующей тебя теме. Не веришь, что там вся доступная мне информация, — бери, читай, что тебе угодно.

— Какая трогательная забота обо мне, — Ал с трудом узнаёт собственный голос. В его воспоминаниях он больше похож на тот голос, что доводит его своими ехидными комментариями. — Я приехал к тебе книжки почитать?

— Сначала теория, потом практика.

Юта подводит его к широкому крепкому столу. Он завален неаккуратно сваленными на него стопками книг, не падающих на пол шуршащей лавиной разве что чудом. Из некоторых книг сухими жадными языками торчат белые языки закладок — неаккуратных неровных полос бумаги, которые кто-то спешно открывал от чистых листов. Отдельно от этого всего лежит тонкая стопка бумаги, исписанной мелким почерком, в котором Ал с удивлением узнаёт свой собственный. В центре стола, поверх царящего на нём хаоса, лежит раскрытая книга с неаккуратно вырванной страницей. Ал склоняется над столом, поднимает книгу, поднося её ближе к факелу, чтобы чётче видеть текст.

— Что там? — Ал не сразу понимает, спрашивает ли это Лиис наяву или её голос тоже прорывается сквозь туман беспамятства.

— Это… книга зелий? — предполагает он, листая страницы.

— Что на вырванной странице? — девушка задаёт правильный с точки зрения Ала вопрос. — В конце или начале книги может быть список.

Ал не знает этого, но решает проверить. Уточняет номер вырванной страницы, открывает книгу с конца. Лиис права.

— Это зелье забвения.

— Стоишь с таким видом, будто что-то важное узнал, — хмыкает Лиис неожиданно для Ала. Он захлопывает книгу, небрежно бросая её обратно на стол. Девушка не унимается. — И так понятно, что мы с тобой не вишнёвым компотом отравились. Бывший ты сам писал об этом зелье в своей записке.

Вишня, компот… Ал чувствует короткий укол зависти — он таких слов не знал, пока девушка не напомнила. Как много она смогла вспомнить о других вещах, которые ему пока неизвестны? Как много знает о мире вокруг?

«Будь проще — ты точно уверен в том, что она пила ту же дрянь, что и ты?»

«Может, то было всё же зелье для призыва злобного ублюдка?» — мысленно огрызается Ал, чем вызывает вспышку раскатистого смеха, отдающегося тупой болью в висках.

Не отвечая на замечание Лиис, он тянется к своим заметкам. У него нет времени проверять закладки в книгах, поэтому Ал надеется на то, что бывший он выписал всё действительно важное.

Юта тем временем, выкроив момент, пристраивается на край отодвинутого от стола стула, выкладывая на освободившуюся часть столешницы слегка помятую бумагу. Сжав карандаш изо всех сил, девушка принимается быстро писать, заканчивая начатую когда-то, кажется, вечность назад, записку для Ала.

Он не торопит.

«Нет, серьёзно, послушай…» — он не успевает сосредоточиться на тексте, навязчивый голос снова лезет в мысли. — «Юта диктует тебе твоё прошлое, а ты слепо веришь ей? Кто она такая? Знает замок — глянь, как по библиотеке бегала, да и по коридорам до этого — в первых рядах. Но якобы не живёт тут», — голос срывается в доверительный шёпот, лишённый привычных насмешливых интонаций. Это сбивает Ала с толку, поэтому он продолжает слушать вместо того, чтобы отмахнуться, как обычно. И его мысленный враг нагло пользуется этим, продолжая шептать. — «Ты уверен, что она нема? Может быть, просто боится, что ты вспомнишь её голос? Попробуй напугать или ударить её, и…»

«Заткнись!»

К удивлению Ала, голос замолкает, видимо, тоже поняв, что оступился. Пользуясь неожиданной покладистостью своего мысленного собеседника, Ал щурится, вчитываясь в свои записи. Но сосредоточиться ему снова мешает голос — другой, женский.

— В первую очередь тебе нужно избавиться от метки. Так Тени сложнее будет отыскать тебя, а её влияние на тебя спадёт. Связь между вами нужно порвать полностью.

— Ты хочешь вырезать её? — голос Ала в воспоминании полон затаённой агрессии, будто он готов вцепиться собеседнице в горло, если её ответ ему не понравится.

— Я — нет, сделать это должен ты, — Ал не знает, забыл он её интонацию или девушка действительно была леденяще спокойна. — И всё не так просто. Просто срезав её со своего тела, ты ничего не добьешься. Плохо, конечно, что она у тебя на шее. Убьёшься же.

Её слова подтверждаются записями. Списком необходимых вещей.

— Очищающий и отделяющий ножи? — в воспоминаниях он спокоен и равнодушен. Наяву он чувствует подступающую к горлу тошноту.

— Я велю наточить их получше. Чем острее нож, тем меньше боли, верно?

