Следующим утром Ольга снова намеревается выйти на пробежку, как положено, но неожиданный визит Вали с завтраком на подносе нарушает ее планы. Ни дать не взять — на манер лучшего курортного сервиса.
Завтрак, разумеется, оказывается очень даже вкусным. Допивая кофе, Ольга прикидывает, сколько упрямства Ивана Степановича способен выдержать ее бюджет. В конце концов, получается, финансовое положение гостиницы будет некоторое время держаться на ее кошельке. Она вздыхает, понимая, что так или иначе снова оказалась втянута в авантюру.
Не сказать, чтобы Иван Степанович неправ. Они провинились, Женя оказалась в медпункте, а Макс и Маша потратили немалую сумму денег, чтобы организовать им жилье рядом с внучкой. Отблагодарить их, безусловно, следует. «Выйти на самоокупаемость», как сказал Иван Степанович.
Порыв, конечно, благородный, но Ольга думает, что, орудуя экономической терминологией, в первую очередь нельзя забывать о понятии «рисковой составляющей».
Она ловит себя на мысли, что совсем не сомневается в способности Ивана Степановича взять дело в свои руки и с присущим упрямством довести его до конца. Но усилий придется приложить очень много, чтобы в короткие сроки дойти до точки безубыточности самим, а затем и получить доход.
Она совсем не уверена, что готова пойти на это сейчас. К счастью, инициатор-новоявленный бизнесмен от нее этого и не требует.
Внизу Ольга сталкивается с Валей, одетой в желтую рубашечку, с галстуком.
— Валюш, а ты чего… — с улыбкой спрашивает она. — Не боишься испачкать такую красоту?
Но Валя ответить не успевает.
— А это, Ольга Николаевна, — внезапно появляется Иван Степанович, невзначай приобнимая ее за плечи. — Теперь наша униформа. Так, ладно, Валюх… я побежал.
Он натягивает на голову свою бежевую кепь и направляется к выходу.
— Стой, а ты куда это собрался? — кричит Валя.
— Как куда? — он останавливается. — Валюха, ты чем слушала? Я тебе еще когда сказал, что надо ехать к вокзалу, поиспользовать немного ласточку на благо нашей гостиницы. За одно и Анатолича проведаю. Все, давай.
— А где Юрий Анатольевич? — рассеяно спрашивает Ольга, когда Иван Степанович уходит.
— Ванька его послал отель наш рекламировать.
— То есть?
— Ну клиентов как-то надо привлекать, — объясняет Валя. — Вот они там и написали шо-то вроде «отель недорого пять звезд».
— А, ну да…
— А ты чего, — улыбается Валя. — На пляж идешь, да?
— А… да, — оглядывая обстановку, отвечает Ольга. — Чего здесь сидеть, раз уж приехала?..
— Ну да, это ты правильно!
Но спокойно насладиться пляжным отдыхом у нее тоже не получается: по нелепой случайности она знакомится с Валентином — довольно неприятным типом средних лет, который, к тому же, жаждет продолжить общение. Над его плоскими шутками об арбузах Ольга смеется из вежливости. Та же пресловутая вежливость не дает ей возразить, когда он двигает свой шезлонг практически вплотную к ее.
Валентин, очевидно, посчитавший, что сумел добиться расположения юмористическими навыками, решает времени не терять.
Его приглашение выпить «под арбузик» едва не заставляет Ольгу скривиться. Извинившись, она уходит. Благодушное настроение совершенно сходит на нет.
А дома ее ждет очередной сюрприз от Ивана Степановича в виде нагромождения предметов советской старины. Впрочем, не только ее.
— А ну дыхни! — требует Валя.
— Да не пил я!
— «Не пил я!»
Стилизация гостиницы под Союз вызывает у Ольги только недоумение. «Куча из прошлого» в самом деле видится ей кучей хлама.
Утром следующего дня, когда она слышит шум во дворе, усмехается сама себе. Забирает заботливо принесенный чай и выходит на улицу. Прислонившись к дверному косяку, она с немного насмешливой улыбкой наблюдает за «перестройкой».
— Анатолич! — кричит с другого конца двора Иван Степанович. — Пятилетка за четыре года, слышал?
— Ну что за вопросы, Иван Степанович? — со смехом отвечает Юрий Анатольевич.
— Так вот там еще приписка была: «В масштабах строительства коммунизма в отдельно взятой гостинице пятилетка за четыре года приравнивается к месяцу за три дня!», — продолжает иронизировать Иван Степанович. — Давай быстрее уже, Анатолич, не филонь!
Ольгу этот спектакль веселит до тех пор, пока тяжелый баннер с надписью «HOTEL» не пролетает у нее перед носом, чудом не задев чашку. Но от неожиданности она дергается и все равно проливает половину чая.
— Мои искренние извинения, — кричит ей с балкона Иван Степанович, снимает шляпу и кивает в деланом раскаянии. — Вы бы отошли, а то мало ли.
— Еще один подобный инцидент, — кричит в ответ Ольга, отряхивая сарафан, — и ваша гостиница получит очень негативный отзыв!
— Так у нас сайта нет, — смеется сват, перегнувшись через ограду.
— По такому случаю придется сделать! — И добавляет уже беззлобно: — Не упадите, ну аккуратнее.
Спектакль продолжается, даже набирает обороты. На показательное выступление это становится похоже все меньше. Ольга, сидя со скучающим видом на садовых качелях и отчаянно пытаясь делать вид, что наслаждается отдыхом, краем глаза замечает ярко-красный автомат для газированной воды. Иван Степанович тащит его на спине в одиночку. Ольге приходится прикусить язык, чтобы не возмутиться на Юрия Анатольевича, который не додумался помочь.
Секундой позже она вспоминает, что тяжелые нагрузки Юре давно противопоказаны, а с его теперешним образом жизни ситуация вряд ли изменилась в лучшую сторону.
Свои чувства она перестает понимать совершенно. Она надеялась, что в отпуске перестанет, наконец, бежать от самой себя и решится посмотреть правде в глаза, но теперь, когда она вроде бы набралась смелости это сделать — ничего не получается!..
Следом почему-то вспоминается их недавний разговор.
