Кровать в покоях Сюэ Яна уже чуть ли не самая важная стратегическая точка во всем поместье. По популярности может соревноваться только со столом в общей комнате, честное слово! Но именно здесь происходят почти все самые сложные и изнуряющие разговоры за последние несколько дней.
— Так что, даочжан, тебе есть, что сказать на прощание? — Сюэ Ян приглашающе хлопает рядом с собой по кровати и беспечно закладывает руки за голову.
Подрагивающие огоньки свечей, расставленных по всей комнате, выглядят, как рой светлячков, облюбовавших ночную поляну. И эта обстановка может на первый взгляд показаться волнительной и наводящей на романтические думы… Если бы не множество начертанных печатей: вязь узоров на полу, листки бумаги на протянутых вдоль стен шнурах и в изголовье постели. Сие великолепие сразу дает понять, для чего здесь все это, и не дает забыть.
— Кроме того, что одна мысль о том, что я должен буду сделать, мне приносит невероятную боль — нечего, — честно отвечает Сяо Синчэнь, осторожно переступая по полу, чтобы ничего не сдвинуть и не стереть, и садится на предложенное место. И не сопротивляется, когда его тянут за руку, вынуждая лечь рядом.
— А ты к этому просто неправильно относишься, — с участливостью говорит Сюэ Ян. Он привычно оказывается близко-близко, вжимаясь всем телом, и последние слова звучат уже прямо на ухо.
— Как, по-твоему, я должен к этому относиться?
— Ты зациклен на том, что это убийство.
— А ты не устаешь мне об этом напоминать.
— Даочжан, — с некоторой строгостью произносит Сюэ Ян, — сейчас речь не обо мне. Я-то к чужой смерти отношусь совершенно спокойно, — он замолкает на несколько мгновений, словно хочет что-то уточнить на этот счет, но не делает этого. — Думай о том, что ты поможешь мне вернуться, и после мы улетим отсюда, пронзая облака или как там еще… Вот ты мне когда-то предлагал томную прогулку на твоем Шуанхуа — считай, что я согласился. На Цзянцзае мне уже не полетать.
— Мне жаль, что тебе пришлось сделать такой выбор, — искренне сочувствует Сяо Синчэнь. Он не знает, как бы поступил в такой же ситуации. Мысль о расставании со своим мечом не вызывает в нем священного ужаса, но вполне может представить, как сейчас нелегко его спутнику на пути самосовершенствования терять по очереди все, что представляет для него хоть какую-то ценность. В разум впивается игла недостойного самодовольства: ведь это все не только ради обретения свободы, но и ради него, Сяо Синчэня! Как же хочется в это верить…
— Плевать, — отмахивается Сюэ Ян. — Нет, не плевать, конечно. Но я пока что предпочитаю об этом не думать — потом пострадаю. А может, и верну его себе как-нибудь, кто знает… — почти мечтательным тоном заканчивает он. И звучит это также как какая-то очередная крайне сомнительная авантюра, но лучше не спорить. Если ему это помогает, то пускай.
— А тебе не страшно? Умирать, — зачем-то добавляет Сяо Синчэнь.
— Уверен, это будет не слишком приятно… — задумчиво тянет Сюэ Ян. — Но бывало и пострашнее. А ты и правда прикончишь себя, если не получится меня вернуть?
Это самый простой вопрос за все время.
— Меня это тоже не пугает.
— Так может, сразу просто прибьем друг друга и не будем мучиться? — с наигранной бодростью и азартом предлагает он, встряхивая Сяо Синчэня за плечо. Мол, давай, чего лежим?
— А-Ян, боюсь, я сегодня не в состоянии оценить твои шутки.
Тот снова молчит, раздумывая над словами, пока не издает тихий смешок — придумал, что сказать.
— А как тебе мысль, что после возвращения я обрету былую чистоту и непорочность? — интересуется он.
— Разве это так работает? — неуверенно вздыхает Сяо Синчэнь.
— А ты только подумай: все мои «первые разы» достанутся тебе! И заодно твоя даосская башня перестанет отлетать, что до того я с кем-то был…
От этого тягучего голоса, обволакивающего, словно смола вперемешку с медом, начинает тянуть где-то внутри. Приходится закусить нижнюю губу, чтобы отвлечься от мгновенно заполонивших все мыслей, из-за которых приливает кровь к лицу.
