— Вы опоздали, Поттер.

    О да, она опоздала. Она отшивала Чжоу. Она и раньше её отшивала, но теперь, после поступка её подружки Мариэтты, она была слишком зла, и это получилось слишком грубо. Радовало только то, что теперь Чжоу, похоже, окончательно её разлюбила.

    «Боролась за наше семейное счастье, профессор.»

    Хорошо, что она на самом деле не собиралась этого говорить.

    Она промолчала.

    — Итак, — сказал Снейп. — Вы упражнялись самостоятельно?

    Вообще-то она упражнялась. Когда Снейп на Астрономической башне сказал ей, зачем всё это нужно, она честно упражнялась не в попытках не думать о чёрной кошке или о том, как она ещё раз даёт Снейпу по лицу, а в том, чтобы очищаться от эмоций.

    Без Снейпа получалось прекрасно.

    — Нет, — солгала она.

    После того, как она действительно ударила Снейпа, не бояться его получалось гораздо лучше. Гермиона была права.

    — Ну что ж, скоро мы это про… что, Поттер?

    — Простите, профессор, со всеми этими событиями окклюменция у меня совсем из головы вылетела.

    Почему-то сейчас, по-дурацки, по-детски говоря Снейпу бессмысленные глупости, она чувствовала себя такой прекрасной непокорной сучкой! Она даже не могла сказать, зачем ей сейчас ему лгать, но она впервые действительно могла это — и, о, поэтому она делала. На волне поднявшегося в школе сопротивления порядкам Амбридж сопротивляться Снейпу было ещё, ещё легче.

    Она могла.

    Она всё могла.

    — Безмозглый кретин! — прошипел в ответ Снейп. — Вы понимаете, что окклюменция — это самое важное в сложившейся ситуации? Понимаете, или нет?

    — Нет, профессор, — мило улыбнулась Мэриголд. — Я уже понял, что с таким преподавателем, как вы, мне никогда не освоить окклюменцию. Вот если бы меня учил профессор Дамблдор…

    Она всё ещё не знала, зачем это говорит — но, похоже, сегодня коктейль из успокаивающих и бодрящих зелий в её крови впервые работал как надо — успокаивал и бодрил.

    Даже, похоже, излишне бодрил.

    Но Снейп не успел ничего ответить и даже снять баллы с Гриффиндора (о, с появлением Инспекционной дружины ей было так плевать на эти баллы).

    Потому что дверь кабинета со стуком распахнулась, и внутрь влетел Драко Малфой.

    — Профессор Снейп, ох, извините…

    Он с удивлением переводил взгляд со Снейпа на Мэриголд.

    — Ничего, Драко, — сказал Снейп. — Поттер здесь, чтобы освоить приготовление кое-каких зелий… но сейчас он изволит показывать мне, какой он бесстыдный осёл, весь в папашу. Двадцать баллов с Гриффиндора за ваши последние высказывания, Поттер, и доставайте уже наконец котёл. Что случилось, Драко?

    — Профессору Амбридж нужна ваша помощь, сэр, — сказал Малфой. — Они нашли Монтегю, сэр — кто-то засунул его в туалет на пятом этаже.

    — Монтегю сказал, кто это был? — осведомился Снейп.

    Мэриголд давила злобную улыбку, потому что близнецы всё-таки были гениальны.

    — Нет, сэр, у него вроде как в голове помутилось.

    О, ещё более гениальны!

    — Что ж, очень жаль, Поттер, — сказал Снейп. — Придётся нам перенести занятие на завтрашний вечер.

    Он повернулся и вышел из кабинета. Малфой окатил Мэриголд полным презрения взглядом и двинулся следом за ним.

    Мэриголд счастливо улыбнулась. Сегодня у неё получилось ничего не бояться!

    А ещё она осталась абсолютно одна в кабинете у Снейпа. А бодрящее зелье бурлило в её крови, пожалуй, в излишне большой дозе — ей очень хотелось сделать Снейпу какую-нибудь гадость. Отомстить за все свои мучения. Просто слова — это ведь так мало, верно?

    (Та ночь, когда она ударила его по лицу за то, что он отказался стирать ей память, сейчас казалась какой-то далёкой и почти нереальной.)

