Девка не наврала: история и правда оказывается весьма предсказуемой и обыденной. Но даже Сюэ Ян терпеливо слушает ее, только посмеиваясь и задавая наводящие каверзные вопросы, чем зарабатывает укоризненные взгляды от даочжана, возмущенную брань от Врушки и тяжкие вздохи от Ань Цяня. Последний вообще в ходе рассказа старается делать вид, что его здесь нету, ведь быть почти главным героем чужих россказней — крайне сомнительное удовольствие.
Разумеется, обнаружив на пороге гостиницы спустя несколько дней вместо вернувшегося Сяо Синчэня своего незадачливого поклонника, А-Цин не верит ни единому его слову. Что он еще за чушь несет, какой это еще учитель Сюэ Ян, когда успел? И с чего это он решил прислать своего ученика? А даочжан тут каким боком? Нет, такого не бывает, не надо ей тут заливать… И тащить никуда не надо, она с места не сдвинется! А подвеска с меча никакое не доказательство, а лишь сильней наводит на лихие мысли.
На увещевания А-Цин у бедолаги уходит целая неделя и почти все деньги. Ведь просто так нельзя уговаривать юных дев поверить в чистоту намерений, особенно если у них скверный и корыстный нрав. Конечно, Врушка про себя так не говорит, но Сюэ Ян отлично знает, что за фрукт эта девка. Под еду да подарки и речи убедительнее становятся, ну и история, на самом деле, не такая уж и неправдоподобная. Даочжан вполне способен бросить все ради спасения своего спутника на пути самосовершенствования. Но очень уж обидно, что в это «все» входит и А-Цин, пускай ей и понятно, почему он так сделал.
Выкупленная из залога лошадь приходится очень кстати — на меч Врушка наотрез отказывается влезать. И в этом есть смысл: оружие адепта слушается плоховато, и есть все шансы свернуть себе шею даже в одиночку. Сюэ Ян на этом моменте издает мрачный смешок — знакомая проблема. Дорога до дома клана Ань затягивается, но за это время А-Цин почти сменяет гнев на милость: уже не так косо смотрит на своего сопровождающего и не грозится двинуть кулаком за любой неверный, по ее мнению, вздох. Хотя и вздохов-то нет, Ань Цян на удивление не проявляет никаких недостойных притязаний, с мерзкими поцелуями не лезет, и даже льстивых речей о невиданной красе дивных глаз не слышно! Нет-нет, это не уязвляет, но настораживает. Чего это он? Наверняка в этом как-то замешан подлый Сюэ Ян, наставничек дражайший, что за нелепость…
Как ни странно, клан Ань весьма стойко воспринимает факт того, что любимый сынок, на обучение которого ушло столько средств и сил, не может похвастаться успехами на заклинательском поприще. Ну Темный Путь, так Темный Путь, что не простишь родной кровиночке! А-Цин, впрочем, тоже не подвержена предрассудкам на этот счет; за столько лет в компании Сюэ Яна она давно пришла к осознанию того, что баловство с темной энергией это не самый страшный его грех, есть и похуже. А Ань Цян в остальном на своего учителя ни капли не походит.
В родовом гнезде А-Цин принимают довольно радушно: если приглядеть за девицей — это поручение от самого наставника Ань Цяня, про которого тот так восторженно отзывается, то отчего же нет? Лишние руки в хозяйстве пригодятся, а что ничего не умеет, так научить не проблема. И на этом ухажер, которого уже и не назвать так (за весь путь из знаков внимания только приевшиеся цветы, которые ничего и не значат — в полях их тьма тьмущая!), спешит отчалить обратно в Ланьлин.
Госпожа Ань крепко берется за бывшую бродяжку, не давая никакого спуска. Заодно и не позволяя зачахнуть от беспокойства, находя ей кучу дел. А Ань Цян исправно шлет письма и ради этого А-Цин даже выучилась читать и писать! Криво-косо да с ошибками, но накорябать в ответ пару столбиков знаний хватит. В посланиях адепт не может рассказать в открытую об успешном побеге, но все время велит не волноваться, и приходится с этим смириться. И ждать возвращения, чтобы вытрясти все подробности.
