Сюэ Ян недовольно кривится, рассматривая свое отражение в зеркале. Мнимая личина, которую пришлось поддерживать почти весь день, уже «стекает», и можно подумать, что ее владелец беспробудно пил последние две недели подряд. Хорошо еще, что мало кто жаждет заглядывать ему в лицо, потому что с каждым днем придуманная внешность все сильнее теряет сходство со своей изначальной версией. Сюэ Яну со скрипом зубов приходится признать, что господин Цзинь Ю и правда вышел весьма похож на Сяо Синчэня, и из-за того, что лицо оригинала постепенно стирается из памяти, воспроизводить его черты все сложнее. И уж особенно столь долгое время поддерживать эту глупую технику, постепенно вытягивающую духовные силы.
А с таким количеством дел, которыми решил завалить его Цзинь Гуанъяо, можно и свое лицо забыть. Тот с чего-то решил, что кроме обучения и воспитания тупоголовых — ладно, может, и не настолько, как в первые дни — детишек и посещения светских приемов, можно добавить еще что-нибудь. Например, общение со всякими страждущими, сирыми да убогими.
«Ну а чего ты хотел, мой дорогой, когда решил притвориться моим братом? — вопрошал Яо, глумливо поджимая губы. — Выбери ты что попроще — мог бы изображать и дальше босяка на выгуле, но тут уж изволь, сам виноват. У Цзиней, знаешь ли, есть свои обязанности! Да и ничего сложного: раз в неделю принимать прихожан да отказывать им во всем, что бы они ни попросили. Те, кому действительно что-то нужно и самые упорные рано или поздно доберутся до меня лично, так что, по сути, эта должность исключительно формальная. Никакой ответственности, только видимость. Есть, конечно, некоторые тонкости, но ты же умный мальчик, разберешься… А если нет, то твои ученики тебе помогут. Я уверен, тебе даже понравится!»
Сюэ Яну не понравилось. Сидеть целую вечность кряду в кабинете и выслушивать бесконечные просьбы о деньгах — невероятно скучное и выматывающее занятие, лишающее воли к жизни. К чужой, в основном. Все — от старост селений, которые располагаются на территории, принадлежащей Ордену Ланьлин Цзинь, до заклинателей из мелких неизвестных кланов, — почему-то считают, что господин Верховный Заклинатель просто жаждет их чем-нибудь одарить, защитить или же принять в свой клан. Поначалу посылать их куда подальше и упиваться чужим разочарованием было действительно отчасти забавно, но позднее выяснилось, что обещанных тонкостей выше крыши. Оказывается, если кому-то нужна помощь адептов в защите территории, то отказывать с порога нельзя, а если кто-то хочет отдать своих детей на обучение, то требуется направить просителя не в задницу, а к распорядителю, который уже будет решать, достоин ли кандидат… И прочее-прочее-прочее, что вызывает желание биться головой об стол. Но тут от дражайших ученичков и правда есть хоть какой-то толк: пока Сюэ Ян сидит и обмахивается веером, поедая конфеты и делая вид, что слушает просьбы — кто-то из подопечных (обычно эта роль выпадает юному нытику, потому что несмотря ни на что, он способен молчать дольше всех) записывает эту нудятину. Такую же бессмысленную и муторную, как последние полгода или даже больше — сразу и не сосчитать.
Так что неудивительно, что сейчас, после просиживания задницы под монотонные причитания прихожан, Сюэ Ян не знает, чего хочет больше — свернуть себе от тоски челюсть или то же самое проделать с Яо, который вызвал его к себе с неизвестной целью. Причем не куда-то, а прямо к себе в покои, только хозяина пока что не видать, и от скуки приходится пялиться в зеркало. И когда блестящая поверхность начинает мерцать и двигаться, приходится инстинктивно сделать резкий шаг назад.
— Яо, ты можешь не являть свой светлый лик так внезапно? — выдыхает он, нервно встряхивая головой. — Так и до разрыва сердца довести можно!
— Как грубо, — морщится Цзинь Гуанъяо, перешагивая раму зеркала и оказываясь в своих покоях. Он недолго молчит, пытаясь понять, следует ли ему серьезно оскорбиться, и ехидно спрашивает: — Выйди я к тебе весь в белом и с завязанными глазами, тебя бы это больше обрадовало?
— А ты проверь, — мрачно отзывается Сюэ Ян. У него эти идиотские намеки, если честно, уже в кишках сидят! Даже спустя такую прорву времени после едва ли не насильного возвращения бывшего адепта в Ланьлин, Яо все еще считает, что эта тема актуальна. Словно проверяет: не собирается ли Сюэ Ян, испытав внезапный приступ томительной тоски по своему покинутому спутнику, попытаться сбежать, навредив этим в первую очередь самому себе? — Только на табуретку встать не забудь, а то, знаешь ли, не дотягиваешь.
Обмен «любезностями» состоялся, и теперь оба заклинателя сверлят друг друга испытующими взорами. Первым заговаривает Цзинь Гуанъяо:
— Нам нужно кое-что обсудить.
