Сяо Синчэнь медленно моргает раз, второй, третий. Словно надеется, что когда он откроет глаза в следующий раз, Сюэ Ян куда-нибудь испарится вместе со своим возмутительным желанием. Глядит с подозрением, по-плебейски приоткрыв рот, и можно услышать его сбившееся дыхание. И это продолжается раздражающе долго, гораздо дольше, чем принято ждать отказа.
— Я не могу, — когда чужое терпение уже на исходе, бесцветно отвечает Сяо Синчэнь.
— Не можешь? Интересно, почему же? — скалится Сюэ Ян, не спеша отстраняться.
Он знает настоящую причину: не пристало почтенному заклинателю лобзаться с кем попало! Может, приглашенный ученик Ордена Ланьлин и щеголяет золотыми одеждами замест босяцкого тряпья, но пристойной юной девой от этого отнюдь не стал. Даосом быть, конечно, паршиво, но обрезанным рукавом и того хуже — не опустится Сяо Синчэнь до поцелуев с Сюэ Яном, об этом можно просто забыть. Но тошнотворная вежливость не позволит прозвучать правде, поэтому сейчас в ход пойдут отговорки про целомудрие, которое положено блюсти всем святошам, и даже жалкое касание губ его может нарушить.
Но Сюэ Ян не расстроится, может, разве что чуть-чуть разозлится — но кто бы не стал злиться на его месте? — он и не рассчитывал на согласие. Загадал забавы ради, чтобы шокировать и удивить. Отпугнуть. Хотя когда это желание укоренилось в его голове еще во время первого заплыва «рыбки», Сяо Синчэнь еще не перешел ту границу, за которую заходить никому не следует. Не смеялся над шутками во весь голос, не дарил случайные прикосновения кончиками пальцев и не облизывал свои проклятые винные губы. Думать об этом не хочется, гиблое дело.
Сяо Синчэнь выразительно озирается по сторонам и едва ли не заговорщическим шепотом сообщает, подкрепляя свои слова отчасти виноватой застенчивой улыбкой:
— Люди же смотрят. Будет неправильным ставить их в столь неловкое положение.
Сюэ Ян глядит на него в изумлении и не знает, что сказать. Он-то ожидал услышать что угодно, но не это! Погодите, так единственное, что смущает соперника — наличие неблагодарной публики, которой будет возможно неприятно созерцать непристойности между двумя мужчинами? А как же хваленый отказ от всего мирского, или это необязательное условие для тех, кто не сидит в храме, а слоняется по Поднебесной?
Все-таки даосский ход мысли — это нечто, недоступное простым смертным. Демон их разберет, что у них считается за поругание чести. Да любой другой заклинатель за один намек на что-то подобное без долгих раздумий бы въехал Сюэ Яну по челюсти, а то и на поединок бы вызвал! Тут и пяти кувшинов вина не хватит, чтобы вникнуть во все тонкости… Сложно и явно того не стоит.
— А если не будут смотреть? — Вопрос больше из праздного любопытства.
— В таком случае, я не вижу никаких препятствий, — самым серьезным тоном отвечает Сяо Синчэнь, словно обсуждает какой-нибудь военный договор, а не глупую детскую игру. Видимо, на лице Сюэ Яна читается слишком уж явное недоверие, что он считает нужным весомо добавить: — Я проиграл и должен исполнить желание. Постой… ты загадал это в шутку? — запоздало догадывается он.
В его голосе действительно можно расслышать нотки разочарования или это уже проделки воспаленного тяжкими думами разума? Неужели дело совсем не в том, что все даосы с головой не дружат, а в том, что именно этот со всех сторон стукнутый? Представить на его месте того, второго — Сун Цзэченя, — никак не получается. Правда, кто бы тому ублюдку даже в шутку стал предлагать поцеловаться? Уж точно не Сюэ Ян.
— Пошли, — не давая себе шанса передумать, резко выдыхает он, едва ли не вскакивая из-за стола. Одной рукой он хватает лежащий на лавке Цзянцзай, а второй тянет за рукав охнувшего от неожиданности Сяо Синчэня, однако совсем не противящегося.
— Куда?.. — только и спрашивает тот.
— Туда, где люди смотреть не будут.
Вариантов, куда идти, немного: либо на улицу, под дождь, либо наверх, где расположены комнаты для постояльцев. В углу зала намечается какое-то застолье, потому у гостей заклинатели, спешно идущие к лестнице, не вызывают никакого интереса. Достаточно всего лишь подняться, чтобы укрыться от посторонних глаз.
— Ты хоть знаешь, что нужно делать? — с показным равнодушием спрашивает Сюэ Ян, останавливаясь на верхней ступеньке, тем самым не давая пройти дальше. Ему нравится возвышаться над противниками каким угодно образом: обычно рост не позволяет, пускай тот никогда и не становится объектом насмешек, как у Цзинь Гуанъяо. Просто так спокойнее.
