— Так значит, Ядро запечатано? Никогда о таком не слышала, если честно… — в голосе Мин Шу неприкрытое разочарование в самой себе. Как это — она о чем-то не осведомлена!
— Так вот почему вместо учителя Ян-Яна у нас сейчас дедуля Ян-Ян, — хмыкает Мин Лицинь. — А я думала, вы просто его замучили.
— Замучил? — удивленно вздергивает брови Сяо Синчэнь. — Разве я могу?.. Что вы имеете в виду?
— Вы столько лет вместе, за это время и поубивать друг друга можно, — та пожимает плечами. — Постойте, вы же и так… Ох, то есть я хотела сказать, так и до самоубийства довести можно… А впрочем, не берите в голову.
Сяо Синчэнь печально вздыхает. Напоминание о том, что его вынудили участвовать в убийстве, пускай и временном, окончательно выбивает его из колеи. Он и до этого, пока рассказывал, в чем именно заключаются проблемы Сюэ Яна и чем это грозит, успел впасть в тоску, а теперь еще и это… И все-таки — «замучил»? Наверное, со стороны виднее, но лучше от этого совсем не становится.
— Так-так, ну хватит! — Мин Шу щелкает пальцами, призывая отбросить скорбные мысли. — Что от нас требуется?
— Я не могу насильно заставить его захотеть исцелиться, — прямо говорит Сяо Синчэнь. — Когда я пытаюсь завести об этом разговор, все становится только хуже. Вот если бы это сделали вы…
— Вы хотите, чтобы он на нас срывался и кричал, что у него все в порядке?
— Нет, этого я совсем не желаю, — качает головой он. — Просто мне кажется, если его кто-то подтолкнет к этой мысли, то это будет гораздо эффективнее, чем мои уговоры.
Нужен совсем небольшой толчок. Сюэ Ян почти готов к этому решению, но если ошибиться хоть в одном слове… Он снова закроется и отдалится, а этого допускать нельзя. И что скрывать, Сяо Синчэнь просто боится его спугнуть.
— Господин Син-Син, не хватает вам жесткости, — качает головой старшая Мин. Она подходит к лавке, на краю которой лежат несколько подувядших на солнце яблок, и берет одно из них. — Тут нужно не уговаривать, а схватить и… — Яблоко, вспыхнув багровым светом, лопается в ее пальцах. — Кхм, неудачный пример.
Сяо Синчэня передергивает от сего тревожного зрелища.
— Я не хочу на него давить. Его нужно обхитрить, а я этого не умею, — признается он. Интриги — не его конек, а благодетельное красноречие здесь бессильно и уже давно исчерпано.
— Хм… У меня есть кое-какие мысли на этот счет, но ничего гарантировать не можем, — задумчиво тянет Мин Шу. — Вот был бы здесь господин Цзинь!
Даже не хочется уточнять в каком виде — живом или мертвом — он тут должен быть и как бы это помогло.
— Я буду благодарен за любую помощь.
— После обеда учитель хотел заглянуть в записи А-Шу и показать что-то свое. Тогда и можно будет его… подтолкнуть. Что думаешь? — обращается Мин Лицинь к сестре, вытирая о подол руку, испачканную соком. Судя по всему, погружение в очередные теории о Темном Пути ее совсем не вдохновляет, а вот перспектива коварного замысла — очень даже.
— Да, вполне. Только вам тоже нужно будет кое-что сделать, — обращается Мин Шу к Сяо Синчэню.
Он внимательно слушает кивая, хотя сложно скрыть свое недоверие. Они думают, что подобное возымеет какой-то эффект? Что ж, ладно… В конце концов, они Сюэ Яна только что по кусочкам не разделали и очень хорошо его изучили за год, проведенный в Ланьлин Цзинь, куда ему с его многолетним опытом! Ох, ну почему эти дурные мысли снова лезут в голову? Надо подумать о чем-то другом.
— Вы уж постарайтесь, чтобы все было в лучшем виде! Что-нибудь еще? — заботливо спрашивают сестры напоследок.
Сяо Синчэнь в сомнении закусывает губу и, сделав глубокий вдох для смелости, осторожно говорит:
— Знаете, я бы послушал еще что-нибудь про вас и вашего спутника на пути самосовершенствования… У вас просто дар рассказчиц!
Это хороший способ отвлечься от невеселых дум, ничего такого. Никаких скабрезных причин и в помине нет, честно-честно! Почему бы не порадоваться за любимых учениц не менее любимого спутника на пути самосовершенствования? Им ведь точно хочется, чтобы хоть кто-нибудь отнесся к их счастью без пренебрежения, и Сяо Синчэнь с превеликим удовольствием это сделает.
— Господин Син-Син, мы бы с радостью, но увы, никаких сказок про даосов для даосов. Лучше помедитируйте.