— А как вы поживаете с вашим эгоизмом? Вам не тесновато в одной квартире?
Эгоизм, как же.
Во время их бракоразводного процесса они наговорили друг другу много всего (безусловно, лишнего). Но даже тогда ни одно его слово не звучало так оскорбительно, как это холодное, приправленное без малого высокомерным пафосом замечание.
Ольга задается вопросом — что бы она ответила ему, если бы Иван Степанович тогда их не отвлек?
Она бросает взгляд на свата. Тот все так же едва не проигрывает в борьбе с автоматом: останавливается на короткую передышку.
Ольга теряет момент, когда перестает смотреть на него и начинает рассматривать. И совершенно не замечает разницы между простым сочувствием и щемящей нежностью.
А затем, даже не заметив, как позволила себе эту маленькую слабость всего на минуту, она возвращается к чтению.
Иван Степанович, воровато оглядываясь, вешает «доску почета». Ольга, возвращаясь в дом с желанием спрятаться от невозможной дневной жары, не может удержаться и не посмотреть, что на этот раз задумал сват. Она останавливается в дверях, прислоняется к косяку, слыша тихий смех.
Иван Степанович делает шаг назад, придирчиво разглядывает результат работы. Ольга тоже окидывает скептическим взглядом криво повешенную доску. Будько недовольно мотает головой, поправляет, снова делает шаг назад и… натыкается на неслышно подошедшую Ольгу.
— Ох ты! — он резко разворачивается. — Ольга Николаевна, шо ж вы так пугаете?
— Фотосессию специально устраивали под стилизацию минувших лет? — в своей кокетливой манере спрашивает она, останавливаясь чуть позади, кладя ладонь на его плечо. — Когда только успели?
— Да ладно вам, Оля Николаевна! — говорит он, любуясь работой. — Делов-то!
Она вдруг замечает нелепую ошибку — повторение последнего слога в отчестве Юрия Анатольевича — оставленную украшать холл новоявленной гостиницы.
— Иван Степанович! — смеется Ольга. — А вам не кажется, что отчество вашего кандидата какое-то… неправдоподобно длинное?
— А это я, Ольга Николаевна, поспорил с Валюхой, на какой день, вернее, нет, не так, — он тоже веселится. — На какую по счету неделю ваш профессор заметит, шо сам же и лоханулся.
Веселая улыбка сползает с лица Ольги. По хорошему настроению нещадно ударило неаккуратное «ваш».
— Иван Степанович, он не мой.
Она убирает руку, коротко улыбается и направляется к лестнице.
Будько молча провожает ее взглядом.
Утро следующего дня ожидаемо шумное. Работа внизу кипит. Ольга с тяжелым вздохом сдергивает маску для сна на шею, думая, что пробежку устроить будет снова проблематично. Придется отложить эту рутинную физкультуру до полного завершения отельного ребрендинга.
Регулярного завтрака почему-то сегодня нет. Ольга удивленно хмыкает, затем догадывается взглянуть на часы: 8:13. Валюша обычно приносит утренний кофе и круассаны/бутерброды/омлет к 9:00.
Она снова падает на подушку. Внизу не прекращается стук, лязг, Иван Степанович опять за что-то отчитывает Юрия Анатольевича.
Понимая, что заснуть больше не получится, она встает, смотрит на себя в зеркало. С грустью отмечает, что сегодня в первую очередь не завтрак, а макияж.
За последние пару месяцев ее лицо немного осунулось, кожа требовала увлажнения, а глаза… просто потухли.
Она забросила физические нагрузки, практически доведя себя до истощения на работе. С приездом сюда Ольга рассчитывала вернуть привычный некогда комплекс упражнений в свою ежеутреннюю норму, но день за днем ей что-то мешает.
Она спускается вниз, наливает стакан воды, с наслаждением выпивает и возвращается обратно. Если сегодня не получится устроить пробежку, то хотя бы гимнастическую часть можно организовать прямо в комнате.
К девяти утра Ольга как раз заканчивает свои упражнения. Думая, чем заняться сегодня, она ждет Валюшу с завтраком, но та почему-то не приходит. Ни через пять, ни через десять минут.
Тогда она решает спуститься вниз. И не успевает преодолеть последние несколько ступенек, как оглушительный звук горна едва не заставляет ее споткнуться.
— С добрым утром, Ольга Николаевна! — торжественно приветствует Иван Степанович, глядя на нее снизу вверх, стоя возле ресепшена. Юрий Анатольевич рядом не выражает никаких эмоций. Оба одеты в свою желтую униформу.
Она выдыхает.
— Иван Степанович, юмора вам не занимать… хотите, чтоб у меня сердце прихватило?
— Ни в коем случае! Добро пожаловать на завтрак, прошу к столу! — с той же торжественностью произносит он и указывает в направлении столовой.
Там Валя уже подает поднос с блинами и чаем. Ольга оглядывается вокруг. Антураж впечатляет — куча агит-плакатов вроде «пьянству бой» или «граждане СССР имеют право на отдых». В глаза бросается большой баннер с изображением Юрия Гагарина.
— Ну вы прямо… — рассматривая преобразившуюся столовую, говорит Ольга. — Построили остров ностальгии!
— Совместными усилиями, Ольга Николаевна, — отодвигая для нее стул, отвечает Иван.
— Иван Степанович, никогда бы не подумала, что вы такой талант в менеджменте и дизайне. Вернетесь в Кучугуры, тоже организуете что-то подобное? — с улыбкой спрашивает она.
— Да где там, Ольга Николаевна, вы шо? В Кучугурах из гостиниц только кутузка… да, Анатолич?
— Иван! — ругается Валя. — От точно щас получишь у меня!
Юрий Анатольевич, посмеиваясь, машет Валентине Петровне рукой, как бы говоря, что все в порядке.
— Олечка, какие планы на сегодня? — спрашивает Валя, расставляя салфетки по столам.
— Валя! — одергивает ее Иван Степанович, собираясь выходить.
— Шо? А… в смысле, Ольга Николаевна.
Ольга закатывает глаза и тихо смеется. Результаты ребрендинга, конечно, впечатляют, но этот цирк с субординацией очень ее веселит.