— О-о-о, я смотрю, кто-то очень вдохновился, — хихикает Сюэ Ян. Он придвигается еще ближе, если это вообще возможно, и кладет ладонь на чужую щеку, чтобы вынудить посмотреть на себя. — Уже не терпится меня убить?
— Пожалуйста, прекрати.
Будто сам не понимает, как действуют эти речи, в самом деле! Но нет, понимает. В его взгляде нет лукавых искорок, а вся эта игривость не более, чем маска. Он все еще пытается перевести все это в шутку, но прекрасно осознает, что не выйдет.
— Ладно, даочжан, — вздыхает он. — В любом случае уже ничего не изменить.
Он отстраняется, но через мгновение его неожиданно холодные пальцы безошибочно находят ладонь Сяо Синчэня, чтобы переплестись с его пальцами своими. Больше он не произносит ни слова и даже не двигается, пока не раздается стук в дверь. Впервые девы Мин решили соблюсти правила приличия и не заходить без предупреждения.
Пора.
***
— Мне кто-нибудь ответит на самый главный вопрос? — вопрошает Сюэ Ян, взмахивая руками. — Как именно я умру?
И при этом смотрит на Сяо Синчэня, как на единственного, кто может знать ответ. Девы Мин тоже глядят с любопытством. До того они внимали последним указаниям и уточнениям наставника, в частности, что нужно будет делать, если вдруг его дражайшего даоса в процессе самого удар хватит, и им придется заканчивать. Значит, он всерьез намерен вернуться и это… успокаивает. Не настолько, насколько хотелось бы, но хоть немного.
— Я думаю, тебе придется раздеться. Хотя бы до пояса… — со вздохом говорит Сяо Синчэнь. Тянуть и отпираться уже нет никакого смысла; Сюэ Ян прав: ничего не изменить.
— Даочжан, я не раз представлял, что ты меня когда-нибудь укатаешь до смерти, но я не думал, что это и впрямь случится! — не без восторга восклицает тот, послушно принимаясь за пояс своих одеяний. — Только, мне кажется, у нас для этого маловато времени — полутрупом я себя чувствую обычно ближе к утру, так что постарайся…
Если бы не боязнь, что печать Немоты приведет к неожиданным побочным эффектам, Сяо Синчэнь обязательно бы ей воспользовался. Сестры хихикают в свои рукава, ни капли не смущаясь ни слов, ни постепенно обнажающегося учителя. Тот их и впрямь мало волнует как мужчина, во взорах только исследовательский интерес и бесконечная преданность. Но при этом перспектива его смерти их тоже едва ли беспокоит, и Сяо Синчэнь искренне завидует этой непоколебимости.
— Или ты собрался тут все кровью залить? — интересуется Сюэ Ян. — Пробьешь мне сердце? Или взрежешь вены? — он поднимает вверх освобожденные от перчаток руки, показывая запястья.
— Ни в коем случае, — мотает головой Сяо Синчэнь.
— Лучше всего, думаю, придушить, — с видом знатока тянет Сюэ Ян. — Только шею мне не сломай, ты уж поаккуратнее как-нибудь. А то очнусь и только слюни пускать и смогу! Знаешь, а некоторым нравится, когда их душат, я не пробовал, но…
— Хватит.
Он просто вынуждает себя оборвать!
— Так что ты собираешься со мной сделать?
— Остановлю жизненные потоки и, когда ты окажешься на той стороне, буду поддерживать твое тело на грани с помощью своей ци.
Даже в голове Сяо Синчэня это звучит слишком зыбко, будто очередная непонятная строчка из дневников Старейшины Илин, которую можно описать лишь словами «мне кажется».
— Более милосердного способа убийства и придумать нельзя! — восторженно смеется Сюэ Ян. Он смотрит на притихших сестер Мин и от всей души советует: — Сладкие мои, если вам придет в голову завести себе спутника на пути самосовершенствования, берите даоса, не прогадаете! Убьет вас с нежностью. — Он даже не сомневается, что если им и светит спутник, то один на двоих, а те и не спорят.
Сяо Синчэнь рад любой отсрочке, да только кто же ему даст тянуть до бесконечности? Сюэ Ян переводит на него взгляд и демонстративно ложится на кровать, отпихивая от себя снятую одежду.
