— А может, по-привычному? — кисло предлагает Сюэ Ян, не особо вдохновленный разворачивающимися перед ним перспективами.
— Как я понимаю, тебя что-то не устраивает? — Сяо Синчэнь складывает руки на груди и вздергивает бровь. Он обычно не слишком рвется занимать ведущую роль, но периодически на него накатывает такое желание, и отказов ни разу не получал. Поэтому его недоумение весьма оправданно.
— О-о-ох, даочжан, — стонет Сюэ Ян. — Ну я будто не знаю, как это бывает: я весь в масле, ты весь в масле, кровать, небо, Небожители тоже в масле… Потом ты еще полночи пытаешься решить, вправду ли хочешь мне вставить, и может быть, к утру кто-то кончит! Если конечно, повезет и никто не уснет.
Правда, такое случалось всего один раз, вскоре после ухода из города И, и то, в основном потому, что у Сюэ Яна по части постельных игрищ запас выносливости меньше, чем у его неутомимого спутника, да и день был крайне напряженный… Но проснулся он в самый нужный момент! Однако этого хватило, чтобы у даочжана отбило всякую охоту претендовать на чужие прелести. Ровно до этого момента — видать, созерцание покрасневших от ударов мухогонкой ягодиц ему вернуло уверенность в своих силах.
— Уверяю, сегодня мои намерения весьма тверды, — Сяо Синчэнь даже бровью не ведет на поток упреков в свой адрес.
— Я заметил насколько, — Сюэ Ян издает смешок. Так как даочжан стоит прямо перед ним, то и твердость его намерений видна во всей красе.
— И я верно понял, что ты хочешь обойтись без масла? Тогда боюсь, ты потеряешь не только сон, но и способность сидеть.
— Я иногда забываю, что ты умеешь шутить, — Сюэ Яну все-таки удается схватить Сяо Синчэня за бедра и притянуть к себе, заставляя встать между своих колен. Белая кожа выглядит слишком привлекательно, чтобы отказать себе в желании проскользить по ней зубами, оставляя легкий укус под тазовой косточкой.
— О нет, шутить здесь любишь ты. А мне приходится это слушать, — голос даочжана дрожит. И неясно: то ли от затаенной обиды, то ли от прикосновений. Однако он кидает жаждущий взор в сторону своей брошенной неподалеку мухогонки, явно жалея, что не может ее опустить на голову своему спутнику.
— Можно подумать, тебя очаровали не мои шутки, — хмыкает Сюэ Ян, не желая развивать этот спор дальше. А то еще немного, и он окажется с чем-нибудь вроде носка во рту, а сегодня он согласен только на один вариант из возможных. Может, стоит это озвучить... Пальцы неспешно чертят спираль на чужом животе, спускаются ниже, по тонкой дорожке волос, прежде чем обхватывают возбужденный член. Сюэ Ян слышит тихий стон и поднимает взгляд, чтобы протянуть: — Если тебе хочется, чтобы я заткнулся, ты мне только скажи, — он выразительно облизывается, задевая языком головку. Стоит всего лишь податься вперед, и он, так и быть, замолчит.
Сяо Синчэнь снова сбивает с толку: кладя ладонь на голову Сюэ Яна, он зарывается пальцами в заплетенные волосы и тянет за них, отстраняя от себя.
— С удовольствием воспользуюсь твоим предложением чуть позже, — он выскальзывает из рук и строго повторяет: — Ложись на живот и скажи, где здесь можно найти масло.
— Возле зеркала должно что-то быть, — Сюэ Ян поверженно откидывается на кровать и переворачивается, вытягиваясь во весь рост. Надо сказать, такая непоколебимая настойчивость будоражит не хуже недавних игр с мухогонкой — это не привычные мягкие просьбы и уговоры, суть которых удается поймать не с первого раза.
— И к чему было торговаться? — даочжан удовлетворен таким исходом и отходит в указанном направлении. Девы Мин каждое утро обмазывают своего наставника таким количеством липкой пахучей гадости, чтобы тот был, по их мнению, краше, что обязательно что-нибудь да найдется.
— Может, затем, что я не хочу тратить время впустую. Или потому, что мне льстит твоя целеустремленность, — отзывается Сюэ Ян, не уверенный в том, какой вариант ответа правдивее. — И торгуются за картошку, а не за задницу, даочжан. И когда я торгуюсь…
— В твоих руках обычно нож, я знаю.
