У Сюэ Яна стойкое ощущение, что он находится в птичнике, в который запустили десяток змей, потому что иначе объяснить жуткую смесь из чириканья и шипения он не в силах. А еще кто-то умудрился тут развести поросль из дикой лозы, которая оплетает все его тело и не дает двинуться. Это как минимум странное сочетание, поэтому для начала нужно разлепить глаз, чтобы оценить обстановку, а потом уже решать, что с этим делать.
И стоит это осуществить, как сразу все становится на свои места. Падкими до объятий растениями оказываются конечности спящего Сяо Синчэня, которыми он намертво зафиксировал Сюэ Яна, а сомнительные звуки издают переговаривающиеся между собой девы Мин, сидящие на краю измятой постели. Они беспрестанно хихикают, но при этом стараются вести себя как можно тише, отчего и получается этот свистящий щебет.
— Учитель Ян-Ян, вы проснулись! — негромко, но излишне радостно возвещает Мин Лицинь, словно это самое значимое событие в ее беспросветной жизни, даже легонько хлопает в ладоши.
— Я пытался их сюда не пускать!
Приходится повернуть голову в сторону этого жалобного тихого блеянья, чтобы обнаружить Ань Цяна, с опаской выглядывающего из-за двери. Кажется, зрелище ему не доставляет никакого удовольствия, поэтому он стыдливо жмурится, а потом и вовсе скрывается от греха подальше.
— Я же говорил не появляться здесь до полудня! — сам не хуже змеи шипит Сюэ Ян, старательно игнорируя этот умиленный взгляд одинаковых глаз. И еще большой вопрос, кому он предназначается — любимому наставнику или его спутнику, все еще имеющему счастье созерцать сны, трогательно уткнувшись лицом в чужое плечо. Одеяло предательски ползет вниз, оголяя его покрытую засосами и царапинами спину, отчего с губ сестер срывается нечто, более всего похожее на утробное воркование.
— Скоро солнце пойдет на убыль, — возражает Мин Шу, пытаясь выискать взглядом еще что-нибудь, заслуживающее внимания.
— Серьезно? — удивляется Сюэ Ян. — Вашу ж… Так, — успокаивающе говорит он сам себе. Выгнать этих пташек словами не выйдет, так что нужно для начала встать. А в идеале — покинуть комнату вместе с ними, чтобы подальше от ушей даочжана выдать подробную инструкцию по общению с ним. После недолгих раздумий он велит ученицам: — Сладкие мои, найдите мне хотя бы штаны, а я пока…
— Сладкий?.. — сквозь дрему бормочет Сяо Синчэнь, потревоженный неудачными попытками своего спутника выпутаться из его объятий и при этом не разбудить. — Ты меня так никогда не называл, но мне нравится…
— Я не тебе, даочжан, ты лучше спи дальше, только сначала выпусти меня, — с долей заботы отзывается Сюэ Ян, искренне надеясь, что его совету последуют без лишних вопросов.
— Что значит — не мне?
Сяо Синчэнь очень стремительно приходит в себя для человека, который только что еще безмятежно спал. Он с явной неохотой позволяет высвободиться из своей хватки и резко садится на постели, озираясь по сторонам. И почти сразу же встречается взглядом с плотоядно скалящимися девами Мин, которые невероятно вдохновлены его пробуждением, что вводит в некоторый ступор. Он склоняет голову и прищуривается — судя по всему, вспоминает, что именно сих прелестниц вчера видел в кабинете.
— Это он нам, — хором говорят сестры, подвигаясь ближе. — Учитель Ян-Ян нас часто так называет.
Обращение, перенятое у Цзинь Гуанъяо, как-то прижилось само собой в отношении учеников, хотя бы потому, что поначалу обозначало крайнюю степень раздражения в адрес детишек. Каждый раз, когда Сюэ Яну невыносимо хотелось убить кого-то из троицы подопечных, он заставлял себя думать о конфетах, которые когда-то получал каждый день в городе И, и тем самым ненадолго себя успокаивал. Поэтому сейчас эти слова сорвались с языка почти инстинктивно.
— Ах, вот в чем дело, — с трудом выдавливает из себя Сяо Синчэнь, и хриплым голосом повторяет: — Учитель Ян-Ян вас так часто называет.
А затем поворачивается в сторону своего соседа по кровати, который наконец смог заставить себя тоже сесть, что далось ему не с первого раза — кажется, будто каждая мышца в теле налита свинцом и тянет вниз. Панический смешок является естественной реакцией; Сюэ Ян впервые в жизни осознает, что видят перед смертью его жертвы, потому что вряд ли даочжан своим собственным глазом смог бы выдать такой убийственный взгляд.
Но после излишне бурной ночи даже такая полыхающая ревность отнюдь не заводит, скорее — совсем не к месту. Сглотнув комок, вставший в горле, Сюэ Ян как можно убедительней говорит:
— Поверь, даочжан, в данный момент этих юных дев ты интересуешь гораздо сильнее, чем я вообще когда-либо.
И девы Мин, словно подтверждая эти слова, оказываются еще ближе, едва ли не заползая на прикрытые одеялом колени Сяо Синчэня.
— Вживую он привлекательнее, — комментирует Мин Лицинь, кивая с важным видом.
