Сюэ Яну не нравится целоваться. Этот процесс не вызывает у него никаких положительных эмоций, наоборот, сплошь отрицательные. В худшем случае поцелуи прочно ассоциируются со слизняками, а в лучшем — просто навевают скуку. Он не понимает, чего приятного в обсасывании чужого языка, но в курсе, что обычно от этого все в полном восторге, и даже примерно представляет, как его вызвать. Лично же у него самого ни о каком томительном волнении и прочей ерунде, которую обычно описывают, речи не идет. Причем с остальными вариантами, как можно использовать губы, язык и зубы (особенно зубы), нет никаких проблем, не ладится исключительно с поцелуями. Но сейчас пока не очень подходящий момент озвучить весь список того, что можно предложить на выбор. Нужно показать себя максимально нормальным человеком, точнее, в очередной раз им притвориться; насколько можно вообще считаться нормальным, целуя другого мужчину. Это просто не слишком приятный, но, увы, необходимый общепринятый ритуал в сердечных делах, а на мнение таких выскочек, как Сюэ Ян, всем глубоко плевать.
Яо, помнится, как-то прочил ему, что рано или поздно с кем-нибудь да понравится. Мол, нахлынет волна страсти и только и будет хотеться, что лизаться. На такое можно было только расхохотаться в лицо и поинтересоваться, откуда эта романтическая чушь в голове бесчувственного подонка, у которого стоит в основном на свои собственные амбиции. Тот, к слову, почему-то очень обиделся и тему больше не поднимал. На долю мгновения мелькают опасения, что если сейчас исполнится то самое пророчество ушлого Цзиня, смеяться будет его очередь, хоть он об этом и не узнает. Однако стоит Сюэ Яну полностью накрыть чужие губы своими и пустить в ход язык, эти думы уходят прочь как абсурдные.
Поцелуй с Сяо Синчэнем просто не вызывает отвращения, что, на самом деле, уже можно считать успехом. В основном, скорее всего, за счет того, что тот никак не пытается участвовать, а просто позволяет себя целовать. Глубоко и влажно, как не раз описывалось в той самой глупой книжонке. Даже не противится и послушно наклоняется, чтобы Сюэ Яну не приходилось позорно приподниматься на носках. Несмотря на небольшую разницу в росте, это весьма сильно бьет по самолюбию. Но задуматься об этом не удается — в грудь упирается рука, заставляя отстраниться. Сяо Синчэнь, наконец, не без усилия освобождает свою ладонь из хватки и делает шаг назад, вглубь дома.
— Это очень дурная идея, — он отрицательно качает головой.
— Даочжан, тебе не понравилось? — интересуется Сюэ Ян. Ему ничего не остается, кроме как пойти за ним, закрывая за собой дверь.
Наверное, удивляться тут нечему. Сложно проникнуться процессом с таким лицемерным партнером. Может, Сюэ Ян мастерски льет ему в уши мед, заставляя себе верить, но тело обмануть не удалось. А может, просто чертовски повезло, и Сяо Синчэнь тоже относится к той малой доле населения, которым нет дела до поцелуев? Выйдет очень удобно, столько времени будет сэкономлено!
В ответ Сяо Синчэнь издает только какой-то страдальческий смешок, отступая еще дальше. Еще пара шагов, и врежется в стоящий за его спиной один из многочисленных гробов, расставленных по комнате. Сказать ему, что ли? Хотя если даочжан навернется и желательно ударится головой, то хотя бы не случится этого идиотского разговора. В том, что он именно такой и будет, можно не сомневаться.
Сюэ Ян внимательно смотрит на Сяо Синчэня и понимает: тому понравилось. Те, кому не нравится, сразу засвечивают кулаком под дых, а не пытаются стыдливо прикрыть нижнюю часть лица белым рукавом, резко контрастирующим с порозовевшей от прилившей крови кожей. Наверняка в его голове засела какая-то очередная даосская придурь, которая вынудила его прекратить, а не накинуться в ответ со страстными порывами. И хорошо бы ее оттуда вытащить как можно скорее.
— Не могу понять, в чем дело, — признается Сюэ Ян. — Ты же сам сказал, что в поисках спутника на пути самосовершенствования, — он морщится, проговаривая эти бессмысленные для него слова, — и тебе совершенно все равно, кто это будет! Но, видимо, лично я для тебя недостаточно хорош? — с вызовом спрашивает он.