Рецепт очищающего снадобья оказывается прост — незнакомые Алу названия трав скрывают за собой растения, которые, он теперь знает, можно найти в лесу вокруг замка. Время проведения ритуала зависит от фазы луны и положения звёзд на небе. Место тоже должно быть особым, но у мысленной собеседницы Ала на примете есть некое внутреннее святилище замка.

— Не делай глубокий надрез — заденешь мышцы и сосуды. Помни — метка должна полностью поместиться в вырезаемую область. После того, как надрежешь — следи, чтобы контур был замкнут, — подцепи кожу в центре крючком — рыбацкие снасти в какой-нибудь кладовке должны отыскаться — и дёрни. Сделаешь всё верно — связь между тобой и Тенью оборвётся. Я помогу не истечь кровью после.

К тому моменту, когда Ал дочитывает первую страницу своих записей, его трясёт. Одежда неприятно липнет к спине от выступившего на теле липкого ледяного пота.

Будто во сне Ал видит нож в своих руках. Очищающий, пропитанный зельем, которое не позволит скверне, которой является его метка, вырваться за пределы вырезанного за коже неровного овала. От этого зелья кожа горит огнём, кровь тонкими струйками течёт по коже, щекоча и раздражая.

Ал смотрится в огромное зеркало напротив и себя не узнаёт. Берёт второй нож. Его руки непозволительно сильно дрожат, в горле стоит тугой ком, а в животе неприятно посасывает. Когда острое лезвие входит в открытую рану, боль обжигает сильнее, чем когда Ал только обозначил контур. Сжимая рукоять отделяющего ножа обеими руками, чтобы он не ходил ходуном, Ал поддевает кожу по краям раны. Хриплое и сдавленное дыхание вырывается рычанием сквозь сомкнутые зубы, капающая с подбородка слюна попадает на перепачканные кровью пальцы. Мокрые от пота ладони скользят по обмотанной кожей рукоятке. Алу кажется, он слышит мерзкий влажный звук, с которым нож входит под его кожу, раздирая рану, поддевая её края.

А потом во влажные от крови и пота ладони ложится блестящий в ярком свете факелов очищенный и пропитанный всё тем же зельем небольшой металлический рыболовный крючок…

— Ал! — голос Лиис возвращает его в реальность. Ал чувствует, как у него подкашиваются ноги и, подталкиваемый девушкой, он падает на стул, с которого едва успевает соскочить Юта. Мир перед глазами плывёт, кровавые картинки из отражения зеркала в подземелье сменяются лицом Лиис и текстом на бумаге в руках Ала. Он чувствует, что задыхается, хватает ртом воздух, но на выдохе из его груди вырывается сдавленный стон. Вдобавок ко всему, рана на шее горит так, будто её жгут огнём. Не вынеся этого зуда и жара, Ал сведённой судорогой рукой тянется к горлу, чтобы содрать чертов струп, но Лиис перехватывает его запястье.

В ярости он вскидывает голову, обнажая зубы в уродливом животном оскале. Девушка испуганно отдёргивает руку, встречаясь с ним взглядом.

Что-то прохладное касается лба Ала. Боль отступает, оставляя после себя лишь неприятную пульсацию в том месте, где когда-то была метка. Становится легче дышать. Ал мягко отстраняет руку Юты от своего лица.

— Спасибо, — выдыхает он, на что Юта отвечает улыбкой, а Лиис — недовольным фырканьем.

— У тебя был такой вид, как будто ты сейчас упадёшь в обморок, — неуверенно говорит девушка. Алу хочется напомнить Лиис об её недавней истерике, но он решает не делать этого, хотя мерзкий сгусток в его сознании при этом наливается приятным теплом, выражая своё молчаливое одобрение. — Так эта штука на твоей шее, получается ты…

— Вырезал кусок своей кожи, да, — он говорит спокойно, но всё внутри клокочет.

Лиис явно хочет спросить что-то ещё, но ловит взгляд Ала и замолкает.

С некоторой опаской Ал снова опускает взгляд, возвращаясь к своим записям. Но больше ничего столь же жуткого там не обнаруживается. Он узнаёт о том, что Тень, идущая за ним, является перерождённым преданным Хранителем. Существом из иного мира, которое упоминала в своей записке Юта.

Заключение контракта с иномирными существами всегда риск, порой неоправданный. Те, кто могут обуздать их силу сразу после призыва, договориться с ними и заставить служить себе, подвергают себя страшному риску при попытке договор разорвать. Кажущаяся дружелюбной сущность оборачивается сгустком тьмы, терзаемым ненавистью и злобой, усмирить которые позволит только смерть предателя-контрактора. Избавившись от метки, связывавшей его с бывшим Хранителем, Ал лишь сбил Тень со следа.

