Сюэ Ян сам не знает, как в его руках оказался развернутый веер, которым его до этого заботливо обмахивала Мин Лицинь, но теперь он судорожно держит его перед своим лицом, пялясь на цветочные узоры, как на самое желанное зрелище в своей жизни. С таким же успехом он мог себя обнаружить выпрыгивающим в окно или пытающимся заползти под низкий столик — так что еще повезло, что тело решило избрать наиболее простой путь отступления!
Он слегка опускает преграду, чтобы убедиться, что перед ним действительно Сяо Синчэнь собственной персоной. Стоит себе, как статуя Небожителя, одухотворен до невозможности, даже несмотря на темные одеяния крайней степени потрепанности… Весьма знакомые на вид, между прочим. Неужто это ханьфу с плеча Сюэ Яна?! Сердце совершает несколько самоубийственных кульбитов и не желает возвращать свой ритм в норму.
Впервые в жизни Сюэ Ян понятия не имеет, что говорить, и, наверное, именно поэтому схватился за веер, чтобы дать себе отсрочку. Когда он просил чуда, которое прекратит его мучения, он немного не это имел в виду — у высших сил довольно дурное чувство юмора! Нет, он готов признать, что желал встретить даочжана вновь (месть — понятие бессрочное), но совершенно не ожидал, что это случится так скоро и при таких обстоятельствах.
Может, это очередной странный сон из тех, что периодически навещают Сюэ Яна и после которых слугам приходится менять простыни? Правда, обычно эти ночные фантазии не настолько реалистичны, и в качестве дополнительных действующих лиц там разве что иногда мелькают Яо с Сун Ланем в роли придирчивой публики. Хотя если даочжан сейчас без долгих предисловий скинет с себя одежду и предложит предаться зову страсти, то можно быть спокойным — это и правда лишь сон… Но тот что-то не спешит.
К реальности Сюэ Ян… не готов! Ну чего Сяо Синчэнь здесь забыл? Явно не на чай к Цзинь Гуанъяо заглянул — значит, явился по душу сбежавшего спутника. Но как он узнал, куда идти? И он что, действительно все это время его искал, пока не пришел сюда? И где проклятый Сун Лань — по пути потерял или у ворот оставил? А девчонка? Сейчас голова затрещит от количества вопросов… Смотреть на даочжана нет никаких сил, потому Сюэ Ян снова полностью прячет лицо за веером. Кровь продолжает стучать в висках.
— А вы очень похожи, — старшая Мин, сидящая рядом, склоняется ближе, чтобы прошептать это на ухо.
— Я в курсе, — шипит сквозь зубы Сюэ Ян в ответ, хотя может и не понижать голос: среди нарисованных цветов мерцают символы, образующие Завесу тишины. Все-таки и правда на диво удобная техника!
Он держит веер так, чтобы кроме волос была видна только киноварная точка на лбу меж бровей да краешек глаз. Сюэ Ян даже не знает, что его сильнее скомпрометирует: его настоящее лицо или Мнимая личина. Кажется, даочжан не успел ее толком разглядеть, чтобы понять, что имеет дело со своим двойником, но это не значит, что следует подкидывать ему лишние поводы для размышлений — и без того забот хватает.
Мин Шу уже тоже сидит рядом, с другой стороны, и заговорщическим шепотом интересуется:
— Учитель Ян-Ян, неужели это ваш… спутник? Точно он — глаза нет! Так вот почему вы приняли именно такой облик, а мы думали, вы из головы взяли такого красавца… Даже в этой рванине чудо как хорош!
И вот почему ему досталась такая прозорливая ученица?! Подумаешь, Мнимая личина будто слепок с первого попавшегося посетителя, так же случайно оказавшегося одноглазым… Это не дает права так быстро раскусить его как очередную задачку по нестандартному применению трупа в полевых условиях!
— Он пришел к вам, чтобы снова быть вместе? — неясно, кто из девиц это спросил, но кажется, они снова решили вещать хором. — Ах, вы ведь так и не успели отбить поклоны! Самое время…
— Что за ерунда! Я впервые вижу этого босяка, — обрывает их Сюэ Ян. У золоченых дурех слишком хорошая память, а еще они совсем не умеют отличать правду от вымысла.
— Можете нам не врать — вы покраснели. О, это так… захватывающе! А что вы ему скажете? Предложите…
Пальцы сжимаются на спасительном веере, едва не ломая резное дерево рукояти.
