— Что? — крупно вздрогнув всем телом, одурело переспрашивает Сяо Синчэнь. И, видимо, что-то никак не может уложиться в его голове, поэтому он повторяет: — Что?
Уставшим ногам очень не нравится их нынешнее положение, но Сюэ Ян упорно тянется вверх, опираясь на свою почти-что-жертву, и насмешливо отвечает:
— То самое! Тащишь меня куда-то уже полдня, а меж тем до ближайшей клановой обители еще три дневных перехода и то, если бежать изо всех сил… Надеешься меня голодным держать все это время?
И это очень справедливый упрек! Ведь один настырный даос с нездоровыми пристрастиями к связыванию накинулся на Сюэ Яна с утра пораньше, прям от котелка оторвал и давай свои умения показывать. Считай, изо рта кусок хлеба вырвал, заставил все побросать, только половину Стигийской Тигриной Печати да Цзянцзай себе забрал — как доказательства. А теперь глаза пучит и не понимает, что нельзя так поступать, даже с преступниками.
Сяо Синчэнь потрясенно молчит, осознавая простые житейские истины, лишь сопит обиженно — негоже его благородную персону рожей в ошибки тыкать! — и старается отстраниться. Но все же находит в себе мужество признать, виновато бормоча:
— Я об этом как-то не подумал… — И совсем уж покаянно добавляет: — Я до этого еще никого ни разу не брал в плен.
— О-о-о, — польщенно тянет Сюэ Ян, — так я и тут у тебя оказался первым? Какая честь! Что же еще мне достанется?
Если скосить глаза, можно заметить, как щеки Сяо Синчэня тут же обдало румянцем — еще немного, и он попросту загорится то ли от смущения, то ли от негодования. Оба варианта более чем приемлемы.
— Больше ничего, — гордо отзывается он.
— Ага, я уже догадался, что как раз ничего — это все, на что я могу рассчитывать, — фыркает Сюэ Ян, носом отодвигая лезущую ему в лицо прядь чужих волос. — А я, между прочим, пить тоже хочу — хоть воды бы мне предложил! Не знаю, как ты справляешься с жаждой и голодом, что несешься вперед, не ведая усталости, а я так не умею.
Сомнительно, что в тощей сумке даоса, висящей на его боку, завалялись несметные запасы яств, особенно на двоих людей. Хорошо, если горстка риса да фляга с водой где на дне притаились. Стыдоба, а не преследователь!
— Если регулярно медитировать и вырабатывать в себе навык… — поучительно начинает Сяо Синчэнь, радостно хватаясь за возможность перейти на понятную и безопасную для него тему, но договорить ему не суждено.
— Расскажешь это другим скорбным на голову на сходе блаженных аскетов, а не мне! — раздраженно рявкает Сюэ Ян, но тут же приторно интересуется: — Если ты не будешь меня кормить, то знаешь, что будет, даочжан? Я дождусь момента, когда ты уснешь, и сожру тебя.
Весьма пугающее обещание, подкрепленное зубами, пока еще шаловливо, не всерьез, сжатыми на его шее. От такого укуса даже следа не останется, зато запомнится надолго, если судить по жалобному порывистому вздоху, сорвавшемуся с губ Сяо Синчэня. Но сдается, совсем не от страха его затрясло, однако на это и был расчет.
— Хорошо, — торопливо соглашается он, уходя от влажного прикосновения уже языка единственным возможным способом — поворачивая голову лицом к Сюэ Яну — и торжественно обещает: — я не оставлю тебя голодным. А теперь отойди, не заставляй меня применять силу.
Никому это и не нужно. Сюэ Ян не дурак, понимает, что ограничивающие печати здесь красуются только на нем, а Сяо Синчэню освободиться — раз плюнуть, стоит только хорошенько дернуться. То, что его получилось так легко ввести в ступор и поймать — большая удача, и больше этот фокус не сработает. Потому ничего не остается, как со милостивым смешком отступить назад и повторить свой путь по кругу в обратном порядке, разматывая веревку.
— Ну посмотрим, чем ты меня порадовать можешь, — хмыкает Сюэ Ян, устраиваясь на сыроватом бревне, лежащем поперек ближайшей найденной прогалины. Только кострища не хватает.
Ожидания насчет даосских запасов полностью себя оправдывают: даже глядеть больно на это одинокое яблоко, которое Сяо Синчэнь достал из своей котомки с таким гордым видом, словно это главное блюдо с императорского стола.
