Врушка продолжает бухтеть что-то невразумительное, шагая вразвалочку по дорожке. Ненадолго останавливается возле своего укатившегося в траву дрына и горестно вздыхает — не наклониться. Сюэ Ян предупреждающе дергает Сяо Синчэня за рукав, чтобы даже не вздумал ей помогать, нечего поганке оружие вручать! На самом деле, поглядеть, как устроилась вредная девчонка в родовом гнезде бывшего ученика, даже отчасти любопытно, потому он без промедлений заходит внутрь, закрывая за собой исписанную печатями дверь. На мгновение символы вспыхивают ярким свечением, вероятно, оповещая о том, что кто-то переступил порог.
Судя по огромной кухне с длиннющим столом по центру, это строение общее, сразу на весь клан, а живут его члены уже в соседних домах, разбившись на кучки. И стоит только оглядеться, как из одного из проемов выплывает — иначе и не сказать, — женщина средних лет почти пугающих размеров. Она настолько широка, что по сравнению с ней даже Врушка с ее животом кажется тростинкой. За широкой спиной женщины видна рукоять какого-то простенького клинка (как она с ним вообще управляется?) — заклинательница, которая похоронила свое самосовершенствование под гнетом семейного быта, но старые привычки при этом не исчезли. По всей видимости, это старшая госпожа Ань, по совместительству мать Ань Цяна. Ну или какая-нибудь еще родственница…
— Дорогая, — неожиданно писклявым для взрослого человека голосом говорит женщина, оглядывая гостей, — а кто это?
Взгляд у нее острый, изучающий, тоже совсем не соответствует ее образу милой хозяюшки. Однако смотрит она без враждебности, скорее, с настороженным интересом.
— Это… — А-Цин едва успевает открыть рот, но договорить ей не удается.
— Один в белом, второй в черном… — начинает комментировать госпожа Ань. — Одноглазые… Вы, стало быть, те самые обрезанные рукава, про которых столько толков было! А я уж и не верила, что вы существуете.
— Да, матушка, это они.
Сюэ Ян готов ловить свою челюсть где-то у пола. Во-первых, он не обрезанный рукав! Если у его спутника на пути самосовершенствования тоже есть член, это ничего не значит, просто такой жизненный период, и плевать, что затянулся он на десяток лет. А во-вторых… матушка?! А уж как елейно из уст Врушки это звучало, как только уши сахаром у тетки не покрылись? Но та даже бровью не ведет, будто так и заведено.
Сюэ Ян глядит на скромно сложившую на животе ручки А-Цин и разве что не сплевывает на пол. Ну девка, ну актриса! Молодец, спору нет: сообразила, что родичи даже десять раз влюбленного в нее дурачка не придут в восторг от нахальной босячки, сыплющей бранью через слово. И как быстро перестраивается — за дверью вопила дурниной, а как в дом зашла, уже все — в ножки кланяется. Ну если так вспомнить, то и покойной Чуйшэнь она не грубила, а из всех, кто ее кормил да поил, она только на Сюэ Яна кидается как на какого-то проходимца. Это, знаете ли, почти… возмутительно.
Даочжан вот ни капли не оскорбился и не удивился, наоборот, расплылся в доброжелательной улыбке, даже поклон изобразил. И не надоедает ему со всеми любезничать? А если сейчас начать отвешивать комплименты этой огромной прелестнице, как быстро его скукожит? Только вот проверять что-то не хочется, вдруг еще купится… А госпожа Ань тем временем продолжает разглядывать заклинателей, задумчиво потирая подбородок.
— Только вот никак не пойму, кому из вас двоих мы обязаны нашим счастьем? — наконец спрашивает она, кладя руку Врушке на плечо, видимо поясняя, что же она имеет в виду под счастьем. Лицо ее при этом заметно кривится, и в голосе яда прибавляется — не нравится тетке приблудная невестка, ох, не нравится. Да только уже поздно дергаться, с таким-то довеском!
— Никому! — решает наконец ответить Сюэ Ян. — Мы с вашим счастьем не в родстве, мы так… — он неопределенно качает в воздухе рукой. — Просто некоторые даосы любят подбирать на улицах все, что плохо лежит.
— В канавах, — огрызается А-Цин, но под строгим взглядом женщины навешивает на лицо сладкую улыбку и невинно хлопает рыбьими глазенками.
— Ну и хвала Небожителям, — вдруг заявляет хозяйка, прижимая руки к необъятной груди. И совсем тихо пищит себе под нос: — А то еще передалось бы что ребеночку… Врагу не пожелаешь такого.
