Да, разумеется, Мэриголд знала, что это ловушка. Что её подталкивает Дамблдор, что её заманивает Волдеморт. Что нет там никакого Сириуса, даже если картина в её голове была более чем ужасна.

    Ужасно страшно было с высоко поднятой головой идти напрямую в ловушку, зная, что это ловушка.

    Но, если она в неё не попадёт, ничего не закончится. Амбридж не закончится. Террор не закончится. И люди так и не узнают о том, что Волдеморт есть и им грозит опасность.

    Ей было плевать на пророчество и иже с ним, но глобальный смысл был ей кристалльно ясен.

    Лететь на фестрале было куда сложнее, чем на метле. Страшнее. Потому что метлой она могла управлять, а лошадь делает то, что ей вздумается… но, возможно, Лунавладела чем-то, что заставляло их лететь туда, куда нужно. Мэриголд успокаивала себя тем, что это, по крайней мере, возможно.

    Мэриголд, Гермиона, Луна, Невилл.

    Так себе команда, но, по крайней мере, ей не пришлось им лгать. Они все знали, что идут в ловушку.

    В Министерстве было пусто.

    Она долго смотрела на пророчество. Долго.

    — Гермиона, Невилл, Луна, — сказала она, протянув к нему руку. — Готовьтесь…

    И одной рукой она схватила пророчество, а другой — тут же выставила протего назад.

    Остальные ничего не поняли, но среагировали так же быстро.

    — Умный мальчик, — раздался из пустого места шелестящий голос Люциуса Малфоя. — А теперь отдай мне пророчество, и никто не умрёт.

    Пожиратели Смерти медленно снимали дезиллюминационные чары, проявлялись из пустоты.

    Глупо с их стороны.

    Невилл побледнел при виде Лестрейнджей.

    — Я отдам пророчество, — звенящим голосом сказала она. — Но с одним условием: я должен встретиться лицом к лицо с Волдемортом.

    У них были свои цели — а у неё свои.

    Нормальная сделка взрослых людей.

    Беллатриса расхохоталась.

    — Акцио проро…

    — Протего.

    — А ты у нас шустрый! — рассмеялась она так, как будто совсем не огорчилась неудаче.

    — Прекрати немедленно! — Люциус Малфой её радости не разделял. — Если ты его разобьёшь!..

    Мэриголд жестоко улыбнулась.

    — Спасибо, мистер Малфой, — сказала она, зная, что похожа в этот момент на Снейпа. — Теперь я знаю, что мне делать. Если Волдеморт продолжит трусливо прятаться за вашими спинами, я разобью пророчество.

    — Как ты смеешь называть его имя свои грязным, нечестивым ртом, как ты смеешь осквернять его своим гадким языком полукровки!!

    Мэриголд улыбнулась совсем по-змеиному.

    — Моя мама хотя бы была волшебницей, — ещё более жестоко ухмыльнулась она. — В отличие от его отца. — Гермиона рядом согласно фыркнула. — Или он наврал вам, что он чистокровный? Смешно. Взрослые люди, а в сказки верите.

    — Ступе…

    — Нет!!

    Малфой не успел. Ступефай Беллатрисы угодил в пророчество, и оно разбилось, осыпав руки Мэриголд осколками.

    Мэриголд среагировала быстро.

    Бомбарда вперёд, бомбарды от Луны и Гермионы разнесли пророчества слева и справа, и они все четверо побежали прочь, оставив Пожирателей за завесой осколков и пыли.

    ***

    Казалось, Сириусу понадобилась целая вечность, чтобы упасть. Он выгнулся дугой, как будто его тело не хотело падать, а голова хотела…

    А потом он утонул в рваной завесе древней огромной арки.

    Занавес колыхнулся, словно от внезапного порыва ветра… и успокоился, как водная гладь.

    И она уже знала, что это смерть.

    Люпин держал её поперёк туловища, и она одновременно лягнула его ногой и заехала ему локтем в нос — наверняка сломала — и он отпустил её, не смог удержать.

    — Круцио!

    И ничего не вышло.

    И Беллатриса расхохоталась.

    — Авада кедавра!

    Всё равно… ничего.

    Ничего.

    И Люпин схватил её за руку.

