— Я тебя ненавижу, но ты все еще мой лучший друг, — доверительно делится Сюэ Ян, приобнимая за плечи сидящего рядом с ним Цзинь Гуанъяо. Тот не в восторге от такого панибратства, а также того, что слушает эту речь уже раз, наверное, в пятый, но стоически терпит. Однако, чтобы выразить свое недовольство, в отместку расплывается в невыразительное желтоватое пятно. Будь у Сюэ Яна оба глаза на месте, еще бы и раздвоился.
В душном помещении на удивление пусто, остальные посетители, обыкновенно жмущиеся по лавкам, куда-то разбежались. Наверное, не хотят мешать задушевному разговору — очень предусмотрительно с их стороны.
— Так, на чем это я остановился?.. — продолжает тем временем Сюэ Ян заплетающимся языком. — Ах, так вот… Яо, погань ты такая, я ведь даже на тебя не обижен. Я же знаю, почему ты все это дерьмо натворил! И понимаю. А если понимаю, то и чего зло держать?.. Конечно, я бы тебе что-нибудь подровнял… Хотя куда еще сильнее? — он покровительственно похлопывает застывшего в недоумении соседа по макушке, намекая, что его и так природа обделила. — А где твоя… у... уша… ушамао? Потерял? Хочешь узнать, что я с ней как-то раз сделал, когда тебя вырубило? Тебе потом слуги почистили, или новую раздобыл?..
Судя по такой же отсутствующей реакции, Цзинь Гуанъяо не хочет ничего знать об осквернении верховнозаклинательских головных уборов. Или же тоже вусмерть пьян, что уже даже отвечать не может. Не-е-ет, когда Яо выпьет, он другой: лезет обниматься, беспрестанно хихикает и не стесняется в откровениях. Тогда в чем дело?..
— Но чего я не могу понять: как же ты подохнуть умудрился? Как ты это позволил? Яо! Ну что же ты молчишь? Тебе вырезали язык?! — осеняет Сюэ Яна. И он будто сам лишается дара речи: вразумительных слов больше не выходит, и, опрокинув в себя остатки приторного забродившего вина, он утыкается лбом в неожиданно узкую и хрупкую грудь друга. А после чувствует неуверенные сочувствующие поглаживания по своим волосам. Вот это уже больше на Яо похоже…
Все вокруг погружается в туман, чему сильно способствует горьковатая смесь запахов пряностей и клубящихся по углам благовоний. Можно так просидеть еще очень долго, ничего не слыша и не видя, все сильнее ныряя в манящую темноту… Из которой безжалостно выдергивает жесткое:
— А-Ян, на сегодня тебе хватит.
И совсем уж неласковое встряхивание за плечи. Можно было бы и проявить жалость к страдающему человеку!
Сюэ Ян с трудом открывает глаз, чтобы с укоризной посмотреть на белое пятно, которое должно быть Сяо Синчэнем. Ну разумеется, кто же еще может испортить все веселье? На это Сюэ Ян тоже не обижается, ведь знает, что сам разрешил схватить себя за жабры, смысл уже дергаться…
— Еще чуть-чуть, даочжан! Мы не договорили! — почти умоляюще отзывается он.
— С кем, позволь узнать?
— Так с Яо же, вот он сидит! — Сюэ Ян тыкает пальцем в бок своего приятеля, отчего тот издает болезненный всхлип. — Ты не беспокойся — мы тут не того-этого, мы только за жизнь!
— Цзинь Гуанъяо умер, а ты сейчас изводишь дочь хозяина двора. Так что отпусти этого несчастного ребенка, и я, так и быть, извинюсь перед всеми за тебя. В очередной раз.
От размеренной речи, несущей исключительно разумное и логичное, зрение начинает приобретать четкость. Сюэ Ян не без удивления рассматривает зажатую возле стены перепуганную девчонку в темно-желтой хламиде и с длинными космами, закрывающими зареванное лицо.
— Ну они… Размером похожи, — оправдывается он, отодвигаясь. И даже покаянно вскидывает руки вверх, мол, ошибочка вышла, извиняйте.
Освобожденная жертва лопочет слова благодарности и поспешно вскакивает босыми ногами на лавку, чтобы перемахнуть через стол и мгновенно скрыться на улице. А теперь припертым к стене оказывается сам Сюэ Ян, потому что Сяо Синчэнь садится рядом с ним, перегораживая путь к отступлению.
— Не льсти себе, вы не настолько различались по росту. — Хорошо ему тут со своей высоты вещать! А он продолжает: — Мне кажется, восемь дней для твоего траура более чем достаточно.