Провокация срабатывает. Сяо Синчэнь прерывисто вздыхает, еще до сих пор не отойдя до конца от поцелуя, и наконец убирает руку от лица, чтобы возразить:
— Совсем нет. Именно тебя я бы хотел видеть на этом месте.
Сюэ Ян в силах выдать в ответ только нечленораздельное удивленное восклицание. Как же даочжану легко даются такие слова! Это почти открытое признание в любви, разве нет?.. Сяо Синчэнь же не умеет врать, он всегда говорит именно то, что думает, и при этом наивно полагает, что вокруг все такие же честные. Но одно дело предполагать (без этих догадок и не случилось бы глупого поцелуя!), и совсем другое — получить подтверждение. Сюэ Яну неожиданно сложно слышать что-то подобное в свой адрес. Кто бы мог подумать, что его можно вогнать в ступор столь глупыми словами. На языке вертится множество вопросов и комментариев, в частности, на данный момент довольно неуместная, но привычная шутка про то, что как раз увидеть-то даочжан никого не сможет.
— Тогда в чем проблема вообще? Вот он я, забирай! — не без труда справляется с собой Сюэ Ян, пряча за дерзким тоном свое смятение.
Сяо Синчэнь снова вздыхает, делая еще пару шагов назад. Упирается ногой в стоящий гроб, наклоняется, нашаривая его рукой, и проверяет, ровно ли лежит крышка. Убедившись, что все в порядке, он садится на скрипнувшее дерево и хлопает ладонью по поверхности рядом с собой, приглашая присоединиться. Сюэ Ян послушно подходит, опускаясь на предложенное место, и настороженно ждет ответа.
— Я не хочу доставлять тебе неудобства, поэтому вынужден отказаться, — наконец торжественно говорит Сяо Синчэнь, чуть виновато улыбаясь. От этого на его щеках появляются ямочки, на которые раньше Сюэ Ян внимания как-то не обращал, а теперь почему-то заметил.
— Это каких же? — прищуривается Сюэ Ян, безжалостно прогоняя посторонние думы о чужом лице. — Знаешь, твоя слепота меня не пугает, если ты еще не успел этого заметить, — не без ехидства говорит он, а про себя еще заканчивает, что безмерно рад увечью собеседника. — Или дело в том, что ты тоже мужчина? Для меня это так же не новость, если что.
— Не в этом дело, — отмахивается Сяо Синчэнь. — Просто… я очень быстро наскучу тебе.
— Наскучишь? Ты все еще думаешь, что я затеял это забавы ради? — голос Сюэ Яна звучит очень убедительно и оскорбленно. Даочжан точно купится.
— Я верю в твою искренность, если ты так говоришь, — не спорит с ним тот. — Но, к моему сожалению, я не тот, кто тебе нужен. И когда ты это поймешь, ты, скорее всего, захочешь уйти, — он продолжает очень будничным тоном, будто ведет беседы не про сложности отношений, а обсуждает погоду или хитрости плетения корзин. — Пускай лучше все остается как есть, чем ты окажешься перед сложным выбором и в итоге все равно покинешь меня.
Сюэ Ян радуется, что он сейчас сидит, настолько он поражен услышанным. Это что еще за «дело не в тебе — дело во мне» по-даосски? Так изящно ему еще не отказывали! Хотя не то чтобы он вообще от кого-либо ожидал чего-то подобного, но лучше от этого не становится. Сюэ Ян воздевает руки к потолку и беззвучно проговаривает несколько очень сочных ругательств. Даже спустив пар, он все еще чувствует себя уязвленным, поэтому произносит с обидой в голосе:
— Готов поспорить, именно эту ерунду ты так усердно обдумывал, пока должен был на пару со Слепышкой слушать, как я надрываюсь, чтобы вас развлечь, — заканчивает Сюэ Ян уже более мягко, потому что ему, если честно, очень льстит то, на какие великие жертвы готов пойти даочжан, чтобы его не потерять. Пускай и невообразимо нелогичные!
Улыбка Сяо Синчэня становится еще более виноватой. Солнце за окном неумолимо ползет в сторону заката, внутри дома тоже начинает темнеть. И в таком освещении проклятые ямочки на его щеках — какого демона! — видны еще сильнее.
