Путь до дома травницы традиционно пролегает через рынок. Сегодня ничто не должно помешать, потому что никаких тварей, способных отвлечь, не запланировано. Да даже если и появятся, пускай местные жители разбираются своими силами — жили же они как-то до появления заклинателей в городе?
Сюэ Ян одной рукой придерживает шерстяной отрез, в который его по причине мнимой хвори закутали буквально силой (не то чтобы он сопротивлялся), а второй крепко сжимает чужое запястье. Прохожие не видят в этом ничего предосудительного, а некоторые даже смотрят с долей уважения. Даочжан же, судя по всему, смирился со своей участью, поэтому покорно идет рядом, не предпринимая попыток освободиться или же выяснить причины участившихся приступов поддержки от дражайшего друга.
— Знаешь, это очень неожиданно и отрадно, что ты смог подружиться с госпожой Чуйшэнь, — после довольно долгих раздумий говорит он. — Она очень приятная женщина.
— Ну... дружба — громко сказано, скорее уж сотрудничество… — бормочет Сюэ Ян, с трудом сдерживаясь, чтобы не озвучить, что травница о даочжане ровно противоположного мнения. Тот наверняка очень расстроится: привык, что все от него в восторге (ну или хотя бы делают вид, как в случае Сюэ Яна), и решит докопаться почему да как, и что можно с этим сделать. А отвлекаться на посторонних личностей ему нельзя! — И что значит «неожиданно», с чего такой удивленный тон? Хочешь сказать, что у меня скверный нрав? — мнительно уточняет он. — Ты-то со мной замечательно ладишь, разве нет?
Сяо Синчэнь на мгновение теряется, явно не зная, что ответить на такую претензию, но от неудобного вопроса его спасает оклик с противоположной стороны рыночной улицы. Сюэ Ян оборачивается, обнаруживая там радостно машущего рукой торговца сладостями. И вот кому он машет? Можно подумать, что даочжан его увидит… Но туда-то Сюэ Ян подойти совсем не прочь, поэтому не противится радостно рванувшему туда спутнику.
Судя по приторно-вежливой беседе, развернувшейся между торговцем и потенциальным покупателем, Сяо Синчэнь здесь частый гость. Сюэ Ян удовлетворенно ухмыляется: что-то ему подсказывает, что если бы даочжан продолжал куковать с одной только Слепышкой, то ноги бы его здесь не было, ведь сам-то он сладкое не ест, а девчонка и не просит. А значит, это только ради него, Сюэ Яна, и от этой мысли хочется улыбаться еще самодовольнее.
— Выберешь сам или мне взять как обычно?
Вопрос заставляет Сюэ Яна вынырнуть из размышлений, он начинает рассматривать лоток с разложенными лакомствами, чувствуя, как во рту скапливается слюна только от одного их вида. Он сглатывает и с заметным трудом выдавливает:
— Как обычно. — У него есть подозрения, что потратить последние гроши на то, что ему хочется, будет дурной идеей. Особенно если вспомнить, сколько ушло на лечение Слепышки и сколько придется потом отдать жадной старухе, которая вряд ли забудет стрясти еще сверху.
Сюэ Ян с неохотой отпускает руку Сяо Синчэня, когда приходит пора расплачиваться за небольшой кулек с самыми обычными конфетами из жженого сахара. Даочжан тянется к кошелю, спрятанному в складках ханьфу, и на лице торговца появляется страдальческое выражение.
— Да не надо мне ваших денег, почтенный господин! — едва ли не умоляет он, и, поймав на себе крайне удивленный взгляд Сюэ Яна, добавляет: — Сколько раз говорил, что не возьму платы, так все равно деньги сует!
— С чего это такая щедрость? — скептически интересуется Сюэ Ян, покосившись на смущенно улыбнувшегося от упрека даочжана. Возможно, это выглядит в какой-то степени притягательно, но точно не тогда, когда решается вопрос конфет и денег.
— Так с год назад господин заклинатель спас моего сына от лесных духов, привел живым-здоровым, век ему благодарен за это буду! — воодушевленно делится мужчина. — Мне заплатить тогда было нечем, потому предложил ему у меня бесплатно брать с лотка все, что пожелает. Но ведь не хочет, говорит, что добрые дела можно и просто так делать! — он качает головой, озвучивая мысли всех окружающих: «Да что же такое с этими даосами?».
