Те несколько мгновений, что Сяо Синчэнь раздумывает с ответом, кажутся невероятно долгими. Когда тот наконец протягивает руку, Сюэ Ян вцепляется в нее едва ли не мертвой хваткой и тянет на себя, помогая встать. И не сдерживает облегченного вздоха, потому что его терпение давно кончилось. Больше этих ритуальных брачных танцев с уговорами и воркованием, как у каких-нибудь безмозглых птиц, он не выдержит. Впрочем, даочжан, судя по всему, не собирается больше выкидывать никаких фокусов и задаваться вопросами морали, чем спасает ситуацию. Потому что если его вдруг снова заклинит, придется просто дать ему по голове и уже ни о какой любви даже речи идти не будет.
Сяо Синчэнь не задает лишних вопросов и даже помогает по мере сил себя раздеть. Понимает, что одними поцелуями тут дело не закончится, — не стихи читать его позвали! — что не может не радовать. Правда, укоризненно что-то бормочет насчет того, что нехорошо бросать чистую одежду на пол, но не кидается ее собирать, а послушно садится на кровать. На удивление даочжан не пытается стыдливо прикрыться руками, как скромная девица, а дает себя рассмотреть. Ну стесняться ему точно нечего: Сюэ Ян не силен в поэтичных метафорах, чтобы сравнивать увиденное с лунным светом или чем-то таким же возвышенным, но он вполне способен оценить чужое достаточно привлекательное тело. Хотя не то чтобы это какая-то новость, как раз вполне ожидаемо.
— Подожди, — просит Сяо Синчэнь, когда слышит, что Сюэ Ян собирается избавиться от собственной одежды, и перехватывает его за руку. В ответ на вопросительное и не слишком довольное хмыканье он чуть смущенно поясняет: — Мне хочется сделать это самому, позволишь?
Сюэ Яну определенно льстит чувствовать себя долгожданным подарком, поэтому он не спорит. У даочжана такой восторженный вид, словно у ребенка, впервые попавшего на Лунный фестиваль. Для слепца он довольно ловко расправляется с поясом и завязками, безошибочно их нашаривая, и сосредоточенно ощупывает каждый открывающийся ему участок кожи. Задев пальцами затвердевшие соски, он предполагает:
— Ты замерз. Или?..
— И то и другое, — не без легкого раздражения отвечает Сюэ Ян. Это все, конечно, прекрасно, что даочжану очень весело, и что он открывает для себя дивный новый мир, но стоять перед ним столбом и ждать, пока он наиграется — явно не предел мечтаний, хоть это и довольно приятно. Ханьфу уже валяется на полу, поэтому приходится испытывать все прелести непротопленного похоронного дома. Но не просить же подождать, пока очаг разгорится, в самом деле.
— Попробую с этим помочь.
Ладони Сяо Синчэня начинают излучать легкое голубоватое свечение, и теперь каждое прикосновение дарит ровное тепло, стремительно расходящееся по телу. Сюэ Ян удивленно хмыкает: он как-то не задумывался о таком простом способе согреться, хотя его личная ци в последнее время слишком нестабильна, чтобы так расточительно ее расходовать. Даже на мече не рискует летать: полгода назад попробовал — чуть костей не собрал, что пришлось потом вдохновенно врать, как навернулся в овраг.
— Ну если ты и дальше будешь подсвечивать, я могу не беспокоиться, что придется искать тебя впотьмах. Я, знаешь ли, не так хорошо, как ты, ориентируюсь вслепую, — с шутливым упреком говорит он, тычком в плечо отправляя Сяо Синчэня на кровать. Пора и честь знать, а то дай ему волю, и до утра застрянет на этапе неловких поглаживаний.
— Мне все равно некуда тратить энергию: давно так спокойно не было в округе, — говорит тот, покорно ложась на чужую постель. Он приподнимается на локтях и словно глядит на партнера, спешно стаскивающего с себя штаны с сапогами.