— Кстати, Ольга Николаевна, — зовет вдруг Иван Степанович, останавливаясь в дверях.
— Да? — она поднимает на него глаза.
— Советую сходить сегодня на набережную, я с утра был, там красоти-и-ища, вид на море оттуда, с Ай-Петри, конечно, не сравнить, но…
Ольга складывает руки под подбородком, скептически на него смотрит, затем вкрадчиво спрашивает:
— Иван Степанович, в чем дело?
— В смысле, в чем? Да ни в чем… не ну если не хотите, можно на этот пляж Массандровский или дворец Бухарского. Я, когда сегодня за продуктами ездил, краем глаза увидел рекламу… там шо-то типа «тур одного дня», и там вот это вот было…
Она поджимает губы и продолжает прожигать его взглядом.
Валентина не выдерживает, со смехом отвечает вместо него:
— Та убрать нам во дворе надо, там куча хлама после этой переделки, с ума сойти… это он тебе тактично пытается намекнуть, шоб ты не мешалась.
Ольга не выдерживает и смеется, в очередной раз подмечая все детали: как меняется его выражение лица, как он бросает недовольный взгляд на Валю.
Иван виновато смотрит на нее и добавляет:
— Ну не только для этого, в первую очередь вообще-то шоб, когда мы будем увозить все, чтоб ниче не упало, шоб вы не обо что не споткнулись… ты, Валюха, тоже здесь сиди, между прочим!
Он надевает свою соломенную шляпу и выходит на улицу.
— От дурак! — смеется Валя и принимается расставлять в холодильник остатки продуктов.
Впрочем, действительно, почему бы и не прогуляться на ту же набережную? Ольга вспоминает, что в последний раз она была там еще с родителями, очень давно.
Мысли о родителях, посещающие ее в последнее время куда чаще, лучше отогнать сразу. Они не знают о ее разводе, но если кто-то им расскажет, то не миновать катастрофы. Особенно — если они узнают, что инициатором стал Юра.
Ее мама — человек крайностей. Ольга потому и привыкла с юности ничем с ней не делиться, потому что сначала бы ее начали жалеть, а потом, недолго думая, отчитывать. Это была классическая схема для любого события в ее жизни.
Идя по набережной, практически не обращая внимания на виды, она ловит себя на мысли, что скучает по маме с папой. Возможно, даже не по ним самим, а по их милым перепалкам, колким упрекам и такой безграничной любви друг другу. Любой, кто оказывался рядом, не мог не отметить легкости таких любовных пикировок.
Людмила Степановна всегда говорила, что мечтает о такой же судьбе и для Оли. Многим казалось, что для нее на первом месте абсолютный порядок, но Ольга знала, что это не совсем так. Ведь позволила она себе когда-то потерять голову ради любви. А потом все каким-то непостижимым образом встало на свои места. Все эти годы Ольге так хотелось верить, что и она сумела устроить свою жизнь наилучшим образом...
Случайная встреча с Юрием Анатольевичем в пионерской форме здесь же, на набережной кажется издевательством.
— Мы сейчас с мужчиной закончим, — говорит весьма симпатичная продавщица мороженого. — И я вас обязательно обслужу.
— Ради бога, — Ольга примирительно поднимает руки. — Не прерывайтесь… не торопитесь! На трудовой подвиг этого пионэра-героя я могу смотреть вечно.
— Вот и ладненько, — щебечет девушка и снова обращается к Юрию Анатольевичу: — Ну что ж вы встали? Вот там чуть-чуть осталось…
О мороженом Ольга забывает, наблюдая, как Юрий Анатольевич старательно пытается поправить колесико. Как и ожидалось, у него это получается не скоро. Скрестив руки на груди, она хочет отпустить какую-нибудь шутку, но вдруг думает, что Ивану Степановичу и минуты было бы много, чтобы разобраться с чем-то подобным. Она тут же одергивает себя и переводит взгляд на продавщицу. Они обмениваются вежливыми улыбками, а Юрий Анатольевич тем временем поднимается и говорит:
— Готово! Принимайте!
Продавщица наливает газировки с шутливым комментарием:
— А это, так сказать, за работу!
— Благодарю.
— Поздравляю, — не может удержаться Ольга. — Вы уже работаете там, где вам наливают, да?
— Ольга Николаевна, это просто газировка, — дернув бровями, отвечает он. И отпивает.
— Ну конечно, а за тележкой вы просто колесико поправляли.
— Да! — самодовольно отвечает он. — Просто колесико. А почему вас это интересует?
— Ой! Не льстите себе! Ни ваша персона, ни ваши похождения меня абсолютно не интересуют! — огрызается она, одарив его тяжелым взглядом.
Так кстати оказавшийся на набережной Валентин буквально спасает ситуацию, позволив Ольге отплатить Юрию Анатольевичу той же монетой.
— Только подумал о вас, и вот вы!
Она кокетливо смеется:
— Значит, вы лишний раз доказали, что мысль способна материализоваться!
— Чего?.. — не понимает Валентин.
Либо не совсем той же монетой. В любом случае, его появление очень кстати, но приподнятое настроение Ольги пропадет сразу же, как только они скрываются с глаз Юрия Анатольевича.
Разомлевший Валентин продолжает «искрометно» шутить. Он рассказывает байки о каких-то своих знакомых, которые однажды перепили в поезде, перепутали купе и забрались к женщинам с детьми. Начали приставать, спровоцировали скандал.
Если поначалу Ольга смеялась из вежливости, то здесь она не выдерживает и спрашивает без тени улыбки:
— Вам это кажется смешным?
Валентин неловко мнется, очевидно, осознав, что забылся.
— Ольга Николаевна, признаю, не прав! Давайте я, чтобы загладить как-то свою вину, приглашу вас в один ресторанчик? Он там недалеко от «Тавридии».
Мысленно проклиная свою беспечность, она выдавливает из себя улыбку и отказывается:
— Давайте как-нибудь все эти ресторанчики и тавридии оставим на другой раз.
Она разворачивается, ожидая, что он поймет ее слова правильно, но он идет следом.
— Ольга Николаевна, ну не обижайтесь.
— Валентин, уверяю вас, я не обижена, — не останавливаясь, говорит она.