Сюэ Ян закатывает глаза, не в силах сдержать утомленный стон. Вот достался же на всю голову скорбный! И вообще, как эта история прошла мимо него, интересно?.. Впрочем, плевать: ведь это ж значит, что тут можно половину товара утащить, никто и слова и не скажет, разве что придется поток благодарностей выслушать, но это терпимо.
— Значит, сегодня тебе повезло, и ты можешь отплатить даочжану за спасение сына, — усмехается Сюэ Ян. Он решительно дергает за рукав опешившего от такого поворота событий Сяо Синчэня, не давая ему расплатиться. И молчаливо указывает обрадованному торговцу на его товар, мол, не стесняйся, докладывай. Сам он искренне не понимает, как можно быть настолько блаженным — что мужик этот, что даочжан, — но он совершенно не против воспользоваться ситуацией.
— Ну… Только если сегодня… Но в следующий раз я обязательно заплачу! — неизвестно перед кем оправдываясь, горестно вздыхает Сяо Синчэнь, сжимая врученный заметно потяжелевший кулек со сладостями. Осознает, что сейчас ему не переспорить сразу двух людей. Нужно будет проследить, чтобы потом не прибежал деньги отдать, благородный же, чтоб ему пусто было. А пока что приходится терпеть еще одну порцию пустопорожних любезностей, прежде чем удается уйти от излишне благодарного торговца.
— Остальные на потом, — Сяо Синчэнь протягивает одну конфету Сюэ Яну словно в награду за терпение. Правда, в его голосе неприкрытое осуждение: он только что на ощупь обнаружил, что в «купленном» им кульке гораздо больше обычного, и чувствует себя от этого по меньшей мере неуютно. Будто не бесплатную горстку конфет получил, а как минимум вынес половину имущества торгаша, включая спасенного сына, которого тут же сдал в рабство на ближайшем перекрестке. Он так раздосадован произошедшим, что даже не замечает, как его снова взяли за руку, чтобы потянуть за собой.
— Даочжан такой заботливый, — перекатывая во рту конфету, тянет Сюэ Ян и по-кошачьи трется щекой о чужое плечо. Сяо Синчэнь цепенеет, точно его ледяной водой окатили, но едва ощутимо сжимает пальцы в ответ, когда хватка с его запястья перемещается на ладонь.
***
С лица Чуйшэнь можно уксус сцеживать, настолько у нее кислое выражение лица: очень «рада» видеть у себя посетителей.
— И чего вас так рано принесло, — недовольно бормочет она, прикрывая дверь. — Думаешь, дармовая кормежка тебе перепадет? — интересуется травница у Сюэ Яна, даже не отвечая на вежливое приветствие Сяо Синчэня, слишком уж ее раздражает его благочестивая физиономия. Впрочем, тот расстроенным от этого обстоятельства не выглядит, сразу удалившись к надоедливой девчонке, жаждущей его общества — так радостно запищала, аж отсюда слышно!
Сюэ Ян только пожимает плечами и ухмыляется, не скрывая своего шкурного интереса в раннем приходе. Ему в похоронном доме кусок в горло не лез в предвкушении подобия нормальной еды. К тому же чего бабка недовольна — раньше придут, раньше уйдут, верно? Старуха хмурится, бормоча себе под нос не самые пристойные слова, и устало вздыхает. На ее лице даже некоторая растерянность, будто она не понимает, как этот проходимец умудряется от нее добиваться того, чего ему хочется, хотя изначально это она здесь всеми вертела как хотела.
— Сначала руки, — приказным тоном велит Чуйшэнь, придавая себе грозный вид. Критически осматривает протянутые кисти, все еще слегка покрасневшие и с кое-где шелушащейся кожей, особенно между пальцев. — Ага, помогло, значит. Ты у меня завтра пол-леса перекопаешь, понял, дармоед? — Она сурово сводит брови к переносице, отпихивая от себя Сюэ Яна и позволяя ему пройти на кухню. Тот в ответ молчаливо закатывает глаза, позволяя думать, что у нее еще есть хоть какой-то авторитет. Если он что и знает о сотрудничестве, так это то, что деловому партнеру нужно иногда потакать. Он не против и весь лес перелопатить, если сегодняшний день завершится хотя бы вполовину так успешно, как он планирует.
— Чем ерундой заниматься, лучше бы ты себе девку завел хозяйственную, хоть кормить тебя будет нормально, — вдруг заявляет травница, не без удовлетворения наблюдая за тем, как Сюэ Ян жадно уничтожает предложенную еду. Ничего особенного, явно остатки с обеда да еще и остывшие, но раззадоренный конфетой аппетит от этого только крепчает. Не изыски Ланьлин Цзинь, однако всяко лучше простецких блюд, которыми приходится довольствоваться в похоронном доме зимой.
