Если кто спросит Сюэ Яна, какая смерть, на его взгляд, является самой бесславной, у него будет четкий ответ: подавиться даосским членом. Произнеси Сяо Синчэнь роковые слова хоть на несколько мгновений позже, беды было бы не миновать. И очень не хотелось бы делиться с соседями по Преисподней обстоятельствами своей кончины — стыда не обобраться!
Видимо, размышления о том, как бы в случае чего половчей соврать на том свете, затянулись, потому что в поток мыслей вклинивается не слишком уверенное:
— Скажешь что-нибудь?..
Вариантов не так уж и много. На самом деле, только один.
— Кто такой Сюэ Ян? — Голос звучит привычно хрипло и полон искреннего удивления, даже изображать не приходится — его через край просто. Однако поражаться нужно скорей тому, что вообще удалось из себя что-то внятно выдавить.
Сяо Синчэнь же, похоже, ожидал услышать нечто подобное, потому издает короткий вздох и охотно отвечает:
— Это человек, которого мне бы хотелось представлять вместо искалеченного старика, которого ты изображаешь, когда говоришь со мной.
Вот тебе и «юный друг»! Если честно, маловато праведного гнева для такого правдоруба и блюстителя чести… Сюэ Ян был готов услышать кучу нелестных эпитетов в свой адрес, но никак не это.
— Ну у тебя и фантазии, даочжан, — надтреснуто смеется он. Оказывается, невероятно сложно перестать хрипеть, если до того несколько лун кряду только и делал, что издевался над своей глоткой. — Как тебе удалось меня раскрыть?
Продолжать ломать комедию — бессмысленно, так почему бы не узнать, в чем был промах? Страха, как ни странно, нет. Освободившийся от ошеломления разум уже успел прикинуть: нож, скинутый вместе с поясом на пол, все равно близко, пырнуть им безоружного полуголого даоса — дело нескольких мгновений. Даже удобнее, чем мечом, хотя Цзянцай сейчас и не дозваться.
Клинок, тщательно замотанный в ткань, спрятан в тайник под крышей вместе с мешочком с трупным ядом — уж очень не хотелось пасть жертвой колкостей собственного оружия… Но брошенного вслед едкого «Считаешь, я не знаю, чем ты вздумал заняться? Давай-давай, только потом не плачься, что по уши увяз и не знаешь, как вылезти!» все равно хватило с головой.
— Ох, а это был твой секрет? — растерянно тянет Сяо Синчэнь. — Я думал, ты…
— Думал, я забавы ради тут сиплю как не в себя? — перебивает его Сюэ Ян и с раздраженным шипением выпрямляется — вести задушевные беседы, уткнувшись лицом в отчего-то не растерявший интерес к происходящему чужой член, ему определенно не по нраву. Отвлекает!
— Ну… Да? Я был уверен, что это твоя очередная игра вроде «будем притворяться незнакомцами, пока кому-то не надоест»… — смущенно признается даочжан, и в еще большем смятении добавляет: — В которой я проиграл. Снова.
Сюэ Ян скрипит зубами от нарастающего гнева. Этот проклятый даос не воспринимает его всерьез! Или наоборот.
— Как давно и каким образом ты меня узнал? — чеканя каждое слово, повторяет свой вопрос он, нашаривая лежащий рядом комок ткани, который оказывается собственной нижней рубахой, дабы накинуть на обнаженные даосские прелести. Может, и отодвинулся, а взгляд все равно вниз ползет.
Сяо Синчэнь глубоко вдыхает и затем выдыхает, смиренно опуская голову.
— Когда ты очнулся здесь, — он хлопает ладонью по примятой постели, — я был уже точно уверен, с кем меня свела судьба. Не пойми меня неправильно, но на ощупь тебя сложно с кем-то перепутать.
— Сложно не понять тебя неправильно… — И сдержать ехидство — тоже.
— Твоя левая рука и… — даочжан тоже садится и тянется вперед, касаясь пальцами между ключиц взрогнувшего Сюэ Яна. Без труда отыскав алый камушек на шнурке, он с легкой усмешкой заявляет: — Признаться, мне приятно, что ты так привязался к моему подарку.