Снова приняв ее ответ за чистую монету, он в той же радостной манере продолжает:
— Правда? Замечательно! А знаете, Ольга Николаевна? — и вдруг в его голосе различается некий упрек: — Я ведь ждал вас сегодня на пляже с самого утра.
— Что? — она останавливается и недоуменно смотрит на него.
— Да, — продолжает Валентин. — А что? Я надеялся, что вы придете, даже занял для вас шезлонг, но вы так и не пришли. А я вот все никак, ну вот никак не могу выкинуть ваш образ из головы! Не кажется ли вам, что это судьба?
— Скорее, диагноз, — под нос себе проговаривает Ольга.
— Что? — снова не понимает Валентин.
— Нет, ничего, — она вновь предпринимает попытку уйти, но Валентин снова ее догоняет.
— Ольга Николаевна, если не хотите в ресторанчик, давайте, чтобы как-то скрасить момент, я расскажу, как мы однажды на яхте попали в шторм, нас тогда чуть за борт не выкинуло, смеху было!
Она в ужасе смотрит на него, проклиная себя за свою вежливость, которая не позволяет ей грубо отреагировать даже на такую навязчивость.
— Смеху?.. — растерянно переспрашивает Ольга, чтобы хоть как-то отреагировать.
И Валентин начинает рассказывать. Так они доходят до гостиницы. В дверях Ольга сообщает, что дальше она сама.
— Спасибо, что проводили… прощайте!
— Как «прощайте»? Ольга Николаевна, а как же вечером посидеть вместе? — вспоминает вдруг он. — Вы же сами предложили!
— Знаете, устала… прогулки на жаре так изматывают, — она поворачивается к нему. — Хочу просто посидеть за книгой.
— Так давайте вместе посидим за книгой? Я угощаю!
— Валентин, привыкла читать в одиночестве.
Наконец, Ольга разворачивается и уходит. А когда спустя несколько минут она собирается снова выйти на улицу, еще на лестнице слышит разговор Валентина и Ивана Степановича.
— Двести… — нерешительно отвечает гостю сват.
— Ну двести так двести. Это еще по-божески, я вам скажу, — заключает Валентин, отдает двести долларов и уходит за вещами.
С лестницы Ольга наблюдает, как Иван Степанович радуется первому — да еще какому! — успеху.
— Ну шо там? — Валя выглядывает из столовой.
— Во! — он демонстрирует ей купюры. — Дождалися!
Валя даже не пытается сдержать слезы радости. Ольга не может не понять ее — рассчитывать на скорый успех в таком грандиозном намерении было бы слишком самонадеянно. Но вот он — бери да радуйся.
Не решаясь спуститься хотя бы на ступеньку, она закусывает губу и гадает, пойдут ли сваты навстречу ее просьбе.
Иван в порыве эмоций подхватывает Валю и кружит, а Ольга внезапно чувствует себя до того одиноко в этой некогда родной семье, что хочется обнять себя за плечи и скрыться от всех в номере, хотя бы до ужина, а лучше до следующей поездки к Женечке.
Но пытаться спасти себя от навязчивого гостя необходимо именно сейчас — пока еще можно что-нибудь придумать.
— Иван Степанович!.. Иван Степанович, Валя… я вас умоляю, не заселяйте, пожалуйста, этого человека! — прервав эту трогательную сцену, просит она.
— Здрасьте, это ж с какой радости?
— Ну, ну понимаете, он, — начинает объяснять она, пытаясь справиться с учащенным дыханием. — Он за мной увязался, это кошмар какой-то!
— Так! Оля Николаевна, — неожиданно резко обрывает ее Иван Степанович. — Кто за вами увязался — это ваши проблемы! Не впутывайте нас — Будько — в свои шашни.
— Что? Что вы… Валя, — она почти слезно обращается к ней. — Какие шашни? Что он?..
— Ну правда, Оля, — Валя ожидаемо поддерживает мужа. — Это ж все ж такие деньги.
— Вот так, значит, да?
— А шо вы хотите, Оля Николаевна, чтобы мы заселяли только тех, кто вам нравится? — Иван Степанович разводит руками и добавляет: — Нам окупить-то вложения как-то надо.
Ольга опускает взгляд, поджимает губы и ничего не говорит. Подумав, порывается что-то добавить, но не решается. Разворачивается и поднимается обратно к себе.
Валя непонимающе смотрит на Ивана.
Даже из холла слышно, как с громким стуком захлопывается дверь номера Ольги.
— Вань… Вань, может, у них там что-то нехорошее произошло? — негромко высказывает предположение Валентина. — Это ж Оля, где ж она расскажет… А мы вот так…
— Не знаю, Валюха, — задумчиво проговаривает Иван Степанович. — С Ольгой вообще шо-то не то в последнее время.
— Ну так шо ты хотел, развод, будь он неладен. Аж больно смотреть на них с Юрием Анатольевичем иногда.
Ближе к вечеру Иван Степанович стучится в номер Ольги.
— Большое спасибо, мой номер уже убран, — доносится из-за двери подчеркнуто вежливый тон.
— Ольга Николаевна, я по другому вопросу, вы это… — начинает Будько, но она перебивает:
— И постельное белье у меня тоже свежее, большое спасибо.
— Ольга Николаевна, вы…
— Какие достопримечательности посетить завтра, я уже решила. В услугах консультанта не нуждаюсь. Большое. Спасибо.
— Ольга Николаевна, ну не обижайтесь.
Она не отвечает.
— Ну Ольга Николаевна, ну правда!.. ну дверь-то хоть откройте, шо через нее-то ругаться?
Дверь она все-таки открывает, с недовольством смотрит на посетителя.
— Давайте так, Иван Степанович, извинения принимаются, до свидания.
Ольга делает шаг назад, намеревается закрыть дверь, но Будько не дает.
— Еще кое-что.
— Что еще?
— Вы это, во сколько сегодня ужинать собираетесь?
— Понятия не имею.
— Ну вам надо как-то решить, потому шо мы ж должны знать, ко скольки все надо приготовить.
— А что если я скажу, что вообще не собираюсь сегодня ужинать?