— Ну даочжан готовит, конечно, мерзко, как настоящий даос, — не особо задумываясь, соглашается с ней Сюэ Ян, выискивая палочками в миске еще хоть один кусочек мяса, — но зато корзины вон плетет. Куда уж хозяйственнее!
Чуйшэнь в ответ издает странный звук, более всего похожий на карканье поперхнувшейся вороны, но, скорее всего, являющийся подобием смеха.
— Я же говорила про то, что ты тощий как жердь, аж смотреть больно! А ты… — все еще пытаясь отдышаться, говорит она. — Твой даочжан уже в курсе, что он у тебя за девку или ты ему еще не сказал?
— А… — Сюэ Ян не находится с ответом, крайне озадаченный даже не тем, что заставшая его врасплох бабка над ним откровенно смеется, а тем, что все его мысли настолько заняты Сяо Синчэнем, что начал неверно трактовать чужие слова.
— Да шучу я, шучу, — машет рукой старуха, продолжая веселиться. Даже утирает выступившие в уголках глаз слезы — уж больно ей уморительно было предположить, что господа заклинатели на деле могут оказаться господами бесстыдниками.
Сюэ Ян против воли криво ухмыляется: бабка наугад попала своими шуточками почти в цель. И потому охотно подыгрывает:
— А ведь хорошая идея! Девкам вот тоже больно на меня смотреть, а даочжану — нет, и этим он выгодно от них отличается.
— Да у него же глаз нету! — вырывается у Чуйшэнь, она долго немигающе смотрит на Сюэ Яна, переваривая услышанное. Тот с довольным видом отодвигает от себя пустую миску и усмехается. — А-а-а… Ты про то и толкуешь, — запоздало доходит до нее, и она снова каркающе смеется, оценив злую шутку собеседника. Если когда-нибудь того накроет совсем крайняя нужда, он сможет за деньги веселить народ, издеваясь над чужими увечьями. Отбоя не будет, даже сами калеки будут хохотать до колик — проверено на Сяо Синчэне.
— Именно, — кивает Сюэ Ян, встав из-за стола и не удосужившись поблагодарить за трапезу. Бабка и так получила плату — позабавилась от души. Пора идти развлекать дражайшее «семейство» более благопристойными способами.
— Какой же ты гадкий, и не стыдно ведь. — Чуйшэнь качает головой в притворном осуждении ему вслед.
***
Сюэ Ян получает совершенно иную реакцию на свое выступление, совсем не ту, которую ожидал. В его планах преисполненный благодарности даочжан умиленно внимает тому, как ему увлеченно читают книгу, а Слепышка… Ну наверное, кривит нос и делает вид, что ее здесь нет. А в идеале вообще проваливается под землю вместе с воспоминаниями о ней, но это уже из разряда совсем смелых фантазий, а Сюэ Ян реалист и понимает, что без вмешательства темных сил такое не произойдет.
На деле же Сяо Синчэнь отстранен и задумчив, и, кажется, не слышит ни слова, погруженный в свои исключительно даосские размышления, судя по мученически-жертвенному выражению лица (да чего такого он там себе удумать успел?!). Разве что изредка для приличия выдавливает из себя улыбку, когда, напротив, восторженная А-Цин требует от него комментария к услышанной истории. Девчонка, видать, тут просто тухнет от скуки, раз рада даже такому нехитрому развлечению.
Сюэ Ян уже даже не старается. Книга, на его взгляд, еще более бездарная и унылая, чем давешние скабрезные романчики, и в более подходящем настроении он бы даже начал переделывать псевдопоучительные рассказы о торжестве добра над злом на свой лад, чтобы добавить хоть какого-то разнообразия в повествование. Ну и чтобы впечатлить слушателя, конечно. Да только есть мнение, что даже если вместо чтения он сейчас в красках опишет все свои похождения, нужной реакции не дождется. Так что ему только и остается, что лениво переругиваться со Слепышкой, на которую даочжан тоже не обращает особого внимания, поэтому та довольно быстро входит в раж, поняв, что ее не одернут. И она весьма раздражена тем, что даже обычно не затыкающийся подлец и негодяй не сильно рвется с ней вступать в перепалку.