Но она продолжает идти за ним, и когда Ал думает об этом, ему кажется, что он ощущает, как кто-то пристально смотрит ему в спину. Не выдержав этого, он оборачивается, утыкаясь взглядом в книжные полки. Там никого нет, но неприятное ощущение не пропадает.

— Ты чего? — Лиис тоже начинает выглядывать что-то между корешков книг.

— Вспомнил вдруг, что за мной охотится кровожадное нечто из другого мира, ничего особенного, — саркастически бросает Ал. Он знает, «ничего особенного» — не те слова, которыми можно описать ситуацию. — А я даже не знаю, как оно выглядит и откуда ждать нападения.

— Тут у тебя написано, — Лиис, не церемонясь, выхватывает у Ала из рук его записи и, быстро пробежав глазами по листу, тыкает куда-то пальцем, демонстрируя нужное место собеседнику. — Тень не имеет физического воплощения и прячется во тьме — именно поэтому её так и называют. Её приближение ты ощущаешь, а когда она слишком близко, реальность вокруг… — девушка хмурится, вглядываясь в текст и будто не веря написанному. — Начинает гнить и истекать гноем. Потому что рядом с Тенью, которую законы мироздания гонят прочь из этого мира, а ненависть якорем держит в этом, сама реальность корчится в агонии. Не завидую я тебе, — говорит она, заканчивая читать.

Алу плевать на её явно притворное сочувствие. Голос в голове эхом вторит, что Лиис только обрадуется, если он умрёт. Никто не будет ходить за спиной с напоминанием о том, что малейший намёк на то, что Эрсель — это она, и ей конец.

Юта протягивает Алу новую записку, он хватает её жадно. Будто страдает от жажды несколько дней, а сейчас девушка преподносит ему кувшин чистой холодной воды.

Ты выбрал меня.

Ал поднимает голову на Юту, ловя её виноватый взгляд. Ему кажется, что за каждым словом этого короткого предложения стоит тысяча и одно «прости».

И Братство было недовольно. Ты не хотел объяснять, но нам пришлось бежать. У тебя было убежище, в котором ты провёл со мной три дня. Каждую ночь тебя мучили кошмары, а днём ты был похож на загнанного зверя — не находил себе места. У тебя поднималась температура и ты начал бредить наяву. По истечении трёх дней ты ушёл. Потом вернулся. Потом снова ушёл. Я не знаю, куда ты уходил, думаю, искал помощи или спасения. Наконец, ты сказал, что нашёлся человек, способный помочь. Эрсель Вебер. Ты отправился к ней, оставив меня. С тех пор от тебя пришло одно письмо. Ты добрался и жив, всё хорошо. Но ты не возвращался очень долго. Так долго, что я отправилась искать тебя.

У Ала в горле встаёт ком. Отчего-то ему тревожно и тоскливо — эти чувства гнетут его сильнее при взгляде на Юту. Ал пытается представить себе, что она чувствует, но не может — он знает и помнит недостаточно много. Но даже того, что он может себе вообразить, ему достаточно, чтобы чувствовать вину.

И он решает сбежать от этого чувства. Трусливо, позорно, не глядя Юте в глаза.

— Пошли отсюда, — окликает он Лиис, которая тем временем увлечённо листает какую-то книгу, присев прямо на край стола. — Или в тебе вдруг тяга к знаниям проснулась?

— Не я задумалась о чём-то на кучу времени, — беззлобно огрызается девушка, откладывая книгу. — Я искала, как тебе избавиться от Тени. В твоих записях упоминается ритуал, но он требует долгой подготовки. В книге написано подробнее, но не всё на понятном мне языке. А потом страницы вырваны… хотя, кажется, ритуал тут описан всё же полностью.

— Важно не это, — раздражённо хрипит Ал. Лиис говорит слишком много и быстро, его это раздражает. — Я должен убить Эрсель. Остальное потом.

Махнув Юте рукой, Ал поднимается с места. Вздохнув, Лиис откладывает книгу.

— Знаешь, где выход?

Не смотря на скептический вопрос Лиис:

— Откуда? — Юта кивает в ответ и снова становится их проводником.

Только оказываясь возле массивных дверей библиотеки Ал вспоминает о чём-то важном и дотягивается до факела, освещающего вход. Он помнит тьму коридоров и полумрак комнат с заколоченными окнами, и ему совсем не хочется возвращаться в липкие объятия страха, поджидающего в тенях.

Лиис осторожно приоткрывает дверь, и её длинная искажённая тень уродливым пятном ложится на каменный пол. Коридор кажется пустым. Освещён он факелами, зажжёнными через один.

— Кто-то зажигает тут свет. Мы попали в обитаемую часть замка? — предполагает Лиис, оглядываясь и выбирая направление.

— Нужно быть осторожнее, — отзывается Ал. Он замечает на стене рядом с дверью в библиотеку старую тускло блеснувшую жёлтым металлическую табличку с выбитыми на ней буквами. — Пошли осмотримся.

