Цзянцзай слегка дрожит, но в воздух подниматься не спешит. Сюэ Ян тоже не особо в восторге от полетов, но позволить себе отказаться от них не может. До ближайшего селения довольно далеко, а проводить еще одну ночь под открытым небом, романтично пялясь на звезды и думая о высоком, он не планирует. Поэтому нужно сконцентрироваться и полететь как все нормальные заклинатели.
— Ты, конечно, очень вовремя, — проникновенно начинает Сюэ Ян, едва сдерживаясь, чтобы не пнуть своенравный меч, которому снова приспичило его не слушаться. За последние недели это уже не в первый раз, когда Цзянцзай категорически не желает идти на контакт. Это наводит на подозрения, что дело не только в излохмаченной ци, но и в на редкость скверном характере меча, поэтому не грех провести с ним воспитательную беседу.
— А вот Шуанхуа себе небось такого не позволяет! — назидательно говорит Сюэ Ян, тактично умалчивая тот факт, что на упомянутом мече уже давно никто рассекать не пытается по весьма очевидным причинам. Цзянцзай возмущенно дергается и начинает набирать высоту. И неизвестно, то ли самому получилось направить поток энергии в нужное русло, то ли ревнивая железка перестала выкобениваться. — Вот видишь, как мы с тобой солидарны: ты терпеть не можешь Шуанхуа, а я — его хозяина! А теперь давай выше, — приказывает он, разводя руки в стороны, чтобы удержать равновесие. — Не настолько! Здесь не сидит под каждым кустом по сердобольному даосу, который захочет собирать меня по кускам, так что давай без фокусов!
Сюэ Ян не особо доверяет Цзянцзаю по части постоянства, поэтому даже не рассчитывает на то, что полет продлится долго. Если повезет, хотя бы часть пути удастся преодолеть не пешком. Главное — успеть снизиться при малейшем намеке на капризы меча.
— Как тебе надоест, предупреждай.
Разговаривать с собственным мечом Сюэ Ян начал пару дней назад, поняв, что он уже очень давно не оставался так долго наедине с самим собой. Трепаться о сокровенном с незнакомцами как-то не пристало (у них можно только воровать деньги или выпрашивать дармовой ужин, очаровывая изо всех сил), а изливать куда-то накопившийся запас слов нужно. И Цзянцзай — не самый паршивый собеседник, хоть и не смеется над шутками и уж точно не предлагает конфет.
— Мы уже довольно далеко от города И, поэтому наконец можем заняться своими делами, — перекрикивая потоки ветра, доверительно сообщает Сюэ Ян. — Не сомневайся, тебе понравится. Хочешь узнать, что именно мы будем делать?
Цзянцзай скромно молчит, но хотя бы не гуляет под ногами, выражая недовольство, так что это можно принять за согласие и полную готовность выслушать. Сюэ Ян долго держал в себе свой план, и теперь ему не терпится хоть с кем-нибудь им поделиться.
— Я долго думал, с чего начать. Можно, конечно, найти Чан Пина, чтобы с ним покончить… Ты же не думал, что я о нем забыл, верно? — Цзянцзай недоверчиво виляет в сторону, намекая на то, что он противоположного мнения об этом, но быстро выравнивается, подарив своему заклинателю несколько не самых приятных мгновений в жизни. Вот же капризное создание! Ну да, со стороны может показаться, что Сюэ Ян успел за эти пару лет позабыть обо всем на свете, что не касается Сяо Синчэня, и так увлекся игрой в притворную семью, что уже не вспомнить, когда брал в руки меч, чтобы развлечься самому. Отрезание языков зараженным крестьянам — не в счет, это действо давно утратило всякое веселье. Но ничего подобного — все свои обиды Сюэ Ян трепетно оберегает и хранит в глубине памяти, ожидая подходящего момента, чтобы выплеснуть их на виновника. Каждый рано или поздно получит свое.
— Но все-таки судьба дала мне знак, что сначала нужно разобраться с даочжаном. Не зря же он меня нашел? Нельзя, чтобы его усилия пропали впустую! — Сюэ Ян невесело усмехается над ироничностью ситуации. Вряд ли у наивного Сяо Синчэня были хоть малейшие подозрения, как ему аукнется в будущем желание помогать страждущим. — Ведь действительно пора уже с этим заканчивать, сколько можно-то?
