— Даочжан, если тебе так хочется, то ты иди… А я тебя тут… подожду, — широко зевает Сюэ Ян, переворачиваясь на другой бок, полный намерений снова заснуть.
Его вдохновенные речи Сяо Синчэня, который по случаю отхода Цзинь Гуанъяо в мир иной рвется домой, совсем не впечатляют. Какой еще дом? Разве что похоронный… Какая разница, где сидеть? Ему-то, может, и никакой, а вот Сюэ Яну есть, за что тут держаться. В кои-то веки люди морду не кривят и не плюются, можно не скрываться и делать все, что вздумается. Даже на более чем открытые отношения между двумя мужчинами глаза закрывают! Еда, конечно, иногда слишком острая, да вода грязная, но это можно пережить.
— А-Ян, ты идешь со мной, и это не обсуждается. Ты мне обещал, что когда все успокоится, мы вернемся за А-Цин.
Что, правда обещал? Ну может, и было такое… Но чего он тогда только не наобещал, лишь бы поскорее вырваться из плена без лишней ругани.
— А зачем за ней возвращаться? Если ее гневный дух еще не преследует меня в страшных кошмарах — все с ней замечательно. Взрослая девка, почти два десятка ей, уж как-нибудь без твоего догляду проживет.
Попытки весьма жалкие, но хоть потрепыхаться-то нужно, вдруг сработает! Сюэ Ян знает: если даочжану что-то приспичило, то сопротивляться особого смысла нет, все равно все в итоге выйдет так, как ему нужно. Если понадобится, то схватит за ногу и потащит за собой. Ну если дело, конечно, не касается жизни и смерти… Мироздание в этот раз не на стороне Сюэ Яна, и прикрыться собственной кончиной он не может.
— Я должен убедиться в этом сам.
Остается последняя надежда, что хотя бы немного удастся сдержать неуемное рвение Сяо Синчэня. Благо он имел неосторожность сесть на край лежака, чтобы разбудить своего спутника. Сюэ Ян наугад тянет руку назад, чтобы перехватить его за запястье, и с томной хрипотцой — даже изображать не нужно, после вчерашнего только сипеть и выходит — предлагает:
— А может, ты сейчас ляжешь ко мне, и…
— И что? Ты мне скажешь: «Делай со мной что хочешь, только не буди»? — не без горькой иронии спрашивает Сяо Синчэнь. — Спасибо, обойдусь.
— Да когда такое было, даочжан? — оскорбляется Сюэ Ян, оборачиваясь. Нужно посмотреть в этот бесстыдный глаз с осуждением! Выдумывает тут…
— Всю зиму только это и слышал, — отводя взгляд в сторону, бормочет тот.
— А сейчас весна, и я полон сил! — беззаветно врет Сюэ Ян, со стоном садясь на постели.
На самом деле, ему хочется разве что пить и, может быть, есть, поэтому самое большее, на что его сейчас хватит — заползти на даочжана, а лучше разрешить это сделать ему… На этом, собственно, и все. Но это исключительно последствия длительных возлияний! Если бы не это, то показал бы всю свою страсть; Сяо Синчэнь с годами привлекательности не утратил, с ним все так же горячо, хоть и чересчур утомительно. Пыл тоже остался при нем.
— Да-да, вот в дороге мне все и продемонстрируешь, — с легкой податливой улыбкой соглашается он, гладя Сюэ Яна по плечу. — А теперь вставай, соседка тебе даже завтрак принесла.
— Какая из? — оживляется тот. — Надеюсь, которая старая и хромая, или, на худой конец, молодая, но с бородавками… Только эти две из всей деревни прилично готовят! Ну что ты на меня так смотришь? У местных сложные имена, и все они чудно отзываются на «прекрасных дев» и «господ», — оправдывается Сюэ Ян.
И нечего так обиженно сопеть; Сяо Синчэнь сам виноват, что все приготовленное его руками настолько пресное и безвкусное, разве только для города И и годилось, для поддержания уныния… Мог бы вот у соседей чему научиться, второй год под боком! Можно подумать, сам имеет что-то против дармовой кормежки, чтобы так неодобрительно качать головой. Или он из-за имен так бесится? Тоже ведь небось запомнить не может, даочжан даже говорит с трудом на местном языке, пусть и все понимает.
— Которая молодая, но ничего такого я на ее лице не заметил, — терпеливо цедит Сяо Синчэнь, уже довольный тем, что удалось сдернуть спутника с лежака, и есть все шансы потом вытащить его на улицу. А там уже ничто не спасет — схватить, затащить на меч и сразу в небо. Спрыгнуть не решится.
— Тогда не повезло, — тяжко вздыхает Сюэ Ян и покорно бредет вслед, облачившись в поднятую с пола сброшенную на ночь одежду. Хотя он в упор не помнит, как вчера раздевался и как вообще оказался в доме… Даочжан постарался, значит.
Постарался он не только в этом: снаружи уже стоят собранные сумки с небогатым скарбом, и можно не сомневаться, что там внутри все, что может понадобиться в дальней дороге, а на самом дне запрятаны дневники Старейшины Илин… Настроен Сяо Синчэнь серьезно.
— Слушай, может подождем хоть пару дней? Мне тут надо кое-какие дела закончить…
Сюэ Ян уже ни на что не надеется, но желание отсрочить неизбежное просто непреодолимое. Признаться, он с самого начала знал, что даочжан будет склонять его к возвращению в Поднебесную и добьется успеха, когда начал свой винный траур по усопшему Яо. И, скорее всего, даже до того, как Сяо Синчэня посетила эта неблагая идея. Но только сейчас это окончательно понимает.
