Ужин проходит практически в молчании. Сюэ Ян пока не может определиться, о чем следует говорить, а Сяо Синчэнь, видимо, уже выговорил весь свой запас слов за день. Наверное, нужно было оставаться на трапезу у Чуйшэнь, та даже предлагала, но очень уж не терпелось остаться с даочжаном наедине.
Нужные слова Сюэ Ян находит, когда моет посуду. Обычно это является обязанностью Слепышки, но из-за отсутствия девчонки выпадающие на ее долю домашние хлопоты разделились. Холодная вода заглушает зуд в руках, так что Сюэ Ян даже не против.
— Знаешь, я долго думал над тем, что ты сказал, — воодушевленно наконец начинает он.
— Над чем же именно? — осторожно интересуется Сяо Синчэнь. Судя по всему, он уже чует какой-то подвох, и не зря.
— Над тем, что те, кто хороши собой — черны душой.
— Вообще-то… — тянет он, явно собираясь возразить, но закончить не успевает.
— И у меня для тебя плохие новости, даочжан, — перебивает его Сюэ Ян, отставляя мокрую миску в сторону. В свете от очага видно, как недоверчиво изгибаются полузакрытые белой повязкой брови собеседника. Это можно воспринять как призыв к продолжению мысли. — Если верить твоим суждениям, ты должен быть самым отъявленным злодеем без единого чистого помысла.
Сюэ Ян невероятно горд собой — он очень долго думал над тем, как бы поизящнее ввернуть комплимент относительно внешности Сяо Синчэня. В некотором роде возвратить любезность. Нельзя же просто так сказать «Ты тут вроде бы ценитель мужской красоты, и вот, твой лик тоже не вызывает у меня отвращения, так что пошли предадимся плотским утехам!», нужно показать себя обходительным и остроумным.
Только вот даочжан, кажется, отнюдь не рад такое услышать. Он несколько мгновений пребывает в ступоре, прежде чем осознает, что ему пытались донести, и мученически кривит губы. Словно услышал не похвалу, а страшное оскорбление, подкрепленное ударом по почкам. Он повторяет недавний жест Сюэ Яна, тянет руку к своему лицу, дотрагиваясь до щеки, и нервно сглатывает.
— Я не знаю, как тебе на это ответить, кроме того, что я еще раз извиняюсь за то, что наговорил лишнего, — не слишком уверенно тянет Сяо Синчэнь. А потом и вовсе заявляет: — Полагаю, мне стоит очистить свой разум и пойти помедитировать перед сном.
После этого он встает из-за стола, исполняет легкий прощальный поклон и уходит. Сюэ Ян ошарашенно смотрит ему вслед, а потом, за неимением выбора (не бежать же за ним?), тоже направляется к себе. Да что с этим даочжаном не так?!
***
— Что ему не понравилось? — тихо вопрошает Сюэ Ян, выдергивая пробку у пожалованного старухой бутылька с лекарством. Внутри оказывается какая-то вязкая маслянистая жидкость с приторным цветочным запахом. Тщательно размазывая скользкую субстанцию по рукам, он кривится от неприятного ощущения и подавляет в себе желание немедленно вытереть ладони об и так не самую свежую простынь. К своим оставшимся пальцам Сюэ Ян относится крайне трепетно, потому не поддается столь малодушным порывам.
Сладкий запах манит — прямо тянет слизнуть блестящую каплю, бегущую вниз по запястью. На вкус просто какое-то масло, даже горчит немного, — так себе лакомство! Сюэ Ян со вздохом снова вспоминает времена в Ланьлине. У Яо был (да и сейчас, наверное, имеется) огромный арсенал всевозможных притирок для тела, которыми тот себя обмазывал с ног до головы при любом удобном случае. Так вот, на вкус они были гораздо лучше! Сюэ Ян хихикает, вспоминая надсадные вопли приятеля о том, что в Ордене сладостей сколько душе угодно, но одному балбесу понадобился его драгоценный персиковый крем, который готовится без малого неделю. А нечего оставлять свои банки открытыми без присмотра!
Да уж, там жилось не в пример проще, а ненавистный даочжан существовал исключительно на периферии и не досаждал своими выходками. Что с ним делать (кроме заключительной части плана по соблазнению), Сюэ Ян совершенно не представляет. Он был полностью уверен в том, что Сяо Синчэнь от его комплимента тут же зардеется как девица, и можно будет развить тему, но нет! Ну кто так вообще поступает? Проклятые даосы, никакого сладу с ними нет.
