Все-таки бранному монологу Сяо Синчэня было суждено повториться. Не дословно, но со всей страстью, на которую Сюэ Ян способен.
— А-Ян, что случилось?!
Ну разумеется, даочжан не даст свалиться на уже начинающую подмерзать по ночам землю. Непогоде никакой Барьер не преграда; в голове всплывает несвоевременное замечание, что время для побега выбрано крайне неудачное: нельзя это было сделать летом?..
— Признайся, даочжан, когда я умер, ты поглумился над моим трупом, — прижав руку к низу живота, пульсирующего уходящей болью, стонет Сюэ Ян. — Прямо от всей души отпинал… Ты в курсе, что пинать покойников — не самое праведное занятие?
Конечно, он негласно пообещал Сяо Синчэню не шутить над своей недавней смертью, но так гораздо легче справиться.
— Ты можешь объяснить, что с тобой? — даочжан начисто игнорирует несправедливые упреки в свой адрес, только помогает нормально встать и притягивает к себе. Весь его вид выражает беспокойство и зарождающуюся панику, которая пока не вырывается наружу только из-за чувства ответственности. — Я должен был тебя не слушать и исцелить!
— На самом деле, это явно… не из-за травм. Уж мне-то известно, каково это, — со знанием дела возражает Сюэ Ян. — Да и, помнится, синяков ты мне в других местах наставил.
Темные пятна красуются в основном на груди и плечах, еще немного на ребрах. Видимо, хватать своего спутника за более волнительные места на глазах у девиц даочжану не хотелось. Боялся излишне воодушевиться?
— А из-за чего же? — взволнованно спрашивает Сяо Синчэнь и замирает, словно ему самому под дых прилетело. — Ты же только что пытался активировать талисман, и… Боль идет изнутри?
Та затихает довольно быстро, но отпускать даочжана не хочется — а вдруг снова накроет? Пускай уж держит. Однако он настойчиво отстраняет от себя Сюэ Яна за плечи и глядит на все еще прижатую к животу ладонь.
— Ты знаешь, что это?
— Похоже, что-то случилось с твоим Золотым Ядром, — сообщает Сяо Синчэнь похоронным тоном.
О нет, только не это выражение лица! Трагичный залом бровей и опущенные уголки губ означают, что даочжан испытывает безграничное чувство вины. Только этого не хватало — его же сейчас заклинит… Недавнее желание урвать щепотку мимолетной заботы испаряется.
— Что с ним могло случиться? — морщится Сюэ Ян, убирая руку. — Сгорело, что ли? Ну только если за кустом где-то прячется Вэнь Чжулю, который подкрался ко мне и сделал свое грязное дело, а я и не заметил!
Если так, то пускай поучаствует и в сжигании поместья, чего зря таланту пропадать!
— Ты не понимаешь, насколько это может быть серьезно? Из-за того, что я с тобой сделал…
Ну началось!
— Все я понимаю! Слушай, даочжан, я уверен: ничего серьезного. Просто еще духовная сила не восстановилась, а я тут корячусь, вот Ядру и не нравится… — он замолкает, понимая, что это совсем не успокаивает собеседника. Нужно придумать что-то до того, как тот впадет в истерику. Взгляд падает на дрожащие губы. — Поцелуй меня.
— Что? — удивленно хлопает глазом Сяо Синчэнь. Он явно ожидал услышать что угодно, кроме этого. Сработало.
— То самое. Сделай так, как той ночью… Когда ты мне показал все свои даосские фокусы. Поделишься со мной своей энергией. Или жалко?
Даочжан то ли ищет подвох в этом предложении, то ли впал в ступор, потому что не спешит предпринимать никаких активных действий. Возмутительно! Приходится обхватить его голову ладонями и потянуть к себе.
Ожидаемо, прикосновение губ — это всего лишь прикосновение губ. Теплое и мягкое, с чуть горьким привкусом травяного чая и еще чего-то, не понять. Край глаза улавливает размытое голубоватое свечение — значит, все станет гораздо более приятным и чем, к сожалению, нельзя будет увлечься. Время тает как свечка.