— До сих пор не могу поверить, даочжан, что ты не смог выучить ее грамоте сам, — не удерживается Сюэ Ян, обрывая рассказ. — Вечно перекладываешь свои заботы на других.
— Я же тебе говорил — я был занят твоими поисками, — тяжко вздыхает Сяо Синчэнь в ответ на этот упрек.
— Ага, приставал к бедным людям с виршами про рожу твою поганую, — фыркает Врушка. — «Скатиться по носу»! Тьфу! До сих пор в ушах эта чушь стоит…
— Что?! — изумляется Сюэ Ян. Что она там городит, бессмыслица какая-то!
А вот даочжан явно в курсе, про что речь идет, поэтому заливается краской и стонет:
— А-Цин, пожалуйста, не надо, я осознал свою ошибку еще тогда. Давай лучше расскажи, что было дальше! — едва ли не молит он.
— Мы еще вернемся к этому! — успевает встрять Сюэ Ян. Очень уж любопытно, чего так стыдится Сяо Синчэнь. И что там было про нос?..
— Нет, не вернемся.
А-Цин закатывает глаза и продолжает.
Ань Цян возвращается почти через год. В Ордене на тот момент творится демоны знает что: господин Верховный Заклинатель в панике — если к нему применимо это слово, — и настолько прочно погряз в собственных интригах, что даже не обращает внимание на отбытие одного из адептов. А может и вовсе рад: ему сейчас не нужны поблизости темные заклинатели, не способные контролировать свои силы, в качестве доказательства его вины перед всем заклинательским сообществом.
И теперь уж по сути недоадепт Ланьлин Цзинь может поделиться новостями: про Сяо Синчэня никто давно и слыхом не слыхивал, а Сюэ Яна считают мертвым. Жаль, что только считают! Потому что где их теперь носит — даже Небожителям неизвестно. А когда они намерены выполнить обещание даочжана вернуться за А-Цин — и подавно. И тут уже пора брать дело в свои руки.
Пожив сытой и беззаботной жизнью — по сравнению с бытием бродяжки без уверенности в завтрашнем дне, — А-Цин не слишком сильно жаждет с ней расставаться. Обида на Сяо Синчэня и его личную докуку, конечно, не проходит, но ее заслоняет досада посильнее. А куда это, к утопцам, подевалась вся хваленая любовь с первого взгляда, неужто ее так легко оказалось выбить одним ударом кулака? Потому что если это так, то Ань Цяну лучше немедленно развернуться и бежать обратно в гудящую, как рой, Башню Кои, там ему побезопасней будет. И плевать, что он только вернулся к собственной семье, раньше надо было думать!
Сюэ Ян хрипло смеется.
— Так вот что тебе насоветовали! Ловко, нечего сказать… — обращается он к бывшему ученику, который будто сереет и стремится слиться со стеной дома, на которую опирается.
Додуматься до этой хитрости сам мальчишка, конечно же, не мог. Наверняка его девы Мин надоумили, как нужно верно вести себя с несговорчивыми девицами. Да так и есть — стоит, меняет цвета, как ящерица, да в землю таращится.
А казалось бы, все на диво просто! Врушка была так преисполнена уверенностью, что на нее тут слюни ведрами льют, что, не получив причитающегося ей внимания, осталась крайне разочарована. И немало на степень этой печали повлияло, что она и до того вертела окружавшими ее мужчинами, как ей вздумается: Сяо Синчэнь в силу своей привязанности отказать ей никак не мог. Сюэ Ян разве что на все ее взбрыки реагировал посылами куда подальше да тумаками, но если уж сильно начнет ныть… Проще согласиться.
И это сыграло против нее же — по возвращении Ань Цяна и не ждало иного исхода, кроме как предъявления ему вороха претензий с единственной возможностью искупить свои грехи. В ближайшем храме, с поклонами, все как полагается. А то чего это он тут посмел за нос несчастную деву водить, почти обесчестил своим противным поцелуем, а потом свалился как снег на голову, дабы снова исчезнуть? Нет, так дела не делаются. Ну а Ань Цян, тоже уже порядком взвинченный от столь долгого испытания своего терпения, вину отрицать и не думал. Согласен на все, да хоть завтра!