— С моей стороны очень бесчестно тебя соблазнять, а потом отталкивать. Я слишком неопытен в подобном и не сумел обуздать свой пыл. Извини меня за это.
Сюэ Ян с трудом давит в себе смех, наконец-то понимая абсурдность всей ситуации. Ну даочжан и дает! Кто бы мог подумать, что эти его томные вздохи, смущение по любому поводу и прикосновения, которые и волнующими назвать-то было сложно, являлись попытками соблазнить? К слову, в понимании Сяо Синчэня, успешными, раз тот свято уверен, что это он тут коварный хищник-совратитель, обманувший своего несчастного друга, а не наоборот. А на самом деле они одновременно друг друга обхаживали — каждый со своей целью, — отчего становится еще смешнее.
— О да, просто верх бесчестия, — говорит Сюэ Ян. — Околдовал меня своими сладкими речами, поверг мой разум в смятение… И как мне теперь с этим жить, даочжан?
Такие необоснованные нападки всерьез волнуют Сяо Синчэня, у него настолько раздосадованное лицо, будто он и впрямь совершил нечто ужасное.
— Я могу как-нибудь искупить свою вину? — осторожно интересуется он, сочувственно кладя руку на плечо Сюэ Яна.
— Можешь, — самым серьезным тоном отвечает тот, придвигаясь как можно ближе, так, что можно почувствовать тепло чужого тела. — Как насчет того, чтобы позволить мне самому решать — кто мне нужен, а кто нет?
Сяо Синчэнь не выглядит недовольным таким ответом. Он просто вздыхает, признавая свое поражение. Если бы это не был святой даочжан без единого дурного помысла, Сюэ Ян мог бы предположить, что его сейчас только что очень умело провели. Ведь все эти речи — образец искусной провокации, они просто вынуждают кинуться доказывать неправоту. Но эта игра совсем не вяжется с образом Сяо Синчэня: на такое способен кто угодно, но не он.
— Значит, ты не уйдешь, даже если вдруг решишь, что тебе со мной скучно? — уточняет он совершенно невинным тоном, окончательно развеивая возможные подозрения на свой счет.
Вот же заладил! Неужели не понимает, что приспичь Сюэ Яну отчалить, то давно бы это сделал, благо уже не хромает. Да только здесь его держит жажда мести, которая крепче любых тюремных кандалов, и никакая скука на это не повлияет.
— Если кто-то и уйдет, то только в мир иной, обещаю.
Сюэ Ян не шутит: если под «наскучит» даочжан имел в виду именно это, то его опасения весьма обоснованы, потому что утомить вконец беседами у него и впрямь получилось очень быстро. Если он продолжит в том же духе, придется его придушить, и это самый мягкий из возможных вариантов. Ведь можно сейчас просто перестать разыгрывать комедию, раскрыть весь обман и наслаждаться его страданиями. Эта мысль разумна в той же степени, как и непривлекательна.
Сяо Синчэнь же смеется, находя в этих словах нечто забавное.
— Тогда я спокоен.
Более целомудренного поцелуя и придумать нельзя: легкое прикосновение в уголок губ. Даже любопытно, даочжан промахнулся или намеренно так поступил? Но он решает не продолжать, а вместо этого отстраняется и дотрагивается до лица Сюэ Яна.
— Ты уже пытался меня так «разглядывать», — комментирует Сюэ Ян, чувствуя, как скользят пальцы по его коже. Но совсем не так, как в прошлый раз: уже нет той нерешительности, словно при неосторожном движении можно обжечься. Вид при этом у него очень сосредоточенный, будто и правда получает какое-то представление о лице партнера, ощупывая его. Особое внимание он уделяет губам, до которых в прошлый раз не добрался. Ощущения довольно странные, но неприятными их назвать нельзя.
— Тебе не нравится? — интересуется Сяо Синчэнь, но не прерывая своего занятия. Боится, что ему велят прекратить, и он не успеет запомнить все открывшиеся детали?
— Вопрос скорее в том, нравится ли тебе. Ну кроме того, что «все на своих местах». — Сюэ Ян все еще помнит сомнительный комплимент. — Впрочем, если тебе захочется, можешь представлять на моем месте того красавца, по которому ты там вздыхаешь и никак забыть не можешь, я не обижусь, — добавляет он игривым тоном, уверенный, что это заставит даочжана думать в более распутную и интригующую сторону. Ну и грех не напомнить о себе настоящем, а то с этими играми в дружбу да любовь скоро сам уже забудет, кем является.
