Такое изложение событий Сяо Синчэня совсем не устраивает, потому он едва заметно морщится, качая головой. На Сун Ланя Сюэ Ян демонстративно не смотрит, втайне надеясь, что сработает правило «если игнорировать проблему, она исчезнет сама собой», хотя пока что еще не случалось такого, чтобы высоченный злобный мужик растворился бы в небытии без всяких на то причин. Разве что сгорит от негодования!
— Конечно, в общем и целом… — все же приходится согласиться даочжану с ходом мысли своего спутника. — Только прошу не перебивать. Это тебя, в основном, касается, — он кидает предостерегающий взгляд на Сюэ Яна, который уже открывает рот, чтобы вставить что-нибудь поехиднее. Тот только с наглой ухмылкой покаянно поднимает свободную от меча руку вверх, мол, понял, не дурак. И, сдвинув в сторону миску с обертками от конфет, садится на стол. Нужно занять лучшее место в первом ряду!
Сюэ Ян и не предполагал, что история последних лет со стороны даочжана настолько скучная. Ну а какое веселье может быть у человека, который чуть ли не половину этого времени был слепым и из развлечений у него были только корзины, на которые, к слову, он сейчас даже не смотрит — наплелся, видать. Да еще и так рихтует свои россказни, намеренно избегая всех пикантных подробностей, чтобы не травмировать нежный слух своего друга, и постоянно уверяет, что он ни в чем не винит дражайшего Цзыченя… Тьфу, слушать тошно, так и тянет театрально захрапеть и пустить слюну! Правда, придется уворачиваться от Шуанхуа — даочжан в этом отношении очень нетерпимый.
Зато можно, медленно перекатывая на языке конфету, наблюдать за меняющимся лицом Сун Ланя, хранящего гробовое молчание. Только вот на выбор у него всего два выражения — мрачное и очень мрачное, но хоть какое-то развлечение. Единственный раз он крайне скептически вздергивает бровь на моменте, когда Сяо Синчэнь в своем рассказе обзавелся спутником на пути самосовершенствования, да почти злорадная искорка мелькает во взгляде, когда сей спутник решил свинтить в неизвестном направлении. Забавно. Наверняка Сун Ланю тоже несладко все это выслушивать и с большим удовольствием он бы сейчас пересчитывал кости Сюэ Яну — желательно путем извлечения их из тела по одной, — но наличие даочжана является для всех присутствующих непреодолимым препятствием для потакания своим желаниям.
Под этот равномерно-нудный монолог очень удобно думать, однако ни единой достойной мысли в голову так и не приходит. Сюэ Ян ловит себя на том, что все это время выцарапывал на столе выломанной щепочкой какую-то печать. А его подсознание гораздо лучше справляется с решением проблем! И что это должно быть? Судя по начальным символам, оно должно что-то резать… А можно узнать, что именно и с каким размахом? Но выглядит любопытно, пусть и рискованно. Если этот скорбный даос кинется-таки, потрясая Фусюэ, вот тогда и выяснится! Если честно, Сюэ Ян очень на это надеется.
— Значит, он отдал тебе свой глаз.
Это заставляет вынырнуть из размышлений. О, ну тут грех не вмешаться!
— Как занятно выходит, правда? — говорит Сюэ Ян. — Кто-то забирает, а кто-то отдает. Всегда было интересно, почему ты сам не попросил только один, а решил отнять все и сразу, — он навешивает на лицо источающую ядовитый мед улыбку.
Сун Лань явно только и ждет повода, чтобы наброситься на противника хотя бы словесно, а тот любезно предоставляет такую возможность.
— Потому что ты… — мигом вскидывается он, бросая испепеляющий взгляд на беззаботно покачивающего в воздухе ногами Сюэ Яна, но тот не позволяет ему продолжить:
— Потому что я отнял у тебя оба? Так речь же сейчас не обо мне, неуважаемый!
— А-Ян, это тебя не касается.
Звучит обидно, но с лихвой покрывается удовольствием от созерцания того, как Сун Лань от звуков чужого имени, произнесенного Сяо Синчэнем, дергается так, будто ему помойной тряпкой по физиономии засветили. Нужно одарить его еще одной обезоруживающей улыбкой, самой лучшей из коллекции.
— Ну вот, так всегда, — с драматичным вздохом разводит руками Сюэ Ян. — Мои дела почему-то должны быть твоими, а в обратную сторону это не работает. И где справедливость?
— Прошу тебя, успокойся, — на лице даочжана написана мольба. Ну конечно, у него тут Сун Лань, зачем ему еще лишние переживания?
