Сюэ Яну не с первого раза удается понять, что же именно послужило причиной его пробуждения. Со второго выходит — голоса за окном; и он инстинктивно морщится, но вслушивается в разговор. Надо хотя бы узнать, кому там жить надоело, что хватило ума разводить беседы с утра пораньше.
— Каждый раз ваши истории все больше похожи на сказки! Вы меня за дурочку держите, что ли?!
Столько возмущения может выдать только Врушка.
— Ты нам просто завидуешь, дорогая, вот и не веришь.
Истинно Цзиньское высокомерие, и никакой побег из Ордена этого не исправит. Вечно шумные сестрицы, значит.
— С чего это я завидую? Было бы чему!
— Тому, что у нас есть спутник на пути самосовершенствования, а у тебя нету.
Серьезно? Все-таки они даже так все вместе делают? Сюэ Ян же только потешался на этот счет…
— Я замужем!
— Это не считается.
Сюэ Ян заинтригован, поэтому его злость слегка утихает, но он все еще раздражен. Он с завистью косится на безмятежно спящего рядом Сяо Синчэня и продолжает слушать.
— Как это — не считается? — в голосе А-Цин искреннее недоумение.
— Спутники только для заклинательниц. И заклинателей.
О-о-о, какой подлый ход, вызывает уважение.
— Ну так у меня и есть заклинатель, чтоб вам! И один на одну меня, а не один на двоих!
— А зато у нас даос.
Сколько гордости в этих словах! Так, погодите, что?.. Сюэ Ян с трудом сдвигает лежащую поперек его груди руку и как можно аккуратнее выскальзывает из объятий Сяо Синчэня. С освобождением ног все не так просто, но он справляется с честью и наконец садится на кровати. Подавив желание застонать от резкого движения, он встает на колени и толкает раму затянутого рисовой бумагой окна, располагающегося прямо над ним.
Так и есть — сидят на лавке три змеюки! Нашли место для своих сплетен, другого нету, что ли?! Врушка вдыхает побольше воздуха, чтобы что-то возразить, но первой замечает нового участника их, несомненно, очень важного обсуждения, и захлопывает рот.
Сюэ Ян, перегнувшись через подоконник на улицу, возвещает, понизив голос до зловещего шипения (чтобы влиться в чешуйчатый коллектив):
— Начнем с того, что даос здесь есть только у меня и сейчас он спит. Так что не будите лихо, пока оно… — он тяжко вздыхает и уже себе под нос заканчивает: — Пока оно не проснулось и снова не потребовало от меня больше, чем я могу из себя выжать.
— Поздно, я уже проснулся, — слышно за спиной. — И я от тебя ничего не требовал.
Сюэ Ян отмахивается от щебечущего пожелания ему доброго утра —чего тут доброго-то? — и оборачивается. Сяо Синчэнь сонно потирает пальцами между бровей, второй рукой пытаясь пригладить волосы. Седые пряди переливаются в лучах утреннего света, проникшего в комнату, подобно расплавленному серебру. И к чему их красить, глупости какие…
— Ага, а всю ночь меня щипали за задницу Небожители, — со смешком кивает Сюэ Ян. — Советую немедленно вознестись, чтобы с ними разобраться.
— А-Ян, на этой кровати очень тесно для нас двоих, — пытается оправдаться Сяо Синчэнь. И как это, интересно, взаимосвязано?
— А мне что с этим сделать?
— Ты можешь спать на полу! Или в канаве, специально для тебя выроем! — советует с улицы Врушка, а вслед за этим слышно стройное хихиканье.
Сюэ Ян с сухим треском захлопывает окно и опускается обратно. Проклятые девки. Вообще, какого хрена, это же даочжан тут жалуется, а в канаву отправляют не его!
— В чем дело? — спрашивает тот, обхватывая Сюэ Яна за плечи, если тому вдруг приспичит воспринять наставления хозяйки дома всерьез.