Стон сдержать не удается. Когда-то Сюэ Ян слышал очень лиричное сравнение, что ощущения от поцелуев сравнимы с порхающими бабочками в животе. Кто придумал эту глупость? Наоборот: в кишки будто ножом раскаленным пырнули! Виноват, само собой, не поцелуй, а чужая духовная сила, которая приносит такую же боль, как и попытки применить собственную.
— А-Ян!
Услышал-таки. Смутные надежды, что треск горящего дома сможет что-то скрыть, не оправдались. Но за шумом судорожно дернувшиеся руки и крупную дрожь в теле уж точно не спрятать.
— Даочжан, уверяю тебя, я просто… в экстазе! Таинство первого поцелуя, все дела… — Сюэ Ян натянуто сипло смеется, понимая, что более разочаровывающего обещанного «первого раза» и придумать нельзя.
На фоне пожара Сяо Синчэнь почти похож на безумца. Таким взглядом он еще раз может умертвить исключительно из человеколюбия. Но сейчас он склонен к тому, чтобы покарать себя. Небось думает, что обязан был найти альтернативу непроверенному ритуалу безумного основателя Темного Пути и уж тем более не проводить его на своем спутнике на пути самосовершенствования. Как же легко обвинить во всем его! Несколько лет назад даочжан не избежал бы этой участи.
— Только не голоси! — спешит опередить его Сюэ Ян, вцепляясь ему в плечи заодно и чтобы удержаться на месте, хотя боль проходит уже быстрее. — Лучше скажи мне: что было бы, попытайся ты влить свою ци в уничтоженное Ядро?
Правильный вопрос наводит на правильные мысли. Сяо Синчэнь с невероятным трудом удерживает себя в руках — не только себя, если точнее, — однако находит силы почти ровным голосом ответить:
— Думаю, то же самое, что и с обычными людьми… Духовная сила проходит насквозь и не задерживается, — он мученически кривится, но уже способен думать не только о своей якобы вине в не таких уж и страданиях Сюэ Яна. Да, мерзко, но не настолько, чтобы излишне драматизировать. Даочжан молчит, а потом сбивчиво делится: — Той зимой… Когда мы… То есть, когда А-Цин заболела… Я пытался помочь ей, но это не сработало.
Сюэ Ян что-то такое помнит. Даже свои собственные размышления на эту тему. И с содроганием смеется, отчего тут же все внутри отдается остаточной болью, но он не обращает внимания. Ох, знала бы Врушка, чем ее дурная хвороба обернется, зареклась бы по морозу шастать! Не свались она тогда, не стоял бы сейчас ее разлюбимый Сяо Синчэнь, сжимая в объятиях своего злейшего врага… Даже звучит глупо.
— Знаешь, даочжан, если твоя ци и стремилась пройти насквозь, то застряла к хренам как раз где-то в районе моего Золотого Ядра, — выдыхает Сюэ Ян. — Так что оно у меня точно на месте, в целости и сохранности.
— Да, мне показалось, будто на пути какая-то преграда… — неуверенно соглашается Сяо Синчэнь.
— Давай сойдемся на этом, и пока что оставим его в покое. Рано или поздно все пройдет. А если нет, то будем думать, что с этим делать. Потом. — На лице даочжана все еще сомнения, потому приходится добавить: — Да зачем мне сейчас эти духовные силы? Я и так ими почти не пользовался! Цзянцзая у меня уже нет, а для всего остального у меня есть ты.
При упоминании меча, брошенного в подвале полыхающего поместья, появляется стойкое ощущение купания в свежих помоях, и нужно очень постараться, чтобы это не отразилось на лице.
— А темная энергия?
Этот вопрос был неизбежен. Только вот проговорить его в своей голове Сюэ Ян до этого момента отчаянно боялся. Потому что понятия не имеет, что будет делать в случае отсутствия успеха. Но если показать лишь крупицу своего страха, Сяо Синчэнь как пить дать радостно упадет в пучину самоуничижения.
— Ну с этим точно никаких проблем! — с непоколебимой уверенностью заявляет Сюэ Ян. — А в случае чего для этого у меня тоже есть ты — с такими-то блестящими способностями, которые ты продемонстрировал!