— Этим ты сможешь утолить и жажду, — с легкой улыбкой заявляет он. Кажется, кое-кто позабыл, что у них тут не посиделки двух добрых друзей, а вражда… А нет, вспомнил: через мгновение уже хмурится да губы поджимает, мол, ешь уже, попрошайка.
— Воды у тебя нет, — с кривой ухмылкой догадывается Сюэ Ян, недоверчиво разглядывая кое-где подбитое яблоко, лежащее на чужой ладони.
— Кончилась, — понуро бросает Сяо Синчэнь. — Тебе следует быть благодарным и за это.
— Обязательно поблагодарю, когда ты снизойдешь и дашь вкусить дары с рук твоих! — Звучит больше желчно, чем лирично. — Как мне это жрать прикажешь с заломанными за спину руками? Укусить дай… И протереть не забудь! — напутствует Сюэ Ян, довольно щерясь оттого, как ему ловко удается руководить вновь смятенным даосом.
Тот покорно трет краем рукава потемневшую кожуру и осторожно, чуть ли не брезгливо, протягивает вперед угощение. Его пальцы белеют от напряжения, чтобы удержать фрукт на весу, когда в него с хрустом впиваются чужие зубы, а лицо, напротив, опять алеет — видать, воочию представил свою шею на месте яблочка.
Скудный огрызок вскоре отправляется в траву, а Сюэ Ян стонет с наслаждением, но и c разочарованием. Яблоко, несмотря на свою неказистость, с голодухи показалось ему очень вкусным, но его было так мало! Жаль, что даосские пальцы попробовать не вышло, уж больно шустро Сяо Синчэнь уворачивался. А с каким возмущением глядел каждый раз, когда по коже проходился язык…
— Нижайше тебя благодарю, почтеннейший и любезнейший даочжан, что удружил великой милостью и не стал мучить меня, — облизываясь, издевательски цедит Сюэ Ян, старательно не замечая, как натягивается веревка. Нет, ему хочется отдохнуть, и пока он не переведет дух, тащить дальше его бесполезно… Ведь не понесут же его на руках? Может, предложить взять себя на закорки?..
Сяо Синчэнь на несколько мгновений прикрывает глаза, размышляя, а затем обреченно присаживается рядом на бревно. Его смирение когда-нибудь обязательно выйдет ему боком.
— Ты рано расслабился, — ехидно хихикает Сюэ Ян, пихая его плечом. — Открывай свою сумку и показывай, что у тебя вообще есть.
— Я не обязан это делать, — сводит брови тот, и выглядит это почти сурово.
Ладно, не такой уж и податливый, и это даже хорошо. Но не вовремя ему приспичило характер демонстрировать! Вот не будь к нему в чем до того придраться, то выделывался бы себе на здоровье! Можно было бы даже подыграть: изобразить подобострастие и восхищение. А так — увы и ах…
— Застеснялся, что ли? — смеется Сюэ Ян. — Неужто у тебя там что-то непристойное хранится? Так не бойся, даже если ты припрятал чей-нибудь отрезанный нефритовый стержень, я не стану осуждать! Только спрошу, чей он и на кой сдался, но…
Сяо Синчэнь одаривает его промораживающим насквозь взглядом, что слова застревают в глотке. Эй, вообще-то, это была смешная шутка! То есть с мухогонки в заднице он заливался до упаду, а тут даже не улыбнулся? Вместо этого он молча распускает завязки на своей сумке пошире и кладет к себе на колени, чтобы можно было полюбоваться содержимым. И Сюэ Ян тут же пользуется представившейся ему возможностью узнать, что же таскают за собой приличные даосы.
— Да ты надо мной издевашься просто! — выпаливает он после беглого осмотра. Недра котомки скрывают в себе пустую кожаную флягу да какую-то скрученную тряпку. И если первое вопросов не вызывает, то второе… — Что это за ветошь?
— Это мое дорожное одеяло, — спокойно отвечает Сяо Синчэнь. — Я под ним сплю.
Сюэ Ян не может сдержать тяжкого вздоха. Вот же угораздило!
— А мое ты бросил вместе с лежаком гнить в лесу, — будничным тоном замечает он. К слову, его вещи были не чета даосскому тряпью — хорошие, стеганые, теплые! — Ты как себе представляешь нашу ночевку? Думаешь, я буду на земле ютиться, или ты мне от щедрот краешек этой рванины выдашь?