Сюэ Ян смотрит вниз на простирающуюся дорогу в окружении редкого пролеска и продолжает:
— Я, конечно, могу просто взять и во всем признаться. Но, понимаешь ли, эффект будет совсем не тот, — он говорит тоном очень уверенного в своих словах человека. По крайней мере, для того, кто балансирует на не самом послушном мече и при этом пытается с ним же общаться. — Сказать-то я могу, но почему даочжан должен мне сразу поверить? Он же так любит меня… То есть не меня, а этого своего скорбного на голову спутника на пути самосовершенствования, чтоб ему гореть… А мне надо, чтоб меня! Так, стоп!
Цзянцзай непривычно податливо замедляется, очень заинтересованный продолжением тирады, хотя приказ был отдан совсем не ему.
— Я имел в виду, что он найдет сотни оправданий этому сопливому дураку, который его в койке обслуживал и пару раз чуть не надорвал себе спину… Речь сейчас не об этом! — снова прерывает сам себя Сюэ Ян. С Цзянцзаем подробностями своей личной жизни делиться ни к чему: меч стоял себе в уголке комнаты и сам в курсе всех событий. — В общем, услышать даочжану будет мало, он своими даосскими мозгами все перевернет, и потеряется половина смысла. Мне его оправдания не нужны. Ему надо меня увидеть, вот тогда его проймет по полной! Как тебе?
Сюэ Ян испытывает чистый восторг, делясь своими соображениями с мечом. Тот возбуждения владельца не разделяет, но решает, что пора заканчивать полет. Энергию концентрировать все сложнее, и это вызывает закономерное раздражение. Приходится умолкнуть, сосредоточившись на том, чтобы не сверзиться вниз. Скоро начнет темнеть, и лучше бы найти какое-нибудь место, подходящее для ночлега. Далеко впереди что-то виднеется, но Сюэ Ян толком не знает этой местности, поэтому ему сложно предположить, что именно. Однако проще уж дойти пешком, чем снова рисковать себе отбить особо важные части тела из-за нестабильности ци.
Он шагает по дороге молча, чувствуя обиду на Цзянцзай за очередное вероломство, но потом все же не выдерживает и заводит:
— На чем я остановился? Ах да, на том, что даочжану следует прозреть. Тебе, наверное, кажется это странным, но если поганый Сун Лань получил себе новые глаза, то почему сейчас не поступить таким же образом? — он выдерживает паузу, словно сам очень озадачен таким вопросом. — Я могу попробовать найти этого ублюдка и заставить его вернуть то, что взял, но я слишком трезво оцениваю реалии. Во-первых, хрен знает, где его носит, может, помер уже, а во-вторых, пока я у него буду их забирать, могу и сам что-нибудь потерять.
Цзянцзай, как обычно, молчит, но если бы мог, то высказался бы насчет здравости ума Сюэ Яна. За немногословность меч сейчас оценивается как очень приятная компания. А еще у него нет выбора, кроме как дослушать до конца.
— Поэтому он получит какие-нибудь другие глаза. Не такие красивые, как раньше, конечно, но хоть так… — Сюэ Ян задумывается и поправляется: — Впрочем, с чего это красивые? Я, хоть убей, не помню, какие они у него были, это даочжан мой светлый лик держит у себя в голове, а я такой ерундой не страдаю. Да неважно все это. Я пока не знаю, как это осуществить, но если у какой-то тетки с горы это делается по щелчку пальцев, то и мне удастся! Я, между прочим, половину Стигийской Тигриной Печати смог восстановить! И всю бы сделал, будь у меня время… — он мечтательно вздыхает, вспоминая свои исследования. Ему откровенно не хватает азарта поисков нужного решения, и он собирается на полную использовать подвернувшуюся возможность, даже если это снова будет напрямую связано исключительно с проклятым Сяо Синчэнем. — Вот поэтому мы так далеко и отчалили, мой дорогой друг, — мне нужен материал для исследований. И я абсолютно точно уверен, что с первого раза у меня ничего не получится. А если где-то неподалеку от города И резко исчезнет толпа народу, то дражайший даочжан может зашевелиться и пойти куда ему не следует, чтобы снова сунуть нос в мои дела. Вот придумаю, как вернуть ему зрение, тогда и вернусь.
То, что Сюэ Ян приметил еще в воздухе, на поверку оказывается постоялым двором. Сюэ Ян без колебаний заходит внутрь, старательно улыбаясь тут же подошедшей к нему хозяйке, восторженно квохчущей насчет того, что редко здесь встретишь господ заклинателей. И обводит внимательным взглядом гостей, подсчитывая. Двое… Шестеро… Семеро… На первом этаже без малого дюжина. Небось и в верхних комнатах примерно столько же. Для начала хватит. Эти люди тоже будут исключительно на совести даочжана, это же он вынудил Сюэ Яна.