— Понятия не имею… Девки хвастаются каким-то даосом, Врушка им не верит, а я…
— Тебя я слышал, — смеется Сяо Синчэнь и при этом выглядит весьма польщенно. — И я, честно сказать, даже подумать не мог, что у твоих учениц это зайдет дальше теории.
— Ты об этом знаешь больше меня? — с подозрением интересуется Сюэ Ян.
— Возможно, — обтекаемо отвечает даочжан.
Интрига набирает обороты. Наверное, нужно преодолеть искушение остаться в постели и встать, пока еще тема горячая. Если девы Мин так радостно обсасывают свои похождения с Врушкой, неужели откажутся поделиться с любимым наставником и его спутником?
***
— Ты уверена в том, что призывала правильно?
— А ты уверена в том, что все печати были верны?
— Ну разумеется!
— Тогда к чему эти вопросы? Энергии я собрала достаточно — нечисть должна была со всей провинции сбежаться и склеиться в один большой комок.
Мин Шу издает раздосадованный вздох и вытягивается на расстеленном дорожном одеяле. Сверху падают редкие снежинки, но долететь до земли не успевают — на ней по кругу нарисована вязь символов, препятствующих этому безобразию. Небольшая поляна в лесу плотно окружена деревьями, являя собой единственный островок тепла в начале зимы.
Уже отработанная десяток раз схема не срабатывает. Тварь, которая должна появиться и ужаснуть жителей ближайшего поселения, чтобы те были готовы заплатить так вовремя появившимся заклинательницам за избавление от нее, что-то не спешит. Чует подвох, что ли? В этом деле главное — успеть быстро перехватить контроль над нечистью до того, как та кого-нибудь сожрет, а то это может существенно осложнить дело и привлечь ненужное внимание того Ордена, под покровительством которого находятся пострадавшие от набегов земли.
— Мы что-то делаем не так, но не могу понять, что именно. Может, дело в рассеивании? Тут, наверное, нестабильный энергетический фон… Нужно выбрать другую точку активации.
Мин Лицинь с трудом удается не закатить глаза на очередные заумные рассуждения сестры. Ведь не книжку свою пишет, можно как-то и чуть попроще говорить, чтобы не приходилось каждый раз мысленно переводить это все на человеческий язык!
— Утром перейдем в другое место, и я попробую еще раз, — соглашается она, присаживаясь рядом. Ей тоже не по нраву, что ожидания не оправдались. — Но если не выйдет, просто поищем ближайшее кладбище, там никакой фон не помеха.
Разве что нужно, чтобы там был кто-то достаточно свежий для поднятия, даже с печатями не надо мучиться — щелчок пальцев, и угроза готова…
— За восставших мертвецов и платят меньше.
Это очень насущная проблема: средства на существование скоро иссякнут, и так приходится спать под открытым небом, хотя привыкнуть к отсутствию перин и фруктов на завтрак удалось довольно быстро. Но если денег не будет совсем, впору задуматься о перспективе возвращения в имение Мин, одновременно пугающее скукой и манящее комфортом.
— Это зависит от того, сколько их.
— И как много от них отвалилось по пути? — насмешливо тянет Мин Шу, вызывая тем самым хмурый взгляд сестры. Она недолго молчит, а потом резко вскакивает с заполошным: — Дай-ка мне одну печать! Кажется, у меня есть догадки, в чем дело…
Мин Лицинь подтягивает сумку, в которую она собрала использованные впустую листки с начертанными киноварью символами. «Никогда не оставляйте следов, если вам, конечно, не приспичит приманить не только нечисть, но и злобных мужиков с мечами. Иногда это весело, а иногда… А иногда по уши в дерьме потом», — говорил дражайший наставник, и нет поводов ему не верить.
— Что, допустила-таки ошибку? — не без ехидства спрашивает Мин Лицинь, глядя на Мин Шу, которая сосредоточенно водит пальцем по талисману, пытаясь там что-то найти. В том, что лично она сделала свою часть работы верно, у нее сомнений до сих пор нет — выражать свои пожелания, собирая потоки темной энергии, она умеет, а вот как именно та соберется и удержится ли — забота сестры.