    Но что она могла ему сделать? Залить зельем домашние работы учеников? Снова испортить бархатцы? Нет, портить бархатцы было глупо и как-то совсем по-детски, да и она не знала, как их испортить так, чтобы не навредить цветам по-настоящему. Она всё же любила цветы.

    Но тут взгляд её упал на Омут Памяти.

    И так она могла отомстить ему.

    Он раз за разом вытягивал из неё самые болезненные для неё воспоминания — и, о, она могла ответить ему тем же.

    Да, внутри шевелились сомнения. Да. Это было плохо. Низко. Неправильно.

    Но ведь он обходился с ней так же. Но ведь она не могла никак ему сопротивляться. Не могла никак отомстить.

    Ну что ж… что он от неё там прячет? Свидания с обожаемой Мэриголд? Интересно, как это выглядит с его стороны?

    И ведь у неё наверняка предостаточно времени. Ведь он наверняка поведёт Монтегю в больничное крыло. И наверняка сам захочет убедиться, что с Монтегю всё в порядке.

    Ну, что он там прячет от неё? Свои рыдания по ночам над портретом бесценной Мэриголд?

    Мэриголд наклонилась, серебристая субстанция в Омуте Памяти закрутилась быстро-быстро, а потом стала прозрачной. Мэриголд наклонилась ниже и окунула туда лицо.

    И теперь она стояла посреди Большого зала, но в нём не было четырёх факультетских столов. Вместо них в зале было больше сотни отдельных парт, обращённых в одну сторону, и за ними сидели ученики, писали что-то, низко склонив головы. Очевидно, это был экзамен.

    И тут был Снейп. За партой прямо за ней. Подросток Снейп был чахлым и нездоровым — знакомо нездоровым, Мэриголд сама такая была в детстве.

    А потом Мэриголд огляделась и увидела Джеймса Поттера — у него были чёрные взъерошенные волосы, совсем как у иллюзии, которую она была вынуждена носить. Он был… она подошла поближе и выяснила, что он был совсем такой же, как эта иллюзия. Только глаза были светло-карими, и шрама не было.

    Почему она должна была быть именно «копией отца с глазами матери»? Почему ей нельзя было быть на себя похожей?

    (Почему этот юный мальчик перед ней не мог не умереть, почему?)

    А неподалёку она увидела Сириуса. Молодого, её возраста, здорового, упитанного, сильного. Он был очень обаятелен, у него были красивые чёрные волосы, изящно падавшие на лоб, точёное лицо, пронзительные глаза. Он наверняка был идеалом у девушек, и сидевшая рядом девочка подтверждала это, смотря на него с надеждой.

    (Полная противоположность измождённого и замученного мужчины сейчас.)

    Через три парты от него сидел Ремус Люпин. Вид у него был изнурённый и больной — похоже, приближалось полнолуние. Его бледность и болезненность была совсем не похожа на бледность и болезненность Снейпа — видно было, что это временно, но вообще о нём заботились, кормили, например.

    Разумеется, поблизости нашёлся и Хвост — щупленький, маленький, с острым носиком и мышиного цвета волосами. Он грыз ногти, ковырял ногами пол и время от времени с надеждой косился на записи соседа.

    Совсем не выглядел тем, кто когда-то совершит преступление.

    Впрочем, наверное, у всех бывают такие друзья — сначала всё хорошо, а потом, неожиданно…

    (Хорошо, что она больше не дружит с Роном.)

    (И понятно, почему Чжоу оправдывает Мариэтту Эджкомб — до последнего ведь не верится, что близкий человек так может. До последнего хочется оправдать.)

    Мэриголд стала озираться, чтобы найти Лили, но тут Флитвик собрал работы, и все начали собираться. Среди копошащихся студентов было несколько рыжих макушек, но Лили среди них не находилось. Все стали уходить, и Мэриголд пристроилась за отцом, надеясь, что мать рано или поздно окажется рядом с ним. Ей очень хотелось посмотреть на мать — ей с трудом удавалось помнить, что она всё ещё находится в воспоминаниях Снейпа, а не в чьих-то других. Уже и мыслей не было о том, что она хотела ему отомстить — теперь она думала только о том, чтобы найти родителей.

