— Нет уж, дальше без меня, — машет руками Сюэ Ян, отказываясь от настойчивого предложения коллективно развлекать Слепышку. Этим он оказывает услугу им обоим. Он и так потратил время на ругань с травницей, обнаружившей в принесенной корзине не только корешки, но и комки земли. Хотя, чего уж греха таить, удовольствие от этой яростной перепалки под укоризненные вздохи даочжана он получил. — Пойду прогуляюсь, — на прощание сообщает он.
Прогулка заключается в походе к колодцу на дальнем конце города. Вокруг всегда довольно пустынно, потому удается без проблем прикрепить к внутренней кладке заряженный талисман, который через пару дней обязательно приманит какую-нибудь темную пакость. Приплывет через подземные воды и попытается откусить лицо очередному крестьянину, пришедшему с ведром в недобрый час. А святой даочжан всех спасет за умеренную плату — все при деле и все довольны. Ну кроме безлицей жертвы, но кому какая разница?
Оттуда на главную улицу — съесть миску горячего риса, чтобы в очередной раз проклясть Сяо Синчэня, который приучил к этой безвкусной, но хотя бы дешевой и доступной в любое время года гадости. И потом, наконец, домой. Сюэ Ян сам себе усмехается: впервые за долгую жизнь он может что-то так назвать, и он даже не уверен, как к этому следует относиться. Кто бы мог подумать, что он будет считать домом место, которое делит с теми, кого ненавидит. Конечно, если отбросить личные счеты, наивный даочжан порой даже забавный и… Не противный. А Слепышку очень весело доводить до белого каления, что дает ей несколько очков. Возможно, когда Сяо Синчэню придет пора умирать, ей будет позволено сбежать.
Похоронный дом, как всегда, неприветлив, иногда даже кажется, что внутри холоднее, чем снаружи. Внутри непривычно тихо, редко когда Сюэ Яну доводится остаться здесь в одиночестве. В голове мелькает дурная мысль порыться в чужих вещах, чтобы обнаружить что-нибудь любопытное. Но что можно отыскать у бедняков, которые даже не запирают двери? Сюэ Ян с тоской вспоминает время в Ланьлин Цзинь, где у каждого второго имелся целый ворох грязных секретов, которые было уморительно выволакивать на свет. Главное, потом бегать быстро, желательно сразу до покоев Яо, конечно, на тот момент не самого авторитетного, но с которым уже считались. Ссориться с ним из-за забав приблудного босяка, довольно неказисто выглядящего в золотых одеждах, никто не горел желанием. От воспоминаний снова хочется есть, так что срочно нужно прервать этот ненужный приступ ностальгии и чем-нибудь себя развлечь.
В комнатушке на постели валяется украденная у хозяйки веселого дома книга. Сюэ Ян испытывает к подобного рода чтиву немалую долю презрения, как и почти к любой писанине. Только если это не записи Старейшины Илин, ради них стоило учиться читать. Но особых вариантов нет, да и любопытно, почему книжонка так сильно замусолена, неужели там что-то настолько потрясающее? Сюэ Ян подвигает грубо сколоченный табурет к окну, чтобы было лучше видно, и приступает к чтению.
Книга оказывается сборником скабрезных рассказов, что, впрочем, ожидаемо. Выбранная наугад история поражает своей бредовостью. Томная девица, которой приспичило в лесу в одиночку пособирать цветочки (на кой они ей?), нарывается на банду разбойников, которые вполне доступно ей объясняют, что именно нужно будет сделать, чтобы уйти живой и даже при полном наборе конечностей. А эта дура вместо того, чтобы пойти по пути наименьшего сопротивления — может, и удовольствие бы получила!) — решает отбиваться и орать дурниной. Где-то в середине процесса, которому стоит отдать должное, потому что написано весьма задорно и реалистично, откуда-то с неба, не иначе, сваливается прекрасный воин с мечом. Добрых три страницы потрачено на описание сей личности: его благородный стан, возвышенный взор и прочие прелести, присущие мечте любой девицы. И для Сюэ Яна эта часть рассказа невероятно скучна: какой прок читать про добродетельных да светлоликих, когда он живет с таким же в точности, только безглазым. У него даже поинтереснее вариант! История завершается весьма предсказуемо — дева спасена и в награду под пение птиц отдается своему защитнику на поляне с искомыми цветами. И где смысл? Только что главная героиня рыдала, что она девственница и совсем не хочет расставаться с этим статусом, даже помышляла утопиться от стыда, а потом ее уже это не волнует? Красавцы с мечами по умолчанию решают все проблемы? По мнению Сюэ Яна, они как раз являются их источником. Или все дело во внезапной чистой и светлой любви (под кустом), раз у девицы мозг отшибло?..