— Да как вы мне все с этим надоели… — Щеки опаляет от прилившей от стыда крови. Как же глупо… И как наивно — почти по-даосски! — было полагать, что Сяо Синчэнь во время своих ухаживаний за раненым обошел вниманием самые отличительные черты… Всего обтискал как девку в веселом доме, а увечный мизинец не нашел — ну да, конечно! И висюлька эта дурацкая… Надо было ее швырнуть вдогонку убежавшему под дождь оскорбленному даочжану.
— Если честно, я уже все знал в тот самый момент, когда остановился среди дороги, чтобы спуститься за тобой в овраг, — как ни в чем не бывало делится тот. — Просто мне это показалось настолько невероятным, что истинное понимание пришло позднее…
— Какая чушь, — кривится Сюэ Ян, игнорируя чужую ладонь, прижатую к своей груди. — Оставь свои истории про святое провидение для детей у храма! Еще скажи — почуял, как псина…
Сяо Синчэнь смеется, и его смех кажется как никогда неуместным.
— Ох, я пытался себя убедить, что меня привел запах твоей крови, но откуда бы ему взяться в сезон дождей? — посмеивается он. — Дело в Шуанхуа — он заставил меня свернуть с пути.
— Еще большая чушь, — Сюэ Ян непоколебим. — Насколько мне известно, твой клинок ведом темной энергией, а она очень быстро рассеивается без постоянного источника.
К тому времени его бессознательное израненное тело успело проваляться в раскисшей канаве достаточно долго, чтобы никаких следов применения запретных техник не осталось.
— Я думаю, причиной был Цзянцзай. Пока ты был у меня в плену… — даочжан замолкает, нервно дергая уголком губ, будто не знает, ему нужно мучиться совестью за сей факт своей биографии или нет, но справляется с собой и говорит дальше: — Наши клинки, кажется, успели… довольно близко познакомиться. Так что, думаю, стоит благодарить Шуанхуа, что он откликнулся на зов.
— Ты мне сейчас пытаешься сказать, что твой дурацкий меч подобно благородному воителю побежал на крики девы в беде? — фыркает Сюэ Ян, отпихивая-таки от себя руку Сяо Синчэня. — Да она его терпеть не может, и ни за что не стала бы… Или… — он прерывается на полуслове, вспоминая все язвительные слова Цзянцзай. Полоскала хозяина в помойной яме раз за разом, а сама-то… — Вот же лицемерная сука!
— «Она»?.. — Даочжан и в этом находит что-то забавное, широко улыбаясь. — Никогда бы не подумал, что…
— Да какая разница! — обрывает его Сюэ Ян. Ему сейчас не до меча-предательницы и ее сомнительных интрижек с даосскими орудиями. Пускай хоть с мухогонкой шашни заводит! — Ты мне лучше скажи, какого хрена, раз ты такой умный и догадливый, молчал как рыба, а не сразу признался?
Сяо Синчэнь потирает ребра, под которые получил весьма болезненный тычок, — как дети пихаются, честное слово! — и сокрушенно качает головой.
— Ты тоже не спешил сознаваться, — с обидой замечает он.
— Кто здесь святоша-даос, которого хлебом не корми, дай кого-нибудь изобличить, а кто подлый преступник? — ядовито выплевывает Сюэ Ян. — Мне положено!
Ну и как тут с этим поспорить? Пусть молчит и даже не смеет выдавать какую-нибудь банальщину вроде «не пытайся казаться хуже, чем ты есть»! Даочжан медлит, но все же отвечает:
— Я предположил, что если сразу признаюсь, ты попытаешься сбежать или напасть на меня. И в обоих случаях это бы закончилось не лучшим образом, поэтому я решил тебе подыграть. Иначе зачем я тебя спасал?
Звучит на редкость разумно и верно — именно так бы все и произошло. Это только раненые звери лучше бегают и отчаянней сражаются, а Сюэ Ян все еще является человеком. От понимания и невозможности возразить становится еще горше и противней от самого себя. Быть обманутым из благих намерений, тьфу!
— Ага, подыграл! Корчил из себя заботливую мамку, разве что задницу мне не подтирал!