— А что мы ищем?

— Внутреннее святилище, — напоминает Ал. — Нужна лестница или вроде того, — в его записке самому себе был призыв спуститься.

Они решают разделиться снова. Юта без обсуждения идёт с Алом, и это кажется ему чем-то совершенно естественным. Лиис разворачивается и молча уходит, не оглядываясь. Её тень ковром стелится у ног девушки, множась и преследуя Лиис по стенам. Ал прислушивается к её ровным равномерным и торопливым шагам, запоминая, как стучат каблуки по гладкому каменному полу. Неуклюжий громоздкий монстр должен передвигаться совсем с другим звуком. Ал уверен, что он отличит их друг от друга.

Потом Юта тянет его за рукав, и они тоже уходят в сторону от библиотеки.

Сначала им не везёт: первая заинтересовавшая Ала запертая дверь ведёт в старые архивы, но подобрать ключ не удаётся, и даже тот единственный, что входит в замок, намертво застревает там и не поворачивается. С трудом выдернув ключ, Ал разочарованно отходит.

Потом им попадается «верхняя лаборатория». Дверь не закрыта, но когда Ал толкает её, открывая, его голову раскалённой стрелой пронзает боль. Сквозь шум собственной крови в висках он снова слышит его: забытый голос Эрсель.

— Всё, необходимое для очищающего зелья, ты найдёшь здесь, здесь же можешь его и приготовить, — сквозь красную пелену перед глазами Ал видит перед собой тёмную фигуру девушки, подходящей к большому шкафу, на многочисленных полках которого, подписанные и пронумерованные, стоят баночки с порошками, жидкостями, ягодами и камушками всевозможных цветов. — Да и вообще, если решишь поупражняться в зельеварении и алхимии на досуге, для новичка эта лаборатория — рай.

— Я найду, чем заняться, — холодно обещает Ал в своих воспоминаниях, пока наяву, сгибаясь от невыносимой боли в висках, шатаясь, шагает к стене в поисках опоры.

— Если тебе не нужна помощь с зельем, я пойду готовить внутреннее святилище к твоему ритуалу. Дорогу в свою комнату, надеюсь, найдёшь, нет — поблуждаешь немножко, а потом тебя проводят, — Ал не помнит точно, но ему кажется, что Эрсель усмехалась, говоря это.

Он даже слышит призрачные шаги, а потом боль отпускает его. Ал чувствует холод своих замёрзших пальцев, которыми вцепился в волосы в попытке затмить одну боль другой. Глубоко вдыхает воздух, наполненный резким травяным запахом, от которого хочется чихать. Ещё тут пахнет чем-то неприятным и резким, похожим на уксус. Помимо стеллажей с ингредиентами в середине лаборатории стоит широкий и длинный стол, на котором в кажущемся беспорядке расставлены причудливые колбы разных форм, аппараты для перегонки, горелки разных размеров, ступки, пестики, небольшие чашки без ручек и вещи, названия или предназначения которых Ал не знает. Всё кажется чистым и протёртым от пыли. За состоянием лаборатории тут, кажется, следят лучше, чем за библиотекой.

На отдельном небольшом столике, стоящем в углу, царит настоящий беспорядок. Открытые баночки с ингредиентами, одна из крышек валяется на полу, рядом с осколками разбитой колбы, весы, на одной чашечке которых брошены крохотные гирьки, небольшой испачканный липким багровым котелок над погасшей горелкой, просыпанные на стол толчёные травы и пролитая там же ярко-алая жидкость, которой заляпан неаккуратно вырванный из какой-то книги лист с рецептом.

Ал узнаёт запах и цвет вещества, оставшегося на стенках котелка. Лиис была права, на листе с рецептом, оставленном на столе, действительно описано, как приготовить зелье забвения. Алу становится не по себе. Он представляет, как несколько часов назад стоял здесь, дрожащими руками вскрывая баночки, как бросал гирьки на весы, промахиваясь мимо чаш, как зажигал горелку, обжигая подушечки пальцев. Как торопился забыть самого себя и всю свою жизнь. Как решал, какие знания теперь важнее всего в этом мире.

Всё, что он хотел тогда знать: его зовут Ал. Он должен убить Эрсель Вебер. И отомстить за Юту.

— Что же с нами случилось? — выдыхает Ал, не ожидая от Юты ответа. Но она отвечает.

Пожалуйста, не спрашивай. Ты хотел забыть это. И не я должна тебе это рассказать.

Ал замечает вдруг, что на столе не хватает одного ингредиента. Он не видит на столе перед собой опиума.

«Даже зелье нормально приготовить не смог, ублюдок», — с новым приступом короткой головной боли просыпается надоедливый собеседник Ала. — «Пеняй на себя, что не смог меня заткнуть своим дрянным пойлом».

