— …Сложно забыть, единожды встретившись взглядом, понимаете? У него… густые брови и невозможно длинные ресницы. А еще нос… Знаете, такой… Кажется, что по нему можно скатиться!
Женщина средних лет завороженно слушает Сяо Синчэня, кивая в такт каждому его слову. Ее пальцы нетерпеливо теребят подол яркой юбки, словно ей сия беседа доставляет непередаваемое удовольствие.
— Дорогой, повстречай я такого очаровательного красавчика, как ты описываешь, я бы его бесплатно обслужила да еще бы ужином накормила! — сердечно заявляет она. — Как, говоришь, его зовут?..
Сяо Синчэнь несколько мгновений смотрит на собеседницу ошалелым непонимающим взглядом. А потом до него доходит. Он уже открывает рот, чтобы сказать нечто, обозначающее границы дозволенного для посторонних лиц по отношению к его территории, но не успевает.
— Простите за беспокойство, мой братец слегка не в себе! — с жаром восклицает А-Цин, встревая в разговор и посылая виноватую улыбку немолодой работнице веселого дома, которую из всех возможных людей на улице шумного города даочжан почему-то счел самой сведущей. То ли ее цветастые тряпки привлекли взор, то ли это был осознанный выбор.
Жрица любви выразительно крутит пальцем у виска, глядя вслед юной деве, утаскивающей своего спутника за рукав куда-то в переулок.
— Даочжан, ты всерьез думаешь, что по такому описанию можно найти Яна? — со стоном спрашивает А-Цин, с трудом пережив свой первый шок от услышанного.
— А что не так? — искренне удивлен Сяо Синчэнь. — Я его таким запомнил.
Он выглядит опечаленным и озадаченным, словно действительно не может осознать, в чем же его промах. Ну да, со стороны-то он себя не слышит — еще бы ему понимать!
— У тебя дурно с памятью или зрением, даром что снова видишь. Хотя шнобель у этого дурня и правда здоровенный, тут нечего сказать… — вздыхает А-Цин. Если честно, подташнивать ее начало еще на «больших глазах, то есть глазе — он всего один, зато какой…», но на описании носа терпение лопнуло. — Скажи мне, ты всем людям такое городишь? Если да, то я не удивлена, что вы так никого и не нашли!
Ей немного неловко отчитывать даочжана, который и так выглядит ужасно подавленным, но должен же кто-то объяснить ему! Сейчас она единственная, кто может о нем позаботиться.
— Вроде того, — обтекаемо отвечает тот, отводя взгляд в сторону и смущенно улыбаясь.
А-Цин закатывает глаза и интересуется:
— Даочжан, а твой этот… друг, — она с трудом выговаривает это слово, — слыхал твои речи про Яна?
Сяо Синчэнь медленно кивает и с некоторой долей осуждения и вместе с тем беспокойства глядит на залившуюся истерическим смехом спутницу.
— Ой, какой ужас — теперь понятно, почему он сбежал, только пятки сверкали… — она, чуть ли не задыхаясь, утирает выступившие слезы. Стоит только представить себе лицо Сун Ланя, которому за компанию приходилось выслушивать, как даочжан при всем честном народе соловьем заливается про свои сомнительные пристрастия к чужим выдающимся носам… Ох, жаль, она ни разу этого не видела — зрелище явно того стоило!
— А-Цин, — все больше мрачнея, просит Сяо Синчэнь.
— Прости, даочжан, — с трудом успокаиваясь, выдыхает она. — Давай теперь я буду всех спрашивать, как… бес… бесп… беспристрастное лицо! — нужное слово не сразу вспоминается.
Подходящей жертвой для расспросов становится старик, бродящий с тележкой, полной снеди, между торговыми рядами на рынке. Вот он точно кучу народа перевидал, может, и Ян где-то среди этой толпы пробегал? Ведь персона он все-таки и впрямь запоминающаяся, да только не своим прекрасным лицом, как его описывал даочжан.
— Дедушка, я тут ищу кое-кого… Может, подскажете? — А-Цин изо всех сил старается выглядеть милой, застенчиво опуская взор — чтобы не пугать лишний раз своими глазами, — и переминаясь с ноги на ногу.
Торговец останавливается, с сомнением оглядывая приставшую к нему девчонку, и, найдя ее достойной для оказания помощи, вполне дружелюбно отвечает:
— Может, и подскажу. А кого ты потеряла, девочка?
— Да братец куда-то запропастился! С виду босяк, не слишком высокий, но и не низкий. Ходит обычно в черном, но может быть и в белом… С большим мечом за спиной, — пожевав губами, начинает описывать А-Цин и понимает, что это слишком неопределенное описание. Нужно что-то поконкретнее! — Глаза одного нет, а вместо левой руки культя четырехпалая. И рожа нахальная, будто только что кому кучу на порожек навалил и доволен!
Кажется, даочжан за ее спиной только что издал возмущенный стон, но ей все равно. Потому что старик, задумчиво оглаживая жидкую бороденку, выдает:
— Видал я такого… Меча, правда, не припомню. Но вот как про кучи сказала, так сразу будто перед глазами встал! Ух, сколько нам он крови попортил, проклятущий… Да уж, не повезло тебе с родственниками, деточка, коли это твой братец! — бормочет он, тряся головой.