Даочжан оскорблен сим крайне сомнительным комплиментом, но успевает только возмущенно выдохнуть.
— Это, конечно, просто чудесно выглядит, и можно любоваться еще долго, но рассвет не за горами.
В какой момент вернулись ученицы, сказать не может никто. Хотя, застань они лобзания, полные мук наставника, без комментариев бы точно не обошлось! И неизвестно, за какую грань отчаяния они отправили бы и без того страдающего угрызениями совести Сяо Синчэня…
Мин Шу с осуждением смотрит на так и не активированные печати на стене дома, лишь наполовину тронутой пламенем. А ее менее рассудительная сестра не отказывает себе в удовольствии откровенно пялиться на подобие страстных объятий.
— Даочжан, — шепчет тому на ухо Сюэ Ян. — Мне достаточно и твоих квохтаний, так что они ничего не должны заподозрить. Разберись с этим вместо меня, — он кивает в сторону стены, выскальзывая из чужих рук.
— «Квохтаний»? Ты это так называешь? — почти беззвучно переспрашивает Сяо Синчэнь и, одарив его раздосадованным взглядом, все же отворачивается к поместью. Неизвестно, поспособствовало этому присутствие посторонних лиц или обида, но собрал-таки себя по кускам, не поддался смятению. Сюэ Ян питает надежды, что это продлится как можно дольше. Сам он тоже держится только за счет шаткого спокойствия спутника, которое необходимо поддерживать. Кто-то из них сорвется — пиши пропало.
Сюэ Ян отходит назад, с болезненным шипением присаживаясь на корточки. Пока даочжан развлекает девиц, показывая безукоризненное владение своими духовными силами, разнося остатки дома под одобрительное воркование, у него есть дела поважнее.
В голову не приходит ничего оригинальнее, кроме как для проверки избавить землю от серого налета изморози. Найти бы какую щепку, чтобы быстро нарисовать печать… Как назло, под руку не попадается ничего подходящего. Сюэ Ян недолго глядит перед собой, а потом решительно вытягивает ладонь, чувствуя, как кожу покалывает от мороза.
Взгляд отстраненно провожает облачко пара, вырывающееся изо рта, а после смешивающееся с целым клубящимся потоком, которой исходит из стремительно чернеющей вокруг земли. По всему телу проходит будоражащая воображение дрожь, туманя разум и дарующая уверенность, что еще немного, и можно сорваться в полет безо всяких мечей. Бред, конечно, но удовольствия это не умаляет.
Никогда еще контроль над темной энергией не давался так легко. Что бы там ни случилось с этим проклятым Золотым Ядром, но, кажется, оно только создавало помехи и вставало на пути. Тогда пускай его и вовсе не будет! Не исключено, правда, что это та самая иллюзия, в которую очень хочется поверить. Сопротивляться нет ни малейшего желания. Возможно, Сюэ Ян поддается этому чувству не в первый раз за свою жизнь.
Он поднимает голову, откидывая за спину волосы, слегка завившиеся на концах от влаги. Просевшее у основания поместье наконец полыхает трепещущим факелом, и три фигуры перед ним почти теряются в этом великолепии. Будет очень жаль так и не внести свой вклад в разрушение своей почти что тюрьмы, в которой его держали запертым последний год.
«Сложно было объяснить Сун Ланю, почему дом почти раскололся надвое», — звучит в голове голос даочжана. Почему бы и нет? Хотя фантазия сегодня работает очень слабенько, аж за себя стыдно. Но за что определенно можно испытать гордость, так это за змеящуюся по горящей стене широкую трещину, появившуюся словно по щелчку пальцев. А почему это «словно»? Так и есть.
Дом с яростным ревом расстается с жизнью, начиная с головокружительной скоростью рассыпаться на плюющиеся искрами куски, и в этом звуке тонут восхищенные восклицания учениц и собственный торжествующий смех.
— Даочжан, я же говорил тебе, что с этим у меня точно никаких проблем, — облизывая губы, пересохшие от лихорадочного возбуждения, тянет Сюэ Ян, когда ему на плечо ложится ладонь Сяо Синчэня.