На следующий день, конечно, никакого торжества не состоялось — семейство Ань хоть и пригрело у себя приблудную девчонку, но вот отдавать будущее в ее цепкие лапы особо желанием не горело. Им бы заклинательницу пристойную, пусть бы и не из именитого клана, а не вот эту красотищу белоглазую. Она, конечно, воспитанница двух сильных заклинателей, но талантами совсем не блещет! Но тут уже пришлось Ань Цяну вспомнить, что он вроде как обладатель почти отбитых еще несостоявшейся невестой яиц, и стоять до последнего. А там и вовсе пришлось предъявить, что после порчи девиц принято жениться, нельзя покрыть таким позором почтенный род.
— Как не стыдно! — театрально прикладывает руки к груди Сюэ Ян. И с жарким любопытством уточняет: — Что, правда до свадьбы попортил? А ты давно так вымахал? Просто в голове не укладывается, как у вас это происходит...
— Можно, я пойду? — несчастным голосом вопрошает Ань Цян и при этом глядит на Сяо Синчэня, как на самого сострадательного из присутствующих. А тот лишь виновато пожимает плечами: мол, не он тут хозяин положения, но готов молчаливо выразить свои сердечные соболезнования.
— Не твое дело, бесстыдник! Не тебе про это говорить! — вспыхивает А-Цин, наконец сообразив, что сама сболтнула лишнего при такой благодарной публике.
— Ах да, а сама-то ты у нас святая — от стенки еще в похоронном доме не отлипала, подслушивала вечно! И, пока мы шастали по дорогам, не твои ли рыбьи зенки из-за каждого куста мелькали, стоило нам с даочжаном отойти!
Врушка издает протяжный возмущенный хрип. Кажется, краской ей залиться сильней уже нельзя! Ну а чего она думала — ни разу ей ее грешки не припомнят? Но на помощь, как всегда, приходит Сяо Синчэнь со своим задумчивым:
— А-Цин, если ты вышла замуж почти четыре года назад… Получается, это будет твой не первый ребенок?
Сюэ Ян замирает. А ведь и правда! Обычно после этого дела все кидаются плодиться, как не в себя, будто кролики! Но Врушка вместо того, чтобы радоваться переводу темы, качает головой, заметно мрачнея.
— Первый.
— Что, старался плохо? — ехидно хмыкает Сюэ Ян, переводя взгляд на ученика. — Этому тебя сестрички не обучили, что ли? Они тебя перед отъездом всю ночь мучили с указаниями, а потом облизали со всех сторон, я уж грешным делом было подумал, что…
Ох, он и забыл, что Врушка, когда ей нужно, может быть очень быстрой. А пощечины у нее все такие же обжигающие.
— Я не знаю, в чем дело, — хмуро отвечает Ань Цян, посылая своей злобной женушке благодарный взгляд, когда та с чувством выполненного долга возвращается на свое место. Сам-то на бывшего учителя кидаться боится, а вот девке побоку, захотела — вломила.
Сюэ Ян потирает щеку, кривясь. А даочжан даже не шелохнулся — тоже думает, что заслужил? Мог бы хоть за руку взять в знак поддержки! И тут же пальцы накрывает теплая ладонь — он что, мысли читает?!
— А когда ты наконец наловчился с темной энергией управляться так, чтобы не разносить все вокруг? — спрашивает Сюэ Ян. Есть у него кое-какие соображения про причины такой задержки…
Ань Цян явно удивлен этому вопросу, но покорно отчитывается:
— На самом деле, не так уж давно. Получаться начало меньше года назад, до того даже на ночную охоту не рисковал ходить. Пришлось Барьер, вроде того, что вокруг поместья стоял, в лесу возводить, чтобы тренироваться. А сейчас так удобно: вся нечисть сама в руки идет по щелчку пальцев! — заканчивает он с невероятной гордостью.
А говорит — сам. Барьер-то уж точно не его рук дело. Кто ему помог? Заклинатели из семьи или все те же сестрицы поспособствовали?.. А впрочем, какая разница. Вопрос-то состоял совсем в другом.
