Разум выныривает из липких объятий полузабытья на границе того и этого света, и сложно поверить своим глазам, которые с таким великим трудом удалось открыть. Нет… Нет, этого просто не может быть! Сюэ Ян скорее готов поверить в то, что он умер и его личная Преисподняя населена демонами, умеющими принимать какой угодно облик. В ином случае у мироздания очень дурное чувство юмора, раз в качестве спасителя ниспослало ему Сяо Синчэня собственной персоной. Впрочем, высшие силы никогда не отличались особой душевностью…
Ну надо же, из всех людей в Поднебесной этот несчастный умудрился наткнуться на того, кто его ненавидит всем сердцем, и по дурости своей решил помочь. Судя по всему, подобрал в той канаве, где Сюэ Яна бросили преследователи, да притащил куда-то… А как нес — на руках аки девицу? Ха, зрелище наверняка еще то… Куда хоть доволок? Затуманенный взгляд сквозь сгущающиеся сумерки не может толком разобрать, что находится вокруг — похоже, какой-то запущенный двор… Тело будто принадлежит кому-то другому, но одеревеневшая спина ощущает за собой что-то твердое. Двигаться лучше не пытаться, если не хочется подохнуть прям на месте.
Остается только ловить утекающие мысли за хвост, чтобы сознание не ускользнуло вслед за ними. И, проклятье, как же это сложно: все путается, идет по кругу и не желает собираться в единый поток. После жбана крепчайшего вина легче думать, чем после драки, из которой не вышел победителем, и затем провалялся на сырой земле хрен знает сколько времени. Так! Следует сосредоточиться и глядеть прямо перед собой, на бледное расплывающееся лицо своего злейшего врага.
Получается, Сяо Синчэнь и правда отдал свои глаза своему дружку — будь он зрячим, сейчас бы не сидел рядом с благодетельным видом, да не ощупывал Сюэ Яна без всякого отвращения… Не после всего, что произошло. Нет-нет, ему точно невдомек, с кем нянчиться вздумал! К слову, покрытая засохшими пятнами крови повязка ему весьма к лицу, отлично дополняет образ глупца, который поплатился за свое высокомерие.
Сяо Синчэнь, следует признать, с глазами был весьма… приятным взору, но без них стал гораздо лучше. Кто там ведет учет самых красивых заклинателей? Да он не в своем уме, раз на первые места пихнул унылых Ланей, — Сюэ Ян видал их и остался совсем не впечатлен, — при живом-то даочжане… Вот придет в себя и отправится в путь, чтобы оспорить этот глупый список! Так, откуда это вылезло? Нужно срочно поймать менее бредовую и более полезную думу.
Например, что сделает Сяо Синчэнь, когда спасенный им незнакомец заговорит? Он так стремился в свое время заткнуть Сюэ Яна, что обязан был запомнить его голос на всю жизнь. А если вдруг нет, то сильней обиды будет не сыскать! Или чуть обождать? Пускай сперва закончит свое благочестивое дело, раз начал, а потом испытает жестокое разочарование, когда поймет, с кем дело имеет… Можно и потерпеть, помолчать — и стараться не придется с намертво приставшим к небу языком.
Погодите-ка, а что этот проклятый даос вслепую сделать-то может?! Если вспомнить, какой из него был безжалостный и никчемный тюремщик, то почему из него лекарь должен выйти лучше? Такой разве что угробит Сюэ Яна, а не спасет… Может, затем и подобрал? Да-да, точно, кто-то сказал Сяо Синчэню, где искать тело, чтоб добить… Наверняка это Цзинь Гуанъяо, предатель, он везде поспевает… Тьма, ну и чушь… Он же друг. Вроде бы…
Разум вновь стремится угаснуть, но ему пока не суждено это сделать. Выработанный с годами почти что звериный инстинкт — никому не позволять трогать левую руку без разрешения — еще никогда не подводил Сюэ Яна. Не подводит и сейчас: скользящее прикосновение в опасной близости к давнему увечью заставляет дернуться и сбросить с себя оцепенение. Израненное тело прошивает сотней осколков, а из горла рвется беззвучный яростный хрип.