А это еще что значит?! И какого хрена эта глыба так пялится на Сюэ Яна?!
— Мы вам безмерно благодарны, что вы приняли А-Цин как родную, — сердечно произносит Сяо Синчэнь, словно и не услышал этих слов. Но хватает за руку уже дернувшегося спутника и, склонившись к его уху, шепчет: — А-Ян, у тебя самое красивое лицо из всех, что я видел. Она просто ничего не понимает.
— Ты был слепым несколько лет, так что это не считается, — шипит тот в ответ и обещает себе при случае отплатить новоиспеченной «родственнице». Не будь здесь рядом даочжана, который испортит все веселье… Хотя ей Врушка досталась, куда уж хуже?
— Ладно, потом беседовать будем, а сейчас садитесь есть, — со вздохом говорит госпожа Ань, указывая в сторону стола. — Ну вы и тощие, жуть просто.
— Ну это смотря с кем сравнивать, — не удерживается от шпильки Сюэ Ян, чем вызывает у А-Цин хихиканье. Впрочем, она тут же делает вид, что закашлялась.
Кажется, хозяйка дома стремится всех приблизить к своим размерам, и по этому поводу имеет с Сяо Синчэнем длительный и жаркий спор: она не приемлет даосский травоядный образ жизни и даже слышать ничего не желает. Если он еще немного посопротивляется, у него есть все шансы быть окунутым в миску прямо своим скорбным лицом. Но расправа над даочжаном не успевает состояться — на двери снова загораются несколько печатей.
— Ох, с охоты вернулись! — восклицает госпожа Ань. Она смотрит на гостей и велит: — Ну-ка, давайте пока на задний двор, — она показывает на проем, из которого недавно появилась, — а то тут сейчас не протолкнуться будет. А ты куда собралась? — она грозно сводит брови, глядя на А-Цин, которая уже навострилась направиться вслед за заклинателями.
— Ну… Проводить? — заискивающе спрашивает она. Ей явно не терпится сбежать от компании дорогой матушки куда подальше, а еще страсть как хочется нормально поговорить с Сяо Синчэнем. Ну и с Сюэ Яном, чего уж там.
— Сами дорогу найдут, чай, не пять лет бродить в этот раз будут. А ты мне еще тут нужна, — тоном, не терпящим возражений, говорит госпожа Ань.
Сюэ Ян на прощание посылает Врушке ехидную усмешку, на что получает в ответ высунутый язык.
***
— Жуткая тетка.
Сяо Синчэнь с этим даже спорить не собирается. Его все еще приводит в ужас перспектива слишком близкого знакомства с огромным куском мяса, который ему пообещали отложить до вечера. Он рассеянно гладит лежащего на лавке дымчатого кота с лоснящейся шерстью, который на новые лица отреагировал лишь лениво приоткрытым глазом.
— В любом случае теперь это семья А-Цин… — вздыхает он и не слишком уверенно добавляет: — Не похоже, что ее здесь обижают, так что я не беспокоюсь.
— Она сама кого хочешь обидит, так что мы могли сюда и не идти, чтобы в этом убедиться.
— Ты разве не рад ее видеть?
Сюэ Ян кривится и мотает головой. Он здесь, вообще-то, не ради девки, а только чтобы удовлетворить свое любопытство относительно судьбы своих учеников! Ну хотя бы одного из них… Он косится на дверь, ожидая, когда же сюда кто-нибудь выйдет и избавит от накопившихся вопросов. А потом можно будет со спокойной душой отправиться отсюда восвояси. Только вот то самое мясо, от которого даочжан нос кривит, нужно прихватить. Где еще так накормят?
Сяо Синчэнь приподнимает уголок губ и насмешливо прищуривается. Мол, конечно-конечно, думай, как тебе удобнее, а я останусь при своем мнении. Что за дурная привычка у даочжана! Кот под его рукой широко зевает и переворачивается, благосклонно подставляя живот. Сюэ Ян наблюдает за этой картиной и с трудом подавляет в себе желание наподдать нахальному комку шерсти.
— Учитель, вы правда вернулись!
Сюэ Ян вздрагивает от разорвавшего тишину взволнованного голоса — так задумался, что даже не услышал скрипа двери, ведущей в дом. Он поднимает взгляд и недоверчиво хмурится — нет, ну ученичок и тогда не был заморышем низкорослым, но как вообще можно так вымахать?! Времени-то всего ничего прошло, а тут уже… Конина такая, десяток полей за раз вспахать можно! Это из-за мамашиной кормежки? Хорошо, что Яо не дожил до того момента, когда его собственные адепты в два раза больше становятся, эдак и разрыв сердца получить можно. Даже Сяо Синчэнь тоже выглядит… озадаченным.