— Даочжан, только не тяни с этим — а то я от голода подохнуть успею, с самого утра во рту и крошки не было, — просит он и неприязненно поджимает губы. — И это будет на редкость бездарная смерть.
— Вы не ели? Почему? — удивляется Мин Лицинь.
— Слуги же приносили и обед, и ужин… — также вздергивает бровь ее сестра.
— Потому что я прекрасно в курсе, что любят делать люди, когда подыхают, и не хочу проснуться в куче собственного дерьма, — усмехается Сюэ Ян и предельно серьезным тоном добавляет: — После такого даочжан меня вмиг прекрасным считать перестанет!
Лица сестер синхронно кривятся.
— Господин Син-Син, убейте его немедленно!
— А-Ян, я уверен, что ничто не пошатнет моих чувств к тебе. Даже… это, — сердечно заверяет его Сяо Синчэнь, чувствуя, как у него против воли приподнимается уголок губ.
— Ну наконец-то я услышал что-то, похожее на прощальную речь! В любом случае я надеюсь, у кого-нибудь найдется для меня хотя бы конфета, когда я очнусь.
— Найдется.
Сюэ Ян успокоенно закрывает глаз и кивает. Теперь точно шутки кончились, и нужно приступать. Это подтверждают и сестры Мин — они мгновенно преображаются, становятся будто взрослее, на лицах нет и тени улыбки. Младшая жестом указывает Сяо Синчэню, что следует смотреть отнюдь не на них.
Руки дрожат и даже не в силах дотронуться до чужой груди. Решимости так и не нашлось. И правда, нужно думать об этом как-то иначе, что и советовал Сюэ Ян. Мысли о возвращении, а не о смерти, слишком радужны и нереальны, чтобы за них удалось зацепиться. Сколько он ни старается, ничего не выходит. Ладони все так же трясутся, как у изъеденного всеми возможными хворями старца, и не желают опускаться.
Значит, придется не думать по-другому, а действовать. Проще всего будет самому зажмуриться и сконцентрироваться лишь на потоках энергии в лежащем перед ним теле. Когда Сяо Синчэнь был лишен зрения, он все равно мог безошибочно определять точки средоточия ци и ее направление. Конечно, помогало это ему только в очень определенных случаях…
Нужно просто найти подходящие места в тянущихся нитях энергии, где прервать их будет эффективнее всего. Теплая слегка подрагивающая под пальцами кожа ведет мысли в совершенно неподходящее русло. Снова. Может, представить что-нибудь… за что на самом деле захочется убить? Исключительно в теории! В голову не приходит ничего подходящего. Ни один проступок Сюэ Яна в данный момент не кажется заслуживающим смерти. Даже вырезанный клан Чан чудится чем-то слишком давно минувшим, чтобы выносить за это приговор.
Сяо Синчэнь не знает, сколько времени уже прошло в этих тяжких раздумьях. Тело под ладонями напряжено в томительном ожидании. Хорошо, что никто не пытается его торопить… Должно же найтись что-нибудь, что заставит его это сделать? В висках пульсирует кровь, мысли мечутся, словно птица в силках.
В голове всплывают собственные слова: «А если какой-нибудь заклинатель действительно примет отравленного человека за лютого мертвеца и убьет его?..» Если бы с ним кто-нибудь так поступил… Даже Сюэ Ян. Особенно Сюэ Ян! Видимая лишь внутреннему взору нить беззвучно лопается под напором чужой энергии.
Не обращать внимания на болезненный стон и крупную дрожь. Продолжать. Вторая, третья… Седьмая… К горлу подступает комок. Сяо Синчэнь уверен: если он откроет глаз, то ничего не увидит, потому что все будет застилать непроницаемая пелена. По щекам что-то течет, и он не может ручаться — слезы это или кровь. Возможно, и то и другое вместе.
Кажется, кто-то говорит, но разобрать, что именно, тоже не удается. Руки уже движутся на рефлексах, вторгаясь в чужие потоки и безжалостно их разрывая. Где же еще? Неужели все? Так быстро? Голоса слышны все еще будто сквозь толстую оболочку самолично сплетенного им кокона, однако именно эти слова невозможно не различить:
— Он мертв.