От неожиданности Сяо Синчэнь отшатывается, однако через мгновение он вновь подается вперед и начинает торопливо говорить:
— Вы очнулись! Меня зовут Сяо Синчэнь, не бойтесь, я хочу помочь! Я нашел вас без сознания возле дороги, вы были сильно ранены. Постарайтесь не двигаться… Надеюсь, вы меня слышите… Говорить можете?
Только натужно сипеть, иначе Сюэ Ян бы уже высказал все, что думает по поводу такой помощи! Даочжан его точно на тот свет отправит — уже пытается, за рожу схватился, того и гляди пальцами глаза, как и себе, вынет… Эй-эй, куда руки тянет, в ворот ханьфу полез! Он же понимает, что лапать незнакомого человека — непристойно? Найди он так девицу в кустах, та бы ему давно коленом промеж ног зарядила, и плевать, что калека…
— Подождите немного… Я… Я сейчас…
Ну что он там «сейчас», помилуй тьма! Если хочет закончить начатое Су Шэ, то пусть поторопится…
— А-Цин, ты здесь? Ты нашла воду, как я просил? — обернувшись через плечо, громко вопрошает у темноты Сяо Синчэнь.
— Нашла! А в доме никого нет… То есть, мне кажется, там никого… Я имею в виду, что никто не отозвался, вот! — в поле зрения появляется источник визгливого бьющего по ушам голоса — тощая девчонка в драном тряпье с деревянным ведром наперевес. Ее лицо разглядеть не получается.
— В таком случае, можно будет здесь задержаться и никто не будет возражать. — Как жизнерадостно-то! — А воду следует погреть. Сможешь сама?
— Смогу, но чего ж ты раньше не сказал? — возмущенно восклицает А-Цин — или как-там ее, вот-вот вылетит из головы — и недовольно бормочет: — Даочжан, я все еще не понимаю, на кой ты его оттуда достал… Все равно как пить дать помрет, а так бы закопали, и дело с концом…
Вот же паршивка, откуда прибилась — замена Сун Цзыченю, что ли? Сяо Синчэнь, видать, себе подбирает спутников всего по одному признаку: абы Сюэ Ян им не нравился! Можно подумать, тот сам от них в большом восторге… Мелкая поганка его уже невероятно раздражает.
— Не говори такие вещи. Это мой долг — помогать тем, кто нуждается. И я сделаю все, чтобы спасти этого человека.
— Ага, а мне волочь теперь это все обратно, тьфу… — не унимается девчонка, с оханьем поднимая до того опущенное на землю ведро.
Плеск воды заставляет проснуться доселе дремавшую неистовую жажду. «Эй, девка, ну куда же ты понеслась, дай один глоток сделать!» — хочет Сюэ Ян крикнуть ей вслед, но терпит неудачу, потому что все вокруг вновь погружается во тьму.
***
Если до того у Сюэ Яна еще были какие-то сомнения относительно личности своего спасителя — все еще нельзя исключать вариант с демоном-перевертышем! — то теперь они развеялись в прах. Никто, кроме Сяо Синчэня не умеет так странно петь: абсолютно бездарно коверкать слова и мелодию, что в любом случае выходит тоскливый похоронный мотивчик. Даже из известной по всем провинциям песни про девицу у озера у него выходит невесть что, не разобрать почти… Ну хоть что-то кроме мантр выучил, но это все еще не звуки, под которые приятно просыпаться.
Совершенно не подозревая о том, что только что был мысленно освистан, Сяо Синчэнь и дальше напевает себе под нос, перебирая что-то, разложенное на краю кровати. Погодите, кровати?.. А как Сюэ Ян на ней здесь оказался? Ах, точно! Судя по всему, это тот самый хваленый дом без хозяев, где даочжан собирался задержаться. За дырявым окном уже явно перевалило за полдень, и можно без помех оглядеться. Да уж, это вам не хоромы Цзиней — тут и с жильцами явно дела плоховато обстояли. От каждого пыльного угла прямо веет бедностью, а в воздухе витает запах сырости.