***
— Если не возражаете, я это себе заберу ненадолго, хочу переписать кое-что… И для вас из своего набросаю. — Мин Шу шуршит разложенными на земле листами бумаги, сверху донизу исписанными кривоватыми столбиками иероглифов вперемешку с рисунками печатей. — Уверены, что не хотите себе печать Вызова?
— Ни в коем случае! — мотает головой Сюэ Ян, потирая руку, будто там уже жжет клеймом недавно предложенная от всех щедрот разработка младшей Мин. — Еще чего не хватало — чтобы вы меня дергали по любому поводу!
Ученица неодобрительно поджимает губы, но обиженной не выглядит. Сестра выхватывает у нее одну из страниц и, не скрывая своего пренебрежения (все это время на ее лице было выражение бескрайней скуки), цедит:
— Учитель Ян-Ян, у вас руки трясутся, что ли? Ничего не разобрать — будто старикашка какой-то писал!
— Чего?
Даже как-то достойный ответ не находится! Совсем обнаглела девка. Сюэ Ян предпочитает сохранить на лице выражение, преисполненное чувства собственного достоинства, и со стоном разгибается, чтобы встать на ноги. Битый час ползать с откляченной задницей по земле ему не понравилось. Ого, а этот камень, который облюбовал даочжан, и правда удобный! Еще бы подушку сюда…
Взгляд сам собой смещается в сторону на мелькающее на почтительном расстоянии белое пятно. В беседах о Темном Пути Сяо Синчэнь участвовать не пожелал, сообщив, что и так превысил свой жизненный запас по этой части, а теперь несказанно рад, что у Сюэ Яна снова есть компания по интересам. И за сим удаляется по своим делам: не медитировать, но тренироваться с мечом, а то, дескать, совсем скоро забудет, как это делается. Ну да, забудет — прыгает и вертится так, что хоть в театре показывай. Он просто сестричек боится: похабные истории у них, может, и познавательные, а в остальном они довольно жуткие.
— Удобная вещь, эти даосы… — тянет Мин Лицинь, перехватывая взгляд учителя.
— «Вещь»? — вскидывает брови Сюэ Ян. Да что сегодня со старшей Мин такое, выдает одно за другим! — И я бы сказал — очень неудобная.
Хочешь разок отомстить, а в результате остаешься без глаза, без меча, без жизни, только куча чужих детей и спина больная в нагрузку… И ради чего? А вот чтобы даочжану спокойно было, вот уж кому здесь удобно!
— Просто вы не умеете использовать все блага, — с укором произносит Мин Шу, ровняя и без того аккуратную стопку листов.
— А у вас какие блага, хотел бы я знать? Кроме того, чтоб между ног не зудело? — ядовито усмехается Сюэ Ян. Если они сейчас заведут про свою великую любовь к едва знакомому мужику, то враз сдернет их с небес на землю. Он даже хочет услышать что-то подобное, и ожидания оправдываются.
— Спутник на пути самосовершенствования… А что это, по-вашему, такое?
— Это когда ты согласен терпеть одного и того же человека прорву лет подряд, — с ответом на такой легкий вопрос у Сюэ Яна не возникает трудностей.
— Ох, учитель Ян-Ян, вы такой милый! Но вы в корне не правы.
Он вопросительно хмыкает. Какую еще дурость выдадут ученицы? Милый — ну и чушь...
— Одна из важных вех самосовершенствования заключается в обмене и накоплении духовной энергии и, соответственно, продлении молодости. Конечно, этого можно достичь и в одиночку, но гораздо проще найти сильный источник ци и воспользоваться им более приятным способом, нежели совместные тренировки, — крайне серьезным, почти равнодушным тоном говорит Мин Шу.
— Одним словом, много даосской энергии, и вот это, — ее сестра показывает на свое лицо, блещущее свежестью и юностью, несмотря на бродяжничество, — будет с нами очень-очень долго.
Сюэ Яну требуется довольно много времени, чтобы переварить информацию, прежде чем его наконец осеняет. И, надо сказать, он с радостью принимает это открытие.
— Так вы просто паразитки! Вы же в прямом смысле присосались к бедному мужику!
На самом деле, ему совсем не жаль того даоса, он даже видит в этом некоторую справедливость. Что ж, это действительно очень удобно: Золотые Ядра у сестер довольно слабые, как и у всех темных заклинателей, а источник ци, видимо, и правда достаточно мощный, раз хватает на них двоих. И во время своих развлечений запасаются впрок, вот именно за этим они и ловят этого даоса раз в пару лун. Восхитительно.
— Мы бы назвали это каким-нибудь менее грубым словом.
— Невзаимовыгодный обмен? — предлагает Сюэ Ян.