***
Сюэ Ян уже не помнит, когда был настолько зол от собственного бессилия. Ничего не выходит. Он не может даже сказать себе, сколько времени он провел в бесплодных попытках претворить свои идеи в жизнь, а уж о точном количестве вырванных глаз можно и не говорить. За этот неопределённый срок он научился разве что ювелирно извлекать их у извивающих от боли жертв; поначалу дело шло совсем плохо, стыдно сказать, прямо в пальцах лопались.
Он чувствует себя истощенным: духовные и моральные силы на исходе, и требуется все больше времени для отдыха между попытками. Многократные пробы использования темной энергии в таком тонком процессе показали свою бесполезность на исходе первого месяца исследований. Он где-то допустил ошибку, но все еще не может понять, где именно. Расстояния между точками, где можно найти подходящих подопытных, тоже приходится все сильнее увеличивать. Рано или поздно кто-нибудь заинтересуется — ведь не всегда удается уничтожить за собой следы — и сможет провести определенные параллели. В крупных поселениях он всегда прячет меч и старается вести себя как подобает пристойному человеку. В рамках своих возможностей.
Только моралистов-заклинателей на хвосте тут не хватало, хотя Сюэ Ян тщательно избегает мест, где с таковыми можно столкнуться в больших количествах. К слову, для чистоты эксперимента он пробовал произвести обмен глазами между адептами какого-то занюханного клана, но все так же безрезультатно. Единственная радость — Цзянцзай словно очнулся от наваждения, теперь он ведет себя как образцово-показательное оружие, почти не выделывается и не пытается прикончить хозяина.
— Да заткнись ты, — устало бросает Сюэ Ян скорчившейся на полу и воющей девке, оставшейся в доме последней. Только и может, что реветь без передыху — далеко не уползет, с разрезанными сухожилиями на ногах вообще довольно проблематично двигаться. Она до сих пор жива лишь потому, что Сюэ Ян всегда приберегает под конец обладателя самых красивых глаз — а вдруг сработает? Ах, если бы.
Девчонка по виду едва ли старше Слепышки, а наивности в ней — на десять даочжанов наберется. Все еще питает иллюзии, что встретит рассвет. Она как-то умудряется дотянуться до сидящего за столом Сюэ Яна и вцепиться ему в полы одежд ослабевшей рукой.
— Пожалуйста, господин, отпустите меня, — сквозь всхлипы умоляет она. — Я сделаю все что угодно! Только сохраните жизнь!
— А что ты можешь мне предложить? — с едким смешком интересуется Сюэ Ян, ясно давая понять, что ничего ему от этой ревущей дурехи не понадобится. Разве только она резко возьмет да признается, что является перерождением той чудотворной тетки с драной даосской горы, после чего откроет все секреты.
— Я… — однако девица воспринимает этот вопрос как шанс на спасение, в ее действительно весьма симпатичных, хоть и изрядно покрасневших от слез глазах, загорается лучик надежды. Так и не разжав на темной ткани, второй рукой она пытается неловко задрать окровавленные юбки, обнажая тощие бледные ноги. — Я еще ни с кем не была! Можете взять меня и быть первым! Только потом отпустите! — и снова заходится в стыдливом плаче.
Сюэ Ян презрительно кривится, разглядывая предложенные прелести. Она сейчас серьезно? Хотя… Он склоняет голову набок, пытаясь оценить степень своей заинтересованности. Возможно, года три назад, еще до судьбоносной встречи с даочжаном в канаве близ города И, это могло быть забавно. Конечно, потом девчонку все равно ждала бы перерезанная глотка, но грех не воспользоваться таким предложением. Однако сейчас ничего, кроме раздражения с долей отвращения, он не испытывает.
— Заманчиво, но увы, — Сюэ Ян отворачивается от девчонки и щелкает пальцами, направляя возбужденно дрожащий Цзянцзай (хоть кто-то здесь испытывает нездоровый интерес к юным невинным девам) в ее сторону. Звук хлюпающей крови не приносит никакого удовлетворения.
Вытирая меч, Сюэ Ян прикидывает, как бы половчее здесь все сжечь и куда двинуться дальше. Он закидывает Цзянцзай за спину и развязывает тесемки сумки, чтобы достать оттуда огненные талисманы. Неужто кончились и придется новые рисовать? Пальцы натыкаются на какой-то комок, застрявший в потрепанной подкладке, и когда Сюэ Ян достает его наружу, то с удивлением рассматривает лежащую у себя на ладони завернутую в потертую бумагу конфету.