Ал недовольно усмехается, понимая, что в этот раз ему нечего возразить. Вспоминает о чём-то важном и корит себя за то, что додумался об этом так поздно.

— Кто такая Лиис?

Я не знаю.

Ответ немного выбивает Ала из колеи, привыкшего, что у Юты есть знания, которых нет у него. С другой стороны давно стоило догадаться, что к истории о нём и Братстве Лиис не имеет никакого отношения — иначе Юта упомянула бы её имя гораздо раньше в своих записках.

— Это вообще её имя?

Юта кажется удивлённой, потом неловко улыбается и, краснея, торопливо пишет в ответ.

Нет, я просто решила предложить. Мне показалось, ей понравится, раз своего она не помнит.

— Ты знаешь Эрсель?

Юта молча качает головой.

Только то, что она обещала помочь тебе, и что этот замок принадлежит её роду. Я не встречалась с ней лично. Я — не Эрсель, правда. Иногда мне кажется, что ты так думаешь… и я не знаю, связаны ли Эрсель и Лиис.

Она отвечает на всё, что хотел спросить Ал, предрекая его будущие вопросы.

— Тогда пошли отсюда, — сухо предлагает он. Тем более он уже слышит приближающийся звук — быстрый-быстрый стук невысоких каблуков по каменному полу. К ним бежит Лиис.

***

Эрсель ненавидит быть Вебер. Лиис убеждается в этом, пока бродит по фамильному залу славы, которому в замке отведено просторное помещение. Имя Эрсель выжжено с фамильного древа, широкие ветви которого все обрывались, переплетаясь c ветвями других деревьев, уходя в чужие семьи или засыхая, умирая. Последний наследник семьи Вебер оказывается стёрт из истории рода. В галерее портретов также не найти изображения Эрсель — картины, подписанные её именем, замазаны чёрным, разорваны и исполосованы чем-то острым до неузнаваемости или просто отсутствуют.

Лиис бродит между портретами давно умерших членов рода, картинами с изображёнными на них тёмными ритуалами, стеклянными витринами с полусгнившими медленно разлагающимися частями человеческих и животных тел и постаментов с чучелами. Её тошнит от того, насколько мерзким кажется то, что она видит, и, пожалуй, даже сильнее, от того, какие образы возникают в памяти при виде этих картин.

Сморщенная почерневшая рука с торчащим из неё обломком крошащейся от времени кости тащит за собой из тьмы забвения хруст, частая дробь льющейся на пол крови, влажный причавкивающий звук разрезаемой плоти. Сквозь льющуюся из отрезанной руки кровь Лиис видит, как в кроваво-красной массе плоти судорожно сжимаются мышцы, заставляя пальцы, которым уже полагается быть мёртвыми и неподвижными, дёргаться в агонии. Они дергаются так сильно, что кости не выдерживают, хрустят и ломаются, выходят из суставов, изгибаются под неестественными углами, скручиваются в узлы…

Лиис кашляет, зажимая рот рукой, давя не то крик, не то рвотный позыв. Мёртвая рука гнила и неподвижна. Старейшины рода Вебер недовольно смотрят на девушку нарисованными глазами. Лиис готова поклясться, они переводят взгляды, ловя каждое её движение.

Из зала существует ещё один выход, но двойные двери закрыты на навесной замок и два засова. В роли засовов выступают тяжелые бревна, сдвинуть которые самостоятельно у Лиис не получается.

Тогда она замечает странный неприятный запах, до того преследовавший её в кровавых видениях, но теперь просочившийся в явь. По спине Лиис бегут мурашки, а волосы встают дыбом. Она отшатывается от запертой двери. Ей кажется, что она слышит сдавленные крики по ту сторону, но это, конечно же, всего лишь морок — плотный, резкий и неприятно сладкий запах гнили равнодушно ставит Лиис перед фактом — кричать там уже давно некому.

У Ала есть ключи.

Лиис бежит обратно сквозь зал славы, и ей кажется, что гротескные человекоподобные чучела, грубо сшитые из тел людей и животных, оборачиваются ей вслед, тянутся к ней руками, лапами, клешнями, пытаясь схватить за волосы или платье.

Когда Лиис выскакивает в коридор, захлопывая за собой дверь, по полу за ней катится отрубленная, всё ещё выпускающая и впускающая обломанные длинные грязные когти звериная лапа. Девушка всхлипывает, топча её ногой — трухлявая полусгнившая плоть распадается, кости дробятся в пыль.

Почему это происходит с ней? В чём она виновата?!

Она бежит прочь, потому что ей слышится, как нечто скребётся в закрытую дверь. Забывает даже о том, зачем она бежит — в себя Лиис приводит только вовремя вышедший в коридор Ал, в которого девушка едва не врезается. Чужие руки цепко хватают Лиис за плечи. Ал коротко заглядывает ей в глаза. Девушка ловит тяжёлый усталый и напряжённый взгляд.