— Какие же? — изгибает бровь даочжан. — Что, памятник в твою честь еще не до конца возвели и ты жаждешь на него полюбоваться?
Ох, ну у кого он только набрался этой язвительности? Хотя что за вопросы, можно до ближайшей лужи пройтись, чтобы найти в отражении источник дурного влияния. Но почему его не радует, что Сюэ Яна хоть где-то ценят?.. Настолько не желает его делить с кем-то еще, особенно с целым селением? А сам-то готов услужить всем без разбору! Эта неискоренимая привычка, если честно — один из его главных недостатков, со временем только усугубившийся.
— Ну почти… Мне тут девица на отшибе уже вторую луну обещается новые одежды сшить, все хвастается, что самолично лен теребила не покладая рук! Так забрать бы, что ли… Не пропадать же чужому труду, даочжан!
Взывание к совести Сяо Синчэня имеет действие ровно противоположное. На его лице явственно читается обещание кому-нибудь что-нибудь так оттеребить, что мало не покажется, если любимый спутник на пути самосовершенствования немедленно не закроет рот.
— Знаешь, лучше мне, наверное, ни с кем не прощаться… Выйдем из деревни, когда все на поля уйдут.
Сяо Синчэнь удовлетворенно улыбается. Даосское коварство в действии.
***
Первые несколько дней Сюэ Ян ведет себя так, будто намеренно добивается того, чтобы его скинули с меча во время его очередной язвительной недовольной речи. Сяо Синчэнь молчаливо все это выслушивает и не спорит, потому что это единственный безболезненный способ его заставить успокоиться. Отсутствие реакции обычно довольно быстро тому наскучивает, и нынешняя ситуация не исключение.
Кажется, что чем дальше Сюэ Ян оказывается от так полюбившейся ему деревни в далекой стране, тем сильнее его самого удивляет: как это он позволил себе быть втянутым в вязкую рутину спокойного быта? Эдак еще немного, и погряз бы с концами в том самом презираемом им образе жизни, о котором так мечтал Старейшина Илин! «Да так и от скуки недолго помереть! Может, там было наложено какое-то проклятие? Даочжан, это ты у нас заклинатель, а пропустил!» На это можно только виновато пожимать плечами и предлагать вернуться, чтобы проверить. Настойчивый отказ на грани с испугом невообразимо радует.
А вскоре на замену беспрестанным жалобам на черствость некоторых отдельно взятых даосов приходят иные, более приятные способы получить свою привычную порцию внимания. Тут отказывать смысла нет, даже в воспитательных целях — лучше уж пользоваться, пока предлагают! Внутри все одновременно сладостно и болезненно сжимается, когда Сюэ Ян с долей сентиментальности вздыхает о единственном поцелуе за всю его жизнь, который ему действительно понравился. Нет, конечно, в ту памятную ночь их было много, но первый запомнился сильнее всего. Но не так, как все остальное! Да, иногда и Золотое Ядро на что-то годится, однако и без него замечательно.
Это дарит надежду, что получится без проблем убедить его в бессмысленности ожидания чудесного исцеления: оно само собой не придет. Но вместе с тем зарождается липкий страх, что и Баошань Санжэнь не сможет ему никак помочь, если вообще согласится хотя бы попробовать. Та ясно дала понять, что в третий раз Сяо Синчэню не позволит взойти на гору… Но если он смог во многом переубедить, казалось бы, совершенно не поддающегося никакому влиянию Сюэ Яна, то и к бывшей наставнице можно будет найти подход…
После пересечения Великой Стены Сяо Синчэнь даже не пытается помешать своему спутнику ввязаться на первом же постоялом дворе в отвратительную ссору с местными, переросшую в драку. Он понимает, что ему просто необходимо сбросить накопившееся напряжение, но, разумеется, никого калечить и тем более убивать не позволит. Полученным фингалом под единственным глазом Сюэ Ян хвастается чуть ли не как боевым трофеем. Будто ему не три десятка лет, а всего один.
— Слушай, а ты знаешь, где искать-то твою Врушку? — уже под утро интересуется он, вытягиваясь на охапке прошлогоднего сена. В хранилище за домом их пустил какой-то сердобольный старик в награду за то, что Сюэ Ян выбил зуб сынку его заклятого еще с давней юности врага.
— Я думаю, нам стоит навестить семью твоего бывшего ученика, Ань Цяна, — предполагает Сяо Синчэнь, наблюдая за первыми лучами рассветного солнца сквозь щели в стенах. И подвигается ближе, делясь теплом с прильнувшим к нему со спины телом.
— Это понятное дело. А в какой заднице его семейство живет, ты у него перед уходом спросить удосужился?
Сяо Синчэнь пораженно молчит. Как можно было такое упустить?! Единственное, что ему известно: юноша, которому была вверена А-Цин, родом из какого-то небольшого, почти неизвестного клана, и что места, откуда он родом, небогаты…
— Я думал, ты знаешь, — пристыженно выдавливает из себя он.
— Да мне вообще плевать, из какой глуши этот сопляк вылез! — фыркает Сюэ Ян.
— И что же нам делать?
— Можно в Башне Кои спросить! А я заодно на могилку к Яо загляну… Раскопаю… Подниму… Ой, да тихо ты! — он удерживает не на шутку заволновавшегося от таких нерадужных перспектив соседа на месте и добавляет: — Если мне не изменяет память, это где-то почти на границе владений Ланьлина и Гусу… Только сам к местным приставать будешь с расспросами, им твой благостный лик больше придется по вкусу.