Сюэ Ян своевременному появлению Чуйшэнь, желающей избавиться от «дорогих» гостей, крайне рад, он вскакивает со своего места, даже не утруждая себя тем, чтобы поднять давно брошенную за ненадобностью книгу. Он вовсю занят размышлениями, как повернуть это впустую потраченное время в свою пользу, и у него уже имеются кое-какие идеи, которые следует обдумать. Поэтому он даже не против, что даочжан всю дорогу до похоронного дома такой же молчаливый и все так же не противится чужим рукам, тянущим его за собой.
— Даочжан, ты совсем меня сегодня не слушал, я почти начал сомневаться в своих талантах, — Сюэ Ян останавливается на пороге дома, все еще не отпуская руку Сяо Синчэня.
— Прошу меня простить за это, я сегодня и правда слегка… — тот с виноватой улыбкой пожимает плечами, не закончив фразу. И так ясно, что он имеет в виду. — Надеюсь, тебя это не сильно обидело.
— Ну я же в любом случае заслужил обещанную награду? — деловито интересуется Сюэ Ян, сразу переходя к интересующей его теме, понимая, что затягивать нельзя. Он чувствует, как напряжена чужая ладонь в его пальцах: даочжан определенно хочет прямо сейчас сделать ноги, чтобы продолжить предаваться своим никчемным думам, и пустить все насмарку. Да кто же ему позволит! Вот поэтому Сюэ Ян все еще и держит его у открытой двери, не давая зайти внутрь.
— Конечно, — кивает Сяо Синчэнь. Он слегка дергает рукой, намекая, что не против освобождения, чтобы ему было удобнее найти спрятанный в складках одеяния кулек с конфетами, но терпит неудачу. Сюэ Ян на мгновение ослабляет хватку, но лишь затем, чтобы переплести свои пальцы с чужими, не давая ни единого шанса.
— О, нет-нет, даочжан, мы же договаривались, что одними конфетами ты от меня не отделаешься, — едва ли не пропевает Сюэ Ян, откровенно наслаждаясь зарождающейся паникой на чужом лице. Возможно, это дурной знак, но так приятно смотреть на подрагивающие от непонимания происходящего губы. Если утренние игры с волосами Сяо Синчэня не выбили из колеи, то сейчас он вполне справедливо подозревает, что начинается что-то из ряда вон выходящее.
— Хорошо, — осторожно соглашается даочжан. Он похож на человека, загнанного в тупик бешеной псиной: демон разбери, что с ней делать, — пытаться задобрить или вломить чем потяжелее, раз уж пути к отступлению нет. — Чего ты хочешь?
— Ты, кажется, предлагал охранять мой сон, когда я того пожелаю. Так что… — Сюэ Ян делает паузу и заканчивает: — Как насчет того, чтобы провести со мной ночь?
— Ночь? — переспрашивает Сяо Синчэнь бесцветным голосом, чего не сказать о его щеках.
— А что тут такого? — невинным тоном любопытствует Сюэ Ян. — Просто побудешь со мной рядом, или… У даочжана есть другие варианты? — последние слова он игриво шепчет на ухо, искренне надеясь, что его дыхание не прерывается от рвущегося наружу смеха. Ему это все напоминает дурную сценку на городской площади во время праздника, но сейчас он смог полностью завладеть вниманием своей публики. Вот бы даочжан его так слушал во время чтения и, возможно, сейчас не оказался бы в таком положении, — сам виноват!
И чего Сюэ Ян точно не ожидает, так это усталого и печального:
— Снова ты надо мной потешаешься. Питаю надежды, что тебе хотя бы действительно весело.
На самом деле, ни разу не весело. Сюэ Ян в не меньшей панике, чем даочжан был до этого, он давно так быстро не размышлял, пытаясь спешно разгадать чужие помыслы. Он отстраняется, внимательно рассматривая лицо собеседника с болезненно-вымученной улыбкой, потом переводит взгляд вниз. Сяо Синчэнь так и не попытался снова освободить свою руку, их пальцы до сих пор переплетены замком. На самом деле, хотел бы — давно бы вырвался, тут уже не до вежливости. Внезапная догадка загорается искрой в воспаленном необычными для него думами сознании. Нужно ее раздуть до пламени и не дать угаснуть. О том, что его догадка может оказаться неверной, он даже не хочет думать, потому что в голове все складывается притягательно правильно. Возможно, даже слишком, чтобы быть правдой.
— Да у меня и в мыслях не было над тобой потешаться! — беззаветно врет Сюэ Ян срывающимся от возмущения голосом. — Так что я и правда послушал бы твои варианты. Но позволь мне предложить свой.
Ответа Сюэ Ян не собирается ждать. Губы у даочжана холодные, словно у мертвеца. Хочется верить, что это из-за мороза.