Надо Сяо Синчэню порекомендовать сходить в лес, поискать себе этой самой любви, раз он так ждет. Хотя нет, отвратительная идея: во-первых, в такие холода если кто и бродит по лесам, то разве что сам Сюэ Ян наперевес с корзиной кореньев, и он совсем не склонен ни к чему чистому и светлому, а во-вторых, упаси тьма, и правда кого найдет! Ведь тут же притащит сюда, а это никому даром не надо. Здесь и так места мало для всех сомнительных находок сердобольного даочжана. Размышления прерывает приглушенный скрип входной двери: только вспомнишь, а он тут как тут.
Сюэ Ян сам не знает, почему вместо того, чтобы отозваться на приветственное «Я вернулся!», он решает затаиться и не выдавать своего присутствия. Не шевелится, напряженно вслушиваясь в шаги по дому, и зажимает себе рот ладонью, чтобы не издать лишнего звука, когда шуршит ткань, служащая дверью в его комнату. Он уверен, что Сяо Синчэнь, убедившись, что здесь никого нет, сразу же удалится, но ошибается.
Кто бы мог подумать, что даочжан тоже является любителем пошариться на чужой территории в отсутствие хозяина? Он с совершенно безмятежным видом пересекает маленькую пыльную комнату и садится на чужую постель, отчего даже закрадывается подозрение, что Сяо Синчэнь просто заблудился в похоронном доме и зашел не туда. Но, порывшись в складках ханьфу, он вынимает небольшой мешочек и вытряхивает оттуда на ладонь три конфеты в бумажных обертках, а после принимается с сосредоточенным видом раскладывать их рядом с собой. Сюэ Ян не боится выдать себя дыханием, потому что чувствует, как ему словно пережимает горло невидимой рукой. Однако пальцы против воли до хруста бумаги сжимают книгу, и в тишине этот звук разносится чуть ли не эхом. Сяо Синчэнь оборачивается на шум, на его лице паника, точно его застали за чем-то предосудительным и непристойным. Как минимум портящим девственниц на поляне, как в идиотской истории.
— Обычно мне перепадает всего лишь две конфеты, чем я заслужил три? — приходя в себя, говорит Сюэ Ян так, как если бы ничего не произошло.
— А-Цин попросила отдать тебе одну свою в качестве признательности за заботу. Раз уж словами не может, — даочжан благодарно выдыхает, понимая, что его не собираются упрекать в недостойном поведении.
Сюэ Ян знает, что ему не лгут, собеседник просто не способен на это. И чувствует разочарование: какой скучный ответ. Он поднимается с табурета, оставляя там предательскую книжонку, и подходит к своей постели, где сидит все еще напряженный Сяо Синчэнь. Сюэ Ян хватает угощение, и, перебирая конфеты в пальцах, неожиданно для себя спрашивает:
— Хочешь одну?
Повязка на глазах даочжана ползет вверх: тот крайне озадачен таким неожиданным вопросом.
— Не знаю, — наконец отвечает он. — Не уверен, что мне понравится.
— Как могут не нравиться конфеты? — Сюэ Ян оскорблен до глубины души.
— Я никогда их не пробовал. У нас не принято есть сладкое.
«У нас» — это у даосов или на той горе, откуда он слез? Неважно, все равно это дикость — лишать себя такого удовольствия.
— Ничего глупее в жизни не слышал, — фыркает Сюэ Ян. — Тогда ты просто обязан узнать, что это такое.
Он разворачивает конфету, размышляя, считается ли нарушение глупого запрета на сладости моральным падением. Насколько ужасным поступком это будет? Разумеется, это не убийство невинных людей, но ведь тоже не самое святое деяние?.. Даже в голове это звучит очень нелепо, но Сюэ Ян игнорирует внутренний голос.