— Заканчивать за других фразы — дурной тон. — Сюэ Яна аж передергивает, потому что в памяти мигом всплывают говорящие хором ученицы, представляющие из себя единый организм. И это немного пугает — неужели Сяо Синчэнь его успел так хорошо изучить и, даже несмотря на столь долгую разлуку, не забыть?
В комнате до сих пор стоит приторный дух от затушенных благовоний и давленых пионов, и все вокруг становится еще слаще от запаха цветочного масла. Сюэ Ян чувствует, как рядом прогибается от чужого веса кровать. Он ощущает некоторую уязвимость, находясь в такой позе — будто у него снова завязаны глаза, и это вызывает трепетное волнение, вынуждающее нетерпеливо ерзать по простыне.
— Что, даже не попросишь разбудить тебя, когда я закончу?
— Да хватит уже! Даочжан, ты определись, где тебе больше нравится: в моей башке или в других местах, — огрызается он, подаваясь на прикосновения и приподнимая бедра. Масло щекотно стекает от копчика вниз.
— Я обещаю не спрашивать тебя, все ли в порядке, но если вдруг что…
Нет, ну в самом-то деле, будто в первый раз!
— Тьмой клянусь, как только ты спросишь что-то подобное, то я сам себя трахну твоей же поганой мухогонкой, а ты в этом участвовать больше никогда не будешь! — рявкает Сюэ Ян, приподнимаясь на локтях, чтобы обернуться. И невольно сглатывает — Сяо Синчэнь в состоянии глубокой задумчивости выглядит весьма пугающе. Кажется, ему озвученная идея кажется весьма привлекательной. — А если ты сейчас же не начнешь, я начну думать о том, у кого все выйдет половчее.
Провокация почти детская и грубая, но зато действующая безотказно. Даочжан выпадает из своего наваждения, на его щеках мгновенно вспыхивает неровный румянец, а рука, будто против его воли, награждает Сюэ Яна звонким шлепком по бедру.
— Отвернись и не дергайся.
Против обыкновения, пальцы проникают внутрь не медленно, на грани с издевкой, а довольно быстро и настойчиво, хоть и аккуратно. И рука, упирающаяся в поясницу, удерживает на месте крепко, не давая сделать лишнего движения без разрешения, разве что только еще сильнее прогнуться, подаваясь навстречу. Ощущения крайне непривычные, дыхание от них тяжелеет, а возбуждение, которое грозилось исчезнуть из-за длительных бесед, уже никуда не денется.
И все заканчивается гораздо быстрее, чем можно было ожидать от даочжана, который способен растянуть процесс подготовки на века и получать от этого какое-то извращенное удовольствие. Сюэ Ян издает сиплый смешок, чувствуя чужой член у себя между ягодиц, на которых успело появиться еще несколько полыхающих отпечатков ладоней.
— О, даочжан и правда решил меня не жалеть? — интересуется он, облизывая пересохшие губы. Ничего, кроме хриплого короткого стона, добавить он не успевает из-за резкого проникновения; руки безвольно подламываются, не оставляя выбора, кроме как уткнуться лицом в уже изрядно примятую постель. Да уж, тут заснуть точно не дадут!
Сюэ Яну почти жаль, что он не может поглядеть на Сяо Синчэня; наверняка у него крайне одухотворенный и сосредоточенный вид человека, который изо всех сил старается не оплошать. Хотя не слишком похоже на то, что он себя хорошо контролирует: движения быстрые и рваные, явно нацеленные больше на получение собственного удовольствия, нежели партнера.
Сначала даже кажется, что даочжан уже не замечает, что вокруг происходит, но это не так. Стоит Сюэ Яну потянуться, чтобы дотронуться до своего члена, как чужие пальцы сжимаются на его запястье стальной хваткой, не позволяя продолжить.
Рука оказывается заведенной за спину, второй через мгновение уже тоже не шевельнуть, и, проклятье, это страсть как неудобно! Колени разъезжаются по ставшей скользкой простыне, что вызывает одновременно досаду и восторг.
— Даочжан, слушай, это только ты такой мастер, чтобы кончать без рук… — прерываясь через слово на загнанное хриплое дыхание, почти жалобно сообщает Сюэ Ян. — Точнее, это я мастер, что у тебя так выходит…
— Мне жаль это слышать.
Голос Сяо Синчэня и впрямь полон скорби, что сильно контрастирует с его более чем бодрыми и воодушевленными толчками в почти обездвиженное тело.
— Просто коснись меня! — раздраженно шипит Сюэ Ян. — Я же знаю, ты это прекрасно умеешь...
— Я могу помочь иначе, если ты мне доверишься.
Звучит крайне интригующе.