— Этим вы очень обидите нашу горничную-повариху Валентину Петровну Будько.
— Прекращайте свои манипуляции!
— Всенепременно, как только вы согласитесь. Ну так шо?
— Я никуда не пойду.
Иван Степанович вдруг прищуривается.
— Ля, Оля Николаевна, шо я ви-ижу!
— Что? — не понимает она.
— Та вы так и скажите, — с хитрой улыбкой проговаривает Будько. — Шо вам слабо.
— Что это мне слабо?
— Никогда бы не подумал, что Ольгу Николаевну Ковалеву может смутить чуточка лишнего внимания!
— Что? Что вы такое говорите? Да как вы…
— А шо? — Иван Степанович откровенно смеется. — Скажете, не так?
— Конечно, не так!
— Да ну? Спорим? — он протягивает ей руку.
— А давайте! — она пожимает ее. — Только у меня встречное условие.
— Весь во внимании!
— Я иду на ужин, а вы делаете так, чтобы ваш незаменимый постоялец отстегнул такую сумму денег, которой будет достаточно, чтобы покрыть хотя бы половину вложений в эту вашу гостиницу!
— Ниче се… ха.
— Что, Иван Степанович? — смеется Ольга, все еще держа его за руку. — Неужели слабо? Очень жаль, а ведь чем быстрее дойдете до точки безубыточности, тем быстрее получите прибыль.
— Шо? Мне? Слабо? Да ни в жизнь! Сделаю все в лучшем виде! — второй рукой он разбивает их рукопожатие. — Вот посмотрите!
— Не так обидно будет выселять, — с усмешкой добавляет Ольга, когда он разворачивается к лестнице.
За ужином Валентин ожидаемо хочет подсесть за стол Ольги, но Иван Степанович делает шаг и указывает на стул около соседнего стола.
— Прошу! Присаживайтесь.
Ольга едва заметно с благодарностью кивает ему. Он сдержанно кивает в ответ.
— Благодарю, — довольно отвечает Валентин.
— Разрешите вам представить персонал нашего гостиничного комплекса. Валентина — повар, горничная, уборщица. Три в одном флаконе… цыц, — пресекает он недовольство Вали.
— Генеральный директор, ваш покорный слуга — Иван Степанович Будько. А обслуживать вас будет лучший официант Крыма — Юрик. Просто Юрик.
— Понятно, — улыбается Валентин и добавляет, масляно глядя на Ольгу. — Давай мне то же самое, что и Ольге Николаевне.
Этот взгляд остается незамеченным для всех остальных, но у Ольги резко пропадает аппетит. Однако партию надо доиграть. Даже настороженность по отношению к навязчивому клиенту отходит на второй план, когда она вспоминает о завязанном споре.
Только когда Иван Степанович приносит наливку, Ольга решается уйти.
— Куда-то резко подевалось настроение. Пойду поищу.
Если даже эта фраза не воспримется Валентином однозначно, то продолжать какой-либо цивилизованный диалог с ним невозможно.
Но следующим утром Валентин, как бы невзначай, приносит к ней в номер арбуз, и Ольга понимает — нет, даже столь явные намеки он не воспринимает на свой счет.
Он роняет его, бросается в извинения, но в попытке все очистить и сгладить этим ситуацию вызывает только ее раздражение.
— Отвернитесь!.. Что вы себе позволяете?! — кричит она, когда Валентин бросается на колени и бесцеремонно тянет край ее ночнушки на себя, пытаясь в панике стереть мякоть арбуза.
Никто из них не замечает Юрия Анатольевича, остановившегося в дверях и молча наблюдающего за происходящим.
Гостя, наконец-то, удается выпроводить из номера. Ольга не встречается с ним до вечера. Она решает никуда не идти — выбрать, что посетить в такую жару, очень сложно, да и желания большого нет. Через час ее начинает клонить в сон, она засыпает и просыпается только к обеду.
Проснувшись, вспоминает, что она хотела сделать еще утром, но от чего ее отвлек этот Валентин… позвонить Евгеше! Мысль о внучке радует и как-то умиротворяет. В конце концов, она еще здесь только ради нее. Стараясь не думать, что Женечка вполне успешно находит общий язык со сверстниками и вроде как даже не особенно скучает по дому, Ольга набирает ее.
— Алло, бабушка! — приветливый голос внучки сейчас радует как никогда.
— Евгеша! Здравствуй, солнышко! Как ты? Как у тебя дела?
— Хорошо!
— Не хулиганишь?
— Нет, что ты, бабушка! Мы с ребятами всегда вовремя приходим на завтрак и вовремя ложимся спать.
— Какие вы молодцы!
— А некоторые девочки из отряда постоянно опаздывают, один раз их даже потеряли, искали полчаса! Потом наказали, конечно… они не участвовали в вечерних танцах и… бабушка?.. — робко вдруг зовет Женя.
— Что, солнышко?
— А когда ты приедешь?
— Скоро, Евгеша, очень скоро!
— В субботу? Это же родительский день.
— Конечно, в субботу. Не скучай, родная.
— Ладно, — радостнее говорит Женя. — Мне тут пора…
— Конечно, беги. Скоро увидимся!
— Хорошо, пока!
К ужину снова появляется Валентин. Предлагает всем забыть на этот вечер, что они персонал, и стать его гостями.
Валентина пересекается взглядом с Ольгой и говорит, что наливки больше нет.
— Была наливочка, да уся вышла, — с вежливой улыбкой говорит она. — Еще вчера.
Ольга сдерживает смешок.
— Ладно! — бодро говорит Валентин. — Есть у меня кое-что! Ща приду.
И приносит медицинский спирт.
— Девяносто шесть градусов? — Иван Степанович смотрит на емкость как ребенок на леденец.
— Ваня! — одергивает Валентина.
Ивану Степановичу приходится отказаться, и тогда Валентин предпринимает совсем уж неожиданную попытку: предлагает выпить Юрию Анатольевичу.
Ольга смотрит на Юрия, но ничего не говорит. Тот, поймав ее взгляд, отвечает:
— Лейте.
Разумеется, из чувства противоречия. Ольга гадает — если с его здоровьем дай бог все будет в порядке после такого эксперимента, простит ли он завтра сам себе это ребячество?
