Что есть ночь? Тихое убежище ли для странников-чувств, поэтов-мыслей, прозаиков-эмоций и сказителей-дум? Шанс ли на временное забытье частной, убогой жизни, бренно несомой нами в виде ярма, о котором сложена аллегория о деревянном кресте, лежащем тяжёлой ношей на уставших плечах вдоль дороги бессмысленного бытия?
Время ли это для чего-то недопонимаемого, но страстно желаемого нами?
Кажется, никто не смог бы ответить точно. Но всё же ночь.. Она, как минимум, является прибежищем для тех, кем мы являемся на самом деле, тех, кого не приемлем и стараемся не показать никому, лишь бы не раскрыть настоящих себя из-под трескающихся время от времени, непрочных масок, без конца норовящих слезть или упасть с надменных, уродливых лиц.
Ночь – беспощадное время, заставляющее нас оставаться наедине с собой. И быть собой.
20.02.1931 г.
Тьма, внезапно накрывшая столицу Британии своим чёрным куполом, не оставившая на небе даже горстки серебряных звёзд, затянувшая его тяжёлыми серыми облаками, заплакавшими в начале двенадцатого неприятной промозглой моросью, которая, смешиваясь с привычной городской серостью, навевала тоску и сильно нагнетала и без того мрачную обстановку.
Ночь, молчаливая и гордая, наблюдала за всем, что творилось в опустевшей столице, жители которой разошлись уже по домам, или же, в редких случаях, по кабакам и барам, где безбожно растрачивали последние свои гроши, отведённые им на столь жалкое существование. Пресмыкающиеся пред властью и раздавленные кризисом, они, бедные пьянчуги, никак не могли бы знать, что произойдёт сегодня в одном из кварталов уставшего обновляться и бежать вперёд Лондона.
В это самое время, в одном жилых кварталов, куда едва долетал слабый свет нового электрического фонаря, - настоящего достижения эпохи – стоящего на углу с соседней улицей и одаривавшего своим слабым желтоватым сиянием скорее мощеную тонувшим в земле и грязи бурым кирпичом центральную дорогу, по которой столь поздний час, да по такой погоде, уже никто не ездил, чем расположившуюся чуть поодаль выемку меж домов, где стояли двое мужчин, между которыми недавно происходил постыдный разговор. Сейчас же события разворачивались быстро и непредсказуемо, ибо одна ошибочная фраза, единственное импульсивное действие привели к порицанию и дальнейшему конфликту. Маленькая искра недопонимания разожгла пожар, накалила воздух и зарядила его электричеством, напитала напряжением.
Оппоненты стояли друг против друга, оба не знали что им сейчас делать и что предпринимать… Когда один оплошал, а второй, не знавший, что ТАК вообще бывает, теперь не понимал защищаться ему, или, с тяжестью и неохотой, сломив нынешнее мировоззрение, принять факт того, что ЭТО существует, как норму. Но разве это возможно?
Первый – статный и очень взрослый, обросший приятной на вид тёмной бородкой, одетый в строгий, темный, но довольно старый костюм, да накинутое поверх грязноватое клетчатое пальто – держа чуть вытянутые перед собой в обезоруженном жесте руки, показывая тем самым что не собирается ничего делать и не опасен вовсе.
-- Джеймс, милый, перестань ! -- лепетал он словно в забытьи, косясь на угрожающе вскинутую арматуру в руках юноши напротив,- Ты ведь сам этого хотел! Так чего же сейчас..!?
Говорил он эти слова очень грозно, но в его тоне сквозил явный испуг, голос дрожал. Он избрал неправильную тактику, решив запугать и без того находившегося в состоянии аффекта Кларка, чтобы тот «не наделал глупостей». Но, похоже, пока получал противоположный эффект, делая лишь хуже. Глядя на совсем ещё юного паренька, обескураженного действиями своего давнего друга на столько, что схватился за первое попавшееся под руку импровизированное оружие во имя самозащиты, Альберт с безумным, выражавшим сконфуженность оскалом, обезобразившим и без того непривлекательное лицо, лихорадочно блестя серыми, почти бесцветными глазами, ещё пытался исправить свою ошибку, но считая себя абсолютно не виноватым. Студент сам дал ему зелёный свет(!) – так казалось Мэйсону.