Сюэ Ян искренне жалеет, что сжег глупую книжонку: надо было все-таки дочитать историю про дурочку с корзинами, глядишь, что полезное бы нашлось! Потому что в остальных двух рассказах нет ничего, применимого к реальности. Спасать от разбойников Сяо Синчэня явно не доведется, тот сам отлично отобьется ото всех мечом. Тут разве что самому в роли злодея выступать, но Сюэ Ян придерживается мысли, что все должно быть добровольно.
История про монаха с демоном похоти могла бы иметь хоть какие-то шансы, будь у даочжана глаза на месте. Но даже если и так, вряд ли тот впечатлится длительным созерцанием окончательно отощавшего после ежедневного постылого риса с овощами Сюэ Яна в чем мать родила. Скорее всадит Шуанхуа промеж ребер, а потом будет разбираться. Или так отделает своими праведными речами, что самому захочется на меч прыгнуть. Хотя после его откровений про неземную красоту своего врага все могло бы быть слегка иначе, м-да… Однако Сяо Синчэнь слеп, и ему глубоко плевать на внешнюю привлекательность потенциального спутника на пути самосовершенствования.
Значит, все-таки придется очаровывать даочжана исключительно словами и поступками, что снова возвращает его к началу размышлений. Масло на руках уже давно впиталось, а Сюэ Ян все лежит на кровати, не в силах сомкнуть глаз. Одеяло не греет, а подушка под головой подобна каменной жабе: такая же жутко твердая и крайне неудобной формы, что не очень-то способствует отбытию ко сну. Но не эти мелочи не дают ему уснуть. Он перебирает все возможные варианты, которые ему только приходят в голову, и даже в мыслях все заканчивается полным провалом. Возможно, это уже в его воображении даочжан превратился в совсем неподатливый объект, но менее глупыми его идеи от этого не становятся.
Сюэ Ян злится на себя, злится на Сяо Синчэня, злится на Слепышку за компанию (за то, что поставила его своей болезнью в столь неудобное положение!). Он уже готов встать и пойти выложить все свои притязания как на духу или хотя бы просто раскрыть весь обман, лишь бы все закончилось. Но от этой фатальной ошибки его спасает накопленная за день усталость, и почти на рассвете он просто засыпает, придя к самому разумному выводу — придется просто плыть по течению и поджидать благоприятный момент, чтобы за него ухватиться. К его вящей радости, сны его сегодня не посещают: кто знает, что может присниться после таких напряженных дум!
***
— Рассвет давно наступил, пора просыпаться.
— Не пора, — сонно огрызается Сюэ Ян, мысленно отмахиваясь от разбудившего его голоса. Ранние побудки, особенно после практически бессонной ночи, дополняют список вещей, которые он искренне не любит еще со времен попыток быть адептом в Ланьлине. На мгновение ему даже кажется, что сейчас его сдернут за ногу и потащат на тренировочное поле махать палкой как остальные идиоты, поэтому даже пинает куда-то наугад, чтобы избавиться от нарушителя сна. Но руки, мягко обхватившие босую ступню и вернувшие ее в надлежащее положение, окончательно развеивают иллюзии относительно того, что он все еще в Ордене. — Даочжан, я с места не сдвинусь, — предупреждает он вместо пожелания доброго утра и пытается завернуться в тонкое одеяло с головой.
— Но как же работа? Ты обещал госпоже Чуйшэнь…
— Я с ней договорился, бабка разрешила мне сегодня никуда не идти, — обрывает увещевания Сюэ Ян, с крайней неохотой все же садясь на постели. — Я просто не успел об этом вчера сказать: ты мне и слова не дал вымолвить, так быстро упорхнул. Он придерживается мысли, что лучшая защита — нападение. И лучше он первый выскажет свои претензии, чем Сяо Синчэнь попытается предъявить что-то ему. Хотя судя по лицу даочжана, предъявлять он ничего не собирается: наверное, в ночных медитациях и думать забыл о своих обидах. Или понял, болезный, что его похвалить пытались, а не то, что он себе там навоображал!
— Что случилось? — спрашивает тот с некоторой долей волнения и тут же сам предлагает ответ на свой вопрос: — Тебе тоже нездоровится? — Он присаживается на край кровати и тянется рукой, явно намереваясь потрогать лоб предполагаемого хворого.
Сюэ Ян перехватывает его за запястье, про себя отмечая, что лекарство травницы помогло: кожа на его руке, конечно, еще имеет не самый приятный вид, но зуд сошел на нет. Он собирается возразить, а потом решает — а почему бы и нет? Отчего-то делиться, что он обжегся дурацкими кореньями, ему совершенно не хочется.