— Давай! Закрой глаза, открой рот. С первой задачей ты уже справился, — добавляет он, намекая на слепоту.
Даочжан вежливо усмехается: он на удивление быстро привык к шуткам о своем увечье в исполнении друга и не обижается. Он приоткрывает губы, словно хочет что-то сказать, но молчит. Это выглядит как разрешение и приглашение. Пальцы Сюэ Яна едва касаются губ, когда он кладет Сяо Синчэню на язык конфету.
Время томительно тянется, Сюэ Ян терпеливо ждет реакции искушаемой жертвы. Он, не отрываясь, смотрит на чужие сжавшиеся побелевшие губы, резко контрастирующие с румянцем, выступившим на щеках. Будто ему не сладкое в рот запихнули, а перца насыпали, в самом деле!
— Мне нужно идти, — резко выдыхает Сяо Синчэнь, поднимаясь с кровати. И стремительно удаляется прочь из комнаты.
— И что это было? — спрашивает вслух Сюэ Ян, переводя взгляд с примятой простыни на все еще колышущуюся занавеску на входе. И, проклятье, он даже не знает, кому задает этот вопрос: сбежавшему, как ужаленному, даочжану, или себе.
Бежать вслед не имеет никакого смысла. Остается только угоститься оставшимися конфетами и вернуться к чтению. Чужая глупость, пускай даже рукописная, отлично отвлекает.
***
Следующая история Сюэ Яну кажется весьма любопытной. Рассказ посвящен демону похоти, который, обратившись в распутную девицу, настойчиво пытается совратить монаха, принявшего обет безбрачия, что ну ни в какую не замечает ужимки порождения тьмы. Точнее, очень даже замечает, но держится как кремень. Учитывая общую тематику сборника, Сюэ Ян с большим интересом следит за похождениями парочки, хотя заранее знает итог. Когда темнеет, он даже расщедривается на свечу, чтобы узнать, чем же все закончится.
Когда монах наконец сдается под натиском демона, будучи накормленным афродизиаками под завязку, Сюэ Ян почти счастлив, будто за себя. Рад он в основном, конечно, за темную сторону, чувствуя некоторую солидарность по части надобности в осквернении всяких святош. Правда, впоследствии демон уже не так уж доволен сложившимися обстоятельствами, потому что монах оказывается слишком активным и неутомимым для того, кто впервые познал плотские радости.
— М-да… — сам себе говорит Сюэ Ян, устраиваясь поудобнее на жесткой постели. Под рукой шуршат конфетные обертки, заставляя вспомнить недавний эпизод с даочжаном. И чего же все-таки он так подорвался? Ему же всего лишь конфету дали, не отраву какую, даже не афродизиаки, как монаху из книжки! Хотя будь так, убегать пришлось бы явно не Сяо Синчэню…
Сюэ Ян встряхивает головой. Ему решительно не нравится ход собственных мыслей и сомнительные параллели, которые с большим удовольствием проводит его разум, не интересуясь мнением хозяина на этот счет. Нужно вернуться к чтению, и выяснить, помер ли в конце этот треклятый монах от переутомления!
— Да ла-а-адно! — Сюэ Ян чуть ли не с отвращением читает последние строки.
Какая же мерзкая история! С каких это пор демоны очищаются таким способом, да еще и раскаиваются! Автор ничего не смыслит в темных силах, от слова совсем. Окажись этот, с позволения сказать, творец рядом с Сюэ Яном, тот ему бы наглядно показал, что делают настоящие твари с глупыми людишками, если уж тем не посчастливилось попасть в их ловушку. Самых отборных порождений тьмы призвал бы!
Он оставляет книгу на кровати и встает. Нужно пройтись, отвлечься. На этот раз не от выходок Сяо Синчэня, а от немыслимого бреда, который хороводом крутится в голове.