Судя по виду, она здесь лежит уже целую вечность. Наверное, еще из тех запасов, что ему купил в дорогу даочжан, просто провалилась в дыру и затерялась. Сюэ Ян долго разглядывает находку, прежде чем развернуть. Уже поднеся ее к губам и даже дотронувшись языком, ощутив на миг все еще сладкий вкус, он опускает руку, тщательно заворачивает конфету и прячет обратно в сумку. Как-нибудь потом — мало ли когда захочется себя порадовать?
***
— Ну что же, дорогой Цзянцзай, уже вовсю осень, а мы до сих пор не продвинулись. Только окончательно забрались в какую-то задницу мира, но это не тянет на успех. А кто в этом виноват? — вопрошает Сюэ Ян и с истерическим смешком сам себе отвечает: — А вот даже обвинить в этом некого, что меня крайне удручает.
Позволить себе вернуться с пустыми руками он не может, потому что это означает признать собственную несостоятельность. Возвратиться к изначальному скучному плану — какая нелепица, зачем тогда вообще был этот фарс? Можно было спокойно провести лето под теплым боком всепрощающего даочжана, наслаждаясь жизнью, а когда совсем приелось бы, тогда и вывалить ему все на голову. Все равно страдал бы, хоть и не так сильно, как хочется. А может, тогда уж и вовсе не возвращаться? Ага, прекрасный вариант, просто хочется аплодировать стоя собственной неспособности осуществить месть, на которую убил всего-то несколько лет!
— С вами все в порядке? Вам не нужна помощь? — интересуется кто-то крайне участливым тоном.
— Я похож на того, кому нужна помощь? — агрессивно спрашивает Сюэ Ян, поднимая голову.
Перед ним стоит паренек лет шестнадцати, весь из себя такой лучащийся благообразностью и желанием нести добро и справедливость. Взгляд Сюэ Яна упирается в вышитый пион на груди незнакомца, что выдает в нем адепта Ланьлин Цзинь. На лбу у него не красуется киноварной точки, а за спиной простой меч — значит, приглашенный ученик. Ничего, скоро он растеряет половину своего добродушия, если не все разом, — с этой братией иначе никак. У Сюэ Яна когда-то были в точности такие же золотые одеяния, ему ли об этом не знать.
— Ну… Вы сидите на дороге, и, кажется, говорите сами с собой. Так что, я думаю, нужна, — уже не так уверенно продолжает паренек, теребя поводья стоящей рядом с ним серой кобылы, у которой тоже неприлично жизнерадостный для такого поганого дня вид. Надо же, Сюэ Ян так погрузился в акт саможаления, что не слышал ни стука копыт, ни шагов — совсем замотался.
— Потрясающая наблюдательность, — цедит он, с неохотой поднимаясь на ноги и отряхивая запылившуюся одежду. Мальчишка прав: сидеть на пустом тракте, самозабвенно жалуясь мечу на жизнь — такая себе картина со стороны.
— Так значит, я не могу вам никак помочь? — адепту явно нечего делать, или у него не выполнен план благородных дел на неделю, и он спешно пытается его закрыть. Хочется посоветовать ему прогуляться с таким рвением на одну гору — с руками оторвут.
Сюэ Ян внимательно рассматривает собеседника. Лепестки цветка на его груди переливаются в лучах солнца, и это зрелище зарождает в голове одну весьма любопытную идею.
— Знаешь, вообще-то, можешь, — говорит он, навешивая на лицо сладкую улыбку. — Как тебя зовут, благородный заклинатель? — не без яда интересуется он.
— Сан Юн, — не чуя подвоха, слегка кланяется адепт, складывая руки перед собой.
— Скажи мне, дорогой Сан Юн, кто у вас сейчас глава Ордена? Все еще Яо? — спрашивает Сюэ Ян.
— Вы про почтенного господина Ляньфан-цзуня? — с благоговением и настороженностью одновременно уточняет новый знакомый. А сияет-то как, прям сейчас слепить глаза начнет! Ну все с ним ясно — очередная жертва очарования Яо.