— Разве что немного забегался по лесам, — в конце фразы он не слишком убедительно изображает кашель. — К обеду приду в себя, сходим к твоей Слепышке, раз уж ты ей наобещал с три короба, — добавляет он, с удовлетворением наблюдая, как разглаживается лицо Сяо Синчэня. Да, определенно, хороший ход — сообщить, что собирается сдержать слово и не будет отлынивать от неприятного ему занятия.
— Я принесу тебе чего-нибудь горячего. — Даочжан высвобождает руку из хватки.
Сюэ Ян не спорит, хотя больше всего на свете ему сейчас хочется, чтобы от него отцепились и дали поспать. С другой стороны, такой отличный шанс упускать нельзя: Сяо Синчэню явно скучно, и он решил себя развлечь любимым делом — помощью ближним, сирым и убогим по совместительству. Раз уж Слепышка вверена рукам профессионала, то можно в очередной раз поблагородствовать за счет соседа. Зря, что ли, в канаве подбирал? Сюэ Ян подыграет, ему несложно; к тому же, заботиться даочжан умеет: может, он и не настоящий лекарь, но самоотверженности и старательности ему не занимать. Кто знает, вдруг в процессе великой любовью проникнуться успеет, — тут главное не перестараться. А то пылать чувствами к умирающему кулю мяса сложновато даже такому блаженному!
Пока Сюэ Ян ждет, он почти успевает снова уснуть, даже мерзкая подушка (надо будет проверить у Слепышки, вдруг в ее гробу завалялось что помягче?) кажется не такой твердой. Вид у вернувшегося Сяо Синчэня торжественный, как на похоронах. Он несет на вытянутых руках исходящую паром чашу, и Сюэ Ян заранее морщится, опасаясь, что там очередная порция безвкусного риса, при мысли о котором в горле встает ком. Есть, может, и хочется, но точно не это.
Однако в чаше оказывается какой-то отвар, пахнущий неожиданно чем-то приятным, не чета паскудному чаю, которым вчера потчевала Чуйшэнь. На вкус тоже неплохо, что-то с мятой, хотя и горячевато. Не мог даочжан, что ли, остудить, прежде чем всучить, раз уж так долго шлялся? Сюэ Ян даже на мгновение задумывается, а не покапризничать ли немного, но тут же отметает свое намерение. Лицо сидящего рядом Сяо Синчэня прямо светится заботой и участием, что язык как-то не поворачивается перечить.
— Спасибо, не знал, что у нас есть в запасах такое, — поставив на тумбу рядом с кроватью опустевшую чашу, благодарит Сюэ Ян, не в силах подавить зевок. На что собеседник тут же реагирует, взволнованно закусывая нижнюю губу.
— Наверное, тебе и правда лучше вернуться ко сну, — говорит он. В его голосе даже слышно некоторое сожаление. Неужто ему и правда так скучно? Он уже хочет подняться, чтобы уйти, но Сюэ Ян его останавливает, снова хватая за руку.
Смутная мысль, брезжущая где-то на краю сознания, наконец формируется в его голове во что-то цельное. Это должно сработать. Он тянет удивленно вскинувшего брови Сяо Синчэня, заставляя того сесть глубже на кровать, почти в изголовье, второй рукой отпихивая в сторону мешающуюся подушку-жабу.
— Ты прав, даочжан, — елейным тоном соглашается с ним Сюэ Ян, успокаивающе поглаживая занервничавшего от такого порыва Сяо Синчэня по плечу. И, пока тот не успел что-то возразить, отодвигается, но только чтобы вытянуться на постели, совершенно нахально устраивая голову на чужих коленях. Не то чтобы они особо мягче отвергнутой подушки, но явно теплее и приятнее. — Ты же последишь за моим сном? — так же заискивающе продолжает Сюэ Ян.
— Я… — Сяо Синчэнь довольно сильно обескуражен таким поступком, но не двигается с места, совершенно точно не собираясь с возмущенными воплями скидывать с себя наглеца. — Конечно, — покорно соглашается он, подвигаясь к стене, чтобы опереться на нее спиной. Но таким голосом только с близкими прощаются перед походом на плаху, честное слово! Надо это исправить.
— А то я умру, потом восстану лютым мертвецом, и буду за тобой ходить. И завывать! — в шутку грозится Сюэ Ян, пытаясь найти позу поудобнее: подобрав под себя искалеченную руку, чтобы, не приведи тьма, не задеть ею свою живую подушку, которую, кстати говоря, уже удалось затащить к себе в койку. — Придется тебе меня зарубить.