— Нет, мы все сделали правильно. И фон здесь в порядке, — не обращает внимания на шпильку Мин Шу. В ее глазах мелькает странная смесь беспокойства и азарта.
— Тогда в чем дело? Нечисть должна была появиться. Или мы опять это как-то пропустили?
Мин Лицинь недовольно поджимает губы; пару раз уже случалось, что призванные твари успевали сбежать до того, как удавалось их направить в нужное место и устроить с их участием небольшое представление. Гоняться за ними не было никакого желания.
— Скорее всего, нет. Такое ощущение, будто кто-то… погасил печати, — Мин Шу проводит ладонью над пожелтевшей бумагой, и становится заметна переливающаяся светло-голубым энергетическая пленка. — А точнее, заблокировал.
— И еще этот кто-то выследил заклинательниц, балующихся с темной энергией. Или, вернее сказать, преступниц, которые заслуживают понести наказание за свои деяния, — вступает в разговор незнакомый мужской голос.
А затем и появляется его обладатель: из лесной чащи выступает высокая фигура в темных одеяниях, и особенно четко выделяется рукоять меча, торчащая из-за спины. Все, как и говорил Сюэ Ян: доброту незнакомец совсем не излучает, и лучшим вариантом сейчас будет вскочить на ноги и свое оружие тоже держать наготове. Разделенному Цзянцзаю новое имя как-то до сих пор не нашлось, но он, кажется, не против — отзывается и ложится в руки. Однако вступать в бой очень нежелательно, ведь драться с заклинателями — это не нечисть гонять, а дело крайне неблагодарное и опасное.
«Иногда лучше бежать. Но если уже поймали — сначала отвлечь, запутать или хотя бы просто довести до ручки, а потом бежать. Как ни странно, когда эти благочестивые ублюдки в бешенстве, они не такие резвые», — еще один бесценный совет от учителя. Возможно, следует ему последовать.
— По замыслу, мы должны прийти в трепет и начать каяться?
Столь наглый ответ в один голос вводит незнакомца в некоторое смятение, потому он молчит, лишь смотрит с подозрением.
— Наверное, ему хочется, чтобы мы заплакали. Мы можем заплакать? — продолжает Мин Шу.
— Можем, но сейчас я не хочу. У меня от этого потом все щеки красные. А у тебя нос, — подхватывает Мин Лицинь.
— Да, а настой из шалфея весь вышел уже, чтобы пятна убирать… Придется обойтись без слез.
— Ладно, можете начинать свою речь… — уже снова в один голос великодушно заканчивают сестры Мин. — А мы подыграем.
— Кажется, вы неверно оцениваете ситуацию, — от сделанного ему одолжения заклинатель отнюдь не приходит в восторг. Да и в целом он какой-то… небогатый на эмоции.
— А вы… Погодите, а из какого вы Ордена? — спохватывается Мин Шу, бегло приглядываясь к одеждам заклинателя. Цвета не Цинхэ Не, на чьей территории они сейчас находятся…
— Я не принадлежу никакому Ордену.
— Тогда это вы неверно оцениваете ситуацию. Или бродячим заклинателям позволено вершить самосуд?
— Я…
— Или вы думаете, что мы послушно пойдем за вами до Нечистой Юдоли, чтобы сдаться, а вы за нас получите награду? Дорогая, ты собираешься куда-то идти? Нет? Вот и я тоже не намерена. Да, многовато чести для какого-то проходимца.
Нужно говорить быстро и почти единым потоком — почему-то это вводит мужчин в транс. А если очень постараться — то и в самый настоящий ужас.
— Я не проходимец! — удается вставить слово уже порядком дезориентированному собеседнику.
— А кто же тогда?
— Мое имя…
— А-Шу, посмотри, — обрывает его на полуслове Мин Лицинь, не давая закончить. И указывает золоченым кончиком меча на пояс заклинателю, на котором красуется символ гармонии. — Ты думаешь о том же, о чем и я?