— Там закрытая дверь, — выдыхает она, отстраняясь. Пальцы Ала размыкаются будто бы неохотно. — За ней что-то страшное. Смерть. Но я не нашла лестницы вниз. Только вверх, туда, откуда мы пришли, — быстро и лихорадочно шепчет Лиис. — Если ключи подойдут… это наш шанс. Мы должны пойти туда.

Лиис лжёт. Это не единственная запертая дверь на этаже, да и быть не может, чтобы здесь не было лестницы вниз. Но извращённое, отвратительное и мучительное желание сдвинуть тяжёлые засовы и снять с двери замок побеждает.

— Здесь, — Ал явно имеет в виду ту часть замка, что осматривал он. — Тоже ничего полезного нет. Так что пошли.

Лиис облегчённо выдыхает. Она не может понять своего отношения к Алу — когда он рядом, он пугает девушку. Своим ледяным спокойствием, постоянно застывающим стекленеющим взглядом, странной манерой речи, хладнокровной решимостью и искрой безумия, которая то и дело мелькает в его глазах, когда он встречается с Лиис взглядом. Она не знает, чего ждать от него.

После визита в библиотеку этот страх только усилился — теперь Лиис знает то, чего, может быть, не помнит сам Ал. Этого нет в его заметках, но девушка успела прочесть в книге.

То, что у него было время читать все эти книги, делать заметки, оставлять закладки — всё это значит лишь то, что Тень не очень-то торопится его убивать. В книге есть короткое замечание о том, как отсрочить её неизбежную месть за предательство. Короткое, потому что ритуал прост и ужасен в своей незамысловатости.

То, что Ал до сих пор жив, означает, что для этого он пролил немало чужой крови, ибо только она способна ненадолго задержать Тень на пути к жертве.

Но в то же время, оставаясь одна, Лиис будто бы отдаётся на растерзание другим своим страхам, полностью теряя грань между происходящим наяву и её истерично-навязчивым бредом. Ал будто бы служит ей напоминанием реальности.

— В лаборатории я нашёл рецепт зелья забвения, — говорит Ал, пока девушка ведёт его к залу славы. — В том, что мы выпили, не хватало опиума. Поэтому эффект нестабилен. Возможно, скоро память вернётся.

Лиис усмехается.

— Видимо, нам очень сильно хотелось что-то забыть.

Ей очень странно говорить «мы» про себя и Ала. Очнувшись рядом с ним, явно отравившись тем же зельем, что и он, девушка почему-то не думала о них, как о знакомых. Союзниках. Приятелях. Товарищах по несчастью. Людях, на которых повлияли одни и те же обстоятельства, заставившие желать забыть всё. Всё это время она воспринимала себя отдельно от Ала. Лиис кажется, он тоже так думает.

— Найдём опиум — можешь приготовить себе новое.

Обломки кости хрустят под ботинками Ала. Девушка вздрагивает, потому что звук этот служит доказательством того, что отсечённая захлопнувшейся дверью лапа ожившего чучела не привиделась Лиис. Ал же не обращает внимания, решительно распахивая дверь в зал славы.

Все чучела стоят на своих местах, по крайней мере, так кажется Лиис. У одного из них совершенно точно не хватает лапы, и оно недовольно скалится, едва слышно рыча, когда Лиис проходит мимо. Она невольно ускоряет шаг, едва не налетая на идущего впереди Ала.

Желание Лиис уткнуться взглядом в пол и не видеть ничего вокруг очень сильно, но она понимает, что от этого станет только страшнее. Ей кажется, что пока она смотрит на потенциальную опасность, её шансы спастись в случае чего выше, чем пока она трусливо отводит взгляд.

Тем более, все они начинают двигаться только тогда, когда Лиис отворачивается.

Ал долго перебирает ключи, пока один из них, наконец, не подходит. Вдвоём им удаётся сдвинуть в стороны рассохшиеся и оттого застрявшие в петлях массивные засовы.

— Такое ощущение, что это всё приделали недавно, — замечает Ал прежде, чем открыть дверь. — Да и замком скрепили ручки, для него нет специальных петель.

— Это важно? — отзывается Лиис, которой становится не по себе после того, как они убрали всё, что мешало открыть двери. Ей кажется, будто из-за неё вот-вот вырвется нечто ужасное. Страшное, отвратительное, мерзкое, смертоносное. Мало ли какого монстра пытались спрятать за двойными дверями, замками и тяжёлыми засовами? При мысли об этом на лбу Лиис выступает холодный пот. Она облизывает пересохшие губы.

— Не знаю, — пожимает плечами Ал, решительно приоткрывая дверь.