— Что плохого в том, что я осознал, что дурно обращался с тобой как с пленником и старался искупить содеянное? Неужели тебе не нравилось? — Сяо Синчэнь словно не замечает злобы, одаривая Сюэ Яна ироничной улыбкой.
— И что с того? — гордо отзывается тот, вздергивая подбородок. Еще бы про конфеты спросил, пришлись ли по душе… — А сказки про твое желание вскрыть себе глотку к чему были, разжалобить пытался? — Про то, что остался глубоко впечатленным, лучше умолчать. Равно как и не замечать чужую ладонь, нахально ползущую по шуршащей простыне к его колену.
— Ты не представляешь, как сильно мне хочется, чтобы это было сказками. Считай это еще одним свидетельством моей несдержанности — я не собирался кому-либо рассказывать о своих темных мыслях.
Уголки губ даочжана приподняты, но отнюдь не так безмятежно, как раньше. И как же велико искушение его задеть посильнее! Сюэ Ян тоже далеко не образец самоконтроля, чтобы отказывать себе в удовольствии, поэтому он почти сочувственно тянет:
— То есть ты, прекрасно зная, кто я такой и на что способен, оставил мне на попечение Слепышку — крюк, который тебя держит на этом свете? А ты любишь рисковать! — Это определенно заслуживает уважительного присвиста.
Сяо Синчэнь крупно вздрагивает, по его лицу пробегает тень, — опять задумался о самоубийстве, только теперь от стыда? — но ему удается справиться с собой, только рука чуть замедлила ход. И, как ни странно, даже находит что сказать в свое оправдание:
— Я был уверен, что ты не причинишь ей вреда, чтобы не раскрыть себя. И, если честно, я действительно питал надежды, что вы сможете поладить.
Поглядите на него — стратег хренов! И ведь снова же попал в точку…
— Еще чего! Тебе повезло, что убивать взрослых мне нравится гораздо больше, чем детишек, даже таких противных, как твоя девчонка.
Ни в коем случае нельзя соглашаться с оппонентом, это уже дело чести, особенно если в ответ можно получить порцию отличных горестных вздохов. И улыбочка уже как-то совсем померкла… Зато вот остальное у него силу духа отнюдь не потеряло — как был бугор под тканью, так и остался, а рука уже достигла места назначения и вовсю щупает, и это не на шутку беспокоит. У Сюэ Яна от возмущения рвение изрядно подугасло, а даочжану хоть бы хны…
— Тебе настолько хочется излить свою нерастраченную за годы страсть или просто ругань заводит? А потом что? Сбежишь, поджав хвост, или под кроватью орденцы сидят, чтобы сразу повязать? — насмешливо любопытствует Сюэ Ян, перехватывая тут же отшатнувшегося Сяо Синчэня за запястье, чтобы не дергался.
Даже неизвестно, какой ответ будет предпочтительнее, и это немало озадачивает. Но не так сильно, как загадка — что делать с планом мести? Однако едва ли даочжан позволит поразмышлять в тишине и спокойствии, чтобы думать об этом прямо сейчас. Проще отмахнуться до лучших времен.
— Нет, я не хочу, чтобы кто-то куда-то уходил, — смирившись с неизбежным, покорно ответствует Сяо Синчэнь, но не без укора добавляет: — Как странно: ты сказал, что не хочешь ни о чем говорить, и именно ты меня сейчас терзаешь допросом.
— Терпи, ты же поганый даос, тебе должно это нравиться, — издевательски усмехается Сюэ Ян, на удивление вполне удовлетворенный услышанным. Он склоняется вперед и мурлыкающе шепчет, почти касаясь чужого уха губами: — Еще парочка вопросов, и если ты на них правильно ответишь, то заслужишь приз.
Сяо Синчэнь издает мученический стон. Судя по потяжелевшему прерывистому дыханию, его уже в край измотала сия беседа, и он очень не против воспользоваться старым добрым способом для завершения разговора. Одеяло на полу большое, с него столько кляпов надрать можно!
— Ты все-таки не можешь без игр, да? — бормочет он, и, надо полагать, это означает согласие продолжить страдания.
