— Наконец нашëл достойный проект? — спрашивает аль-Хайтам так, будто ему интересно, будто ему есть до Кавеха хоть какое-то дело. Хотя ладно. Нечего тут Кавеху прибедняться. Конечно же, аль-Хайтаму есть до него дело. Дело до его работы. Дело до того, когда Кавех уже съедет из его — ну, вообще-то, «их», хотя, ладно, плевать — дома.

И кстати. Что значит «достойный» в понимании аль-Хайтама? Какая — Кусанали, прости — семантика у этого слова? Кавеху нужен более обширный, смыслоразличительный контекст. Скорее всего, достойный — прил., качеств., -ая, -ое; значение: тебе наконец заплатят достаточно, чтобы ты отсюда исчез.

— Да, — усмехается Кавех и, подбавив в голос побольше сарказма, продолжает: — такую кучу моры отвалят, что выплачу все долги, отстрою себе дом и наконец перестану разрушать твою жизнь своим тлетворным присутствием.

Это смешно и грустно одновременно. Удобно, что за иронией можно скрыть правду — Кавех снова ввязался в проект, с которого получит ноль моры. Если аль-Хайтам об этом узнает, опять будет его это: «Тебе хотя бы будет чем платить за аренду?» (Да Кавех скорее продаст глаз бога — снова прости, Кусанали, он это не всерьёз, — чем выставит себя перед аль-Хайтамом совсем беспомощным). И ещё: «Ты должен понимать, что в твоём положении не стоит заниматься благотворительностью». (О, спасибо, что в очередной раз напомнил, что Кавех едва сводит концы с концами, а то ведь и забыть можно!)

Кавех знает, что благотворительность — удовольствие для богатых. Знает, что сначала надо помочь себе, потом другим. Знает, что если раздашь всю свою еду голодающим, то сам умрёшь с голоду. Кавех вообще много чего знает: геометрию, математику, сопротивление материалов, историю искусств, особенности разных архитектурных стилей, принципы композиции, даже лингвистику немного (спасибо аль-Хайтаму, хотя нет, не спасибо, обойдётся). Но кое-чего в голову Кавеха всё же не укладывается — кажется, он правда совершенно не умеет ценить мору. Он расстаётся с ней так легко, словно достать её — всё равно что сорвать закатник с дерева. Он готов отдать всё золото мира за одну улыбку. Вот только ему никогда столько не заработать.

Слыша, как захлопнулась входная дверь, Кавех выдыхает. Втайне радуется, что на деньги Дори съел столько, что даже выпивка теперь не влезет. Вина за очередной бесплатный (слово звучит в голове голосом аль-Хайтама) проект скребётся внутри. Заливать вину, горечь, обиду, злость и отчаяние вином — плохой путь. Это Кавех тоже знает. В этой области он прекрасный теоретик. Практик, правда, сомнительный.

Рулоны бумаги он сгружает на ближайшую софу. Главное, потом не забыть о них, не завалиться случайно сверху. Хорошая бумага стоит дорого, так что, если испортит эту, от отчаяния Кавех точно наложит на себя руки. «Необходимость платить за всё заставляет мыслить здраво и заземляет», — сказал как-то аль-Хайтам. Кавех чувствует себя весьма заземлённым. Примерно метра на два в земле.

Хотя в этот раз Кавех даже почти совладал с ценами. Первыми набросками и расчётами оказались довольны и заказчик, и спонсоры. Ни с чем остался разве что сам Кавех (не в минус ушёл, и то ладно). Сам масштабный проект комплекса в пустыне послужит него, уставшего от однотипных безликих построек на заказ, наградой, возможностью вдохнуть полной грудью. Пусть воздух пустыни и будет жечь лёгкие, а пески нагонять едва осознанный, полузадушенный страх. Зато проект и правда достойный. Образовательный комплекс для детей из пустыни. Возможность создать и опробовать новый архитектурный стиль. Кавех готов работать за идею, за неё же спорить со спонсорами.

Кавех всегда бы работал за идею. Если бы мог питаться одним лишь солнечным светом и возводить нерушимые стены из песка и воздуха одним движением руки и мысли. Он возвёл бы форты, замки и крепости для своей тонкой душевной организации. Усыпальницы для несбывшихся надежд, для памяти о каждом, кого он любил и потерял. Он закрылся бы там и больше не причинил бы никому ни проблем, ни неудобств, ни печали.

Осколки разбитой вазы — он правда случайно — начинает осторожно собирать в ладонь. Не хватало ещё порезаться и бумагу потом кровью запачкать. Зачем аль-Хайтаму вообще эти дурацкие вазы? Судя по его чёрствости и полному отсутствию вкуса, у него в доме должен быть архив с книжными стеллажами, кровать и всё.

Это бы ему подошло. Ведь он холодный, безразличный, грубый, отстранённый, до ужаса прагматичный. Кавех не понимает, как мог в годы учёбы в Академии влюбиться в него.

Чтобы потом разбиться, как эта дурацкая ваза.

Потому что Кавех правда его любил (прошедшее завершённое, накрепко запечатанное, время).

Он случайно сжимает осколок вазы чуть крепче, чем нужно. Всё же режется острым краем.