Она не смеет его прерывать, но вмешивается Иван Степанович:
— Анатолич, ты в этом уверен? — вкрадчиво спрашивает он.
— Как никогда, — отрезает Юрий Анатольевич, не сводя взгляда с Ольги.
Как и ожидалось, он едва может справиться с ощущениями. И кому что хотел доказать?.. Не желая наблюдать последствия этого идиотизма, Ольга заявляет:
— Доужинаю в номере.
И не взяв с собой ни крошки, уходит.
Не успевает она дойти до комнаты, как во всем доме выключается свет. Она отчаянно ищет выключатель, надеясь не свалиться с лестницы в полной темноте.
Вдруг слышатся чьи-то тяжелые шаги, затем негромкое:
— Ольга Николаевна…
И прикосновение к руке. В испуге она не может сдержать крик и отвешивает звонкую пощечину.
— Оля! Оля, шо он с тобой сделал? — спрашивает прибежавшая на крик Валя. За ней показываются все остальные.
— Да я шел за фонарем, смотрю, стоит Ольга Николаевна, — начинает оправдываться Валентин. — Думал, она меня ждет!
Она бросает отчаянное:
— Я выключатель искала! — и понимает, что никакое тактичное возражение не воспринимается Валентином всерьез. Он целеустремленно, даже вопреки разумному, добивается ее внимания. Ольге становится не по себе.
— Иван Степанович, я его убью… — пьяно цедит Юрий Анатольевич.
— Так, Анатолич, спокойно! Спокойно!
— Юрий Анатольевич, не влезайте! — не может удержаться Ольга.
— Так, слушаем мою команду, — решительно говорит Иван Степанович. — Так, Сергеич. Быстро на боковую марш.
— Да у меня даже в мыслях не было, — продолжает оправдываться Валентин.
— Марш, сказал! Завтра разберемся!.. Бабоньки, давайте тоже.
Уже в номере Ольга еще раз прокручивает в голове этот неприятный инцидент. Понимает, что ничего страшного, по сути, не произошло, но испуг, вызванный поведением Валентина, до сих пор заставляет сердце сильно стучать от волнения.
С другой стороны, мало ли что он хотел сделать? Мало ли, что мог, если бы не прибежали остальные?.. Если бы она не закричала.
Сколько он еще здесь собирается прожить?..
— Я ведь ждал вас сегодня на пляже с самого утра.
— Что? — она останавливается и недоуменно смотрит на него.
— Да, — продолжает Валентин. — А что? Я надеялся, что вы придете, даже занял для вас шезлонг, но вы так и не пришли. А я вот все никак, ну вот никак не могу выкинуть ваш образ из головы! Не кажется ли вам, что это судьба?
Разве такое поведение может быть нормальным?.. Она совсем не знает, что думать, есть ли у нее серьезные поводы бояться или же она просто поддалась панике на фоне повышенной нервозности?
Ольга чувствует себя настолько незащищенно и уязвимо, но самое страшное другое: она вдруг понимает, что чувствовала себя так все тридцать пять лет брака. Не успевает она отогнать это почти навязчивое ощущение, как дверь ее номера резко открывается и в темноте показываются силуэты двух мужчин.
— Иван Степанович! — восклицает она. — Вы что здесь делаете?!
— О… Ольга Николаевна, а-а вы шо тут делаете? — еле удерживая Анатолича, с удивлением спрашивает Будько.
— Иван Степанович! — услышав в своем голосе истеричные нотки, она понимает, что совладать с собой никак не получается. — Это я вас спрашиваю! Зачем вы его сюда притащили?!
Неуклюжими жестами она стирает слезы с лица, запоздало вспоминая, что в темноте их заметить куда сложнее.
— Я Анатоличу в его комнату помогаю добраться, — растерянно объясняет Иван Степанович. — Э, Анатолич! Анатолич, не спать!
Юрий Анатольевич только мычит что-то нечленораздельное в ответ.
— Это мой номер! — восклицает Ольга.
— Ваш?..
— Мой! Иван Степанович, покиньте помещение! — она машет на дверь. — Вместе с этим вашим любителем спирта!..
Будько оглядывается, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть.
— Извиняюсь, перепутал в темно… те, — удобнее подхватывая Анатолича под руки, оправдывается он. — У вас тут не подписано, знаете ли!
— Знаете, что, Иван Степанович?!
— Все-все, Ольга Николаевна, — миролюбиво говорит он. — Мы уже уходим… а это, чего вы так распереживались? Из-за Валька, шо ли?
Она делает вдох-выдох, очень старается ответить ровно:
— Не ваше дело, — с дрожью в голосе произносит Ольга. — Будьте добры, закройте дверь с другой стороны.
Объяснять, что она перепугалась, не хочется: и без того сорвалась. Кажется, еще немного, и все вокруг будут иметь полное право упрекнуть ее за слезы и постоянно плохое настроение.
Однако Иван Степанович не упрекает. Водрузив Юрия Анатольевича на кровать, он оглядывается по сторонам, замечает в темноте отблеск стеклянного стакана и графина с водой.
Жара уже который день стоит больше тридцати, поэтому Ольга заимела привычку всегда держать рядом воду, хотя бы комнатной температуры.
Он бесшумно подходит к тумбочке, наливает полный стакан и протягивает ей.
Ольга выпивает, не возражая.
— Ольга Николаевна, давайте по порядку, в чем дело?
— Вы еще спрашиваете, — немного успокоившись, обиженно произносит она.
— Все нормально же, он ничего с вами не сделал… не сделал же?
— Нет, не сделал!
— Тогда не переживайте вы так, сами же говорите, нервные клетки не восстанавливаются.
— А вам все смешно, да? — возмущается она, но понимает, что не к месту. В голосе свата нет ни намека на веселье. Напротив, он спрашивает со всей серьезностью.
— Нет, Ольга Николаевна, — тем не менее отвечает Иван Степанович. — Не смешно. Он приставал к вам?
— Да!.. в смысле… господи… не совсем, но… я испугалась! Это, между прочим, вы виноваты! — вспоминает она вдруг. — Это вы поселили его сюда. Я вам говорила, я просила вас этого не делать!