— А ты когда собираешься выдать нам потомство? — бросает он все еще полыхающей от раздражения Врушке.
— Вам?! Забудь про это! — возмущается она. Однако делится, тоже не без гордости: — Через луну или полторы.
Интересно выходит. Значит, темная энергия, которую к себе так успешно притягивает гордость клана Ань, влияет и на столь… Деликатные процессы. Раньше об этом Сюэ Ян как-то не задумывался, без надобности было. А вот теперь стало на диво любопытно!
— Ох, как же мне хочется узнать, что из тебя вылезет, Врушка, — со всей искренностью тянет он. — Ты сама то еще исчадие, а уж с темной энергией, как с подливкой… Очень желаю при этом присутствовать — это ж такой кладезь для исследований!
Все присутствующие в ужасе от его слов. А-Цин так и вовсе застыла с открытым ртом, даже на оскорбление не реагирует. Только схватилась за живот, словно прямо сейчас из нее захотят все вынуть да поглядеть. А Сюэ Ян, кстати, может, имеется у него такой опыт.
— Не подходи ко мне никогда больше, ненормальный! — взвизгивает она.
— А-Ян, закроем эту тему, — вступает Сяо Синчэнь, явно сделав схожие со своим спутником выводы. Умник он, все-таки — от скуки не раз прикладывался к дневникам Старейшины Илин. Полученные знания никак не использовал, но почерпнул немало, и даже пару ошибок в этой писанине умудрился найти…
— Какие же вы скучные, — передергивает плечами Сюэ Ян. Нет, он как-нибудь определенно вернется к этой теме… Вот Мин Шу бы его точно поддержала, вот уж у кого дух настоящего исследователя! А Мин Лицинь на подхвате — надо же кому-то выродка ловить, если и впрямь мерзота какая вылезет. Кстати, пора бы озаботиться и этим вопросом. Он вновь поворачивается к Ань Цяну: — А что же с моими дражайшими ученицами? Они хоть вспомнили или…
Он не заканчивает фразу, но характерным жестом крутит пальцем у виска, имея в виду перспективу получить кашу в голове после размытия памяти.
— Да, довольно быстро. И были очень на меня обижены, хотя сделали это с ними вы, а не я!
За это Сюэ Ян точно себя виноватым чувствовать не собирается.
— И что, они до сих пор в Ордене сидят? Тебя-то погнали…
— Они сами ушли после смерти Верховного Заклинателя.
А как он помер-то вообще? Что-то подсказывает, что бывший адепт не слишком сведущ в этом вопросе, а вот девы Мин… Им должно быть известно побольше.
— А-Цян, просто позови их сюда, и пускай он их донимает своими дурными беседами, а не нас! — стонет А-Цин.
— Отрадно, что вы еще поддерживаете связь, — говорит Сяо Синчэнь. Но на его лице мелькает тень сомнения в собственных словах — его-то встреча с пугающими девами отнюдь не прельщает!
— Если честно, им больше нравится А-Цин, чем я, — вдруг усмехается Ань Цян.
— Еще бы я им больше тебя не нравилась! — фыркает та с таким пренебрежением, словно это прописная истина.
Что? Вот это новости! Что они знакомы — неудивительно, их же наверняка позвали на свадьбу, они своему дружку голову бы отгрызли, не получив приглашения… Но чтобы эти три бешеные девки между собой сдружились? На почве чего? Час от часу не легче! Может, не надо их звать?..
Ань Цян задирает рукав своих одеяний, являя чужим взорам выбитую чуть выше запястья печать, поднимающуюся почти до сгиба локтя, и прижимает к ней пальцы. Та загорается темно-багровым свечением, а сам он издает болезненное шипение, словно его клеймом прижгли. И, заметив заинтересованно вскинутые брови Сюэ Яна, поясняет:
— У нас у всех такие. Это А-Шу придумала — если нам нужно встретиться, то достаточно активировать печать, чтобы об этом сообщить. Больновато, конечно… — он кидает взгляд на А-Цин, но ожидаемой жалости не получает — сейчас ее гораздо сильнее волнует скорое прибытие сестриц. — Как у них получится, они сразу явятся.
Девы Мин прибывают ровно через три дня.