В моменте время кажется бесконечным. Открыть глаза, взглянуть на зарождающийся за окном рассвет; кажется, что за этот день можно будет прожить пятьдесят жизней, сто событий, двести потрясений, что он будет тянуться и тянуться, пока не высосет из тебя все силы. Однако не успеешь вылезти из-за стола после завтрака — и уже ужин. Не успеешь дописать домашнее задание — и пора спать. А если взяла в руки книжку, то пиши пропало! День пролетит так быстро, что не успеешь и моргнуть. А там не за горами воскресенье — самый короткий день недели, и только-только задумаешься о том, что на носу снова понедельник, так раз! И вот вновь воскресенье, и новая книга шуршит под пальцами.
В классе Кристина несколько раз разворачивала целые дискуссии на тему того, нет ли в Хогвартсе какого-то временного волшебника, который бегает с маховиками времени и заставляет дни сгорать быстрее, но над ней только все смеялись. Какое-то время она всерьез занималась этим вопросом и пыталась этого волшебника разыскать, но так и не преуспела, да и сами попытки быстро бросила — дни и без того трещали по швам от всех дел, которые нужно сделать.
А был ведь еще и Квиддич, Мерлинова борода! Кристина честно пыталась сбегать от одноклассников и прятаться в библиотеке в дни матчей, но, во-первых, трибуны орали так, что невозможно было сосредоточиться на чтении. А во-вторых, одноклассники обижались: как это так, Кристина не хочет поболеть за свою команду! Пока она была маленькой первокурсницей это еще можно было простить, все-таки детям может быть страшно сидеть среди орущих фанатов. Но ей ведь уже тринадцать лет — надо же понимать!
Под юбкой она пронесла маленькое карманное издание и пыталась читать втихаря, но когда вокруг тебя кричат и топают ногами, строки как-то сами собой разрываются и начинают прыгать, словно в салки играть. Пришлось все-таки отложить литературу и взглянуть на поле; игроки на метлах напоминали гигантских стрекоз, когда-то населявших планету из-за чрезмерного количества кислорода в воздухе.
Филомену она заметила сразу и как-то даже слишком легко вспомнила ее имя. Светлые волосы оказались пострижены еще короче, чем в прошлую встречу, и стояли ежиком, черные глаза искрились от азарта и жажды победы. Холодный осенний воздух забивался ей под мантию и заставлял ее топорщиться, как парашют, крепкие руки до треска вцепились в древко метлы. Оказывается, она была загонщицей; врезала по бладжеру так, что тот отлетел в сторону и влетел прямо в нос охотнику соперников. Зеленые трибуны встретили это событие радостными овациями, и сама Филомена, довольная собой, подняла дубинку над головой, а бедный охотник был вынужден спуститься на траву — из его носа фонтаном хлестала кровь.
Нет, все-таки квиддич — ужасный спорт.
Если бы по бокам от нее не сидели подруги, Кристина зажала бы уши руками, чтобы не слышать криков диктора и не знать счет. Не хотелось признавать, что Слизерин побеждает, что без одного из охотников Когтеврану приходится туго. Она вообще не понимала, зачем родной факультет участвует в турнире — не лучше ли это время потратить на книги, на учебу, на саморазвитие? — и никак не могла заставить себя хотя бы изобразить воодушевление, охватывавшее подруг при каждом удачном пассе. В небе мелькнуло что-то золотое, и только этот момент из целого матча пришелся Кристине по душе — мяч с золотыми крыльями напомнил ей древнее изображение ангела-колеса с глазами, спустившегося с небес, чтобы прекратить мучения игроков.
Вставая, чтобы покинуть трибуну, она бросила еще один взгляд вниз, на поле; там радостно обнималась команда-победительница, там посыпала голову пеплом команда проигравших, и там же, отделившись от товарищей, в стороне от всеобщего веселья и всеобщего же траура, встретились две фигуры. Филомена; ее было легче легкого узнать по волосам — никто из девочек не носил такие короткие, и пострадавший охотник — залитая кровью форма и два огромных ватных тампона, торчавших из ноздрей, как бивни моржа, не оставляли шанса его с кем-то спутать. И что они могли обсуждать?