Девушка вдыхает непозволительно глубоко. Тяжёлый, плотный, забивающийся в ноздри, оседающий на легких, не дающий дышать запах гниющих тел. Лиис заходится в кашле, закрывая рот и нос руками, пытаясь не дышать, с трудом сплёвывая вязкую слюну и желчь, вытолкнутую рвотным позывом из пустого вновь вывернутого наизнанку желудка. Горло саднит и жжёт, на языке остаётся неприятный резкий вкус, глаза слезятся. Лиис слышит кашель рядом и понимает, что Алу тоже приходится несладко.

Наконец, приноровившись вдыхать ртом сквозь свои собственные плотно зажатые пальцы, девушка разгибается, находя в себе силы заглянуть внутрь.

Лиис не сразу осознаёт, что именно она видит.

Пол покрыт зеленовато-коричневой жижей, в которой смешались кровь, моча, человеческое дерьмо, гной и плесень. Отвратительными бугорками гнили в из неё выступают почерневшие, вынутые из распоротых животов трупов органы — особенно узнаваемы в этом кровавом месиве кишки, смотанные неопрятными клубками рядом с телами и разбросанные мёртвыми змеями по полу. Почерневшие гниющие в собственных испражнениях и крови мертвецы отличаются друг от друга — у самых ближних к двери расколоты черепа и на размозжённых, разбитых лицах и полу рядом засохли ошмётки мозга. Другие лежат на полу, разбросав вокруг внутренние органы и пустив из лопнувших глаз слезы из крови, на лицах их, плотно обтянутых ссохшейся истончившейся и почерневшей кожей, застыла пена, выступившая из беззубых приоткрытых в предсмертных криках ртов, а мясо с них обглодано до костей. Некоторые трупы выглядят целыми, но больше напоминают скелеты.

Перед глазами Лиис темнеет, ноги подгибаются, а сама она чувствует странную легкость. Момент падения, она часто моргает, осознавая себя сидящей на полу, привалившейся к дверному косяку. Её бьёт крупная дрожь, в ногах — слабость, не позволяющая подняться.

— Что здесь произошло?.. — дрогнувшим голосом выдыхает она, с трудом отводя взгляд от ужасающей картины. Ал бледен, но стоит на ногах. Эмоций его Лиис прочитать не может.

— Нам нужно осмотреться, — голос его звучит глухо и гнусаво из-за того, что Ал тоже прикрывает рот ладонью.

— Там?! — голос Лиис предательски срывается.

— Они мёртвые. Ничего тебе не сделают. Вставай, — Ал протягивает девушке руку. С его помощью Лиис поднимается. — Когда-то это помещение было банкетным залом. Видишь, с другой стороны тоже есть дверь. Надо попытаться открыть.

— Наверняка с той стороны тоже есть что-то подобное, — девушка кивает на снятые с двери засовы. Ей очень не хочется заходить в наполненную трупами комнату.

— Иди уже, — Ал теряет терпение и легко подталкивает Лиис. Всё ещё неуверенно стоящая на ватных ногах девушка невольно делает пару шагов вперед. С неприятным влажным чавканьем она вступает в зловонную жижу. До боли сжимает пальцы, впиваясь ногтями в собственные щеки. Отвратительно, мерзко, гадко, ужасно.

Лиис осторожно делает новый шаг, носком сапога сдвигая в сторону чей-то вздувшийся и разбухший желудок. Девушка слышит, как Ал шагает следом.

— Закрой дверь, — просит Лиис, вспоминая, что именно сейчас за её спиной в зале славы оживают чучела. Ал пожимает плечами, но просьбу выполняет. Лиис благодарно кивает и снова шагает вперёд.

Девушка замечает, что одно из окон, единственное задёрнутое тяжёлыми бархатными шторами, открыто — ткань колышется в такт завывающему снаружи ветру. Лиис подходит ближе и, отдёргивая занавесь, долго смотрит наружу сквозь разбитое стекло. Несмотря на то, что они спустились на этаж ниже, до земли всё ещё далеко. Девушке кажется, что сквозь пелену дождя и тумана она видит на камнях внизу кровавое пятно.

Она ёжится от пронизывающего ветра, бросающего ледяные капли дождя ей в лицо, и отходит.

— Тут записка, — голос Ала доносится откуда-то из глубины помещения. Ал успевает прочитать, пока девушка медленно идёт к нему, и оставляет записку на столе, чтобы продолжить осматриваться вокруг.