Сюэ Ян издает хриплый смешок. А сколько вообще по обычаям положено? Он понятия не имеет.
— Неужели тебе так сильно хотелось убить его самому?
— Не знаю, — следует кристально честный ответ.
Прошло уже почти пять лет с тех пор, как Сюэ Ян в последний раз имел честь общаться с Цзинь Гуанъяо. И все это время он частенько думал о том, как рано или поздно вернется в Поднебесную и вернет бывшему другу с лихвой все, что задолжал. Но чуть больше недели назад сюда забрел какой-то торговец из земель, принадлежащих Цинхэ Не, и с удовольствием поделился, что пост Верховного Заклинателя перешел их главе, а господин Цзинь скончался. Новости были трехлетней давности, и никаких подробностей выбить из торгаша не удалось — даочжан, как обычно, вмешался, — но не верить ему не было смысла.
Сяо Синчэнь воспринял сие известие, как ему и полагается: в открытую радоваться чьей-то кончине ему воспитание не позволяет, а вот испытывать облегчение, что его спутник на пути самосовершенствования перестанет наконец полыхать жаждой чужой крови — очень даже. А Сюэ Ян… А Сюэ Ян начал напиваться. И это единственное, что может помочь ему хоть как-то продраться сквозь завесу из собственных обрывочных мыслей. Итог безрадостный: мало того, что пришло осознание, что сладостные мечты о мести в очередной раз рассыпались в прах, так и понимание того, что и мстить-то на самом деле… уже давно расхотелось. И это подкосило окончательно.
— Позволь, я составлю тебе компанию в твоей печали.
Голос Сяо Синчэня звучит не слишком воодушевленно, ведь он не разумеет, с чего Сюэ Ян горевать взялся — а уж какие причины его буйная голова породить может, так и думать не хочется! — но вмешаться обязан. Особенно, если уж дело дошло не только до пьяных погромов, но и до бредовых видений, из-за которых страдают невинные люди.
Сюэ Ян заторможенно наблюдает, как пальцы даочжана обхватывают за горлышко стоящий на поеденном жуком столе кувшин, где должно было остаться вино. Сосуд покачивается в воздухе, словно насмехаясь.
— Нет! — восклицает он. — Не надо мне никакой компании!
— Отчего же? — мягко спрашивает Сяо Синчэнь.
Ага, а то он сам не знает! Вот уж кого нельзя и за десяток ли подпускать ко всему, что может хоть как-то одурманить! Сюэ Яну хватило одного раза пережить это на себе, чтобы преисполниться ужасом на всю оставшуюся жизнь. Сокращать ее вдвое повторением представления он совсем не желает.
— Тебе-то на кой по Яо страдать, ты же его… того… жуть как не любил! — с трудом находится с ответом Сюэ Ян, вцепляясь в кувшин. Судя по весу, плещется там совсем на донышке, но и этого даосу вполне хватит, чтобы превратить происходящее в театр из Преисподней.
— Ах, а ты, значит…
Ой. Ой, нет. Это был неправильный ответ! Тот, который ни в коем случае нельзя было говорить. Оседлал-таки своего любимого конька! Того и гляди, сейчас Сюэ Яна отделает, а потом и за той соплячкой, которая временно исполняла роль почившего друга, отправится обстоятельства выяснять… И если девчонку не жаль от слова совсем, то себя — очень!
— А я хочу спать, — не дает закончить мысль Сюэ Ян, закидывая руки Сяо Синчэню на шею и обвисая на нем мертвым грузом. И жалобно просит: — Отнесешь меня в дом, даочжан?
Ответом служит стон, полный смирения.
***
Прохожие смотрят с пониманием и долей сочувствия. Сяо Синчэнь, наверное, должен испытывать некий стыд за недостойное поведение своего спутника на пути самосовершенствования, но нет. Разве что нужно будет принести извинения всем, кому тот причинил неудобства, и это совсем несложно. Сюэ Ян что-то бормочет в полусне, обдавая горячим хмельным дыханием шею сзади в знак одобрения такого решения.
В памяти всплывает совершенно отличное и одновременно с тем удивительно похожее ощущение, почти забытое за несколько лет. После побега из поместья близ Башни Кои, путь по обоюдному решению был взят к морю. Поражающее воображение количество бушующей воды Сюэ Яна никак не впечатлило, но он покорно ждал несколько дней, позволив Сяо Синчэню вдоволь наудивляться чудесам природы. Правда, даже к берегу не спешил приближаться, предпочитая отсиживаться как можно дальше от этих красот.