— Кстати, о спокойствии, — Сюэ Ян с хрустом разгрызает остатки конфеты и проглатывает сладкую слюну. — А чего это ты такой безмятежный? И бровью не повел, когда твой милый дружок примчался, будто только и ждал его со дня на день?.. Или… — он замолкает на мгновение, чтобы спрыгнуть со стола, хватая меч, и с жаром продолжает: — Даочжан, ты же знал, что он тебя ищет, правда?
Красноречивое молчание служит лучшим ответом. Есть вообще что-нибудь, о чем он не знает? Ну кроме того, кем были убитые его руками «мертвяки»… И о личности своего спутника верно предполагал, и секрет Врушки разгадал, а теперь и это?
— Ну сам ты об этом никак догадаться не мог, разве что во сне увидел… Но мы же знаем, что я единственный, кто посещает твои сладкие дремы, а значит, кто-то тебя просветил, — рассуждает Сюэ Ян. Ему-то бабка сказала, но не могла же она даочжану проговориться? Покойная старуха на дух даосов не переносила, да и врать ей смысла не было… Вариантов немного: есть только один человек, который в курсе абсолютно всего. — Яо тебе сказал?
— Нет, он здесь ни при чем, — кривится при одном упоминании Верховного Заклинателя даочжан. — И разве это так важно? Мне кажется, тебя должно волновать только то, что я не воспользовался этим знанием, а оставил все на волю судьбы.
Ну тут он, в общем-то, прав в своих упреках. Наверное, не нужно на него кидаться с обвинениями, когда реальный враг здесь совсем не он, а Сун Лань, замерший каменной статуей от этих слов.
— Ты… Ты действительно знал и не стал искать меня в ответ? — пораженно спрашивает он. — Ради… этого? — он даже позволяет себе взмахнуть в сторону мгновенно ощерившегося Сюэ Яна.
— Ох, считаешь себя лучше меня? — спрашивает тот и сипло смеется. — Как только обзаведешься чем-то похожим на это, — он делает резкое характерное движение бедрами, а после награждает себя звучным шлепком пониже спины, отчего полы белых одеяний взмывают в воздух подобно крыльям, — и научишься пользоваться, я готов с тобой это обсудить.
Нечто подобное он слышал от даочжана на приеме у почтенного Верховного Заклинателя, только тот хвастался своим глазом. Какая ирония!
— Если бы мне дали договорить до конца, ты бы понял мой выбор, Цзычень. А ты прикройся, пожалуйста, — просит зардевшийся Сяо Синчэнь, кладя руку Сюэ Яну на плечо. Наверное, об этом же его готов умолять и Сун Лань, неспособный оторвать взор от открывшегося зрелища, из-за чего его отвращение уже плещет через край.
— Даочжан, так тебе я тоже не по вкусу?
— А-Ян, я не хочу, чтобы на тебя кто-то смотрел, кроме меня. Сделай милость.
О-о-о, просто рекордное количество «А-Янов» за вечер! Праздник, что ли, объявить?..
— Если ты не заметил, никто на меня здесь не претендует, мой дорогой даочжан, так что ревность ни к чему, — пользуясь близостью Сяо Синчэня, Сюэ Ян почти мурлычет ему на ухо. Правда, совсем не считает нужным понижать голос до интимного шепота. — Наш любезный гость разве что жаждет выпустить мне кишки прямо здесь. Ты можешь даже не заканчивать свою увлекательную историю, он не глава Цзинь, слушать твои проникновенные речи про путь исправления не станет.
— Так это что, не дурная шутка? — голос Сун Ланя звучит каким-то… надломленным? — Синчэнь, тебя действительно склонили к грязному распутству?
Сюэ Ян не сдерживается и хохочет в голос. Долго и заливисто, с трудом переводя дыхание, отчего в горле пересыхает еще сильнее, чем раньше, но он уже не обращает на это внимания.
— А ты еще не понял? Или до последнего надеялся, что это не так? Подожди-ка… Ох… — он кашляет, едва находя в себе силы продолжить: — Ну если так... Я просто люблю гулять голым! Вот думаю, придет даочжан Сун, надо его порадовать, не зря ж глаза выдали! Кстати, не пойму, чего тебе не нравится: как раз эти глаза твой дорогой друг на меня давно положил! Или это не так работает?
Сяо Синчэнь стонет в голос.