— Пошли вон отсюда. Обе.
Нужно убрать хотя бы этих вздыхающих пташек.
— Но…
— Я вам кишки на бант завяжу, если сейчас же не уберетесь.
С разочарованным стоном девы Мин отстраняются и поднимаются на ноги.
Сюэ Ян боковым зрением видит, как они кланяются на прощание и удаляются, о чем-то между собой перешептываясь и хихикая. Проклятые девки, чуть все не испортили! Знать бы еще, что именно… Только когда дверь в кабинет вслед за ними закрывается, он усилием воли заставляет себя оторваться от созерцания цветочков и снова слегка опускает веер.
Сяо Синчэнь тем временем никуда не делся. Все-таки даочжан поразительный в своей терпеливости человек: наверное, он единственный на свете, кто может стоически ждать, когда к нему обратятся. Конечно, вид у него растерянный и обескураженный; сцена перешептывания за веером и правда выглядела крайне сомнительно, но откуда ему знать, что здесь за порядки? Почему почтенному господину Цзинь Ю нельзя посовещаться со своими помощницами? Хотя в полной тишине из-за Завесы это наверняка смотрелось еще страннее.
Что ему говорить, до сих пор как-то не придумалось. Но нельзя же так продолжать сидеть за веером и дожидаться, пока ему надоест и он… Уйдет? Нет, его так просто отсюда не выдворить, это уж точно. К тому же… Если Сяо Синчэнь и впрямь так легко сдастся, это сильно ударит по самолюбию. Он не может просто так взять и отказаться от своей цели! Как тут можно принять какое-то решение, когда Сюэ Ян даже не знает, что ему нужно: чтобы даочжан исчез прямо сейчас или не смел этого делать?
Ладно, пора наконец подать голос. Пока что он еще этот клятый Цзинь Ю, и следует придерживаться этой роли, чтобы потянуть время и постараться что-нибудь придумать. Сюэ Ян прочищает горло и самым низким голосом, на который способен, говорит:
— Господин Верховный Заклинатель в отъезде.
Сяо Синчэнь молчит, но с каждым мгновением он выглядит все более озадаченным, глядя на поддельного Цзиня. Его пальцы теребят край потрепанного темного ханьфу — как ему в голову пришло таскать на себе эту ветошь, неужели ничего белого не нашлось?.. — а ногой он нервно выстукивает неровную дробь по деревянному полу.
На веере все еще переливается активированная печать, и до Сюэ Яна доходит, что его слова попросту не были услышаны. Ошибочка вышла! Он встряхивает веер, развеивая Завесу тишины и в панике сглатывает, ощущая противное прикосновение эфемерной мокрой тряпки к лицу. Не смог удержать концентрацию и заодно избавился и от Мнимой личины. Час от часу не легче! Так, нужно успокоиться и просто повторить — никакой трагедии не произошло, но и без того хлипкий план уже трещит по швам.
Даочжан замирает, будто его по голове огрели, а не всего лишь сообщили об отсутствии Цзинь Гуанъяо, и вперивается немигающим взором единственного глаза в господина Цзинь Ю, снова поднявшего веер до самой кромки волос. И лишь спрашивает:
— Правда?
— Уехал две недели назад, — подтверждает Сюэ Ян. Хрипеть довольно непривычно, но он считает, что хорошо держится. А панический смех почти незаметен. Все идет как задумано.
— И когда же он вернется?
— У него очень важное дело, так что это может быть нескоро.
— У меня тоже очень важное дело.
— Неужели.
В течение этого бессмысленного разговора Сяо Синчэнь неуловимо оказывается все ближе, что не очень-то соответствует правилам приличий.
— Я могу задать вам один вопрос? — интересуется он, стоя уже буквально в паре шагов от Сюэ Яна.
— Задавайте, — выдавливает из себя тот, чувствуя, как от стремительного сокращения расстояния между ними по телу проходит непроизвольная дрожь. Он уже скоро породнится с цветочками на веере, настолько сильно прижимает к себе расписанную ткань.
— А-Ян, ты всерьез полагаешь, что я забыл голос, которым ты со мной разговаривал целых два года?
Эти слова застают врасплох. Равно как и рука, схватившая его за запястье — Сюэ Ян совершенно упустил момент, когда даочжан оказался настолько близко. Выпущенный из пальцев веер со стуком падает вниз. Что ж, придется импровизировать.