Какой даосу с них прок, кроме как тоже член почесать, честное слово? Это можно и с рукой прекрасно проделывать: вон Сяо Синчэнь сколько лет на себе эксперименты ставил и жизни радовался! Взгляд снова возвращается к даочжану. Да, знал бы он, о чем тут речь идет, непременно бы поспорил… Зря ушел!
— Ну у вас-то вообще никакого обмена, — фыркает Мин Лицинь.
Сюэ Ян уже сдерживаться не намерен: щелчок пальцами — и вконец охамевшей девице прилетает сочный подзатыльник сгустком концентрированной темной энергии. Та только раздосадованно ойкает и едва успевает подхватить вылетевшую из волос заколку.
— У меня все в порядке, — отрезает он. То, что даочжан чуть ли слюной все не залил, обзавидовавшись их похождениям, ничего не значит. Это его проблемы, а не Сюэ Яна!
— Да мы не про ваши утехи и отсутствие в них успехов! — грозно вступается за сестру Мин Шу, наконец оставляя в покое записи и откладывая их в сторону. Но, мгновение подумав, все же добавляет: — Хотя и про них тоже. Но не совсем.
Сюэ Ян смотрит на учениц испытующим взглядом: мол, давайте, вываливайте уже все разом! И достанется тоже за все одной порцией…
— У вас будто вообще энергии нет, — потирая голову, косноязычно предполагает Мин Лицинь. И, пожевав губами, выпаливает: — Вы постарели с нашей последней встречи!
— Да в каком это месте?! — возмущается Сюэ Ян. С энергией эти паршивки, конечно, ткнули пальцем в небо да попали куда нужно — с запечатанным Ядром ни взять, ни отдать. Но никаких признаков старения у него нет: он выглядит ровно на свой возраст и чувствует себя на столько же, ну может чуть больше, но это вообще не считается!
— Ох, да хотя бы… Вот! — Мин Шу, поднявшись на ноги, обходит учителя по кругу и тычет пальцем ему в затылок. — Это что, седой волос?
— Где? А ну покажи! — Сюэ Ян тянется к своим волосам, начиная их перекидывать вперед, чтобы посмотреть.
— Он в косичке, не трожьте, — ударяет его по руке Мин Лицинь. — И что вы с ним сделаете — вырвете? Так на его похороны придет с десяток, сивый будете весь.
— Да подумаешь, седина, — нарочито беззаботно отмахивается Сюэ Ян, отгоняя стихийно охватившее его волнение. — У даочжана половина головы белая, как у барсука, и ничего!
— «Барсука»? — озадаченно склоняет голову набок Мин Шу.
— Ага, как вы там говорили… Умудренного и трагичного! Но меня, знаете ли, устраивает. — И эти слова совершенно правдивы!
— Барсук, кошмар какой… Да он похож на дивного духа морозного леса! — взмахивает руками старшая Мин, роняя-таки свою заколку. — Посмотрите только!
И Сюэ Ян снова смотрит. Да, все именно так, как они и говорят. Полы и рукава белых одежд взмывают вверх во время особенно эффектного движения, и кажется, будто сейчас с них полетит россыпь снежинок, вызывая вихрь стужи. Не нужно быть рядом, чтобы в точности знать, как это выглядит. Десяток с лишним лет назад, еще в городе И, Сюэ Ян частенько наблюдал за подобными картинами. И даже тогда, будучи ослепленным, Сяо Синчэнь двигался так же легко, словно в искусно поставленном танце; и лицо его за эти годы ни капли не изменилось, все такое же… А серебро в волосах — ерунда, только сильнее похож на этого, как его там… Морозного духа.
«Дорогой, я так люблю, когда это с тобой происходит. Каждый раз испытываю невероятный прилив сил», — звучит в голове насмешливый голос.
«Яо, ты давно подох, так что приливать тебе там нечему и некуда. Трахайся в гробу со своим братцем, а ко мне не лезь», — мысленно огрызается Сюэ Ян. Вот уж чьи остроты, даже самолично выдуманные, он слушать сейчас не желает.
— Учитель Ян-Ян, не хмурьтесь, морщины останутся. Хотя они и так у вас есть…
— Уйдите отсюда, — уже вслух огрызается он.
И, противореча своим словам, сам встает с нагретого на солнце камня. Есть один человек, у которого похожая проблема, и хочется услышать, что же он думает по этому поводу. Глядишь, что полезное скажет, в отличие от своих неугомонных подружек…
***
— Разговор есть, — с порога говорит Сюэ Ян, закрывая за собой хлипкую дверь конюшни, и морщится от стоящего тут навозного духа.