Однако эти слова действуют ровно противоположным образом. Сяо Синчэнь, тотчас помрачнев, резко отдергивает руку и пытается отодвинуться.
— Очень прошу, не надо больше говорить со мной об этом человеке, — он кривится, точно обнаружил на завтрак в своей миске вместо трепетно любимого риса изрядно протухшую крысу. Видимо, и правда против своей воли сейчас представляет Сюэ Яна на месте своего свежеиспеченного спутника на пути самосовершенствования. Да что ему снова не так, сам же вещал, что тот прямо мечта — глаз не оторвать, — разве это не должно вдохновлять? Ах, точно, ему же красоту души подавай, чтоб ему пусто было!
— О, так это значит, что у меня нет поводов для ревности, даочжан? — Сюэ Ян не дает ему отпрянуть, притягивая к себе. Шепчет прямо на ухо, опаляет кожу дыханием. И удовлетворенно посмеивается, чувствуя, как тот вздрагивает, но не торопится протестующе вырываться. Даже подается навстречу, позволяя сжать зубы на мочке и двинуться дальше. И совершенно точно одобрительно вздыхает, стоит потянуть его за волосы, чтобы вынудить отклонить голову назад и дать доступ к шее. Знал бы Сяо Синчэнь, сколько раз Сюэ Ян представлял в первый год их совместной жизни, как с хрустом ломает эту шею, не был бы так спокоен. И уж точно не сжимал бы в напряжении пальцы на чужом колене, сминая грубую ткань ханьфу, в которое он вцепился как утопающий за соломинку.
— Я не услышал ответа на свой вопрос, — напоминает Сюэ Ян, с видом художника рассматривая цепочку оставленных пока еще красноватых, но стремительно темнеющих следов на горле. Если прищуриться, можно подумать, кто лезвием резанул. Очень хорошо, что с даочжаном не нужно нежничать — не придется изменять своим привычкам, потому что в таком случае о собственном удовольствии можно забыть, что начисто разрушает вообще всю суть затеи.
— Обычно меня твои речи радуют, но не сейчас, — в голосе Сяо Синчэня звучит обида.
Никто еще так вежливо не просил Сюэ Яна заткнуться — от умиления аж слеза наворачивается.
— Приму это за «да», — решает не наседать он, понимая, что ничего больше не добьется. Да и ни к чему дальше развлекать его беседами, словно томную девицу, тот и так уже готов. Да и даочжану слова лишнего не скажи, чтобы не начал нервничать, может, и правда лучше дальше помалкивать. А то еще начнет искать способы самолично заткнуть ему рот, а тратить свой запал на скучнейшие поцелуи совсем не хочется.
Иссохшая крышка гроба протестующе скрипит от излишне пылкой попытки на нее опереться. И это уже заставляет Сюэ Яна прерваться и временно оставить потуги расправиться одной рукой с чужим поясом (левой он предусмотрительно держится за край гроба на случай, если вдруг даочжану ударит за нее схватиться). Только не хватало еще в процессе туда провалиться и нахватать чьей-нибудь задницей заноз! Отношение к плотским утехам у Сюэ Яна на редкость потребительское, и если есть возможность выбирать, где им предаваться, — на убогой, но кровати, или грозящемся развалиться гробу, — он выбирает первое. Если уж совсем нет выбора, то можно хоть в канаве, и то чисто теоретически. Он, конечно, за свою жизнь только в дерьме не успел искупаться, но не считает нужным лишний раз намеренно подвергать себя испытаниям.
— Идем ко мне, — под разочарованный вздох говорит Сюэ Ян, рывком вновь принимая сидячее положение и после поднимаясь на ноги.
Он смотрит на Сяо Синчэня: тот с крайне растерянным лицом приподнимается на локтях на крышке гроба, куда его совсем недавно уложили, а теперь пытаются еще зачем-то куда-то тащить. Он загнанно дышит, приоткрыв рот; белые одеяния сбились, под их воротом, куда удалось дотянуться, видна целая вереница следов от укусов и засосов.
В голове мелькает неожиданно приятная мысль о том, что никто еще не видел Сяо Синчэня таким. И что если он вдруг решит отказать, пока еще не слишком поздно — от даосов можно ждать чего угодно! — то это будет еще одна смертельная обида на его счету.