— Этому меня не обучали, но общее представление я имею. Постараюсь не ударить в грязь лицом, — с тихим смешком отвечает Сяо Синчэнь, податливо занимая ступень ниже. До сих пор кажется, что речь идет совсем не об обещанном поцелуе, а о тренировке с неизвестным доселе оружием или вроде того, но яркий даже в полумраке румянец выдает его смущение с головой. Из-за нового клинка так не краснеют и не вздыхают с тревожным предвкушением.
Стоит ли Сюэ Яну гордиться, что знаменитый заклинатель сейчас разбазарит свой первый поцелуй его стараниями? Ха, да много ли ума и ловкости нужно, чтобы такого блаженного дурня развести! Да и чего уж тут говорить, у самого-то опыта по этой части — чтобы пересчитать, с запасом хватит пальцев левой руки. Парочка потасканных шлюх с цзиньского плеча да недалеко ушедшая от них хромая побирушка из окрестностей Куйчжоу — вот и весь список тех, кому хватило глупости пробовать на вкус губы Сюэ Яна.
И все это можно описать одним емким словом: «ужасно». По крайней мере, именно его произносили эти дурочки, сплевывая собственную кровь и утирая выступившие слезы. А Сюэ Яну, между прочим, тоже не слишком нравилось — запихать кому-то язык в глотку и потом сидеть как приклеенный битый час? Какая скука, просто грех не укусить, чтобы взбодрить… А орать вовсе необязательно! Будет ли что на этот счет сказать Сяо Синчэню? Наверняка у него найдется более поэтичное словечко, но при этом реветь и осыпать пощечинами не станет.
— Ну так чего ждешь? Давай уже! — выплевывает Сюэ Ян, нетерпеливо постукивая ногой по деревянной скрипучей ступени. Упрекнуть его в неуверенности нельзя — если уж он на что-то нацелен, то уже никогда не отступает! — Только чтобы по-нормальному, я тебе не младшая сестрица…
У той суки с горы Сяо Синчэнь точно числился в любимчиках — очень уж старательный у него подход ко всему, за что ни берется. Он глубоко, как перед прыжком через пропасть, вдыхает, долго примеривается, выбирая с какой стороны лучше подступиться, и что-то неслышно бормочет себе под нос. И только после этого осторожно хватает Сюэ Яна за ворот вышитых одежд и тянет к себе, вынуждая наклониться.
Первое касание губ почти невесомое, даже толком неясно, было оно на самом деле или показалось. Похоже, Сяо Синчэнь сам не знает ответа на этот вопрос, потому спустя несколько мгновений снова подается вперед, для верности удерживая на месте и второй рукой. Полагает, что Сюэ Ян испугается и сбежит, не выдержав напора? Да было бы чего бояться: это же просто недопоцелуй какой-то! Такой мягкий и обволакивающий, как цветочный мед, который подают в Башне Кои — не успеваешь распробовать, а он уже кончился. Только тут не кончается.
Но что-то понять все равно не выходит, особенно почему это зубы никак не желают сжаться на чужих губах. Да этот язык давно пора откусить под корень! Что этот даос себе позволяет? У него что, есть какая-то секретная техника, заставляющая чувствовать себя последним дураком, который даже не может отпихнуть от себя как следует? Руки висят безвольными плетьми, а Цзянцзай остается в пальцах лишь на собственной силе воли, он — то есть она — еще выскажется на этот счет, можно не сомневаться! Хоть бы отступить назад получилось, но для этого нужно разорвать поцелуй.
— И правда, тебя этому не учили, — Сюэ Ян будто со стороны слышит свой сиплый смех, когда наконец обретает свободу и возможность глотнуть немного воздуха.
Сяо Синчэнь только отстраненно пожимает плечами, не в силах придумать достойный ответ. Да и что ему говорить? Он свою часть уговора выполнил, а уж понравилось или нет — не его забота. Однако в глазах мелькает искорка недоумения: ну как так, с чего это недовольство, все же шло хорошо! А самому-то ему пришлось по нраву? Вот это как раз легко проверить…
— Но, признаться, довольно недурно, — тянет Сюэ Ян, встряхивая растрепанными волосами, в которых успела побывать чужая увлекшаяся пятерня, и с такой же ленцой любопытствует: — А что еще показать сможешь?
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — обескураженно произносит Сяо Синчэнь, невольно отступая на ступень ниже.
— Да чего ж тут понимать? — Сюэ Ян, напротив, спускается навстречу и напрямую спрашивает: — Продолжить не желаешь, даочжан?
— Ты хочешь еще один поцелуй? — в замешательстве предполагает тот. На его темных уже совсем не от вина губах застывает неуверенная улыбка.
— Может быть. — Врать сейчас ни к чему. — Но бывает же не только это! Многого не попрошу: руками подсобить для начала, ну и ртом… управишься, раз с поцелуем с первого раза совладал! А тебе взамен будет где переночевать, — у меня тут комната, — и даже пожрать возьму, чтоб кишки не сводило!
