Сюэ Ян до этого момента пользовался талисманом Переноса всего один раз: еще во времена своей бурной юности в рядах адептов Ланьлин Цзинь. Тогда техника находилась на стадии активной разработки, и мало того, что от самих талисманов фонило энергией на десяток ли вокруг, так еще и после использования мутило так, что как минимум хотелось расстаться с содержимым желудка. И если с первым недостатком смогли справиться, со вторым, по всей видимости — нет. Во всяком случае ничего, кроме стойкого ощущения того, что мир сейчас перевернется вверх ногами, стоит только оторвать себя от пола, Сюэ Ян сейчас не испытывает.
Он понятия не имеет, где находится, потому что если он сейчас откроет глаз и попытается осмотреться, его точно вывернет на деревянный пол, на котором, судя по ощущениям, он лежит. Не холодная тюремная камера — уже хорошо. И не какой-нибудь зал для приемов, иначе здесь уже была бы гомонящая толпа любопытных… Значит, можно позволить себе полежать еще немного, пока тело не придет в норму, и тогда уже решать, что делать дальше.
Сюэ Ян четко осознает, что произошло. Поганая висюлька на Цзянцзае, которая каждый день мозолила глаз, намекая, что время на исходе, решила, что хватит церемониться. И желание владельца уйти от ответа восприняла как приказ унести его куда подальше. Придраться не к чему и винить некого, кроме себя. Так, стоп... Конечно же, виноват Сун Лань, что заявился, когда его никто не звал! И девка поганая, которая его притащила! Ну и даочжан тоже виноват — нашел время для своих дурацких вопросов, ну чего ему для счастья не хватало?! Что он вообще хотел услышать? Предложение пройтись до ближайшего храма и отбить поклоны под умиленные рыдания своего дружка на заднем плане? Да что изменилось бы, соври ему Сюэ Ян, что жить без него не может?! Жили бы, как и раньше, да трахались в свое удовольствие, если бы, конечно, Сун Лань исчез в неизвестном направлении (желательно в мир иной); может, надо было выдать талисман ему и отправить в далекий полет? Надо же было все так испортить!
Ладно, можно попробовать хотя бы выяснить, куда же занесла нелегкая и как отсюда выбраться. Сюэ Ян со стоном поднимается на ноги, опираясь на меч. Больше всего это место напоминает чью-то комнату; струящийся откуда-то приглушенный свет дает разглядеть стол, притаившуюся за ширмой тахту для отдыха, несколько стеллажей вдоль стен, заставленных книгами и украшениями, и прочий хлам. Уютненько, нечего сказать, правда, цепи, развешанные повсюду как праздничные гирлянды, совсем не вписываются в общую картину. Отсутствие окон и дверей в комнате наводит на мысли, что это какие-то потайные покои, скрытые от чужих глаз.
Особое место отведено здоровенному зеркалу из трех секций, и его наличие не оставляет сомнений о том, кто хозяин этого славного местечка. Похожую на эту как две капли воды дурищу Сюэ Ян уже видал в спальне Верховного Заклинателя в свой прошлый визит в башню Кои. Он подходит к зеркалу и критично осматривает свое отражение. Да уж, не самый подходящий у него вид для того, чтобы шататься по сердцу Ланьлин Цзинь: сапоги да белая тряпка — задницу прикрыть. Надо, что ли, найти, чем подвязать, а то это только Сун Ланю весело свои причиндалы в нос пихать, другие могут и не оценить! Или, наоборот, прийти в неописуемый восторг...
Думать о том, что происходит сейчас в домике на другом конце страны совершенно не хочется, потому что нет никакого смысла. Что бы там ни происходило, в данный момент Сюэ Ян на это никак повлиять не может, кроме как найти способ поскорее покинуть это место. Желательно самостоятельно, а не когда вернется хозяин этого гостеприимного заведения без намека на выход. Потому что он не знает, как будет объяснять Яо, что оказался здесь по ошибке, и вообще, год еще не прошел, так что было бы очень неплохо отпустить его и дать закончить свои дела. Оставлять такой подарок судьбы Сун Ланю, просто позволив ему обратно прилипнуть к даочжану, он не намерен.
— На кой тебе столько ваз, да еще и пустых? — стонет Сюэ Ян, поочередно заглянув во все места, где можно было отыскать что-нибудь, что можно выпить. Першение в горле вернулось, подкрепленное противным привкусом желчи во рту. Раз уж Яо любезно пригласил к себе, значит, не обидится, если гость проведет небольшую ревизию. Всякие свитки и бумажки, вкупе с резными кинжалами и прочей с виду довольно ценной дребеденью волнуют мало, хотя бы по причине того, что пихнуть это все равно некуда. Найденная лента, завязанная вместо пояса, не слишком скрашивает существование. Хоть бы недопитый чаек какой на столе оставил! И все еще никаких потайных рычагов или секретных дверей, ведущих наружу.