Филомена похлопала парня по плечу, тот улыбнулся сквозь гримасу боли; могло ли быть, что она подошла извиниться? Ну нет! Она же сделала это специально, абсолютно точно специально! Никак иначе и быть не может — разве не в этом смысл Квиддича?
Какой вообще там может быть смысл?
В коридорах школы в этот вечер было жарко. Слизеринцы, даже те, кто не играл, ходили довольные и прямо-таки лопались от счастья, отлавливали пробегавших мимо студентов и орали в лицо, что Слизерин — победитель. Некоторые пытались возражать, что это — первый матч сезона, а не финал, но большинство лишь пожимали плечами, зная, что спорить нет никакого смысла. На ужине тоже было весело, кажется, кто-то из старших протащил тайком вино, и теперь дети за столом змей подозрительно румянились, отпивая из бокалов. Филомену было слышно громче всех; она хвалилась тем, как удачно отбивала бладжеры, как ловко выкрутила мертвую петлю прямо в воздухе, какая легкая у нее метла, и товарищи соглашались с ней, смеялись и хлопали по плечу с таким остервенением, что под одеждой у нее просто всенепременно должен был разлиться синяк.
Кристина же за ужином почти ничего не съела, все больше слушала и пялилась в газету, одолженную у подруги. Едва заметив, что среди Слизеринцев стало немного тише, она извинилась перед своими девочками, вылезла из-за стола и побежала в коридор. Предчувствие не обмануло — Филомена вышла и пробиралась теперь темным коридором, пряча руки в рукавах мантии. Сейчас — или никогда.
— Эй!
Она обернулась резко, как змея, и в переносицу Кристины уткнулась волшебная палочка. Светло-серого дерева, длинная, с фигурной ручкой, изображавшей вздыбленного злого медведя; красивая палочка, если только она не наставлена на человека.
— Ой!
Смерив Кристину подозрительным взглядом, Филомена все-таки отступила, но палочку не опустила; если бы мимо прошел профессор, то ей, возможно, досталось бы за такое поведение, но эта девушка, видимо, вообще ничего не боялась.
— Что?
А что она хотела-то, собственно? От страха все мысли разбежались как муравьи!
— Это оч-чень, оч-чень мило, что ты подошла извиниться перед тем парнем, — промямлила Кристина, хлопая ресницами. — Я сказать хотела... что это мило.
Она едва не плакала; видимо, хнычущие дети не казались Филомене опасными, так что палочка все-таки отправилась в свой кармашек.
— Больше не подкрадывайся сзади, — почти дружелюбно сказала она. — И — спасибо. Я вообще не целилась в лицо. В лицо — это как-то по-свински.
Набрав в грудь побольше воздуха, Кристина запустила руки в карманы и там, среди бумажек и другого мусора, нащупала шуршащую обертку.
— Э, в общем, вот... еще. Это за тот раз. За ту конфету.
Да она же наверняка и не помнит тот день! Прошло почти два года — никто бы не помнил! Какое же глупое решение, какая идиотская мысль...
Филомена, не изменившись в лице, взяла протянутый шоколадный ботончик и поднесла к лицу.
— А, маггловское?
— Взяла из дома, — чего-то осмелев, заявила Кристина. — В Хогсмиде такое не купишь! Серьезно!
— Ну что ж, спасибо, — подбросив батончик на ладони, Филомена стрельнула в ее сторону глазами и заулыбалась. — Надеюсь, у тебя таких штук в кармане запас на весь учебный год. Чтобы в библиотеку брать. А то ты худая — как жук-палочник!
"Вообще-то, в библиотеку нельзя с едой", пронеслось в голове, но Филомена уже уходила, весело жонглируя шоколадкой, так что замечание пришлось проглотить. Да и что вообще она понимает в красоте? Может быть, худоба — это то, что нужно! Может быть, худоба — это цель! Может, у Кристины все под контролем!
На следующий день в обеденное время Кристина закрыла книгу и спрятала под свой любимый стул, чтобы вернуться и дочитать после еды — и с того дня ни разу не пропускала обед.