— И где же нам его теперь искать? — спрашивает Сяо Синчэнь дрожащим голосом.
Торговец задирает голову, чтобы посмотреть на взволнованного заклинателя, хитро прищуривается и отвечает:
— А идите в конец площади, на север, там не пропустите, — туманно отвечает он и снова берется за свою тележку, чтобы продолжить толкать перед собой, даже не слушая сбивчивые благодарности.
В указанном направлении идут молча. И также молча останавливаются у позорного столба с привязанным к нему трупом, изрядно засиженным мухами и источающим соответствующий запашок.
Уж неизвестно, на чей порожек нагадил покойный — больше похожий на городского сумасшедшего, чем на преступника, — что его казнили, но сходства с Сюэ Яном у него немного. Глаз нет обоих (не факт, что не благодаря птицам), а вместо оторванного мизинца просто-напросто отхвачена левая рука по локоть. И это не считая того, что он выглядит лет на двадцать постарше, десяток из которых провел в бурных возлияниях.
— Жуть какой страшный… Ну Ян, пожалуй, чуть посимпатичнее будет, — нервно усмехается А-Цин, понимая, что она со своим описанием тоже недалеко продвинется в поисках.
Сяо Синчэнь с нечитаемым лицом смотрит на тело, до сих пор не говоря ни слова. Наверное, не может решить, имеет ли право испытывать облегчение, созерцая покойников. А вообще — неужто Сюэ Ян мог бы попасться простому люду и так глупо умереть? Да он даже с казни своей сбежать смог, от Орденов именитых скрылся, да и сейчас спрятался так, что не найти! Можно и не беспокоиться, что его путь окончится у подобного столба.
— Я придумаю что-нибудь получше, — признает свою ошибку А-Цин, утягивая безмолвного даочжана подальше от этого мрачного места.
***
— Ты собираешься-таки использовать эту технику? — подозрительно щурится А-Цин, разглядывая сидящего по другую сторону от затухающего костра даочжана.
Тот полностью поглощен содержимым потрепанных листков, которые тогда позабыл Сун Лань (или же намеренно их оставил). Сяо Синчэнь уже не первый привал вынимает их из сумки, чтобы погрузиться в изучение символов. В последний раз А-Цин видела, как ее спутник прочерчивает на залитой кровью карте угольком линии, обводя расплывшиеся границы провинций и владений Орденов. И вот сейчас он вновь водит пальцем по исписанной бумаге, словно пытаясь там найти что-то новое, и ни на что не обращает внимания. Даже на стоящую рядом с ним миску с остывшей похлебкой.
И это выглядит так, будто он ждет не дождется грядущего новолуния, чтобы наконец внести в свою жизнь толику определенности. А-Цин не уверена, нравится ли ей эта идея. Кроме начала лунного цикла, скоро наступят холода, и, наверное, ей хочется, чтобы эти поиски побыстрее закончились. Но также ей очень не хочется еще раз видеть страдания даочжана — в прошлые разы она делила свою панику на двоих с Сюэ Яном (сказать по правде, порой с перевесом в его сторону), и это было… Как-то попроще, чем сталкиваться с тяжким испытанием в одиночку. Да даже если глядеть на это не придется, все равно нельзя, чтобы Сяо Синчэнь переживал такое! На беглого подлеца ей плевать — может, ему и полезно чуток поорать и помучиться, заслужил...
— Что? — не сразу слышит вопрос даочжан, с трудом отвлекаясь от своего чтива. — Использовать это?.. Нет, ни в коем случае, — рассеянно качает он головой, откладывая листы в сторону.
— Тогда что ты делаешь? — напрямую спрашивает А-Цин, кидая выразительный взгляд на свежие угольные следы, появившиеся на бумаге. Она готова поклясться, что в прошлый раз там этих пометок не было, что бы они ни значили. А еще она знает, что даочжан подхватил — не иначе, как через постель! — от своего недорогого спутника одну очень неприятную особенность: способность уходить от ответов на нечетко поставленные вопросы. Вроде и не врет, но правды не услышать, если он сам того не захочет. Поэтому с ним нужно напролом, а то увильнет! Исключительно из лучших побуждений, конечно.
— Я… — Сяо Синчэнь смотрит на А-Цин, раздумывая, может ли он не отвечать на такой неудобный вопрос. Видимо, придя к выводу, что загнан в угол, он осторожно говорит: — Я пытаюсь понять, можно ли как-то переработать эту технику и исключить из нее зеркальный элемент.
А-Цин имеет очень слабое представление, о чем речь, так что только пытливо изгибает бровь.
— Если честно, я не слишком хорошо разбираюсь в символах, А-Ян в этом гораздо сильнее меня, — словно за что-то оправдываясь, продолжает даочжан. — В темных техниках на порядок чаще используется начертание, чем в обычных духовных печатях, но, по сути, они одни и те же, поэтому кое-что я все же понимаю… И мне кажется, что рано или поздно я смогу проверить — бесполезна моя затея или нет.
Все еще ничего не ясно, но остается надеяться, что Сяо Синчэнь знает, о чем говорит. А пока придется и дальше бродить по городам, изматывая случайных прохожих путаными вопросами, а себя — постоянными неудачами.