— Виноват, признаю, шо недооценил вашу просьбу, — говорить дальше становится легче, когда и здесь она не слышит сарказма.
— Да что вы! Неужели поняли наконец! Иван Степанович! Он маньяк! Он преследует меня!
— Да будет вам драматизировать, Ольга Николаевна!
— Драмати… это я драматизирую?! — возмущается она. — Знаете, что?..
— Ольга Николаевна, клянусь, ради вас я бы выселил его прямо сейчас! Но как его выгнать, если он даже не успел нарушить ни одного правила гостиницы? Кто к нам после такого поселится? Это ж испорченный имидж!
— Имидж! Вот когда этот ваш первый клиент убьет меня где-нибудь за углом, — на грани слез восклицает она, — нарушив этим не только правила вашей гостиницы, но и Уголовный Кодекс, можно подумать к вам точно выстроится очередь из желающих поселиться!
— Так, ладно, ладно. Все, — примирительно отвечает Иван Степанович. — Спокойно. Стоп вода.
Он подходит ближе, берет ее руки в свои и вдруг мягко целует.
— Нормально все будет, Оля Николаевна, нормально. Я обещаю.
— Вы не понимаете, Иван Степанович, — опустив взгляд и глотая слезы, говорит она. — Мне правда страшно… вдруг он… вдруг…
— Тихо. Нормально все будет. Я обещал? Обещал. Значит, все будет нормально. Пока я… пока мы с Анатоличем здесь…
Он переводит взгляд на Юрия Анатольевича, который окончательно заснул.
— Кхм… тогда все-таки пока я здесь, ничего с вами не случится.
— И-иван Степанович, вы уверены, что… стоит продолжать всю эту идею с гостиницей? — заставив себя успокоиться, спрашивает Ольга. — Может, ну это все?
Будько вздыхает и обнимает ее одной рукой за плечи.
— Да может, и ну. Только все деньги, шо у нас были — в это вложены. Теперь денег вообще нет, надо как-то зарабатывать, жить-то на что-то надо. Да шо там жить… билеты вон обратно вам с Анатоличем надо покупать будет, мне бензин для ласточки, шоб доехать.
— А Юрий Анатольевич, что… тоже все свои деньги вложил? — всхлипнув, спрашивает она.
— Профессор-то? Да какие у него там деньги были. Что ему Беркович прислал, то и отдал.
— Что, все отдал? — Ольга мысленно ругает себя за нотки разочарования в голосе.
— Походу, все. Но ничего-ничего. Мы еще так гостиницу поднимем, дело попрет! Еще заработаем!.. Так что, Ольга Николаевна, не переживайте. Ни за себя, ни за Юрика.
Ольга неловко выворачивается из объятий и, не зная, куда деть взгляд, смотрит на Юрия.
— И что… теперь делать? — посмеиваясь, спрашивает она, понимая, что он окончательно заснул на ее кровати.
Иван Степанович тоже смеется.
— Ну Юрик занял вашу кровать, выходит, вы должны занять его.
— Ну и вечерок выдался, — проговаривает она, собирая волосы в хвостик.
— И не говорите, Ольга Николаевна, — уже направляясь к выходу, отвечает Иван Степанович. Но вдруг останавливается. — Ну вы это… точно нормально? Успокоились?
— Да… да, все в порядке.
— Ну тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Иван Степанович.
Посмотрев еще раз на Юрия Анатольевича, она вздыхает и, собрав спальные принадлежности, выходит из своего номера.
На другой день работа в новоявленной советской гостинице идет полным ходом.
— Валюх, ну ты и торпеда, — проходя к столовую, говорит Иван Степанович. — Ты когда успела так быстро все перестирать?
— А шо? — отвлекаясь от продуктов, с непониманием спрашивает Валентина.
— Да ни шо, молодец ты, говорю.
— Так от то ж. Дело-то двигать надо, все прибрать, все высушить-погладить.
— Это да, это ты молодец.
— Слушай, Вань…
— Так. Валюха, ты когда таким голосом говорить начинаешь, я аж не знаю, за что бояться больше всего.
— Та ладно тебе! Я вот шо думаю. Я тут сейчас полностью на хозяйстве буду. Так?
— Так. Ну?
— То есть на мне кухня, стирка, уборка.
— Так.
— Да шо ты растакался! Я ж Женечку-то совсем видеть не буду! Ну вот ты к ней съездить можешь в этот день положенный, да хоть каждую неделю! Юрий Анатолич вон тоже может, Олечка… — на глаза у нее наворачиваются слезы. — А я шо? Шо я, внучку совсем видеть не буду?
— Так, Валюха, Валюха… ладно тебе, что-нибудь придумаем… о, Анатолич! — увидев на лестнице профессора, улыбается Иван Степанович. — Ну как самочувствие?
— Иван Степанович, не кричите так, пожалуйста, — негромко просит Юрий Анатольевич.
— Ну я вижу, шо не очень, — заключает Будько. — Давай, иди сюда, садись, профессор.
Юрий Анатольевич проходит, садится за стол.
— Шо ж ты так глупо-то, а?
— Ваня!
— Та ладно, — он машет рукой на Валю.
— Я думал, все будет нормально, — говорит Юрий.
— Я думал-я думал! Меньше думай, деятель науки.
— Да не кричи ж ты так! Не видишь, у человека голова болит.
— Иван Степанович! Валентина Петровна! — Ольга появляется в столовой неожиданно. — Мне надо с вами серьезно поговорить.
— Да, давай поговорим, — соглашается Валя и садится.
Иван Степанович, наоборот, встает.
— Куда? Сядь!
— Да я хотел… а, ладно!
— В общем, так больше продолжаться не может, — начинает Ольга. — И поэтому решайте — либо я, либо этот ваш, не знаю, как его назвать… пожиратель спирта!
— Иван, надо решать, — говорит Валя.
— А шо решать? Деньги-то мы отдать не можем, штраф-то надо платить.
— Какой еще штраф? — спрашивает Ольга.
Иван Степанович только отмахивается.