    Студенты вышли в школьный двор. Четвёрка Мародёров остановилась в тени берёзы на берегу озера, и они уселись на траву. Неподалёку в густой тени кустарника оказался и Снейп. У воды озера сидела компания девочек. Сняв носки и туфельки, они болтали ногами в прохладной воде. Туда всё время косился Джеймс, и не надо было иметь большой проницательности, чтобы подойти к воде поближе и увидеть там Лили. Вылитую Мэриголд.

    Только…

    Снейп правильно сказал. Она была доброй и мягкой. В ней не было вечной готовности к бою, которую Мэриголд видела в Гермионе и в зеркале. Не было затаённого страха перед тем, что ещё преподнесёт будущее. В её движениях не было резкости и чёткости, которую Мэриголд наработала тренировками с Гермионой лично и с Отрядом в целом. В ней не было знания о том, что идёт война.

    Войны не было.

    Снейп правильно сказал — Лили Эванс была доброй и мягкой, а Мэриголд Поттер была военной.

    Вряд ли Лили умела драться.

    (Вряд ли Лили умела ненавидеть.)

    Но что-то сзади, у кустов мальчиков, вдруг встревожило Мэриголд — и она вернулась.

    И там стоял Сириус — на ногах — и смотрел на Снейпа, как пёс, почуявший кролика.

    — Великолепно, — мягко сказал он. — Нюниус.

    Надо сказать, школьному чахлому Снейпу прозвище подходило больше, чем современному матёрому и мрачному профессору двойному агенту.

    Снейп около кустов тоже поднялся на ноги и прятал в сумку какие-то свои листы. Он вышел из тени и зашагал по лужайке — прочь, спокойно, так, как надо уходить от полиции, чтобы тебя не соотнесли с бандой Дадли. (Совсем так же.)

    Сириус и Джеймс быстрыми шагами нагнали его.

    — Как дела, Нюниус? —громко спросил Джеймс.

    Мэриголд уже знала, что будет — она видела, что Снейп уже ждал нападения.

    Он уронил сумку одним движением и в одно мгновение атаковал первым — хотел, хотел, не успел, Джеймс успел раньше.

    — Экспеллиармус. — И палочка Снейпа шлёпнулась на траву позади него, а Сириус рассмеялся отрывисто, словно залаял.

    — Импедимента!

    И Снейп упал ничком, и он лежал, тяжело дыша, и Джеймс и Сириус подошли к нему с поднятыми палочками, и к ним ещё подошёл Хвост, а Джеймс поглядывал через плечо на девочек у озера.

    Девочки у озера смотрели на это всё с заинтересованной встревоженностью. И Лили — Лили тоже.

    Они в этот момент ещё дружили с Лили, или уже нет?

    — Как прошёл экзамен, Нюнчик? — спросил Джеймс.

    — Я смотрел на него — он возил носом по пергаменту, — злорадно сказал Сириус. — Наверное, у него вся работа в жирных пятнах — ни слова не разберёшь!

    Кто-то смеялся. Хвост тоже хихикал.

    Снейп пытался подняться, но заклятие всё ещё держало его.

    — Вы у меня дождётесь! — выпалил он, глядя на Джеймся с откровенной ненавистью. — Дождётесь!

    — Дождёмся чего? — спокойно сказал Сириус. — Что ты хочешь сделать, нюнчик? Вытереть о нас свой сопливый нос?

    А ведь Снейп, наверное, тогда уже пришёл к Волдеморту. Наверное, сейчас он думал о том, что он всех убьёт. И как.

    Снейп начал злостно ругаться в ответ.

    — Ну и грязный же у тебя язык! — презрительно сказал Джеймс. — Экскуро!

    Изо рта Снейпа полезла розовая мыльная пена, это наверняка было ужасно больно, пена покрыла его губы… и, как будущий целитель, Мэриголд точно могла сказать, что такое запросто могло его убить — если оставить его в таком состоянии минут на десять.

    — Оставьте его в покое!

    От озера это кричала Лили.

    Значит, они ещё не поссорились.

