— Однако, — единственное, что может сказать Цзинь Гуанъяо, внимательно разглядывая покачивающийся перед его лицом Шуанхуа. Он слегка растерян: как можно что-то отрубить мечом, до сих пор спрятанным в ножны? Но он послушно убирает руки и аккуратно отодвигается чуть назад — шишку или фингал под глаз ему получить не хочется. — Вы же понимаете, насколько это опрометчивый поступок? — мягко спрашивает он.
— А вы? — в тон отзывается Сяо Синчэнь с блаженной улыбкой, словно это не он тут решил направить оружие на почтенного главу Цзинь, а кто-то другой, и он готовится пресечь этот беспредел. Меч в его руке слегка покачивается, выдавая нетвердую хватку.
Такой ответ вызывает у Цзинь Гуанъяо лишь усмешку и недоверчиво вздернутую бровь.
— Прошу прощения? — спрашивает он в надежде получить разъяснения и машет рукой в сторону, подавая знак своей уже выдвинувшейся охране повременить с устранением потенциальной угрозы. Собирается решать недоразумение без применения грубой силы, любопытство перевешивает инстинкт самосохранения. С другой стороны, он сам довольно сильный заклинатель, и собственное оружие тоже при нем — в случае чего в обиде не останется.
— Пока что не могу вам его даровать, — все тем же безукоризненно вежливым тоном отвечает ему Сяо Синчэнь, восприняв слова буквально. — Если вы считаете, что как Верховному Заклинателю, вам дозволено соблазнять чужих спутников на пути самосовершенствования, то, боюсь, мне придется вас разочаровать, — чуть запинаясь, говорит он.
Что ж, теперь понятно, что делается с даочжаном, если тот выпьет. Он продолжает быть тем же непоколебимо почтительным человеком, но при этом обнажается его самый большой страх: Сюэ Ян обязательно от него сбежит при первой же возможности. И, как оказалось, его всерьез беспокоит не просто побег, а побег на сторону! В голове проносится череда воспоминаний: Сяо Синчэнь не раз довольно ясно давал понять, что не желает видеть на своем месте никого другого, и даже думать об этом не намерен. Но кто же знал, что его настолько пугает эта перспектива, что он готов отстаивать право на единоличное владение своим спутником через отрезание конечностей конкурентам, которые таковыми на самом деле не являются?
Но, если быть честным, это просто безумно льстит! Прямо до нездоровой дрожи в коленях и желания раз за разом облизывать пересохшие от предвкушения губы. Хочется узнать, как далеко готов зайти даочжан — вдруг и правда пойдет вразнос? Сюэ Ян даже почти готов ему это позволить, ведь Яо определенно заслуживает потерять что-нибудь особо ценное за свои идиотские слова. Глупые убеждения?! А кто их ему в голову вложил, спрашивается? Пускай получает. Но, увы, если Сяо Синчэню действительно ударит в голову перейти к активным действиям, можно будет перечеркнуть все свои планы, потому что мертвый даос в них никоим образом не задействован.
— Что ж, это не сравнится с вашим разочарованием, если вы всерьез полагаете, что мой невинный дружеский жест может снискать успех, — перенимая интонации оппонента, тем временем отвечает Цзинь Гуанъяо. Старательно растягивая губы в улыбке, он все же отодвигает в сторону направленный на него меч.
Господин Цзинь не может отказать себе в удовольствии поддеть собеседника, если уж тот имел глупость проявить к нему агрессию. Нашел с кем перебрасываться оскорблениями — с наивным даочжаном, да еще и нетрезвым, — аж слушать тошно… И ведь сам же заставил того выпить забавы ради!
— В отличие от вас, я не позволяю себе таких жестов в сторону друзей.
— Насколько я знаю, у вас был всего один друг, который вас покинул. Так что, возможно, это повод задуматься, — любезно тянет Цзинь Гуанъяо, покачивая в руке вновь поднятую пиалу. Сильный ход, очень меткий удар!
А вот теперь действительно стоит что-то предпринять, потому что до даочжана наконец дошло, что Шуанхуа до сих пор в ножнах и им сейчас подлого главу Цзинь можно разве что по голове огреть. Видимо, такое яркое напоминание о былой дружбе с Сун Ланем тоже возымело эффект, добавив уже вполне справедливой обиды к пустой распре.
— Даочжан, ты пьян, — констатирует очевидный факт Сюэ Ян, отбрасывая давно ненужный веер и поднимаясь с места. Ему приходится едва ли не перепрыгнуть низкий столик, чтобы остановить руку Сяо Синчэня и не позволить ему обнажить оружие.
— Я бы еще выпил, — возражает тот, с трудом фокусируя взгляд на сопернике (даром что только один глаз), но позволяет отнять у себя меч и покорно опирается на услужливо подставленное плечо своего спутника.