- Отойди от меня, Ал! – выставив вперёд руку с куском железной арматурины, парень с яркими синими глазами, пылающими негодованием, сделал очередной шаг назад, упершись спиной в стену кирпичного здания. – Ты… Ты грязный извращенец! И не зови меня…Так! Это омерзительно..!
Парень не собирался вредить, лишь показать – подходить к нему опасно для жизни. Его руки дрожали, но выглядел он куда более твёрдо и уверенно, нежели Мэйсон, ещё около двух минут назад бесстрашно прижимавший его к стене в попытке поцеловать и прикоснуться к телу под рубашкой, висящей мешком под бежевой жилеткой.
- Опусти! – кинув очередной косой взгляд на грязную, ржавую железяку, рявкнул Альберт, - И мы поговорим… Спокойно… - куда менее резко молвил он, чуть опуская руки и делая шаг вперёд, навстречу собственной смерти, - Вот так… - в очередной раз произнёс он, успокаивая больше не Кларка, а себя.
Джеймс послушно опускал руки, но продолжая сжимать в пальцах кованое железо.
Правда, чего бояться? Это всё тот же Альберт… Тот самый, который всегда выручал, спасал из любой беды, помог поступить в желаемый институт. Альберт, который, имея жену и сына, сегодня, припечатав запястья Кларка к пандусу пустующей телеги и, чуть раздвинув его ноги своим коленом, полез целоваться по-взрослому и, очевидно, ожидал ответа.., которым стали испуг и неверие, да клейма, периодически скрывающиеся с уст молодого человека…
Как только мужчина подошёл достаточно близко, да положил руку на плечо Джеймса, желая, видимо, начать извиняться, рука парня дрогнула и, как-то сама по себе дёрнулась вперед с неимоверной силой и скоростью. Это был своеобразный рефлекс из разряда «чувствуешь опасность – нанеси удар первым».
Послышался какой-то нечёткий, неясный звук, словно слышимый им из-под воды, напоминающий приглушенный хруст, вперемешку с хлюпаньем, а затем громкий надломленный вскрик и недо-«ик». Быстрый, ошеломлённый вдох-выдох…
Альберт вдруг повалился на колени, пока Кларк осознавал, что рука его испачкана в бордовой, слегка вязкой тёплой жидкости, именуемой кровью. И что его импровизированное оружие, бывшее взятым им никак не для убийства, сейчас торчит из живота его самого близкого за всю жизнь друга… Тот смотрел на Джеймса перепуганными глазами, заполненными до краёв так же печалью и сожалением.
- Дж-жеймс.. – едва смог прохрипеть мужчина, дрожащим и срывающимся голосом, сгибаясь и упираясь ладонью в землю, уже не глядя на студента, - Помоги…
Юноша знал – друга ещё можно спасти, это реально… Но, словно в забытьи отведя глаза от собственных окровавленных пальцев, он, потянувшись к углу стены и не сводя взгляда со скрючившейся фигуры, все более погружаясь в состояние бреда и мелкой дрожи во всём теле, он нащупал массивный кирпич. Не ведая, что творит, видя перед собой только кровь на своей ладони - образ, отпечатавшийся и застывший перед глазами - занес его над головой Альберта и ударил. Обрушивая камень на голову бедняги, отчего тот мгновенно лишился сознания, Кларк вовсе не видео не понимал что делает, ему все казалось, что это сон, бред. Но по макушке упавшего носом в грязь Мэйсона, перемешиваясь с грязью от орудия и заливая волосы, уже стала растекаться алая жидкость…
Как друг где-то неподалёку послышался девичий вскрик, а затем, дробь быстро удалявшихся каблучков. Кажется, какая-то особа видела сцену убийства…
Но, что удивительно, заботило Джеймса сейчас не это, и даже не то, что перед ним лежал умирающий от его рук человек. Парень вдруг заметил, что волосы его совсем промокли, а с неба капает частая, мелкая и абсолютно противная морось... Парень поморщился, бросив кирпич и взглянув на свои руки, обтирая друг о друга ладони.
«Каково тебе?» - подумал Джеймс Кларк и с презрением поглядел Альберта, будто ждал от него ответа.