— Так от тож! Прежде чем лезть переподключать там шо-то, надо было думать! Не, Оль, ну ты видала? Провел кабель от нас к Ларискиному счетчику и теперь нам впаяли незаконное подключение! — ругается Валентина, но, опомнившись, оглядывает сватью и сочувствующе спрашивает: — Оль… может, как-нибудь?..
— Валя, это выше моих сил! Либо вы его выселяете, либо я переезжаю.
Юрий Анатольевич, ожидаемо, молчит. Ольга смотрит на бывшего мужа красноречиво, но он только тупит взгляд и как-то неловко опускает голову. Ей хочется рассмеяться над этой инфантильностью.
— Иван Степанович, — обращается она к свату. — Надеюсь, ваши гениальные мозги что-нибудь придумают.
— Уже придумали, Ольга Николаевна, — отвечает он. — Шоб уехала проблема, надо, шоб уехала причина.
— Что? — не понимает она.
— И чем дальше, тем лучше!
— Вы что, бредите, что ли? Я никуда не уеду!
— Та не надо никуда ехать! Мы сделаем вид, шо вы уехали. Пока мы там туда-сюда, маньяк уедет, а вы вернетесь.
Сначала Ольга отказывается, но возникший на пороге Валентин, как всегда радостный и самодовольный, предлагает «по пивку!». Ольга выдыхает и шепотом спрашивает у Ивана, когда ей ехать.
Тот кивком головы указывает ей на лестницу. Она еле заметно кивает и уходит к себе.
Для правдоподобности приходится выудить из шкафа чемодан, полностью его застегнуть и сделать вид, что он доверху набит ее вещами.
Когда через десять минут Иван Степанович заходит в ее номер, чтобы «помочь донести вещи», то смеется:
— Вы бы хоть шо-нибудь туда положили, шоб не так трудно было делать вид, шо он тяжелый.
— Ну Иван Степанович! — тянет Ольга.
— Так, все-все, — взяв чемодан за ручку, он оборачивается. — Спокойно. Все нормально.
— Да как бы не так!
Во дворе они разыгрывают целый спектакль со срочной работой, сырниками и прочим. Заметивший их Валентин интересуется, куда они собираются.
— Э, народ! А вы че, на вокзал, что ли?
— Ага, поезд же он — не мужик, — резко отвечает Иван Степанович. — Он же ждать не будет.
— Так это… — держа в руках свой чемодан, Валентин спускается к ним. — Я с вами. Я здесь че, один куковать буду, что ли?
Когда он подходит ближе, Ольга дергается и едва не задевает Валю, прячась за спину Ивана Степановича.
— А оно ведь, Валентин, видишь, как получается… — начинает Будько. — Мы всем коллективом едем провожать Ольгу Николаевну. Валюха вон парадный фартук надела, да, Ольга Николаевна?
Он оборачивается к ней.
— Да, Иван Степанович, — выдыхает она.
— И Анатолич… — он оглядывается, и, не находя Юрия Анатольевича в поле зрения, зовет: — Анатолич!
Тот оказывается с газетой, отдыхающим.
— Анатолич, че ты там зачитался? Садись, поехали.
— Куда?
— Куда договаривались!
Иван Степанович снова обращается к Валентину:
— Посадочных мест всего пять, нас четверо, а ты с чемоданом, поэтому двое получается.
Но находчивый Валентин настаивает на своем:
— Так он у меня не гордый, он на коленях может поехать.
Он благополучно отдает свой чемодан Юрию Анатольевичу и садится в машину.
Ольга едва сдерживает слезы от осознания очередной неопределенной перспективы. Так можно было бы съездить куда угодно, но теперь придется в самом деле ехать на вокзал, к самим поездам до первого удачного момента. Когда бы этот удачный момент еще подвернулся?
Она не замечает, как Валя крутит у виска, беззвучно возмущаясь на мужа, и как он отмахивается от нее.
Она тянет руки к лицу, надеясь смахнуть набежавшие слезы, но Иван Степанович вдруг перехватывает ее ладони и мягко сжимает.
— Тш, тихо-тихо…
Во всей этой авантюре единственное, что ее радует — это что чемодан был отдан мешать именно Юрию Анатольевичу. Когда Валентин в дороге бесцеремонно открывает шампанское, которое расплескивается, пачкает машину и лобовое стекло, Ольга едва сдерживается, чтобы не потребовать остановиться. Она достает платок, дотягивается до лобового стекла и незатейливо вытирает забрызганную щеку Ивана.
На вокзале Валентин отдает ей билеты (когда только успел купить?), выуживает из кармана «забытый» ею паспорт и уходит за очередным арбузом.
— Что? Что прикажете делать? — паникует она.
— Так, тихо!.. придумал! — выдает Иван.
— Что, что, родненький, что?
— Надо ехать.
— Ну Иван Степанович! Вы что, издеваетесь?!
— Так, тихо! Спокойно, Ольга Николаевна! Я не сказал, что вам надо ехать.
— В смысле?
— Давайте сюда билеты.
— Вы что, с ума сошли?!
— Ты шо удумал? — голос Вали срывается.
— Давайте, я сказал! — он практически вырывает из рук Ольги билеты, отдает ей ключи от ласточки и поднимается в вагон. На последней ступеньке оборачивается:
— Давайте быстрее, шо стоите? Идите уже!
— И-иван Степанович… вы уверены? — робко спрашивает Ольга. — Это может быть опасно!
— Нормально все будет, не переживайте, — почти мягко отвечает он. — За ласточку потом спрошу!
И скрывается в вагоне.
Когда под вечер Иван Степанович не возвращается, Ольга начинает серьезно переживать.
— Валь, ты ему звонила?
— Та конечно звонила! — чуть не плача отвечает Валя. — Не берет, зараза! От где его носит?
— Так, ладно-ладно… не волнуйся, объявится, — она приобнимает ее за плечи.
Около двенадцати ночи Иван Степанович звонит и пьяным голосом сообщает, что он в Джанкое. Оказывается, Валентин вышел с ним.
— Я шо-то не поняла, а шо вот это такое щас было?
— Это не закончится никогда, — обреченно заключает Ольга. — Где у нас валерьянка?
— Так нет ее у нас, — растерянно говорит Валя.
Ольга вздыхает.
— А коньяк есть?