— Ты когда-нибудь прекратишь паясничать? Я хоть и говорил, что ты мне всегда казался привлекательным, но это не значит, что тогда я питал к тебе какие-то теплые чувства… Прошу, умолкни уже! — он не выдерживает и разворачивает к себе за плечи Сюэ Яна, чтобы насильно укутать его в собственные одеяния.
— Ну как же тут умолкнуть — такая интересная беседа! — деланно возмущается тот, продолжая сверлить взглядом Сун Ланя, который никак не может определиться с цветом лица — то ли мертвенно-бледным, то ли пунцовым. Того и гляди пятнами пойдет! — Серьезно, даочжан с тобой разве не делился своими сокровенными секретами, что ты сейчас так удивляешься? — Сюэ Ян не стремится вырваться из подобия объятий, потому что это ему не мешает тараторить: — А я думал, вы друзья! Вот я с Яо всем делился… Вы про что вообще говорили, когда шатались вместе? Про погоду, про ваш будущий орден и про то, что Сюэ Ян плохой мальчик, которого нужно наказать? Да уж, очень увлекательно, я даже не удивлен, что после такого скучного друга…
Он договорить не успевает, потому что ему ловко затыкают рот ладонью, и окончание превращается в сдавленное мычание.
— Извини за это, — тихо говорит Сяо Синчэнь, не давая Сюэ Яну вырваться. — Он просто…
— Это отвратительно. Я никогда бы не подумал, что ты можешь до такого опуститься, — голос Сун Ланя сейчас может исполнять роль Шуанхуа: заморозит любого и гораздо более склонен к расчленению источников темной энергии, чем сам меч. — Если этот выродок не врет, ты и до этого был склонен… К подобному.
— Я надеялся, что ты все поймешь, когда я сказал, что мы спутники на пути самосовершенствования. Возможно, ты вкладываешь в это понятие нечто иное, но… — Сяо Синчэнь печально вздыхает, прикрывая глаз, и ослабляет хватку. Потому что такими темпами исполнится сокровенная мечта его приятеля, и дорогой спутник просто задохнется. Тот тут же пользуется свободой и спешно делает шаг назад, разумно оставляя между собой и Сун Ланем даочжана.
— Я не могу понять, как столь чистый человек…
— Тебя заклинило, что ли? — уже не скрывая ярости, спрашивает Сюэ Ян. В свой адрес он привык слушать оскорбления и обвинения в мерзости и порочности, но сейчас это почему-то не на шутку злит. И дело, разумеется, не в том, что пытаются задеть не только его. — Если ты видишь что-то грязное в том, что кому-то весело в койке, то твоего мнения никто не спрашивал! Думаешь, пришел сюда такой святой и правильный со своими проповедями и у даочжана резко на меня стоять перестанет? Ну разве что от твоего присутствия.
Он даже подумывает ввернуть, что лично у него самого никаких проблем не будет. Ведь думает же периодически про Сун Ланя в процессе утех, и ничего, все в порядке! Может, как раз не надо было про него так часто вспоминать и его бы не принесло?
— Хватит, — обрывает его Сяо Синчэнь. — Ты можешь не принимать это, Цзычень, но мы просто любим друг друга, и ничего грязного в этом действительно нет.
Это звучит настолько наивно и простодушно, что аж слезы на глаза наворачиваются! Но Сюэ Яну это сродни удару под дых, и ничего, кроме нервного панического смешка, не вызывает. Даочжан оборачивается, награждая его озадаченным взглядом и, словно ему этот вопрос доставляет ужасную боль — еще хуже, чем ту, что он испытывает последние несколько новолуний, — спрашивает:
— Ты ведь меня любишь?
Соврать очень легко. Это должно быть не сложнее, чем любая другая ложь. В ушах стоит безумная трель из истерического смеха Яо и хриплого карканья покойной бабки, которая заглушит все, что бы он ни сказал. О, ну зачем даочжан спросил эту ерунду? Как же хочется избежать ответа… Каким угодно способом, да хоть сквозь землю провалиться или оказаться где угодно, но не здесь!
Смех затихает, а на смену ему приходит тихий переливчатый звон. Сюэ Ян не сразу понимает, что этот звук издает подрагивающая подвеска, привязанная к рукояти Цзянцзая, который он до сих пор сжимает в руке. А та в следующее мгновение идет трещинами, раскалываясь и выпуская наружу заточенную внутри энергию.
— Ух ты… Вот когда я желала Яну исчезнуть, он только бранился и лупил меня, а твой друг мигом его испарил! Одним взглядом просто! — голос выглядывающей из-за двери А-Цин кажется просто оглушительным в повисшей тишине.