***
Сюэ Ян ни разу не имел удовольствия наблюдать, как же именно происходит работа над Барьером, но у него создается впечатление, будто Сяо Синчэнь плетет корзину в обратную сторону. Во всяком случае, движения рук такие же, только никакого тростника. Вместо него дрожащая мерцающая оболочка, беспокойно реагирующая на мимолетные прикосновения пальцев, излучающих мягкое свечение. Сюэ Ян инстинктивно держится подальше, подозревая, что в нынешнем положении ему контакт с чудо-ручками даочжана принесет еще меньше радости, чем истончающемуся Барьеру.
У Мин Лицинь этот процесс тоже вызывает некоторые сомнения — она наблюдает со скептически изогнутой бровью, стоя позади сестры. А вот та как раз само средоточие понимания: не отрываясь смотрит, провожая каждое движение Сяо Синчэня пристальным взором, даже бормочет себе что-то под нос, комментируя. Но приближаться ни одна из них не смеет — учитель заранее их загнал практически к самому входу в подземный туннель и велел не сходить с места.
Преграда исчезает совершенно неожиданно. Энергетическая оболочка переливается в лунном свете, осыпаясь на мертвую землю тлеющими искрами. Запертая темная энергия, целый год копившаяся в столь ограниченном пространстве, будто не сразу осознает свое счастье: поток сперва идет волнами, затем закручивается в панический вихрь и только после этого начинает рассеиваться. Скоро это место станет напоминать фонарик для нечистых мотыльков, а оскверненная почва расползется на добрых пару ли. Какой ущерб богатым угодьям Ланьлин Цзинь!
Сюэ Ян, разумеется, этого не видит, но прекрасно ощущает, испытывая при этом едва ли не детский незамутненный восторг. А что ноги подкашиваются — так это ерунда: ему все теперь нипочем после того, что он пережил… Переумирал? Как правильно сказать?
Девы Мин здесь провели достаточно времени, чтобы выдержать натиск без особых трудностей. Максимум — к земле прибьет, невелик труд на ноги подняться. А вот даочжан… Сюэ Ян мгновенно стряхивает с себя дурманящую дымку льнущей к нему темной энергии, чтобы убедиться, что снятие Барьера не нанесло Сяо Синчэню ощутимого вреда.
Нет, его таким не сломать. Вот уж где фонарик — даочжан, видимо, инстинктивно окружил себя неким щитом, излучающим духовную силу, словно по подобию им же разрушенного Барьера; возведенная защита распадается быстро гаснущими частицами. Если кому здесь и требуется помощь, так это Шуанхуа. До того меч был согласен терпеть непозволительно плотный, но бездвижный сгусток темной энергии вокруг, но теперь…
— Я надеюсь, ты сумеешь его усмирить, — с нервным смешком говорит Сюэ Ян. Собственный голос ему кажется непривычно хриплым, словно он снова из себя кого-то изображает. — Если я захочу сломать себе шею, я это могу устроить и без полетов.
— Я… займусь этим, — обещает Сяо Синчэнь, сжимая рвущийся из ножен меч в руках.
Очень жаль, что нет возможности посозерцать, как именно даочжан будет призывать Шуанхуа к порядку — в прошлый раз это зрелище произвело неизгладимое впечатление. Но придется довольствоваться только дарящими томительное тепло воспоминаниями о длинных пальцах, скользящих по рукояти, потому что над горизонтом явственно проглядывает белая полоса занимающегося рассвета. И можно даже не сомневаться — в Башне Кои уже осведомлены о том, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и бравые заклинатели Ордена вовсю спешат сюда, чтобы все выяснить.
— А я займусь… ими, — Сюэ Ян взмахивает рукой в сторону стоящих поодаль учениц. Те бледны, растрепаны, покрыты копотью и грязью, будто наставник их мучил сложнейшими испытаниями неделю подряд, не меньше. Наверное, все-таки пропахали своими личиками землю, когда Барьер упал.
— Ты уверен в том, что собираешься сделать?..
Сюэ Ян усилием воли удерживает взгляд на лице совсем уставшего (нужно будет заставить его предаться медитации при первой же возможности) Сяо Синчэня, а не на его столь манящих руках.