— Даочжан, как закончится эта тягомотина со Слепышкой, сходим на ночную охоту, — клятвенно обещает Сюэ Ян, забираясь на кровать вслед за ним, и без лишних предисловий вклинивает ему ногу между колен, нависая сверху. Определенно, надо будет найти этому неугомонному даосу занятие по уму и по сердцу, даже пожертвовать «отложенной на черный день» семейкой, живущей на отшибе, можно. А то явно засиделся без дела — убогая тварь из колодца не в счет, — и у него непозволительно много времени на размышления. Хорошо еще, что за это время он успел додуматься только до относительно безопасных идей!
На самом деле, Сюэ Ян вообще слабо себе представляет, что делать дальше. По своему привычному сценарию, думая только о собственном удовольствии, действовать никак нельзя. Обычно у него либо более опытные партнеры, которые сами в состоянии о себе позаботиться, либо их мнение вообще никоим образом не учитывается. Даочжан, конечно, в силу своей натуры все стерпит, но вряд ли продолжит пылать сильно высокими чувствами. А он, похоже, вообще единственный, кто оказался в койке Сюэ Яна не по причине отсутствия выбора, уплаченных денег или приступа скуки. И это, надо сказать, очень подкупает, ставит его отдельно от остальных. Значит, следует хотя бы изобразить заинтересованность в том, чтобы ему тоже понравилось.
Хотя пока что даочжана все более чем устраивает — он подается вперед, бездумно ведет руками по плечам и спине, продолжая дарить тепло, которое черпает из своей ци. Ишь, какой заботливый. Он тянется за поцелуем, но Сюэ Ян успешно делает вид, что не замечает этого. Может, под конец даочжану что-то и перепадет, но сбивать себе настроение лобзаниями сейчас не время. Можно заняться более привлекательными вещами: на этой белой коже все еще возмутительно мало следов, и это необходимо исправить.
Не получив желаемого, Сяо Синчэнь не особо расстраивается: его руки перемещаются ниже, продолжая исследовать чужое тело. Кажется, этот процесс его не на шутку волнует, судя по его стремительно твердеющему члену, даже как-то неловко его отвлекать своими прикосновениями. Но это совсем не повод отказывать себе в более близком знакомстве, надо же, наконец, оценить не только глазами, с чем придется иметь дело.
— Никогда бы не подумал, что такой приличный даос может схватить кого-то за задницу, — хихикает Сюэ Ян, чувствуя, как сжимается ладонь на его ягодице. Конечно, хвататься там особо не за что (спасибо кое-кому с его готовкой!), но жалобы никто предъявлять не станет. — У тебя там рука от стыда не сгорела?
— Тебе не нравится? — после короткой заминки интересуется Сяо Синчэнь; его рука замирает, однако он не убирает ее с облюбованного места.
— А ты как считаешь? — Сюэ Ян движется навстречу, практически вплотную прижимаясь ко вздрогнувшему от такой близости телу, тем самым демонстрируя свое неравнодушие.
К поиску ответа на этот вопрос Сяо Синчэнь подходит очень обстоятельно. Он протискивает руку между их тел, чтобы сжать пальцами упирающийся ему в живот член и убедиться в правдивости своих предположений. Удовлетворенный стон служит ему сигналом, что он движется в правильном направлении.
— Даочжан, а ты продолжаешь преподносить сюрпризы! Я был уверен, что ты из тех, кто не смеет трогать даже себя, — Сюэ Ян не в силах сдержать своего искреннего изумления. Столько инициативы от такого благочестивого и целомудренного!
— Я не понимаю тебя, — голос Сяо Синчэня звучит обескураженно. — Я все-таки делаю что-то неправильное?
— Ни в коем случае! — заверяет его Сюэ Ян. Ему снова приходится слегка отпрянуть, чтобы подарить ответную ласку. Он не большой любитель оказывать подобные услуги, и добровольно к такому его может привести только крайняя степень уныния, но ситуация обязывает. Длины пальцев не хватает, чтобы полностью обхватить два члена вместе, да и чужая рука больше мешает, чем помогает, но какое это имеет значение?