— Зато я не отказываюсь от своих принципов, в отличие от некоторых, — поучительно замечает Сюэ Ян, отпуская руку Сяо Синчэня, но лишь для того, чтобы водрузить обе ладони ему на плечи. Осторожно поглаживая кончиками больших пальцев основание его шеи, он интересуется: — А что случилось с твоими — теперь уже все равно, преступник я или нет? Или просто никого под стать не нашлось, так приходится довольствоваться тем, кто под боком?
О, какое богатство эмоций и красок на этом даосском лице — ему все эти слова что помои на голову! Смотреть бы и смотреть, как он то бледнеет, то краснеет, не в силах совладать с собой.
— Да я ни о ком другом думать не могу! — со стыдливой горечью выпаливает он, полностью заливаясь краской. Кажется, коснешься — в тот же миг рассыпется на угли. Переведя дыхание, он едва слышно добавляет, однако уже гораздо спокойнее: — И я не меньший преступник, чем ты. На моих руках кровь невинных людей.
— Да ладно?! — давится воздухом Сюэ Ян. — Ты что, кого-то умудрился прикончить сослепу?
— Нет, — качает головой Сяо Синчэнь, кисло кривя губы. — Меч был в твоих руках, но это не умаляет моей вины за то, что ты сделал с кланом Чан и устроил в Байсюэ.
На это чудесное заявление можно лишь застыть каменным изваянием, открыв рот и таращась перед собой. Вот так новости! Даочжан воспринял так близко к сердцу то давнее обещание разделить все убийства на двоих и в самом деле чувствует себя таким же убийцей? О-о-о, вот от этого у любого может воспрять с десятикратной силой! Сюэ Ян уже готов кинуться с жаркими поцелуями, только вот…
— Байсюэ — понятно, но к Чанам ты каким боком? Не приписывай себе мои заслуги!
Сяо Синчэнь смеется. Он заходится в беззвучном хохоте, дрожа всем телом, и можно поклясться — будь у него глаза на месте, в них бы плескалось самое настоящее отчаянное безумие. Да он, похоже, тронулся своим даосским умишком… Причем уже очень давно. И это просто потрясающе.
— Я каждый проклятый день думаю о том, как бы все могло измениться, поступи я иначе, — чуть ли не заикаясь от смеха, признается он. — Останься я тогда на постоялом дворе — может, впредь получилось бы удержать тебя от этой резни? Согласись я выслушать, как ты потерял свой палец из-за отца Чан Пина — смог бы понять хоть толику твоей боли, и обошелся бы с тобой мягче? Если бы я не побоялся поговорить с тобой в тюрьме и не стал прикрываться Цзыченем…
— Погоди! — обрывает эту пламенную речь Сюэ Ян. — Откуда ты знаешь про мой палец, ведь ты же как раз не стал меня слушать? Когда я вещал байки для Слепышки, ты меня тоже заткнул и не дал закончить…
Даочжан с трудом унимает свой приступ неподобающего веселья.
— Когда я привел тебя на суд, после я имел беседу с господином Верховным Заклинателем, — бесцветно отзывается он. — Я тогда узнал о тебе, наверное, даже больше, чем мог себе представить, и это заставило меня о многом задуматься. Жаль, что слишком поздно.
— Ах вот о чем вы говорили… — с восхищением выдыхает Сюэ Ян.
Цзинь Гуанъяо — вот кто настоящая причина непрекращающегося чувства вины почтенного Сяо Синчэня! Как бы хотелось послушать этот веселый разговорчик! Да даочжан небось убежал в слезах, как девка, которую ссильничали толпой! Никто так не умеет сношать разум, как любимый приятель… Сюэ Ян по себе знает. И не чувствует никакой обиды за то, что его обманули и заодно сдали с потрохами. Если он когда-нибудь еще повстречает друга, обязательно обнимет его до хруста в ребрах в знак благодарности.
— Я правильно ответил на твои вопросы? — нарушает затянувшуюся тишину предельно серьезный голос.
— Да, на этот раз ты выиграл, даочжан, — таким же важным тоном произносит Сюэ Ян и резким толчком отправляет его на кровать.