Сюэ Ян искренне считает это просто потрясающим предложением! Услуга клятому даосу почти что задаром — тому нужно соглашаться без всяких раздумий. Ко всему прочему, кто знает, как там дальше пойдет: быть может, перепадет не только крыша над головой да миска риса, ведь Сяо Синчэнь заслужил немного благодарности за то, что развеял вечернюю тоску. Уж как-нибудь Сюэ Ян сможет порадовать в ответ.
И нет в этом ничего такого! Святоша этот, конечно, самый настоящий высокомерный ублюдок, но отвращение к нему никак не противоречит вожделению — даже интереснее выйдет! Точно надолго запомнится. А что Сяо Синчэнь тоже мужик… Так поэтому Сюэ Ян и сказал, что ничего особенного не хочет, разве что побаловаться чуток.
Сказать по правде, он и по девицам не такой мастак, как всем рассказывает: на счету все те же не первой свежести потаскухи из веселых домов, да пара измученных босячек, готовых отдаться кому угодно. Опыт никакой роли не играет. Стыд же оставьте каким-нибудь Ланям или кто еще излишне печется за свою репутацию — у тех же Цзиней каждый второй зажимался со своим боевым товарищем, и если про это не кричать во все горло, то и слова никто поперек не скажет. Сюэ Яну само мироздание велело приложиться к Сяо Синчэню!
— Ну что, — следует поторопить его с принятием верного решения, — согласен?
Но глупый даос вместо того, чтобы радостно закивать и со своей слащавой улыбочкой взять за руку и пойти наверх, кривится так, будто его мордой в свежее дерьмо ткнули, и отшатывается назад. Брезгливо высвободив свой измятый рукав из чужих пальцев, он вздергивает подбородок, чтобы одарить Сюэ Яна внимательным пробирающим до нутра взором. Тот в жизни не видел, чтобы кто-то столь стремительно трезвел: на лице Сяо Синчэня уже нет и намека на винный дух, еще недавно окутывающий его разум, один лишь пронизывающий холод. Словно достал из-за спины свой проклятый Шанхуа да ткнул под ребра, для верности несколько раз провернув. Наверное, стоило в него влить весь кувшин до самого дна…
— Я вынужден согласиться разве что с тем, что ты действительно возомнивший о себе слишком много и не знающий приличий юнец, который не заслуживает не то что уважения, но даже и капли внимания достойных людей, — говорит он, и каждое его слово отзывается хлесткой пощечиной. А затем он резко разворачивается и спокойно шагает вниз, даже не вздрогнув от летящего ему вслед отчаянного:
— Ха, да что ты обо мне знаешь?! Ничего! Из нас двоих ты — жалкий мусор! Жалкий и трусливый! Сбегаешь, да? Так скатертью дорожка, даром ты мне не сдался! Ты сейчас уйдешь и будешь жалеть каждое гребаное мгновение своей сраной жизни, что отказался, так и знай!..
Нельзя и представить себе более величественной поступи под грязную брань, от чего становится еще досаднее, а злость разбирает такая, что Цзянцзай вываливается из дрожащей руки и с глухим стуком скачет по ступеням. Прямо под ноги к девке-подавальщице, появившейся будто из ниоткуда. Она смотрит на трясущегося в гневе раскрасневшегося Сюэ Яна, затем поворачивает голову, глядя в спину уходящему прочь из зала Сяо Синчэню, и бесхитростно выпаливает:
— Чего это у вас стряслось?
— Ничего, просто все даосы — вонючие куски дерьма, вот и вся недолга, — хмуро отзывается Сюэ Ян, на негнущихся ногах кое-как спускаясь, чтобы поднять свой несправедливо обиженный меч.
— Ну дела! — качает головой девица, смешно передергивая круглыми плечами. И, порывшись в переднике, выуживает красный камушек с продетым сквозь него толстым кожаным шнурком. — Вот, отыскала, как и велели.
Сюэ Ян смотрит на получившееся украшение и уже заносит руку, чтобы ударить по чужой ладони. Катиться этому подарочку в задницу вместе с дарителем! Но вместо этого сгребает его пальцами и наматывает себе на запястье. Потом на шею повесит как напоминание о нанесенной обиде, за которую следует отомстить.
За тонким отсыревшим окном беснуется настоящая буря, но это слабое утешение. Как и насильно затащенная к себе под ночь в комнату излишне любопытная дочка хозяина постоялого двора — ну зря, что ли, щупал ее за телеса несколько дней кряду? — только голова разболелась от ее визга. Но на это совершенно плевать, потому как уже на утро прибывает сам господин Цзинь Гуанъяо, чтобы увезти Сюэ Яна прочь из насквозь промокшего захолустного городишки навстречу новым свершениям.
Следующая встреча с Сяо Синчэнем состоится еще нескоро, но это случится быстрее, чем можно предположить.