Но вот лекарь, кстати говоря, с паршивого даоса вышел не самый никчемный, даром что слепой! Или ему та неизвестная девчонка помогала? Конечно, ощущение, словно Сюэ Ян побывал на бойне вместо буйной коровы, никуда не ушло, а только усилилось, но замотанная обтрепанными бинтами нога не грозится отвалиться. Поперек груди и по плечам тоже повязок хватает — крепкие, чистые, и узлы на них аккуратные. Сяо Синчэнь, получается, его раздеть и обмыть успел как-то? Из одежды одни нательные штаны остались…
Но тряпки — это сущая ерунда, есть кое-что поважнее! Сюэ Ян подносит дрожащую руку к зудящему изнутри горлу, нащупывая пальцами висящий на шее камушек, и с облегчением вздыхает. На месте — за пару лет эта побрякушка стала настолько привычной, что ее присутствие незаметно. А ведь могла с легкостью за всей беготней потеряться, шнурок-то еле живой уже… Новое точно никто не подарит!
Однако на смену радости приходит неясное чувство тревоги и тщательно его обдумать, дабы выяснить его источник, не выходит. Даочжан, почувствовав движение за своей спиной, мигом прерывает заунывные песнопения, — все-таки бедная девица счастья у лужи не найдет в таком ужасном исполнении! — и оборачивается. При свете дня его лицо не кажется таким уж внеземным, как казалось в ночном полубреду, но повязка все еще выглядит украшением. Немного помедлив, он доброжелательно улыбается и торжественно произносит:
— С пробуждением! Я рад, что ты пришел в себя.
Сюэ Ян молчит, не собираясь себя выдавать. Как бы он ни желал выплеснуть из себя кучу накопившихся слов, нужно молчать, если не хочется в лучшем случае снова оказаться в канаве. Правда, как беседы вести немому со слепым — хороший вопрос. Ничего, как-нибудь приспособится! Вот даочжан же уже как-то умудрился перейти на «ты» — видимо, посчитал, что раз облапал полуголого, то к чему церемониться?
Не дождавшись ответных приветствий, кроме невразумительного хриплого выдоха, Сяо Синчэнь подвигается ближе и безошибочно находит ладонью плечо приподнявшегося Сюэ Яна. Почти что насильно, однако осторожно усадив его на постели, он тянется вниз, к полу, и уже через мгновение протягивает щербатую по краям плошку с водой.
— Я пытался тебя напоить, пока ты был без сознания, но не уверен, что у меня вышло…
Сюэ Ян его больше не слушает, он даже не чувствует боли, когда излишне резким движением выдирает из чужих рук подношение и заливает в себя жидкость, отчаянно пахнущую глиной. На вкус она ощущается едва ли не лучше вина из императорского погреба.
— Должно быть, ты голоден, — говорит Сяо Синчэнь. — К сожалению, я не слишком хорошо готовлю, и из запасов у меня был только рис… Принести? И не думаю, что ты сможешь сейчас ходить сам, так что… Если тебе понадобится… — он замолкает, чуть смущенно поджимая губы, но справляется с собой и продолжает: — Выйти… То дай мне знать, я помогу встать и отведу.
Ишь какой заботливый даос: сначала подобрал, отмыл да в кровать уложил, а теперь напоить, накормить и до нужника выгулять предлагает! Где была его услужливость, когда он в тюремщики записывался? Вот хер знает кому готов в ножки кланяться, а над Сюэ Яном издевался как мог? Внутри закипает горькая злоба — это просто нечестно! Руки трясутся от негодования, хочется раздавить плошку да насовать осколки в эту блаженную рожу, чтобы не смел улыбаться! Будь у него глаза на месте, вмиг бы лишился! А может, в них все даосское паскудство и хранилось? Знай Сюэ Ян это заранее, то ослепил бы ублюдка в первую же встречу, а потом… Кто знает, как бы дело обернулось? Глядишь, зажил бы счастливой жизнью, окруженный заботой!
Сяо Синчэнь в который раз не дает погрузиться в тяжкие неуместные раздумья, потому что решает добить своим мягким, но вместе с тем и гордым:
— Тебе очень повезло, что ты тоже заклинатель, иначе я бы не смог поделиться с тобой своей ци. Я надеюсь, ты скоро пойдешь на поправку. Быстрее, чем обычный человек.