    Мэриголд отстранённо думала об этом — пока сама же болезненно не могла понять, кого она сейчас ненавидела больше: Снейпа или же Блэка с Поттером.

    Потому что это было неправильно.

    Всё, абсолютно всё было безумно, безумно неправильно. 

    — Что, Эванс? — сказал Джеймс. И его тембр голоса изменился — стал более глубоким, более взрослым.

    Он рисовался… но… вот так, в такой ситуации? Пытая её друга?

    Что?

    Как?

    — Оставьте его в покое, — повторила Лили. Она смотрела на Джеймса с откровенной неприязнью. — Что он вам сделал?

    — Ну, — сказал Джеймс с видом человека, серьёзно обдумывающего заданный вопрос, — пожалуй, всё дело в самом факте его существования, если ты понимаешь, о чём я…

    Многие зрители засмеялись.

    — Считаешь себя остроумным, — холодно сказала ему Лили. — А на самом деле ты просто хвастун и задира, Поттер. Оставь его в покое, ясно?

    — Оставлю, если ты согласишься погулять со мной, Эванс, — быстро откликнулся Джеймс. — Давай… пойдём со мной на прогулку, и я больше никогда в жизни не направлю на Нюнчика свою палочку.

    На месте матери Мэриголд согласилась бы на такое. Она пошла бы на прогулку даже с Малфоем, если бы он больше не трогал Гермиону, например.

    Такой лёгкий выбор. 

    А тем временем Снейп подполз к своей палочке, а Лили и Джеймс этого не видели.

    Давай же, мама, соглашайся, и он больше не будет пытать Снейпа!

    — Я не согласилась бы на это, даже если бы у меня был выбор между тобой и гигантским кальмаром, — сказала Лили.

    Почему?

    Такой простой выбор…

    Почему, мама? Ты же всё равно в результате выйдешь за него замуж?

    — Не повезло, Сохатый, — весело сказал Сириус и снова повернулся к Снейпу. — Стой!

    Но он опоздал. Вспыхнул яркий свет, и на щеке Джеймса появился глубокий порез. Кровь хлынула ему на мантию.

    Ещё одна яркая вспышка — и Снейп повис в воздухе вверх тормашками. Мантия свалилась ему на голову, обнажив тощие, бледные ноги и серые от грязи подштанники.

    Многие в маленькой толпе разразились ликующими криками, а Сириус, Джеймс и Хвост захлёбывались от хохота.

    В уголках губ Лили что-то дрогнуло, и Мэриголд на мгновение показалось, что выражение ярости на её лице вот-вот сменится улыбкой. Но она громко сказала:

    — Отпусти его!

    Мэриголд вдруг поняла: сейчас у них со Снейпом те самые сложные отношения, когда они ещё не поссорились, но уже и не настоящие друзья.

    — Пожалуйста, — сказал Джеймс и взмахнул палочкой.

    Джеймс это знал. Мэриголд всё ещё не понимала, как можно охмурять девушку, нападая вдвоём на одного её пусть и не друга, но всё же приятеля, но у Джеймса явно был план.

    А Снейп шлёпнулся на землю, почти как груда тряпья. Он быстро выпутался из подола мантии, вскочил на ноги с палочкой наготове, но Сириус отправил в него петрификус, и Снейп снова упал плашмя, как доска.

    — Оставьте его в покое! — крикнула Лили. Она тоже выхватила палочку, Джеймс с Сириусом настороженно следили за ней — но Мэриголд в каждом её движении видела неумение драться.

    — Послушай, Эванс, не заставляй меня с тобой сражаться, — серьёзно сказал Джеймс.

    — Тогда расколдуй его!

    Джеймс тяжело вздохнул, повернулся к Снейпу и снял заклинание.

    — Ну вот, —сказал он, когда Снейп вновь с трудом поднялся на ноги. — Тебе повезло, что Эванс оказалась поблизости, Нюниус…

    — Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок! — прошипел он.

    Но в этом шипении читалась настоящая боль.

    Лили прищурилась.

    — Прекрасно, — спокойно сказала она. — Тогда в следующий раз я не стану вмешиваться. Кстати, на твоём месте я бы постирала подштанники, Нюниус.