— Я вас слушаю, — с легким удивлением отзывается Ань Цян, оборачиваясь. Заметно, что только рад отвлечься от работы: если не на ночной охоте — изволь трудиться на благо клана. Кому в поле пахать, а кому со скотиной возиться.
— Скажи мне, на кой ты связался с Врушкой, да еще и ребенка ей заделал?
— Если вы собираетесь за это снова меня ударить, я буду защищаться, — предупреждает бывший ученик. И в его голосе не слышно даже намека на испуг — благодарной публики, чтобы изображать жертву, здесь нет. Будь тут его сварливая женушка, мигом бы прикинулся раненой овцой, как пить дать!
— Ой, да не за это я тебе вломил, просто рожа твоя бесит, — кривится Сюэ Ян. — Я про кое-что другое.
— Про что же? — Ань Цяну невдомек, что его собеседник имеет в виду.
— Она же не заклинательница, а обычный человек.
— Вы говорите как моя мать. И я не намерен слушать эти пустые упреки еще и от вас.
— Она дело говорит, между прочим, — хмыкает Сюэ Ян, хотя ему такие сравнения совсем не льстят. — Через пару-тройку десятков лет сиськи твоей девки обвиснут до земли, а рожа станет похожей на кочан гнилой капусты.
А сам Сюэ Ян, если не отыщет способ вернуться на путь самосовершенствования, про которое ему так доходчиво рассказали ученицы, через столько же лет сможет только лежать на кровати и кряхтеть. Или как там это у людей происходит? Сюэ Ян никогда особо не интересовался…. Сколько лет вообще, например, Чуйшэнь было, когда она отошла на тот свет? Вроде бы меньше сотни.
Ань Цян смотрит на него с недоумением, будто и впрямь не понимает, в чем суть этого замечания.
— И что? — наконец спрашивает он.
— Что ты будешь с этим делать?
— А с этим надо что-то делать?
— Ты совсем дурак? — вопрошает Сюэ Ян. — Ты-то стареть будешь гораздо медленнее и неужели тебе будет приятно с такой красотой под боком?
Ань Цян пожимает плечами, рассеянно гладя по морде ткнувшуюся ему в руку лошадь. Это что, та самая? Та вроде тоже серой была… Она узнает Сюэ Яна, если тот ее позовет? Ага, у этой скотины только одна реакция была на временного хоязина — цапнуть побольнее за оставшиеся пальцы. Ну ее к демонам! А сколько живут лошади? Так, это вообще дурной вопрос, ну какая разница?
— Знаете, я не думаю, что меня это будет сильно волновать. Это же произойдет нескоро, — после раздумий признается Ань Цян. Еще немного поразмыслив, он добавляет: — И мне кажется, я через столько лет сам буду… Как кочан.
— Почему это? — удивляется Сюэ Ян.
— Мое Золотое Ядро, конечно, не сожжено, но ци в нем… Задерживается не так много, чтобы позволить себе долголетие. А я еще не слышал, чтобы темная энергия, пускай и в таких огромных количествах, что я могу выдержать, в этом помогала.
Ань Цян невесело усмехается. Что-то подсказывает, что он впервые говорит об этом кому-то вслух. Сюэ Яну не нравятся такие откровения: он не знает, как на них реагировать и какого ответа от него ждут. Но мальчишка всегда почему-то желал получить от него какую-то поддержку, хотя было очевидно, что с этим он не по адресу.
— Понятно, — только и может сказать он.
— А почему вы спрашиваете?
А потому что Сяо Синчэнь не только сейчас такой же, каким был при первой встрече, но и останется таким еще невероятно долго. Намного дольше, чем Сюэ Ян сам себе отмерил. Интересно, даочжан выполнит свое обещание уйти вслед? Или ему станет тошно выносить Сюэ Яна гораздо раньше? Не зря же он так упорно пять лет пытался найти исцеление, всю душу выел с этими лекарями! Никто не станет винить Сяо Синчэня, если он возьмет все свои слова обратно и пойдет своей дорогой.
«Если что, я тебе всегда составлю компанию». — «Тебе совсем заняться нечем, да?»
— Просто так, — отвечает Сюэ Ян и уходит. Это нужно обдумать. И заткнуть уже это хихиканье в своей голове.
***
Сюэ Ян с трудом переводит дыхание, утыкаясь лбом в теплое плечо, и с каким-то болезненным удовольствием жмурится, ощущая ладони на своей спине, не дающие отстраниться. Будто он собирается! Достойные полтора раза, как и обещал. Не вслух, но все-таки. Кошмар, это даже в мыслях звучит настолько жалко, что несуществующий Яо преисполнился к нему сочувствием и помалкивает. Все, хватит.
— Даочжан, я так больше не могу, — разрезая ночную тишину и вздрагивая от звука своего непривычно хриплого голоса, говорит Сюэ Ян.