Сяо Синчэнь не любит сложные вопросы — они его угнетают и погружают в пучину отчаяния. Поглядывает с укоризной, будто просит принести ему извинения за свой же промах. Ведь предупреждал же, что неопытный тюремщик, разве нужно обязательно об этом напоминать каждый раз? Не дождавшись сочувствия, он закрывает сумку и гордо отвечает:
— Я не думаю, что ты себе можешь позволить выбирать.
— Очень даже могу! — фыркает Сюэ Ян. — А еще я могу всем рассказать о том, как ты хреново обращаешься с пленниками — доводишь до истощения и заставляешь спать на сырой земле. А я, к твоему сведению, все еще принадлежу Ордену Ланьлин, пускай и не обвешан золотом с ног до головы, — он ведет плечами, обтянутыми тканью темного неброского ханьфу. — Как это отразится на твоей репутации самого добродетельного и благородного заклинателя в Поднебесной?
На это Сяо Синчэню крыть нечем. При своем дружке-то он совсем другой — ходил себе весь такой лощеный, лучился снисходительностью да улыбался направо-налево. А когда без него — в два счета теряет свой блеск. Интересно, а почему это он снова один, куда сбежал Сун Цзычень? Впрочем, Сюэ Яну на деле совершенно плевать, все, что он может с уверенностью сказать: вздумай за ним гоняться парочка даосов, пышущих жаждой справедливости, то даже мысли бы не было дать подойти к себе хоть на шажок. Эти игры не для троих.
— Что ты предлагаешь? — кисло интересуется Сяо Синчэнь, вытряхивая Сюэ Яна из размышлений.
Под пристальным взором тот хранит загадочное молчание, перебирая в голове возможные варианты. Не сказать, что разнообразно, но можно попытаться придумать что-то достаточно забавное — ведь для чего это все затевалось? Уж точно не для того, чтобы скучать в пути.
— Здесь поблизости наверняка есть какое-нибудь селение, — наконец все тщательно взвесив, отвечает Сюэ Ян. — Так что мы сейчас туда пойдем и купим там все необходимое, чтобы никто не посмел упрекнуть тебя в жестокости.
С лица Сяо Синчэня можно уксус сцеживать — настолько ему не по душе эта идея. И не нужно долго гадать, почему: если у человека не водится никакой еды, кроме помятого яблока, то откуда бы у него взяться деньгам? Он даос скромный, не сребролюбивый, и такой капризный пленник — слишком дорогое для него удовольствие! Но эту проблему легко решить.
— В том мешочке цянь-кунь, что ты у меня отнял, на дне должны быть слитки. Так и быть, разрешаю их потратить на общее благо, все-таки твоя законная добыча. Только когда открывать будешь, держи свой Шуанхуа в узде, а то он тебе пальцы отхватит, — с почти искренней заботой советует Сюэ Ян.
Несколько дней назад его кошель приказал долго жить, и за неимением более подходящего места накопления отправились в хранилище для половины Стигийской Тигриной Печати — что слиткам-то от такого соседства сделается? Но тем не менее, держать сию поделку на поверхности ни в коем случае нельзя, особенно если по пятам бежит владелец клинка, который чует источники темной энергии. Не меч, а псина-ищейка какая-то! Однако и на него управа нашлась: вышитые узоры на заговоренной ткани превратили догонялки в прятки, скрыв оскверненную ци от внешнего мира.
— Спасибо… — пораженно произносит Сяо Синчэнь, невольно накрывая пальцами висящий на его поясе трофейный мешочек. Он явно не ожидал столь трезвых речей от своего собеседника, да еще и без всяких подковырок — ну разве с Сюэ Яном так бывает? Подвох даос обнаруживает достаточно быстро — какой проницательный! Дернув намотанным на руку концом веревки, он восклицает: — Но как же мы туда так пойдем? Люди же подумают, что я какой-то работорговец!
— Ох, ну ты можешь оставить меня здесь, а я тебя подожду, — от всей души предлагает Сюэ Ян, навешивая на лицо сладчайшую улыбку. — Или развяжи меня, обещаю быть хорошим послушным мальчиком. Тебе понравится, — заканчивает он, склоняясь вперед и трепетно заглядывая в глаза Сяо Синчэню.
Ожидаемо, тот отнюдь не ведется на столь очевидный обман — ну не совсем же он дурак, — а только упирается ладонью в плечо Сюэ Яна, отстраняя от себя, и твердо говорит:
— Идем как есть. Тебе не удастся сбежать, как ни старайся.
А кто-то разве собирается? Ведь развлечение только начинается!