— Что? — судя по нервно дернувшемуся уголку губ, Сяо Синчэнь очень живо представил себе эту картину. Он несколько мгновений молчит, а потом возмущенно хлопает ладонью по плечу Сюэ Яна. — Ты иногда говоришь просто невозможные глупости! — и все же смеется. Немного поразмыслив, он добавляет: — Я тебя не зарублю, не выдумывай.
— Своему Шуанхуа это сказать не забудь.
— Если я верно понял, ты собрался умирать только в том случае, если я с тобой не останусь. Но я же здесь и все в порядке? — резонно возражает Сяо Синчэнь, включаясь в игру. Он не прочь продолжить эту не несущую в себе никакого смысла беседу, но совесть берет верх, и он строгим голосом велит: — Спи.
Уже сквозь поволоку сна Сюэ Ян думает: скажи ему кто хотя бы полгода назад, что ему доведется нежиться на коленях своего злейшего врага, то этот кто-то, скорее всего, лишился бы половины конечностей. Но сейчас он всего лишь мысленно хвалит себя за способность совмещать приятное с полезным.
***
Просыпается Сюэ Ян от звучно припечатавшей его лицо ладони. Сначала он опешивает от такой наглости, собираясь одарить ближнего самыми нелестными выражениями, мгновенно пришедшими ему в голову, но вместо этого просто мстительно сжимает острые зубы на том, что под них угодило. Владелец укушенного пальца ошеломлен не меньше — тут же вскидывается с приглушенным шипением, и для полного счастья Сюэ Ян получает коленом по затылку.
— Ох, извини меня, я, кажется, сам задремал, и… — начинает сбивчиво извиняться Сяо Синчэнь, реагируя на все-таки вырвавшуюся в свой адрес брань.
— Да я уже понял, — вполне отходчиво отзывается окончательно пришедший в себя Сюэ Ян. Он садится на постели, потирая ушибленный затылок, и с удивлением обнаруживает у себя в волосах несколько заплетенных тонких косичек. Видать, даочжану было ну совсем уж тоскливо, что логично — любоваться прекрасным спящим ликом своего подопечного у него не было возможности, оставалось только этим развлекаться (за неимением корзин под рукой). Этот факт приводит в необъяснимый восторг, и он усмехается, не торопясь распутывать учиненное на голове безобразие. Это уже путь к успеху, и следует его закрепить.
Он оборачивается, придвигаясь ближе к даочжану, отчего тот заметно напрягается. Да не укусят его еще раз, можно и не делать такое лицо! Но Сюэ Ян всего лишь в отместку хватает его за выбившуюся длинную прядь волос, перебирая между пальцами; если даочжану можно, то почему ему нельзя? И не без зависти отмечает, что у Сяо Синчэня волосы гораздо мягче и приятнее на ощупь, чем его собственные. Начать их тоже, что ли, намывать чуть ли не каждый день, а потом сушить и вычесывать целую вечность?.. Хотя в такие холода только от одной мысли об этом передергивает. Но если это делать в компании, то при удачном стечении обстоятельств все неудобства могут с лихвой окупиться, и мерзнуть точно не придется…
— Ты хорошо выспался? — Сяо Синчэнь безжалостно выдергивает Сюэ Яна из размышлений, которые уже грозят зайти в очень интересные дали (вот ночью ему что-то подобное казалось той еще бредятиной, а сейчас выглядит весьма недурной идеей!). Даочжан не отстраняется, хотя явно должен ощутить, что для шутливого дружеского жеста чужая рука в его волосах как-то подзадержалась.
— Давно мне так не спалось, — очень туманно, поэтому честно сообщает Сюэ Ян, с неохотой отпуская чужие волосы и отодвигаясь. — Спасибо. — Он спускает ноги на выстуженный пол и шипит от холода, пробежавшегося по ступням. Срочно обуться!
— Ну что ж, я… Рад, — медленно тянет Сяо Синчэнь, воспринимая этот ответ как сугубо положительный. Он сам рассеянно трогает свои волосы, словно с ними должно было произойти что-то непоправимое, и наконец заправляет их за ухо. — Обращайся.
Сюэ Ян издает короткий смешок. Он решает не ставить собеседника в известность, что этим щедрым предложением тот чуть ли не подписал себе приговор. Добросердечность и вежливость еще никого до добра не доводили.
Несмотря на огромное искушение толкнуть уже поднимающегося с кровати даочжана обратно, чтобы еще немного побаловаться, Сюэ Ян себя пересиливает. Ожидание обязательно окупится. А сейчас нужно морально подготовиться к очередному акту притворства, на этот раз с участием гораздо более придирчивой и менее наивной публики в лице Слепышки.