Сюэ Ян поднимается на ноги, чтобы в полной мере оценить изменения, и невольно скрипит зубами. И совсем не из-за того, что он теперь уступает в росте всем, кому только можно. Кроме Врушки — она как была мелочью, так и осталась, а по сравнению со своим благоверным, так и вовсе… Да она ему даже до плеча головой не достает!
— Да, вернулся, — соглашается Сюэ Ян, глядя в лицо, светящееся щенячьей преданностью (и ему очень не нравится задирать голову вверх!). Неужто и правда так рад видеть бывшего наставника? Взгляд снова падает на стоящую рядом девчонку, выразительно закатившую глаза: ей этот восторг совсем не по душе. А сама-то как на даочжана кидалась, ей и слова никто не сказал! — А ты, гляжу, времени не терял.
— Ну как бы так сказать… — привычно начинает мямлить Ань Цян, мгновенно становясь похожим на того вечно испуганного сопляка, что совсем не вяжется с его видом.
Он продолжает что-то говорить, а взор Сюэ Яна все еще мечется между ним и Врушкой. Ну как это вообще возможно? Вот это… Того-этого?! Это ж еще хуже, чем Яо со своей безголовой страстью — там свой сорт извращений, — но это ни в какие ворота не лезет! Вот совсем не лезет.
— А-Ян! Зачем ты это сделал?! — в уши врывается осуждающий голос даочжана, а рука оказывается заломленной за спину.
Сюэ Ян смотрит на согнувшегося от удара кулаком в живот Ань Цяна с бескрайним любопытством и совершенно честно отвечает:
— Захотелось.
Врушка стоит с открытым ртом, а потом начинает голосить. И не знает в какую сторону: то ли на подлого Сюэ Яна кинуться, то ли дражайшему муженьку помогать. А тот с блаженным видом повисает у девчонки на шее, когда та все-таки выбирает второй вариант.
— Совсем больной, ни капли не изменился, как тебя до сих пор даочжан терпит! — шипит она, едва ли не сгибаясь под такой тяжестью, но мужественно держится и кулаком грозить умудряется. — Еще и смеешься?!
А Сюэ Яну и правда смешно. Он прекрасно знает, что его удар ученик едва ли почувствовал, и отнюдь не из-за разницы в размерах. На кулаке до сих пор ощущение будто чего-то липкого и вязкого, что поглотило в себя всю вложенную силу — мгновенно сформировавшийся слой сгущенной темной энергии в качестве защиты, очень впечатляет. А согнулся так и стонет, будто ему кишки наживую вытянули да на крюк наматывают!
В этом доме есть хоть кто-нибудь, кто не прикидывается? Мамашка делает вид, что ей по нраву склочная девка, та изо всех сил корчит из себя не безродную бродяжку, а сынок с таким удовольствием играет в жертву, что аж смотреть тошно… Правда, он и пять лет назад понял все прелести бытия вечно ноющей овцы — кто такого тронет? Даже сестрички Мин к нему со временем жалостью прониклись. Ну то есть шпыняли меньше обычного.
— Сам с темной энергией натренировался или подсказал кто? — буднично интересуется Сюэ Ян, не впечатленный картиной «раненый юноша готовится испустить последний дух». И заодно выдергивает свою руку из захвата Сяо Синчэня — вот уж кто умеет так выкрутить, что потом еще неделю ныть будет!
— Сам, — мигом приходит в себя от похвалы Ань Цян. Та ему настолько редко перепадала от наставника, что готов за нее хвататься даже спустя пять лет, как голодная псина за кость.
— Неплохо.
— И это все, что тебе интересно?! — встревает А-Цин.
— А что мне еще должно быть интересно? — вскидывает бровь Сюэ Ян. — Хотя ладно: поведайте мне для начала чудную историю, как же в тебя умудрились ребенка загнать, — великодушно предлагает он.
— Если честно, я бы тоже послушал… — тянет даочжан. И, поймав на себе изумленные взоры, мигом поправляется: — Без подробностей! Я просто хочу узнать, что случилось после того, как наши пути разошлись.
— Ладно, — хмыкает Врушка. Она шиканьем сгоняет пригревшегося кота — что, уже прошла любовь к разносчикам блох? — на землю и занимает освободившееся место рядом с Сяо Синчэнем. — Хотя нечего тут рассказывать, у вас явно поинтереснее.