— Ага, значит, все еще на месте… — бормочет Сюэ Ян. — Великолепно. Иди обратно в Башню Кои и передай ему от меня кое-что, — он снова поднимает взгляд на застывшего изумленной статуей собеседника и продолжает: — Скажи ему, что я буду ждать его через две недели в нашем обычном месте в городе на южной границе владений клана. В упор не помню, как он называется, но твой милейший глава точно знает, — уверяет он впавшего в еще большее удивление Сан Юна. — Вот пускай туда и чешет, я жажду перетереть с ним кое о чем.
— Я… Да как ты смеешь, босяк! — наконец приходит в себя тот, настолько пораженный неуважением в адрес разлюбезного господина Цзинь, что теряет добрую половину своей вежливости. Он выпускает поводья и явно еле сдерживается, чтобы не выхватить меч и не сунуть его под нос нахалу. Но вместо этого он пафосно бросает: — Я жду извинений!
— Не беспокойся, — Сюэ Ян ободряюще хлопает адепта по плечу. — Твой господин — мой давний приятель, он будет просто счастлив со мной встретиться. Наверняка он тебе даже награду какую-нибудь пожалует за то, что ты ему принесешь радостную весть.
Ну конечно, такую реакцию Сюэ Ян не гарантирует, но он точно знает, что Яо не сможет сдержать своего любопытства. Явится как миленький, хотя бы для того, чтобы поинтересоваться, как старому знакомому удалось выжить. Не все же ему в своей Башне со скучным старичьем в золоте тухнуть.
— Не думаю, что это хорошая идея… — Сан Юн не очень впечатлен обещаниями, но теперь у него нет особого выбора — к его горлу приставлено лезвие короткого кинжала, появившегося в ладони Сюэ Яна словно из ниоткуда, а за спиной завис Цзянцзай, нацеливаясь острием между лопаток. Даже дернуться при желании не успеет, не то что выхватить меч. У него нет выбора, кроме как осторожно согласиться: — Я… попробую.
— Хороший мальчик. — Сюэ Ян покровительственно похлопывает его по макушке свободной рукой. — И еще, раз уж мы так славно договорились, добропорядочный и благородный юный муж, ты оставишь мне свою лошадь, припасы и деньги. Ближним нужно помогать, ты сам предложил, — серьезно говорит он.
— А как я тогда доберусь до Башни?!
Бедный ребенок. Но чем раньше он поймет, что приступы благородства и желание нести добро всем кому ни попадя, — дурная привычка, — тем лучше для него. Могут обсудить с даочжаном этот вопрос, найдут много общего.
— Ты заклинатель или нет? — вздергивает бровь Сюэ Ян. — Встал на меч да полетел, ты же умеешь?
Сан Юн потрясенно кивает, забыв, что к его шее приставлен нож, и сдавленно шипит. По коже вниз течет струйка крови, пачкая ворот одеяний.
— Смею надеяться, ты достаточно смышленый и понимаешь, что не следует трепаться на всех углах о том, как тебя обобрал какой-то недостойный босяк. Иначе тот тебя найдет в самый неожиданный момент. Свои жалобы донеси лично главе, он тебе возместит потери.
Ну или не возместит. Возможно, адепт окажется в подвале с целью избавления от ненужных воспоминаний. Неважно. Сюэ Ян не сомневается в том, что его поручение исполнят: да у мальчишки ноги трясутся от ужаса, того и гляди, сейчас лужу напрудит, — какой позор! Страх — очень хороший мотиватор, а Сюэ Ян умеет убеждать.
С явным сожалением передавая поводья навьюченной лошади (Цзянцзай все еще витает над его головой, потому возможные возражения зачахли на корню), Сан Юн, едва не рыдая, спрашивает Сюэ Яна:
— А… От кого мне передать ваше послание?
Ишь ты, снова вежливым стал! И какой услужливый. Сюэ Ян критично смотрит на него, размышляя. Свое имя он сообщать не хочет, вдруг все же где всплывет. Поэтому… Он протягивает вперед левую руку и сжимает пальцами горло Сан Юна, безжалостно бередя свежую рану еще сильнее. А после этого прижимает окровавленную ладонь к его груди, оставляя четырехпалый отпечаток прямо на вышитом пионе. Хоть какой-то прок от того, что совсем недавно его перчатка истрепалась, и теперь ничто не скрывает увечье.
— Почтенный господин Цзинь поймет, — ухмыляется он. — А теперь советую поторопиться, пока я не придумал еще чего-нибудь.
Глядя вслед поднявшейся в воздух тонкой фигуре, Сюэ Ян переводит взгляд на не слишком раздосадованную сменой хозяина лошадь. Ну что же, еще один благодарный слушатель.