— Твой член в моей заднице, вообще-то, и оказался там с моего согласия! Ты считаешь, я недостаточно тебе доверяю?! — страдальчески вопрошает Сюэ Ян. Плечи и шею сводит судорогой, из горла вырывается протяжный стон.
— Ты просил меня предупреждать заранее о таких вещах.
Он не имеет ни малейшего понятия, что имеет в виду даочжан. А тот будто специально издевается, постоянно слегка меняя ритм и положение, из-за чего редкие вспышки удовольствия кажутся благословением свыше. Разрешением на полную свободу действий становится громкий бранный вопль, настоятельно рекомендующий поторопиться.
Сюэ Ян не может понять, почему мир вокруг будто замер, погружаясь в мутную дымку, а потом все вспыхивает, как сноп сена от неосторожной искры. Спустя несколько мгновений он осознает, что это эфемерное пламя, заставляющее тело плавиться, а сознание окунаться в бездну, сосредоточено внизу живота. Сюэ Яну кажется, что он в жизни не был возбужден сильнее, чем сейчас, и с каждым движением, уже попадающим точно в цель, ощущение того, что он расколется на тысячу осколков из обжигающего удовольствия, усиливается. От такого можно дойти до финала по щелчку пальцев, однако этого не происходит: тело балансирует на грани своих возможностей. И это чувство кажется смутно знакомым — что-то похожее, только гораздо более блеклое, Сюэ Ян уже переживал множество раз.
Со временем даочжан научился оттягивать удовольствие не столь грубо и топорно, как в первый раз, попросту прерывая движение ци по одной из нижних чакр. Он объяснял что-то очень мудреное и невообразимо даосское про то, как это работает, если не только перенаправлять чужую энергию, но и делиться своей, но Сюэ Ян, к своему стыду, не слишком понял. Это вам не темная энергия, которая проста и интуитивно понятна — для этих штучек нужно быть даосом! Но только как Сяо Синчэнь сейчас это делает, если руки у него заняты, и почему все ощущается столь остро?.. Предположение, порожденное воспаленным разумом, кажется слишком невероятным, зато полностью объясняет странные слова.
— Даочжан, у тебя теперь не только чудо-ручки, но и чудо-член? — заплетающимся языком спрашивает Сюэ Ян.
Тот замирает, словно его уличили в страшном преступлении, и с трудом выдавливает из себя:
— А-Ян, тебе не нравится?.. Мне прекратить?..
— Только попробуй!
Больше ни единого слова сказать уже не удается — только всхлипывающий вой и почему-то истерический смех. Простыня возле лица вся мокрая от слюны и слез, руки давно на свободе, но ими разве что до хруста пальцев за что-то цепляться, даже не понять — за что.
В себя Сюэ Ян приходит от беспорядочных легких поцелуев по плечам и шее, и тихого шепота, который не удается разобрать, как ни старайся. Под животом и между ног скользко и влажно от смешавшегося семени, вокруг скачут цветные пятна, а дыхание все никак не может вернуться в норму.
— Даочжан, твою же ж… бабку с горы! — с огромным усилием проговаривает Сюэ Ян, и не противится чужим рукам, помогающим перевернуться на бок. — Знай я загодя, что тебя нужно кинуть, чтобы ты такое вот выдал, то я бы…
Сяо Синчэнь устало вздыхает, прикрывая глаз. Мол, даже не смей заканчивать. Сюэ Ян только хрипло хихикает — он и не собирался.
— Я надеюсь, ты доволен, — невнятно бормочет даочжан. Он уже успел растерять свой грозный вид, отчего выглядит ошарашенным и даже смущенным — будто не он тут недавно размахивал мухогонкой и отдавал приказы. Такой Сяо Синчэнь гораздо привычнее, понятней и ближе.
— О, более чем, — совершенно искренне заверяет Сюэ Ян. — Но я требую компенсации, потому что сидеть завтра я все равно разве что на подушке смогу!
Даочжан утыкается горящим лицом ему в плечо и издает стон. Хотя не заметно, что ему особо стыдно, а заинтересованно скользнувшая по животу ладонь явно намекает на то, что его такое продолжение ночи устраивает целиком и полностью.
— Только сначала ответь мне на один очень важный вопрос, — Сюэ Ян останавливает его руку и придвигается почти вплотную. Он чувствует, как у Сяо Синчэня перехватывает дыхание от такой близости.
— Какой? — спрашивает тот. Расстояние между его губами и губами Сюэ Яна непозволительно мало.
— А член светится так же, как и руки?..