— Абсолютно, — кивает Сюэ Ян.
Он не допускает ни малейшего шанса на неудачу. Ему не понадобятся даже нарисованные пару дней назад печати. К тому же, если вспомнить, что там намалевано… Воспользуйся Сюэ Ян этими заготовками, точно бы превратил девичьи мозги в осклизлую кашицу.
— Учитель Ян-Ян! — лица дев озаряются ликующими улыбками, стоит тому оказаться рядом.
Они возбужденно щебечут, слова сливаются в единый поток, в ответ на который можно только кивать с обманчиво-ласковой улыбкой. А они даже не чуют подвоха, лишь доверчиво подаются навстречу, когда пальцы Сюэ Яна сжимаются на их запястьях.
— Мои сладкие, нам пора прощаться, — говорит он, обрывая их на полуслове.
— Будь у нас возможность, мы бы вас не отпускали, — сестры Мин не скрывают печали. — Мы знали, что вы уйдете, и даже помогали вам… Но не беспокойтесь, мы вас не выдадим на допросе!
— Я и не беспокоюсь.
Сюэ Ян склоняется вперед, касаясь губами лба Мин Лицинь, изумленно вздохнувшей от такого неслыханного знака внимания. Кто бы мог подумать, что скупой на все, кроме ехидства и желчи — если дело не касается почтенного господина Син-Сина, конечно же! — учитель способен на столь душевный прощальный жест.
Сюэ Ян почему-то вспоминает, как еще во времена обитания в городе И Врушка мыла полы. Она разливала грязную воду на ветхие доски и размазывала мутную жижу тряпкой, разводя еще больший беспорядок. Таким образом она выражала протест по отношению к нелюбимому члену своей странной семьи и надеялась, что тот не выдержит и отстранит ее от обязанности поддерживать чистоту в доме. Ну да, нашла дурака!
Разум старшей Мин сейчас очень похож на ту самую грязную муть на полу похоронного дома. Когда-нибудь она высохнет, и можно будет вымести весь сор, но пока что это просто сплошная мешанина, в которую лучше не наступать. Сюэ Ян не намерен здесь задерживаться и быстро отстраняется.
В глазах у Мин Лицинь стоит туман, в котором видны отблески задорно разошедшегося пожара, раскинувшегося и на высохшие деревья, растущие рядом с поместьем. Через несколько мгновений дева с укоризненным стоном оседает на каменную площадку перед туннелем. Мин Шу оказывается сообразительней: у нее на лице написан страх и осознание неизбежного, и она пытается вырваться из хватки или хотя бы увернуться.
— Что вы?.. — успевает пискнуть младшая Мин, прежде чем упасть рядом с сестрой. Ну нет, если Сюэ Ян кого-то хочет поцеловать, избежать этого не получится.
— Вы мне несказанно помогли, — хмыкает Сюэ Ян, глядя на бесчувственные тела учениц. — Я совру, если скажу, что вы мне совсем не нравились.
Когда он возвращается к Сяо Синчэню, Шуанхуа уже спокоен и смирно лежит на земле в ожидании полета. А вот его хозяин не особо умиротворен.
— Тебе обязательно это было делать… так? — раздраженно вопрошает он.
— Даочжан, давай ты будешь меня ревновать к кому-нибудь другому, это уже скучно, — утомленно усмехается Сюэ Ян, становясь на лезвие меча.
— Я имел в виду — бросать юных дев на холодных камнях!
— Не волнуйся, они скоро очнутся. И к этому времени нам нужно быть как можно дальше отсюда.
У даочжана тоже нет сил спорить. Наградив своего спутника хмурым взором, он становится позади него, крепко прижимая к себе руками. «Если с тобой что-то случится, я не дам тебе упасть». Сюэ Ян не смеет возражать.
Когда Шуанхуа поднимается над кромкой окружающего бывшее поместье леса и устремляется прочь от Башни Кои, вдали слышен испуганный женский крик. Сюэ Ян позволяет себе выдохнуть с облегчением, откинув голову на чужое надежное плечо.