    — Прости, — сказал он гнусаво. — Похоже, что даже так ты не умеешь хотеть чужой смерти.

    Рот Люпина покрывала кровь из носа.

    И ничего.

    Совсем.

    Ничего.

    ***

    На защиту Мэриголд от Волдеморта встал Дамблдор, а она даже не радовалась. Она хотела смеяться, плакать, кричать, и она уже имела в голосе этот надрыв.

    Дамблдор не собирался убивать Волдеморта — они даже говорили об этом. Но Мэриголд было плевать. Она тренировала аваду.

    — Авада кедавра, — шептала она в остервенении, отчаянно желая смерти то Волдеморта, то Беллатрисы. — Авада кедавра. Авада кедавра. Авада кедавра. Авада кедавра. Авада кедавра. Авада кедавра.

    Ничего не получалось. Даже бесполезных зелёных искр.

    — Авада кедавра! — пыталась Мэриголд, глотая слёзы. — Авада кедавра!

    ***

    Дамблдор отправил её в школу.

    Она встала на холодный каменный пол — и тут же рухнула на него мешком.

    И заплакала ещё сильнее.

    И даже не слушала, что там говорил портрет директора Блэка.

    Из-за.

    Неё.

    Погиб.

    Сириус.

    В кабинете появился Дамблдор.

    — Ты слишком плаксив для мальчика в последнее время, — осуждающе заметил он. — Меня радует, что ты стал меньше бояться профессора Снейпа, но ты стал много плакать по другим поводам.

    Мэриголд села на полу.

    Профессор Дамблдор ещё в первую их встречу сказал, что её имя и всё прочее он забудет до победы над Волдемортом — и она тоже должна забыть.

    И теперь он говорил, что Гарри Поттер не должен плакать.

    В принципе, он был прав.

    Даже Снейп, наверное, был прав, когда говорил, что Гарри Поттер противно плаксив.

    Она ничего не могла с собой поделать.

    — Простите, профессор, — сказала она, смотря в пол. — Просто у бодрящего зелья есть время действия, и оно заканчивается. Примерно тогда же, когда кончается время действия успокоительного.

    — Гарри, — мягко сказал профессор Дамблдор, давая ей руку, чтобы она встала с пола. — Если ты справляешься только с постоянным употреблением бодрящего и успокоительного зелий, то ты не справляешься.

    Мэриголд встала.

    — Я справляюсь, — возразила она, вытирая лицо рукавом. — Просто мне нужна помощь зелий. Всё хорошо, и у меня всё получится. Просто… — она вздохнула. — Сириус погиб из-за меня.

    Дамблдор усадил её на стул, налил ей чаю. Пить не хотелось, но можно было погреть руки.

    — Почему ты отправился туда, Гарри? — спросил он.

    — Потому что Волдеморт послал мне сон, в котором он в Отделе Тайн пытал Сириуса.

    — Ты поверил в свой сон, Гарри? — спросил Дамблдор, подозрительно смотря на неё.

    — Нет, — честно сказала Мэриголд. — Я не поверил. Я же, в конце концов, занимался окклюменцией. Но я знал, что… что если я приду, то и Волдеморт придёт. Я знал, что смогу заставить его показаться. И тогда Амбридж закончится. И… и люди узнают, что они в опасности. Я… так думал.

    Она смотрела на чай. Чай был медово-золотистый.

    — Что ж. Спасибо, Гарри, ты действительно очень помог с этим. Действительно, спасибо. Ты был прав. И у нас действительно теперь есть власть над министерством. Сириус… — Дамблдор вздохнул. — В смерти Сириуса виноват я. Вернее, главным образом я — не стоит проявлять излишнее высокомерие и брать на себя всю ответственность целиком. Сириус был умным, отважным и энергичным человеком, а такие люди редко соглашаются сидеть дома, в тёплом местечке, когда другим угрожает опасность.

    Он тяжело замолк.

    — Я виноват, — возразила Мэриголд.

    — Конечно, — мягко сказал Дамблдор. — Ты виноват. И сам Сириус виноват. Все виноваты, Гарри. — Он вздохнул. — Давай поговорим о пророчестве…

    Мэриголд смотрела на чай.

    Она не хотела говорить о пророчестве.

    Ей было плевать.