Выпьет он! Да кто ж ему даст? Сюэ Ян сейчас тоже испытывает в некотором роде собственнические чувства. Издеваться над даочжаном можно только ему, а другие пускай не смеют и пытаться!
— Ах, какая трогательная забота, — умиленно вздыхает Цзинь Гуанъяо, с ленцой наблюдая за этой картиной.
Сюэ Яну еще хватает крупиц самообладания, чтобы убедить себя в том, что в данном конкретном случае лучше согласиться с этой мутью и просто уйти. Какая разница, что там себе Яо после этого напридумывает сверх всего, что уже успел? Пускай считает, что победил в своей бессмысленной игре. Но господин Цзинь ровно противоположного мнения на этот счет: он еще не готов заканчивать.
— Спасибо, дорогой, что защитил меня от своего… так называемого спутника, — со сладчайшей улыбкой добавляет он, награждая Сюэ Яна насмешливым взглядом.
Тот смотрит на него в ответ и понимает: его дражайший приятель, в отличие от своих гостей, совершенно трезв. Даже не надо глядеть на стол, чтобы догадаться, что перед главой Цзинь стоит отдельный кувшин, где налито что угодно, но не вино, туманящее разум. Кажется, эта игра отнюдь не бессмысленная. Ведь за всей этой абсурдной беседой явно кроется что-то большее, чем желание развеять скуку, попутно доведя друга до бешенства. Хотя скорее уж тут в бешенстве кое-кто другой.
— Даочжан, не ведись на это, — с тяжким вздохом говорит Сюэ Ян безо всякой надежды на успех. В жизни бы не подумал, что когда-нибудь будет выступать в роли девицы, за которую чуть ли не битву устраивают. А уж кто — смех один! Как же ему хочется сейчас высказать все, что наболело... И про идиотские интриги Яо, в которые он так ловко всех втянул; и про уже набившую оскомину наивность даочжана, благодаря которой все это происходит, — да в морду дать кому-нибудь из них, в конце-то концов!
Перед глазами уже красная мутная пелена от желания красиво и с треском прекратить выступление театра господина Цзинь. Будь он наедине с любым из участников — за милую душу, сдерживаться точно бы не стал. Но пока в поле зрения оба — они чудно выступают сдерживающими факторами, почище любых тюремных оков. Если встать на сторону Яо — можно распрощаться с даочжаном, на другую — и того хуже будет. Роль девицы уже кажется не такой дурной по сравнению с ролью дипломата, к которой Сюэ Ян абсолютно не приспособлен. Это вам не конфликты с торговцами картошкой решать — те гораздо более охотно идут на контакт!
— Я еще не закончил! — Сяо Синчэнь солидарен со своим оппонентом. Глубоко вдохнув, он проникновенно сообщает: — Господин Верховный Заклинатель, вы правы. Что бы вы ни делали, у вас все равно нет ни единого шанса.
Цзинь Гуанъяо выглядит донельзя заинтригованным и кивком показывает, что не прочь выслушать аргументы. Сюэ Ян мысленно впечатывает себе в лицо ладонь, но ему тоже интересно, что же за козырь у даочжана.
— Хотя бы вот по этой причине, — Сяо Синчэнь трясущейся рукой тянется к своему лицу и отодвигает зачесанные набок волосы, скрывающие пустую глазницу. — Если вы вдруг обзаведетесь таким же украшением, я готов взять свои слова обратно.
Цзинь Гуанъяо издает удивленный смешок, отставляет чашу и поднимается на ноги, расправляя полы слегка помявшихся одеяний. Он критично разглядывает чужое увечье, словно оценивает: повесил бы он у себя такие художества на стене или это свидетельство дурного вкуса. Судя по тому, как он презрительно цокнул языком — зрелище его совсем не впечатлило. Или сетует, что ему пришлось голову вверх задирать, разве что на цыпочки не поднялся, благо разница в росте очень заметная.
— Вы считаете преимуществом наличие у себя глаза или, наоборот, его отсутствие? — любопытствует он.
Сюэ Ян примерно понимает ход мыслей даочжана, правда, тоже не улавливает расстановку акцентов в сим животрепещущем вопросе. Но ответ он не успевает узнать, потому что Цзинь Гуанъяо не дает его озвучить.
— Можете не отвечать. Я прекрасно в курсе специфических вкусов нашего общего знакомого, и могу согласиться, что такое уродство, да еще и сотворенное его собственными руками, вызывает у него извращенный восторг. — Он покровительственно похлопывает по плечу опешившего Сяо Синчэня, отчего тот в отвращении дергается, словно его не ладошкой погладили, а водрузили туда свежую коровью лепешку.