"Передайте Мэри и Полу, что я люблю их. Моя ... была права, не стоило идти сюда, но ещё сильнее разгневать веберское отродье мы не хотели. Будь проклят день, когда мы не смогли избавиться от Веберов! Из-за их тёмных делишек Господь отвернулся от нас и ... засухи. Мы пытались искупить этот грех, предав огню последнюю из Веберов, как поступали наши предки со всеми колдунами и чернокнижниками, но Эрсель оказалась хитрее, отдав на заклание свою слугу. И когда мы убили не ту, младшая Вебер явилась, чтобы наказать нас за дерзость. ... ребят утащили её монстры, мы пошли просить прощения, чтобы уберечь наши семьи ... Ведьма ... убедила нас в том, что ... простить ... пригласила мужей деревни, чтобы отметить заключённый между нами мир. Мэри говорила мне, что не стоит идти. Но что с них, с баб, возьмёшь ... А ведь права оказалась. Вебер заперла нас здесь. Еда и вино отравлены ... умерли первыми ... им повезло. Мы держались, как могли. Эрик и Ганс прыгнули в окно — Ганс был ещё жив, когда монстр утащил его в замок. Несколько ребят обезумели и бились об стены ... Мы сбились со счёта, сколько времени провели здесь. У меня больше нет сил. Все Веберы сгорят в аду за свои грехи! Надеюсь, она пощадит хотя бы женщин и детей, удовлетворившись нашими смертями. Нена…жу…

То…с"

На неразборчивые грубо написанные жирной прерывающейся линией буквы падают, расплываясь по бумаге, крупные капли. Лиис смаргивает появившуюся перед глазами полупрозрачную пелену. Запоздало чувствует, как по щекам течёт что-то влажное. Она смазывает капли тыльной стороной ладони, но след, оставшийся на коже, бесцветен. Не кровь.

Слёзы.

Лиис плачет, сжимая в руке предсмертную записку неизвестного ей человека. В её груди что-то отдаётся ноющей болью, вспыхивающей при каждом вдохе. Она не помнит. Она забыла что-то важное. Но даже сквозь пелену забвения это что-то продолжает ранить её.

Они… они убили…

При мысли об этом Лиис хочется кричать, потому что терпеть это невыносимо. Жжётся, болит, рвётся наружу из груди…

Не вспоминать.

Лиис бросает записку, снова смаргивая слёзы. Отступает от стола, на котором полулежит мёртвый и гниющий автор послания.

— Божий вечный, избавляющий человеческий род от плена дьявола… — едва слышно шепчет Лиис нараспев. — …чтобы раб твой, очистившись от всякого демонского действия… — чужой голос, звучный и властный, вторит её шёпоту, поддерживаемый одобрительным гулом толпы и треском веток в разгорающемся костре. — …ныне и всегда во веки веков… — нечеловеческий крик, полный боли и отчаяния, рвёт барабанные перепонки Лиис. — …аминь.

— Лиис? — Ал зовёт её по имени, и девушка с благодарностью возвращается в реальность, где чужой, подвывающий, странно растягивающий слова и звуки голос с торжественной обвинительной интонацией не внушает ей тревогу, страх и… гнев.

— Я в порядке, — глухо отзывается девушка.

— Рад за тебя, но я просил тебя подойти.

Стирая тыльной стороной ладони слёзы с щёк, Лиис послушно приближается. Ал стоит у дверей и, как и предполагала девушка, те закрыты и не поддаются на толчки. Даже когда они пробуют толкнуть двери вдвоём, ничего не происходит. Только плечо отдаётся болью в ответ на глухой удар об дерево, да ноги Лиис предательски скользят по полу.

— Ради этого стоило сюда лезть, да, — мрачно отзывается девушка, готовая уже уйти прочь тем же путём, которым они вошли. Ал останавливает её раздражённым шиканьем. Подносит палец к губам, заставляя Лиис вспомнить жест просьбы молчать и ещё с десяток других. Прижимается ухом к закрытым дверям. Лиис повторяет за ним, но какое-то время слышит только оглушительную пульсацию собственной крови. Потом искажённый далёкий едва слышный звук выбивается из ровного ритма. Совсем ненадолго, участившееся сердцебиение Лиис вновь заглушает его, но девушка уже осознала, что это такое.

Ал, поймав её взгляд, кивает. Он тоже слышит приближающиеся шаги монстра.

— Уходим, — шепчет он.

Лиис отступает на пару шагов, боясь вдохнуть. Преграда между ними и монстром, чьё присутствие становится невыносимо явным и шумным, кажется девушке непростительно хрупкой, будто стеклянной. Лиис на мгновение замирает, чувствуя себя так, будто стоит прямо напротив врага. Резко вдыхает.

Разбегается в три шага и с громким стуком снова толкает дверь плечом.

— Иди сюда, ублюдок! — громко и зло кричит девушка, слыша нечленораздельное мычание по ту сторону двери. Лиис отступает, чтобы повторить свои действия, но Ал грубо хватает её за руку, останавливая.

— Какого черта ты творишь? — яростно шипит он, до боли сжимая запястье Лиис. Тяжёлые неприступные двери тем временем содрогаются от первого мощного удара снаружи.

— Открываю нам проход, — ровно отзывается девушка, уверенно глядя в глаза Алу. — А теперь беги.