Конечно, о чем же еще? Взгляд скользит уже более цепко, выхватывая детали облика незнакомца, для этого можно даже начать обходить его по широкой дуге, чтобы ничего не упустить. День идет на убыль, поэтому нужно хорошенько всматриваться.
— А-Цинь, ты не поверишь, у него мухогонка!
— Ох, вот это сюрприз! Небожители прислали нам…
— Даоса.
— Вы же даос? — прищуриваясь, сурово спрашивают сестры, будто это они здесь предъявляют обвинения, а не им. Они уже обе медленно обходят незнакомца по кругу, постепенно его сужая.
Тому ничего не остается, как с долей растерянности кивнуть. А также ему явно очень хочется схватиться за свою черную мухогонку, вызвавшую такую бурную реакцию, чего у нормальных людей обычно не наблюдается. Но времени и пространства на этот маневр уже нету — его обступают с двух сторон почти вплотную.
— Какой удачный шанс!
— Его нельзя упускать.
— Но нужно сперва убедиться, что это подходящий объект, — с этими словами Мин Лицинь встает на цыпочки, чтобы тщательно рассмотреть лицо заклинателя, для верности бесцеремонно сжимая пальцы свободной от меча руки на его подбородке. От прикосновения незнакомец будто каменеет, но кожа на ощупь горячая от прилившей к ней крови. — Мне кажется, весьма хорош. А ты как считаешь?
Мин Шу задирает голову вверх, чтобы составить свое мнение, и, помедлив буквально пару мгновений, согласно кивает. Она тоже делает шаг вперед и ведет ладонью по груди все такой же оцепеневшей жертвы, и сквозь ткань чувствуется учащенное биение сердца.
— Как твердо, мне нравится! — удовлетворенно заявляет она, а затем отстраняется, чтобы заглянуть за спину заклинателя, и добавляет: — Так сразу и не сказать, но я уверена, что сзади дела обстоят не хуже. Смею надеяться, в остальном тоже.
— Так значит, он нам подходит?
— Подхожу для чего, позвольте узнать?! — наконец приходит в себя обсуждаемый даос, и ему даже удается вырваться из захвата Мин Лицинь, но та лишь успокаивающе похлопывает его по щеке, и ее рука соскальзывает к нему на плечо.
— Нам нужно прояснить еще кое-что… — менторским тоном отзывается Мин Шу, не обращая на этот вопрос внимания. Но все-таки отвлекается от ощупывания грудных мышц, к которому вернулась, и деловито интересуется у их обладателя: — Как у вас с выносливостью?
— Выносливостью? С какой целью вы это спрашиваете? — он настолько ошарашен, что все еще не предпринимает попыток хотя бы сдвинуться с места, а в голосе проскальзывают нотки беспокойства. И умиляет это до крайности.
— Огород вскопать нужно, вот и ищем помощника, — смеется Мин Лицинь. Но так как в ответ получает лишь еще более озадаченный взор, вздыхает: — Ох, я и позабыла, что не все понимают шутки… Хотя огород, конечно, очень важный аспект!
— Вернемся к этому вопросу позже, — веско обещает ей Мин Шу и уточняет свой прошлый вопрос: — Вы умеете перераспределять потоки ци в своем теле? Из надежного источника мне известно, что все даосы так умеют.
— Умеют, но…
Неизвестно, чему сейчас сильнее удивлен недавний почти что пленник: тому, что его наконец отпустили, отступив назад, или повелительному:
— Раздевайтесь, господин даос.
Цзянцзай оказывается аккуратно уложен на край расстеленного одеяла, становясь почти узнаваемым, когда лезвия позвякивают друг о друга, но сверху на него тут же опускаются два сброшенных в мгновения ока платья. Этому господин даос удивляется еще сильнее. Настолько, что, не говоря ни слова, мучительно медленно, словно в это время он ведет ожесточенную борьбу с самим собой, тянется к перевязи собственного меча. И не противится, когда клинок, так и не вытащенный из ножен, выхватывают нетерпеливые руки, чтобы отправить его составлять компанию Цзянцзаю. Тот соседству не рад, но раньше утра его мнением никто не поинтересуется.