    Разумеется, она тоже обиделась.

    Но она совсем не приняла во внимание, что её действия сделали её другу (приятелю? знакомому?) больно?

    — Извинись перед Эванс! — заорал Джеймс, угрожающе направляя на Снейпа палочку.

    — Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться! — закричала Лили. — Ты ничем не лучше его!

    — Что? — каким-то противным голосом взвизгнул Джеймс. — Да я никогда в жизни не называл тебя… сама знаешь кем!

    Ну и что?

    И… Мэриголд не знала, на что так сильно обиделся Снейп, но могла догадаться. Ей самой не казалось, что Лили защищала его. Ей самой казалось, что она только делала вид.

    Правильные действия в этой ситуации — это не кричать «отпусти его». Это снять заклятие, от которого он мог умереть, самой. Это поднять палочку и кинуться в бой, как Мэриголд сама могла бы кинуться в бой с Малфоем. И, конечно, она могла бы и согласиться погулять с Поттером. Прогулка с идиотом — это ведь ничто, полчаса и домой.

    Она совсем не прилагала усилий к тому, чтобы защитить Снейпа.

    — Ходишь лохматый, как будто минуту назад свалился с метлы, выпендриваешься с этим дурацким снитчем, шляешься по коридорам и насылаешь заклятия на всех, кто тебе не нравится, только потому, что ты от природы… непонятно, как твоя метла ещё поднимает в воздух твою чугунную башку! Меня от тебя тошнит!

    Она круто развернулась и быстро зашагало прочь.

    — Эванс! Подожди, Эванс! — Но она так и не обернулась. — Какая муха её укусила?

    Нет, серьёзно, а чего он ещё ждал?

    — Сдаётся мне, она считает тебя немножко зазнайкой, дружище, — сказал Сириус.

    Ещё один идиот.

    — Ну ладно! — в голосе Джеймса зазвенела обида.

    И он снова подвесил Снейпа вверх ногами.

    — Кто хочет посмотреть, как я сниму с Нюниуса подштанники?

    И взрослый Снейп с побелевшим от ярости лицом вытащил Мэриголд из Омута Памяти.

    — Развлекаетесь?

    Она смотрела на него невидящим взглядом.

    Она ненавидела сейчас всех: и Джеймса, и Лили, и себя.

    Всё было ужасно неправильно. Она не должна была в это лезть, это было низко и подло. Они — там, много лет назад — не должны были вести себя так низко и подло.

    Всё вокруг было неправильно.

    — Итак, — сказал Снейп, сжимая её руку так крепко, что она начала неметь. — Вам понравилось, Поттер?

    Немыми и всё ещё слишком смелыми губами она тихо ответила, смотря в пустоту за Снейпом:

    — Вы ничуть не лучше, чем они. Вы сейчас. Не лучше. Чем они. Тогда. — И она начала развивать свою мысль, чувствуя, что её уже несёт, и она — всё же — сейчас заплачет. — Они давно мертвы, какими бы они ни были. А вы живы, вы издеваетесь над теми, кто слабее вас, сами, и поощряете Малфоя делать всё то же самое. Вы делаете всё то же самое, что мой отец. И вам плевать на чужие страдания — точно так же, как моей матери было плевать на ваши. Вы стали таким же, какими тогда были они. Пусть я и не знаю, каким тогда были вы сами.

    — Ей было не плевать! — зашипел он, казалось, ещё более разъярённый тем, что она сказала это.

    Он толкнул её, и она больно упала на каменный пол, не удержавшись на ногах. Её глаза уже застилали слёзы.

    — Вы ведь прекрасно знаете, что сделал бы человек, которому не плевать, — тихо сказала она, пытаясь контролировать надрыв в голосе.

    По лицу Снейпа было видно, что он хотел бы приложить её круциатусом.

    Пытки. Боль.

    Везде и всегда — одни пытки и боль.

    Как будто никто из людей не умеет, не хочет другого.

    Но он, как ни странно, не стал с ней даже спорить. Просто сказал «никому ни стлова» и выгнал.

    И, плача и поднимаясь в гостиную, она уже знала, что будет ждать его на Астрономической башне.

    Если он к ней придёт, конечно.