— И что же? — Сюэ Яну заранее не нравится начало беседы. Он в последний раз кидает косой взгляд в сторону зеркала и развеивает остатки Мнимой личины. — Если тебе не нравится, как я обращаюсь с твоими просителями — нечего мне было их поручать. С удовольствием откажусь от этой обязанности в пользу чего-нибудь не такого унылого.
Чего-нибудь, что не будет дарить еще большего ощущения, что он заперт в клетке, пускай с золотыми прутьями и всегда полной кормушкой. Даочжан, конечно, тоже ограничивал его свободу самим фактом своего существования, но Сюэ Ян разрешал ему держать себя на привязи добровольно, а не из-за неуемного коварства оппонента.
— Тебе лишь бы развлекаться… — закатывает глаза Яо. — Тебе не пятнадцать, дорогой, и пора бы уже понять, что иногда нам приходится делать то, что нам не нравится.
— Например, падать с лестниц? — невинно интересуется Сюэ Ян. — Или…
— Чан Пин мертв, — жестко прерывает его Цзинь Гуанъяо.
Молчание длится невыносимо долго. Кровь стучит в висках так громко, что, кажется, сейчас прорвет все преграды и хлынет водопадом.
— Ты мне не дал его убить, — безжизненно заключает Сюэ Ян, чувствуя полное опустошение.
— Я бы не позволил себе лишить тебя такого удовольствия, друг мой, — возражает господин Цзинь, проходя к столу в глубине своих покоев. Он изящным движением подхватывает неизменный графин с вином, чтобы разлить его по двум чашам. — Но, к моему великому прискорбию, он действительно скончался этим утром.
— Как же это произошло? Мне кажется, или за это время твои лекари должны были заставить его отрастить все, что я у него успел отрезать? — подошедший Сюэ Ян игнорирует предложенный напиток. Если он сейчас хоть что-то возьмет в рот, его немедленно вывернет прямо на вышитый ковер, что, на самом деле, было бы неплохо.
— Вскрытие показало, что смерть наступила от закупоривания потоков ци. Скорее всего, намеренного. Можно сковать заклинателю руки, но лишить его энергии можно лишь сжиганием Золотого Ядра. И это дает определенную свободу выбора.
— Ты хочешь сказать, что это было самоубийство?
— Полагаю, что да. Я думаю, Чан Пин прекрасно понимал, что его ждет в твой следующий визит, и решил, что так будет для него гораздо… приятнее, — Цзинь Гуанъяо качает головой и отпивает терпкое вино. Облизав губы, он продолжает: — Ожидание неизбежного его убило, если можно так выразиться.
— И кто в этом виноват? — ядовито шипит Сюэ Ян. Он все еще не может поверить в услышанное. Только что его лишили одной из главных целей в жизни — возможности насладиться последними страданиями этого ублюдка, причем в мгновение ока, по щелчку пальцев!
— Думаю, что мы все.
Яо признает свою вину, пусть и не полностью — это определенно что-то новенькое!
— Я посчитал нужным тебе это сообщить, ведь между нами не должно быть недомолвок, — мягко сочувствующе улыбаясь, говорит он. Ямочки на его щеках почти не видны: так, чуток проступают.
— Как любезно с твоей стороны, милый друг, — отзывается Сюэ Ян. — Я удивлен: ведь ты бы мог меня кормить пустыми обещаниями еще столько же времени, а я бы ни о чем не подозревал.
Он действительно ценит этот жест со стороны Цзинь Гуанъяо. И даже готов в изнеможении рухнуть в предложенные взамен вина чужие объятия.
— Значит ли это, что у тебя больше нечем меня здесь держать, и я могу уйти, когда мне вздумается? — резко спрашивает Сюэ Ян, чувствуя легкий дружеский поцелуй на своей щеке. — Свидетель мертв, а дверь открыта.
— Мой милый, — проводя пальцами по его волосам, заплетенным с утра сестрами Мин в хитрую вязь из косичек, тянет Яо, — неужели ты не знаешь, что мертвые порой разговорчивее живых? Расспрос никто не отменял, и возможно, это даже действеннее…
Сюэ Ян вырывается из чужих рук — их недавние прикосновения сравнимы с трупными червями, поедающими плоть. В голову приходит совершенно неуместное в данный момент воспоминание, как он в первый раз уснул на коленях у даочжана, испытывая извращенное умиротворение от его пальцев, ласково перебирающих волосы.
— Какой же ты ублюдок, — не без восхищения говорит Сюэ Ян, глядя в источающие холодное спокойствие глаза Цзинь Гуанъяо.
— Зато я с тобой честен, тебе следует это признать, — пожимает плечами тот. И радушно предлагает: — Хочешь посмотреть на тело? Если желаешь, можешь с ним поэкспериментировать.
— Пускай доставят в поместье, — бросает Сюэ Ян.
Перед тем, как покинуть комнату, он проводит по своему лицу ладонью, возвращая Мнимую личину. Он уверен, что если сейчас еще раз посмотрит в зеркало, то увидит там не неопределенные размытые черты, отдаленно напоминающие оригинал, а точную копию.
Но Сюэ Ян не смотрит.