— Что еще? — едва ли не шипит Сюэ Ян. Его терпение лопнуло, больше он себя держать в руках не может. Только даочжана, который уже ощутимо пошатывается, а лишнего повода для веселья как-то не горит, потому приходится его не отпускать. Что довольно сложно, потому что в одной руке до сих пор зажат отобранный Шуанхуа. — Может, еще скажешь, что увечное тянет к увечному?
— Какая глубокая мысль, дорогой! — со значением произносит Цзинь Гуанъяо. — Сказать по правде, я хотел отпустить комментарий относительно того, что пылать страстью к человеку, который испортил всю жизнь — тоже нездоровое увлечение, но твой вариант мне нравится даже больше! Ты остроумен, как всегда.
Даочжан такие шутки не способен оценить по достоинству. Для нетрезвого он очень легко двигается, выскальзывая из чужой хватки.
— Вот именно: он мне ее портит, а не вам. Он мое личное наказание, так что считайте, что я оказываю вам услугу! — горячечно говорит он, принимая защитную позу, чтобы вдруг никому не приспичило его снова скрутить.
— «Услугу»?! — возмущается Сюэ Ян, услышав это заявление. — Сейчас-то я тебе как жизнь порчу, даочжан?!
Он прекрасно в курсе, что испоганил Сяо Синчэню все его существование, но… Слышать подтверждение от своей жертвы не приносит никакого удовольствия.
— Молчи, умоляю, — просит тот, вскидывая руку. — Просто молчи. Ты иногда начинаешь говорить, а я начинаю сходить с ума, — признается он, проглатывая окончания половины слов, но разобрать все еще можно. — Порой я прошу Небожителей, чтобы они отняли у тебя дар речи. Хотя бы по ночам.
Яо готов аплодировать стоя. Даже если это и не входило в его сценарий, он явно доволен представлением. А Сюэ Ян и правда лишается дара речи — такое даосское откровение словно пинок с обрыва! Сяо Синчэнь замирает, бросая виноватый взгляд на своего оскорбленного спутника, а потом замечает трясущегося от беззвучного смеха главу Цзинь и будто обретает второе дыхание.
— Вы! — он тычет в сторону руководителя этого балагана. — Вам придется за это ответить!
Он уже не поясняет, за что именно, видимо, считая это лишним. На кончиках его пальцев загорается трепещущий голубой свет. Наверное, нужно позволить этому святоше сделать все, что он хочет, а потом оставить пожинать плоды того, что он успеет натворить. А что, очень даже неплохая месть: пускай гниет в застенках Башни Кои и думает о своем поведении. Хотя он наверняка будет удовольствие в процессе получать, он же так любит страдать во имя высших целей! Но обида неожиданно отрезвляет разум Сюэ Яна, и именно она заставляет бросить Шуанхуа на деревянный пол и вцепиться в уже полыхающую ярким пламенем — да сколько у него духовных сил?! — руку Сяо Синчэня и заломать ему ее за спину.
— Залечить его до смерти хочешь? Или стояк вызвать? Ты у нас в этом мастер! — Сюэ Ян прекрасно знает, что подобным всплеском энергии и правда размазать можно, но скабрезное замечание выводит даочжана из состояния праведного мстителя, и пламя практически мгновенно гаснет. Сяо Синчэнь тяжело дышит, поднимая взгляд.
— Да, можно и иначе, — со всей серьезностью человека в состоянии алкогольного опьянения соглашается он. И… начинает щелкать пальцами свободной руки в сторону крайне озадаченного таким жестом Верховного Заклинателя.
— А это еще что? — хмыкает Цзинь Гуанъяо. Только этого ему не хватало: щелкают, как на какого-то слугу!
Сюэ Ян от неожиданности разжимает руки. Сквозь хриплое дыхание своего спутника слышит странный шум, вроде стука, и быстро находит взглядом его источник: Шуанхуа, заключенный в ножны, подрагивает, словно почуял что-то неладное.
— С виду так легко, а у меня не получается, — едва слышно бормочет Сяо Синчэнь обиженным тоном.
Нет. Быть того не может. Даочжан точно не способен ни при каких обстоятельствах даже думать о том, чтобы использовать темную энергию! Он наверняка просто пытался сейчас призвать свой меч, именно так. Но только от одного этого предположения дергается не только Шуанхуа. Крайне невовремя! Но определенно эта мысль заслуживает очень тщательного обдумывания, даже если ошибочна в корне.
— Даже знать не хочу, что это было, — заключает Цзинь Гуанъяо, презрительно морщась от этих бесполезных, на первый взгляд, манипуляций. Постановка успела ему наскучить.
— А-Ян, мне нехорошо.
Что ж, даочжан все-таки упал. Но веселиться от этого, определенно, уже никто не станет. Разве что чуть-чуть.