Причины этой нелюбви выяснились, стоило подняться вдвоем на мече над синей гладью — Сюэ Ян так же спрятал лицо в вороте чужого ханьфу, отвернувшись от ветра, и лишь хрипло загнанно дышал, не желая выдавать причины своей тревоги. Потом все-таки признался. «Когда я вижу эту муть под собой, мне постоянно кажется, что я упаду и даже ты меня оттуда не вытащишь». Несложно было догадаться, что для него это до боли похоже на духовный омут за гранью этого мира, в котором он пробыл дольше, чем кто-либо из живущих. И, несмотря на показную браваду и беззаботность, этот опыт не прошел бесследно. Заверять, что такого не произойдет — бесполезно, да и ни к чему. К морю они больше никогда не возвращались, даже если так можно было сократить путь.
Оказавшись впервые в чужой стране, с другим языком и в чем-то неуловимо иными даже по внешности людьми, Сяо Синчэнь поначалу ощущал себя крайне неуютно и потерянно. А вот Сюэ Ян, напротив, весьма быстро приспособился: он прекрасно изъяснялся с местными жестами, улавливая самые часто используемые слова и их значения, и не испытывал никаких неудобств. И, как оказалось, нечисть водится в любой части света, так что без средств к существованию остаться сложно.
Но задерживаться нигде не хотелось — дорога постоянно вела куда-то вперед, Сюэ Ян неумолимо тащил своего спутника за собой, не давая передышки, словно отвлекал от чего-то. Например, от своего Золотого Ядра, которое, несмотря на все заверения, не желало распечатываться. А на все попытки обсудить этот вопрос он реагировал туманными размышлениями вслух: можно ли отыскать человека без энергетического следа, если ему очень захочется скрыться? Ведь даже Верховный Заклинатель не смог! На что он намекал, гадать не нужно.
Но если Сюэ Ян отказывается об этом думать, то запретить Сяо Синчэню беспокоиться за себя не может. Тот ведь даже не может исцелить раны, полученные спутником на ночных охотах, а о чем-то большем можно только мечтать — ночи, наполненные страстью до утра, а иногда и до следующей ночи, уже кажутся собственной выдумкой! И поэтому Сяо Синчэнь просто вынужден тоже начать приспосабливаться к местным обычаям и языкам, чтобы помочь.
Один раз все же удалось почти силком отвести Сюэ Яна к найденному духовному лекарю (что немедленно напомнило Сяо Синчэню о собственном сопротивлении, когда его настигла неизвестная хворь), но тот лишь подтвердил уже известные подозрения. Золотое Ядро на месте, но по какой-то причине закрыто столь плотно, что не способно пропускать сквозь себя ци — ни свою, ни чужую. А что с этим делать, одни Небожители знают. Разумеется, называл местный целитель это все иначе: в чужой стране используются совсем иные понятия, но общая идея была ясна.
После этого Сюэ Ян, саркастически скривив губы, вышел из ветхого дома, на прощание сказав, что больше не намерен поднимать эту тему — ему и так просто чудесно. А лекарь наедине озвучил то, что тоже было давно известно Сяо Синчэню: с запечатанным Ядром заклинатель становится самым обыкновенным человеком, который подвержен болезням и старению. И если ближайшие несколько лет это можно еще игнорировать, то позднее… Наблюдать за чужим угасанием, когда сам остаешься молод, просто выше сил Сяо Синчэня.
Это снедает и гложет последние два года, особенно здесь, почти в тишине и спокойствии. Наконец Сюэ Ян остыл и больше не хочет постоянно перемещаться — эта страна ему по нраву. Темные искусства местные жители воспринимают чуть ли не с большим восторгом, чем привычный заклинательский путь, ведь они считают это даром природы. И к смерти относятся совсем не так, как принято у других: тут считается, что как только дух покидает тело, то сразу же отправляется на круг перерождения, потому поднятие мертвецов и прочие сомнительные эксперименты не воспринимаются как осквернение.
Те, кто победнее, с большой охотой готовы расплачиваться покойными близкими, а одна старуха даже завещала свой труп обаятельному (пускай и одноглазому) чужеземцу! Да, Сюэ Ян тут пользуется большой популярностью и имеет все возможности проверять и перерабатывать теории Старейшины Илин без всяких порицаний. А Сяо Синчэнь и возразить ничего не может — только помогает избавляться от последствий.
Но теперь, когда стало известно, что больше нет нужды прятаться от преследования Ордена Цзинь, он терпеть это безобразие больше не намерен. Завтра же, как только Сюэ Ян проснется, их ждет начало пути обратно в Поднебесную. Нужно наконец узнать о судьбе А-Цин, а затем… До этого момента Сяо Синчэнь даже запрещал себе думать об этом, но настало время вновь идти на поклон к Баошань Санжэнь.