— Я надеюсь, ты там хранишь свое лучшее вино, — обращается Сюэ Ян к отсутствующему хозяину покоев, подходя к полке, завешенной расписанной тканью. Однако разглядев рисунок, он понимающе кривит губы — за ограничивающей печатью не станут прятать даже самые изысканные напитки. Рука сама сдвигает ткань в сторону, чтобы открыть интригующую тайну. С губ срывается уважительный присвист.
— Ого. Старшенький Не, давно не виделись! — говорит он отрезанной голове, покоящейся на полке. Несмотря на завязанные глаза и рот, не узнать бывшего владельца столь ценной части тела невозможно. На мгновение хочется отшатнуться от почти осязаемой гнетущей ауры, исходящей от находки, но Сюэ Яна таким не напугать. — Честно сказать, мужик, ты мне никогда не нравился, — он щелкает по носу голову и хрипло хихикает: — И что ты мне за это сделаешь? Посадишь в темницу? Казнишь?
— Убери от него свои руки, иначе последних пальцев лишишься.
Сюэ Ян резко оборачивается и спешно делает вид, что не проверял на прочность нос бывшего главы Не.
— И ты здесь! Не хватает только Ланя — могло бы выйти ваше неразлучное трио, — он усмехается, приветствуя Цзинь Гуанъяо, стоящего возле огромного зеркала. Блестящая поверхность слегка мерцает и идет рябью еще несколько мгновений, прежде чем застывает. А вот и выход. Ловко! Что-то подсказывает, что открыть такой проход может только сам хозяин, так что попытки выйти заранее были обречены на провал. Посему неудобного разговора не избежать.
Яо, склонив голову набок, рассматривает Сюэ Яна с видом судьи на деревенском соревновании, кто всех краше. И судя по его поджатым губам, у конкурсанта нет ни единого шанса на победу, несмотря на то, что он единственный участник.
— Миленький наряд. Полагаю, ты его снял с трупа даочжана Сяо Синчэня, раз почтил меня своим присутствием? — интересуется господин Цзинь. — Точнее, я смею на это надеяться.
— Можно сказать и так, — нервно усмехается Сюэ Ян.
Мысли сами собой возвращаются в маленькую комнату, в которой он совсем еще недавно находился. Даочжан от осознания, что его кинули, вполне может смертельно расстроиться. А может и, наоборот, быстро утешиться. С ним же остался его милый дружок, который хоть и воет, что ему противно и гадко, да только вот он не знает, как Сяо Синчэнь умеет соблазнять! Тому только стоит завлекающе-невинно поулыбаться да томно поглядеть чужим глазом, откидывая волосы, и все: конец истории, даже конфеты предлагать необязательно.
Даочжан, конечно, клянется-божится, что выбрал Сюэ Яна и никто ему больше не нужен, но ведь не зря, напившись, фантазировал, как было бы здорово затащить в постель дорогого Цзыченя! Цзычень… Тьфу, что за имя такое вообще?! Гнать его надо было поганой метлой, а не речи ему толкать.
— Ты оставил его в живых, — заключает Цзинь Гуанъяо, не скрывая разочарования в голосе. — И что же, мне ждать даоса, оббивающего пороги и требующего вернуть любовь всей его жалкой жизни?
— Не думаю, что он знает, на чей порог бежать… — мрачно отзывается Сюэ Ян, невольно вздрагивая от характеристики своей персоны. — Только если твой волшебный талисман не оставляет прощальной записки со словами «Жду тебя в Башне Кои, дражайший»!
— Он не оставляет и энергетических следов: сразу после выброса ци рассеивается, чтобы нельзя было «подхватить» точку назначения, если вдруг кто-то догадается, как именно работает эта техника, — легко улыбается глава Цзинь. Ну да, сам же принимал непосредственное участие в усовершенствовании, грех не похвастаться!
— Вот тогда вообще не беспокойся: я уверен, никто и не понял, что произошло.
— А что произошло?
Цзинь Гуанъяо выглядит заинтригованным. Ну нет, рассказывать ему о том, что в разгар жаркого вечера вломился Сун Лань и все изгадил, Сюэ Ян не собирается! Ему только наигранно-жалостливых ухмылочек этого противоестественного плода любви павлина и лисы не хватает, и без этого тошно... Будет тут пытаться про ревность заливать, будто не понимает, что Сюэ Ян сейчас испытывает только злость, что очередному даосу приспичило в который раз влезть в его дела! Как-нибудь иначе нужно пробовать вырваться из цзиньских объятий.