— Мнимая личина не может передать все эмоции, — соглашается с ней сестра.
— Посмотри на изгиб губ!
— А волосы? На вид очень мягкие… — старшая Мин не стесняется протянуть руку и проверить самолично.
— Этот изящный стан!.. — Мин Шу в полном восторге.
Сяо Синчэнь уже и думать забыл о том, что собирался со рвением отстаивать права на свою собственность: он в ужасе таращится вперед, оглушенный поочередными восклицаниями сестер. Тычка под ребра, чуть ли не в один из на редкость сочных синяков, подкрепленного просьбой встать и показать все остальное, он никак не ожидал. Даочжан крупно вздрагивает и, вопреки обыкновению, кидается прикрывать от чужих взоров не своего ревностно оберегаемого спутника, а себя. Одеяло из-под ретивых сестер выдернуть ему не удается, потому он скрещивает перед собой руки в защитном жесте и начинает что-то тихо бормотать. Возможно, молитвы Небожителям.
— Ну вот, вы напугали даоса, поздравляю, — заключает Сюэ Ян, наблюдая за этой уморительнейшей, по его мнению, картиной. Он, в отличие от Сяо Синчэня, не испытывает и намека на ревность, а вот некоторое подобие гордости присутствует. Но пора прекращать, пока не случилось ничего непоправимого, и ему приходится прикрикнуть: — А ну, хватит! Быстро подали мне мои штаны!
Девы Мин с разочарованным возгласом отстраняются и сползают с постели.
— Мне кажется, я увидел демонов из Преисподней, — сипло шепчет Сяо Синчэнь. Его руки все еще дрожат, а веко на единственном глазу нервно подергивается.
— Их самых, — соглашается Сюэ Ян, забирая протянутые Мин Лицинь штаны, подобранные с пола. — Отвернитесь и дайте мне одеться.
Сестры, не скрывая своего презрения к этому приказу, фыркают, но все же повинуются. Можно подумать, они никогда голых мужчин не видали! Множество мертвецов, которых они успели разобрать до последней косточки, не были обременены одеждой, сейчас-то чего смущаться? Сюэ Ян об этом прекрасно в курсе, но решает не давать Сяо Синчэню лишних поводов для беспокойства — у него и так впечатлений на всю жизнь.
— Как полагается я вас познакомлю чуть позднее, — говорит Сюэ Ян, опуская ноги на пол. Но лишь только он пытается встать, тут же с болезненным стоном оседает обратно: нижняя часть тела чувствует себя на порядок хуже верхней после всех акробатических номеров, которые он закончил исполнять уже когда начал заниматься рассвет. Даже даочжан, славящийся своей выносливостью в койке, наверняка не с первого раза поднимется…
Надевание штанов превращается в пытку, но Сюэ Ян мужественно справляется под сочувственным взором Сяо Синчэня, который не рискует двигаться с места. Быть может, опасается снова стать добычей юных дев; как известно, если не двигаться, хищник может принять жертву за труп и уйдет восвояси.
— Кто-нибудь, дайте мне руку, чтобы я встал, — просит Сюэ Ян, покончив с самоистязанием. И кидает грозный взгляд на сестер Мин, отчего-то отнюдь не спешащих на помощь дорогому наставнику.
Причина такого наглого игнорирования его персоны кроется в мухогонке. Судя по всему, девы подняли ее с пола, пока собирали разбросанную одежду, и с большим прилежанием принялись изучать.
— С таким ходят все даосы?.. — неизвестно у кого интересуется Мин Шу, вертя находку в руках. — Ой, в чем это оно?.. — удивленно вопрошает она, на ее лице появляется брезгливое выражение.
— Что-то скользкое… — кривит нос Мин Лицинь, проводя пальцем по рукояти мухогонки.
Сюэ Ян готов заорать. Это придает ему сил самостоятельно вскочить с постели, превозмогая боль в мышцах.
— Дайте сюда! — рычит он, выдирая даосское орудие из шаловливых рук учениц. А потом по очереди отвешивает каждой легкий подзатыльник; причем можно с уверенностью сказать, что он сам при этом испытал неудобств гораздо больше, чем кто-либо.
— А что вы ей делали? — потирая ушибленное место, любопытствует старшая Мин. Учениц такими наказаниями совсем не смутить: знают же, что серьезный вред им никто не причинит.
— Вы не хотите этого знать, а я не хочу об этом вспоминать, — отрезает Сюэ Ян, отшвыривая мухогонку за спину, и дает себе обещание потом ее сжечь. Исключительно из глубочайшего сочувствия.
Он подталкивает недовольно гомонящих дев к дверям, хромая вслед за ними. И, выпихнув их из комнаты, оборачивается, чтобы встретиться взглядом с Сяо Синчэнем. Весь его вид выражает растерянность, но шоковое состояние прошло, уступив место интересу.
— Даочжан, найди себе какую-нибудь одежду и выходи. И если вдруг наткнешься на мой глаз — прихвати с собой! — говорит он и после плотно закрывает за собой дверь, прижимаясь к ней голой истерзанной спиной.
Ненаглядных подопечных сейчас ждет крайне увлекательная беседа. И Сюэ Ян не может гарантировать отсутствие летального исхода.