Что?! Как… Как он догадался? У него какое-то даосское зрение взамен исчезнувшего, что ли? Что он им может увидеть?.. Может, давно знает, кто перед ним, и решил поизмываться таким коварным образом? Нет-нет, это глупость, он же не такой… Хитрости в нем ни на грош, только самоуверенность… Если бить, то только прямо, без всяких там обманных ходов.
— Тихо, успокойся! — Сяо Синчэнь поднимает перед собой ладонь, услышав негодующий хрип. — Прошу меня извинить, если тебя это оскорбило, это все-таки очень… личный процесс. — На его щеках расцветает легкий румянец, и он поворачивает голову, словно пытается отвести взор. — В этом не было никаких дурных намерений, я лишь ускорил твое восстановление, ничего более.
Сюэ Ян глубоко вдыхает, чувствуя, как в груди гудит несуществующий рой насекомых. Да плевать он хотел на намерения, ему нужны объяснения, и немедленно! Даочжан, будто прочитав мысли, поясняет:
— Рядом с тобой лежал меч и я предположил, что он принадлежит тебе. Я забрал его с собой, он здесь. И остальные вещи, что нашел, тоже. — Он неопределенно взмахивает рукой куда-то себе за спину.
Цзянцзай! Сюэ Яна накрывает горячей волной злости на самого себя. Как можно было забыть про свой клинок?! Он, может, и не именитый заклинатель, который блюдет все правила приличий, но расстаться с верным оружием — как лишиться руки или ноги. Настоящая пытка быть в разлуке.
«Про дешевую висюльку вспомнил в первую очередь, а до меня не было и дела! Ты всегда теряешь голову, когда этот мерзкий даос рядом!» — незамедлительно вонзается в разум скрипучий женский голос.
Сюэ Ян не намерен ничего отвечать. Неужели непонятно, что не в даосах тут дело?! Обязательно всегда его шпынять? Вот же ревнивая стерва! Однако от сердца отлегает, ведь меч не остался валяться в грязи у безвестного тракта… То чувство, которое он сейчас испытывает по отношению к своему спасителю, подозрительно похоже на благодарность. Невозможно и совершенно неприемлемо.
— Да что с тобой не так?! — в сердцах выплевывает Сюэ Ян. И тут же испуганно зажимает себе рот ладонью — он же собирался молчать!
Брови Сяо Синчэня ползут вверх, а вслед за ними и повязка, приоткрывая край темных щелей на месте глазниц. Конечно, он узнал голос. Не мог не узнать. Даже такой как сейчас, больше похожий на лай брехливой псины, изнывающей от голода. В напряженном ожидании сердце Сюэ Яна скачет как бешеное и перед глазами пляшут цветные пятна. Что сейчас будет? Как быстро в него полетит Шуанхуа? Успеет он призвать Цзянцзай? А отзовется ли обиженный меч? И еще целая куча подобных вопросов, проносящихся в голове за один миг.
— Я сделал что-то неправильное? — спустя почти целую вечность расстроенно тянет Сяо Синчэнь.
Если он чем и озадачен, то только тем, что его находка все же обладает даром речи. Не узнал. Ничего не понял. Не прогонит. Не убьет.
— Ты не знаешь, кто я такой, — хрипло говорит Сюэ Ян, когда воздух возвращается в легкие, — но все равно помогаешь.
— И что с того? — даочжан не видит — ха-ха, он уже ничего не видит! — в этом никакой проблемы.
— А вдруг я какой-нибудь скверный человек? Просто так раненые у дороги не валяются!
Это совсем не смешно, но Сяо Синчэнь все равно широко улыбается, словно находит в этом что-то невероятно забавное.
— Если тебе захочется, то сам расскажешь, кто ты такой и почему там оказался. А если нет, — он прерывается, чтобы невесело усмехнуться, — то мне все равно. Жизнь меня научила не лезть в чужие дела.
За стеной слышен какой-то глухой стук и грохот, как будто что-то обвалилось на пол.
— Я оставлю тебя ненадолго. Что-то мне подсказывает, А-Цин без меня не справится.
Сказав это, Сяо Синчэнь поднимается с кровати и, подхватив свой скарб — оказывается, это нарезанные полоски для бинтов, — удаляется прочь из комнаты. Сюэ Ян долго смотрит ему вслед, прежде чем осознает, что большего восторга в жизни не испытывал.