С губ даочжана срывается ошеломленный вздох. Он инстинктивно подается бедрами вперед, стараясь усилить контакт. И тем не менее находит в себе силы проговорить очень рассудительным тоном:
— К чему мне стесняться своего спутника на пути самосовершенствования? — язык у него, правда, слегка заплетается, и он прерывается почти на каждом слове. Надо этому названию придумать какое-то сокращение, а то замучается его твердить, как дрессированная птица.
Весьма логичный ответ. Значит, вот как работают даосские мозги: среди посторонних он само воплощение сдержанности, а наедине может позволить себе что угодно? Ну разумеется, в рамках своих скромных желаний. Будет интересно испытать предел распутства, до которого его можно довести.
— Ты прав, — соглашается Сюэ Ян и дает себе обещание больше не удивляться вслух тому, что даочжан не представляет из себя безвольное бревно. А то обидится ведь, опять надумает себе какой-нибудь чуши. Пускай лучше продолжает пытаться участвовать в процессе, у него для предположительно невинного на диво хорошо выходит, что даже начинает вызывать подозрения. Сяо Синчэнь наконец находит своей руке верное положение и старается двигать ею в такт рывкам партнера, размазывая выступившую смазку. Он крайне поглощен этим занятием: губы у него напряженно сжаты, а между бровей залегла глубокая складка.
Сюэ Яна просто распирает от желания спросить, не пробегало ли там еще какого-нибудь спутника по самосовершенствованию. Ему в голову упорно лезет образ Сун Ланя, который со скучающим видом отпускает не самые лестные комментарии относительно творящегося разврата. Будь сейчас у Сюэ Яна под рукой что-нибудь иное, кроме своего и чужого члена, желательно потяжелее или поострее, он бы обязательно запустил этим в лоб фантомному зрителю. Он лихорадочно придумывает правильную формулировку крайне неудобного вопроса, но застилающее глаза возбуждение очень мешает собрать мысли воедино.
— Знаешь, а я ведь и правда до знакомства с тобой и помыслить не мог о том, чтобы даже себя касаться, — Сяо Синчэнь не подозревает, что своей откровенностью только что избавил себя от разговора об участии в познании премудростей полировки нефритовых жезлов одного небезызвестного даоса, причем самого гнусного из всех возможных.
Сюэ Яну требуется время, чтобы полностью осмыслить услышанное. Он отстраняется и убирает руку, игнорируя тихий нетерпеливый стон. Он смотрит на лежащего перед ним Сяо Синчэня и вкрадчиво интересуется:
— О, значит ли это, что даочжан думал обо мне одинокими вечерами? А может, даже вместо медитаций представлял, как я захожу к нему в комнату, чтобы остаться там до утра? — он дразняще ведет пальцами по напряженному животу партнера и перехватывает его за запястье, не давая продолжить ласки. С его пальцев все еще исходит легкое свечение, что придает происходящему какой-то потусторонний вид.
— Что будет, если я признаюсь, что иногда такое случалось?
— То я потребую подробностей, конечно, — усмехается Сюэ Ян. Его невероятно заводит, что с ним поделились сокровенным знанием. — Или придумаю их сам.
Сяо Синчэнь отрывисто кивает, соглашаясь уже на какой угодно вариант, лишь бы эти измывательства прекратились. Все-таки он действительно невинен: совсем не может сдерживаться, здесь хваленый даосский самоконтроль с ним распрощался. А значит, можно делать что угодно — протестовать не станет. Он действительно не возражает, когда под поясницей оказывается на редкость неудобная, давно свалявшаяся внутри подушка, — у него на лице исключительно живейший интерес и предвкушение.
Значит, трезво осознает, что ему отведена принимающая позиция — ну должен же он иметь хоть какое-то представление, как происходит соитие между двумя мужчинами, раз согласился? — что определенно радует. Доверять свою задницу неопытному слепцу Сюэ Ян пока что не намерен, хотя бы потому, что не хочет скончаться от приступа истерического смеха. Он очень живо представляет свои конвульсии в случае, если Сяо Синчэнь промахнется, и еле уговаривает себя не делиться продуктом своего воображения с общественностью. А то вдруг еще спорить начнет, мол, с меткостью у него все в порядке: мимо дверей не ходит, в стены не врезается! А сравнивать свои так полюбившиеся рукам даочжана филейные части с дверными проемами Сюэ Ян точно никому не позволит.