Снаружи его ждет миска с опостылевшим рисом и даочжан, в полутьме плетущий свои неизменные корзины. Еще осенью тот как-то пытался привлечь сожителей к этому занятию, но потерпел неудачу. Корявые творения Слепышки было стыдно показывать кому-нибудь обладающему зрением, хотя даже сам Сяо Синчэнь на ощупь смог это понять и бросил свою затею. Что же касается самого Сюэ Яна, он наотрез отказался иметь с корзинами какие-либо дела, как только его попытались схватить за руки, чтобы показать, как правильно следует переплетать между собой прутья. На словах, что ли, объяснить нельзя? Хотя по виду это не так уж и сложно, Сюэ Яну иногда даже нравится смотреть на процесс: у даочжана довольно красивые длинные пальцы. С эстетической точки зрения захватывающее зрелище, но не настолько, чтобы желать приобщиться.
Сяо Синчэнь сразу замечает присутствие Сюэ Яна, повернув голову в его сторону. В колеблющемся пламени догорающего и слегка чадящего очага нельзя толком ничего разглядеть, только размеренное движение рук.
— Ты был чем-то очень занят, раз не покидал свою комнату так долго. Не хотел тебя беспокоить.
Этот извиняющийся тон почему-то раздражает Сюэ Яна, который действительно мгновение назад размышлял о том, чтобы упрекнуть даочжана, что не позвал к столу, пока эта пресная дрянь была еще хотя бы горячей.
— А у тебя очень резко появились дела, и мне тоже не хотелось тебя отвлекать, — с насмешкой отзывается Сюэ Ян, устраивая свечу на столе. — Я просто читал книгу.
— Книгу? — удивляется Сяо Синчэнь, даже плести перестает.
— Думал, я читать не умею? — с ехидцей спрашивает Сюэ Ян, ковыряя рис палочками.
— Нет, не в этом дело, — качает головой даочжан. — Просто я очень давно не читал книг. Сам понимаешь почему.
Он замолкает и тоскливо вздыхает, о чем-то задумываясь.
— Будет ли уместным попросить тебя как-нибудь почитать мне вслух? — вдруг спрашивает Сяо Синчэнь, заставляя Сюэ Яна подавиться.
Он кашляет, пытаясь не усугубить свое положение смехом, так и рвущимся наружу. Он представляет, как вдохновенно зачитывает на разные голоса рассказы из скабрезной книжонки даочжану, а тот медленно сгорает от стыда. Да его с одной истории про девицу в лесу хоронить можно будет! Вот уж что точно можно гарантировать, так это то, что Сяо Синчэнь не оценит такой литературы. Ему подавай какие одухотворенные учения мудрецов или хотя бы сказания о великих воинах, которые при этом не заваливают все живое и не слишком на ближайшую горизонтальную поверхность. Сюэ Ян пытается подобрать достойный ответ на такую просьбу, когда наконец удается отдышаться, но даочжан его опережает.
— Ладно, забудь, это глупо, — бормочет он, нашаривая край отпущенного прута, чтобы вернуться к своей недоплетенной корзине, которую он сейчас обнимает, словно потерянного и вновь обретенного ребенка.
— Ну почему же, почитаю. Но уже не сегодня, — говорит Сюэ Ян осипшим после кашля голосом и в который раз за день себе удивляется, потому что начинает всерьез размышлять о том, что нужно будет украсть что-нибудь подходящее для ушей даочжана на рынке, но при этом не слишком унылое, чтобы не загнуться от тоски самому. Сегодня вообще все крайне странное. Неужто отсутствие Слепышки на него так дурно влияет? В таком случае нужно срочно возвращать ее сюда, а то он так еще невесть на что согласиться может!
— Я запомню, — отвечает Сяо Синчэнь.
Сюэ Ян сидит за столом до самой темноты под ничего не значащие беседы, наблюдая за тем, как корзина приобретает все более законченный вид. Когда он возвращается к себе, в мыслях такой сумбур, что он решает снова устроить себе встряску очередным рассказом. Огарка свечи как раз хватит на что-нибудь особенно сочное и одновременно восхитительно бессмысленное.
Однако стоит Сюэ Яну открыть брошенную книгу на первой попавшейся странице, он тут же ее захлопывает, заходясь в приступе беззвучного нервного хохота. Главная героиня — о ужас! — плетет корзины, и ему совершенно не хочется знать, какой разбойник или другой герой-любовник залезет к ней в окно, чтобы разложить в интересной позе. Хватит с него непрошеных аналогий.
Наутро книга отправляется в очаг.