— Ты мне лучше скажи, что произошло вот с этим господином! — Сюэ Ян указывает на полку, где со всеми почестями устроилась голова Не Минцзюэ. — Мне кажется или он был раньше… повыше? Знаешь, никогда не разделял твоей страсти к мужикам в полтора раза больше себя.
По уровню неприязни, сквозящей во взгляде Яо, тот может посоревноваться с Сун Ланем.
— Как видишь, он мертв.
Окончание фразы «если будешь продолжать молоть языком, твоя голова будет украшать соседнюю полку», повисает в воздухе.
— И как давно? С виду вполне свеженький, — Сюэ Ян шумно тянет носом воздух, делая вид, что принюхивается на предмет запашка трупного гниения.
— Достаточно.
— То есть, мое пожелание тебе перед Облавой заполучить член побольше было немного запоздалым? — с сочувствием спрашивает он. — Хотя ты все еще можешь, если у тебя есть остальные куски… Самое важное-то ты сохранил, я надеюсь?
Глава Цзинь своей улыбкой обещает мучительную смерть.
— Мой дорогой друг, я постоянно забываю, что ты единственный, кто совсем берегов не видит и позволяет себе нести такую чепуху в мой адрес, — цедит он. — И кого я, к сожалению, вынужден терпеть из-за высокой ценности.
— Кстати, об этом… — заискивающе улыбается Сюэ Ян. — Тут такое дело…
— Все разговоры о делах отложим до того момента, когда мне не будет противно на тебя смотреть. Сначала приведи себя в порядок, а потом мы все обсудим, — непререкаемым тоном прерывает его Цзинь Гуанъяо.
***
Уже знакомая девушка-посыльная ведет Сюэ Яна темными коридорами по какому-то подземелью и начисто игнорирует все вопросы, касающиеся того, какого хрена господин Верховный Заклинатель вздумал вести беседы в такой заднице. Конечно, можно ее просто прикончить с помощью Цзянцзая — который почему-то не отобрали, — а потом попытаться безо всяких объяснений сбежать, благо выданные золотые одежды позволят временно слиться с окружением и получить фору… Но что-то заставляет отказаться от этой идеи.
Цзинь Гуанъяо ждет его возле двери в конце кажущегося бесконечным коридора. На его губах играет многообещающая улыбка, такая ласковая и понимающая, словно он готов стать мамочкой каждому, кого повстречает. Сюэ Ян знает, что вот такой Яо самый опасный из всех своих возможных ипостасей. Ох, тяжко с ним сейчас будет говорить…
— А я тебя уже заждался, — глава Цзинь жестом отсылает тут же скрывшуюся из виду служанку. — Позволь, прежде чем мы начнем, преподнести один подарок. На самом деле, он уже давно тебя ждет, но все никак не представлялось случая его вручить. Я почти и запамятовал, что для тебя подготовил!
— Подарок? — недоверчиво хмыкает Сюэ Ян. Кажется, его собираются купить с потрохами заранее. Но как бы так аккуратно донести до приятеля, что в данный момент у него есть очень важная проблема, которую нужно решить, и нет на свете таких вещей, которые смогут поменять его мнение?
Цзинь Гуанъяо толкает дверь за своей спиной и приглашающе взмахивает рукой.
— Тщательно упакованный. Все как ты любишь.
Сюэ Ян смотрит вперед, чувствуя, что у него перехватывает дыхание и вновь пересыхает в горле, словно и не выпил несколько чаш вина. Он серьезно недооценивал Верховного Заклинателя и был излишне поспешен в своих суждениях относительно его неспособности заставлять других менять принятые решения. Он переводит взгляд на друга и думает, что, будь он чуть помладше, непременно кинулся бы тому на шею с девчачьим визгом — скорее всего свалив с ног и вызвав тем самым кучу негодования.
— Развлекайся, дорогой друг, а потом мы поговорим, — Цзинь Гуанъяо на прощание гладит замершего Сюэ Яна по щеке и уходит, взмахивая полами одеяний.
Тот даже не смотрит вслед уходящему Цзиню, вместо этого он заходит внутрь комнаты, являющейся на самом деле тюремной камерой.
— Ну здравствуй, Чан Пин… — обращается Сюэ Ян к закованному в цепи человеку, сидящему в углу, и в предвкушении пробегается пальцами вдоль лезвия Цзянцзая.
Сяо Синчэнь подождет — ведь не только у него есть персоны, которым нужно уделить массу внимания.