Подготовка вызывает некоторое смятение, ведь Сюэ Ян в жизни этим не занимался, предпочитая отдавать инициативу самому партнеру или другим участникам утех. А то и вовсе не заморачиваться: по крови тоже неплохо идет, главное — не обращать внимания на вопли. Но наблюдать за этим всегда более чем любопытно, так что почему бы и не причаститься к сему действу лично, раз уж ему приходится играть в заботливого любовника. Как-нибудь разберется, невелика наука — сунуть пальцы. В стоящей неподалеку бутылочке с заживляющим маслом, пожалованной Чуйшэнь, Сюэ Ян видит едва ли не святое провидение. Вряд ли, конечно, бабка, делясь своим лекарством, предполагала, что его будут использовать для облегчения греховных утех, но кто же ей скажет?
Сюэ Ян решительно раздвигает Сяо Синчэню ноги. Если поначалу он заботится о том, чтобы искалеченная рука никак не была задействована, то теперь без нее уже не обойтись. К тому же нет ни единого шанса, что даочжан в таком состоянии заметит, что его изредка касаются не полным набором пальцев. А если вдруг и задастся этим вопросом, то его ждет очередная сказка о какой-нибудь травме.
В воздухе разливается цветочный аромат масла. Сяо Синчэнь ощутимо вздрагивает, когда его входа касаются скользкие пальцы, от проникновения он рефлекторно пытается уйти, ерзая на месте. Ну нет, раньше надо было думать, прежде чем кидаться Сюэ Яну на шею с признаниями в любви. Он вообще должен рыдать от чувства безмерной благодарности, что для него сделано просто неслыханное исключение! Если надеется на нежные уговоры расслабиться, то за этим ему следует обратиться к кому-нибудь другому.
Пальцам горячо и тесно, особенно когда приходит пора добавить третий. Сюэ Ян не может определиться с собственными ощущениями: он знает некоторых людей, которые способны кончить только от этого, но сам он к ним не относится. Хотя в любом случае повеселее поцелуев: можно наблюдать за реакциями партнера, и некоторые из них приводят в восторг. Нужно пользоваться возможностью видеть его лицо, пока комната еще не окончательно погрузилась в темноту. Искусанные губы Сяо Синчэня с шумным протяжным вздохом открываются от излишне резкого движения руки Сюэ Яна, что сразу же наводит того на новый виток размышлений.
— Когда-нибудь ты мне отсосешь, даочжан, ведь правда? — Сюэ Ян считает, что это весьма подходящая тема для разговора. — Ты бы знал, насколько заманчиво сейчас выглядит твой рот.
Что же, его неразборчивое восклицание вполне можно считать согласием. Сюэ Ян неплохо разбирается в особенностях человеческого тела — после самоличного вскрытия стольких трупов сложно не стать экспертом! — чтобы понимать, чем именно вызван этот звук. Истекающий смазкой член даочжана только подтверждает эти предположения.
Сяо Синчэнь тяжело дышит, когда пальцы покидают его тело. Он цепляется за простынь, едва ли не разрывая ветхую ткань, и явно сам того не замечает. Он и не пробовал себя коснуться в процессе, настолько его впечатлили новые ощущения.
— Ого, — с детской наивностью удивляется он, отринув свою привычную высокопарность.
— Дальше будет веселее. Для меня, по крайней мере, — уточняет Сюэ Ян. Он совершенно не уверен в том, что дальнейшее приведет Сяо Синчэня в такой же восторг. И тот факт, что он предупреждает об этом, делает его в собственных глазах едва ли не образцом благородства. Аж тошно от самого себя.
Эта почти угроза не вызывает никакого беспокойства. Наверное, Сяо Синчэнь в очередной раз думает, что его милый друг так шутит, поэтому даже слегка улыбается и кивает, давая разрешение.
— Я тебе верю, — беспечно сообщает он и поудобнее устраивает свои лодыжки на чужих плечах, притираясь к упирающемуся ему между ягодиц члену. Значит, сам напросился.