Сюэ Ян пытается открыть окно, при этом не выломав его вместе с рамой — уж очень та подозрительно трещит при любом неосторожном движении. Собственно, как и все остальное в этой гостинице, но тут грех жаловаться, ведь под крышей ночевать всяко лучше, чем на улице. И, раз уж путь пролегает через какой-то городок, нужно пользоваться этой возможностью, но желательно с минимальными затратами. Так что демоны с ним, с окном, все равно потом закрывать придется, и Сюэ Ян без сожалений оставляет его в покое.
— Сколько ни думаю, никак не могу взять в толк, — говорит он, садясь на край скорбно скрипнувшей кровати.
— Ты о чем? — отзывается Сяо Синчэнь, копошащийся в сумках. На подходе к городу обрушился дождь, и поклажа пострадала, из-за чего пришлось все вытряхивать и сушить. А сейчас он пробует это запихать все обратно и, надо сказать, не слишком успешно.
— Как это Врушка не откусила своему муженьку голову за то, что он сделал?
— А что он сделал? — даочжан поворачивается в сторону Сюэ Яна, чтобы одарить его вопросительным взором.
— Ну это же он всунул Сун Ланю тот замечательный ритуал, из-за которого ты исправно помирал каждый месяц, — охотно поясняет тот. — Как это девка такое простить смогла? Конечно, жить с ней — само по себе наказание, но… Да она должна это при каждом удобном случае поминать! Как это смолчала, когда ты на пороге появился?
Сюэ Ян помнит, как сам среагировал на раскрытие правды: Ань Цяну грозило вывалить свои кишки на пол, если бы даочжан не вмешался. Да он до сих пор думает, что не помешало бы это сделать, для порядка. Но Врушке-то руки никто за спину не заламывал, а уж она скора на расправу, и разумные доводы ей нипочем, это всем известно. Так что очень интересно, как же мальчишка избежал праведного гнева своей зазнобы! Поздновато Сюэ Ян об этом задумался, но задачка весьма занятная.
— Ах, это, — Сяо Синчэнь понимающе приподнимает уголок губ. — С чего бы ей что-то говорить, если она об этом не знает?
Голос даочжана звучит совершенно спокойно. Он не без облегчения бросает свои раскопки в сумке и подходит, садясь рядом. Кровать мужественно выдерживает и это испытание, но своими звуками намекает, что больше, чем пребывание на ее поверхности, никому не светит.
— Как это — не знает? — изумляется Сюэ Ян. — Неужто никто не проговорился?
— Не проговорился, потому что я на этом настоял. Это было одним из моих условий, — все таким же ровным тоном отвечает Сяо Синчэнь. Серьезно? Да когда он только успел? — И ты тоже ей ничего не скажешь, даже если у тебя появится неуемное желание.
— Очень странно слышать что-то подобное от такого борца за правду, как ты, даочжан, — кривит губы Сюэ Ян.
— Знаешь, у меня было время пересмотреть свое отношение к правде, чтобы понять, что она бывает разной, — пожимает плечами тот. — И от этой правды никому лучше не станет, только хуже.
— Меньше знаешь — крепче спишь? — насмешливо фыркает Сюэ Ян. Кто бы мог подумать!
— Именно так. Иногда, если кого-то любишь, приходится поступаться своими принципами. Например, оставлять его в неведении, — серьезно соглашается Сяо Синчэнь. Он долго молчит, о чем-то раздумывая, а потом вдруг заявляет: — Мне кажется, тебе это должно быть известно лучше всех.
И что это он сейчас имеет в виду? То, что ради своего спутника даочжан шел на такие жертвы, что все даосы в гробах заворочались, даже те, что живы? Или же что он прекрасно понимает, как много прошло мимо него, потому что Сюэ Ян решил, что знать ему об этом не следует? И… Вот вообще не нравится, к чему этот разговор привел. Совсем. Нужно перевести тему, срочно!
— Я тебе никогда не рассказывал, как я дошел до мысли, что прыгнуть в объятия похотливого даоса — это хорошая идея?
Сяо Синчэнь слегка растерянно смотрит на внезапно развеселившегося Сюэ Яна. Размышляет, оскорбиться или нет?
— Я наслышан о твоем плане мести, если ты об этом, — наконец неохотно тянет он. И с подозрением добавляет потяжелевшим голосом: — Это как-то связано с тем, о чем мы сейчас говорили?
Да уж, так себе перевод темы вышел. Но Сюэ Ян заставляет себя не поменяться в лице и поспешно заверяет:
— Никоим образом. Разве что чуть-чуть. Да не суть, — беззаботно отмахивается он.
— А в чем же?
— Суть в том, что меня на это кое-что натолкнуло. Тоже совсем чуть-чуть, но все равно!
— Знаешь, меня вполне устраивало неведение… — довольно кисло отвечает Сяо Синчэнь, но выглядит он при этом очень заинтригованным. Они раньше никогда не поднимали эту тему, только даочжан иногда делился своими сокровенными воспоминаниями о постыдных думах о незнакомце, подобранном в канаве. — Но, как я понимаю, ты хочешь меня лишить этого удовольствия.
— Тебе понравится, — улыбается Сюэ Ян и, вдохнув поглубже, вдохновенно начинает: — Зашел я как-то в веселый дом, ну который в городе И, там еще хозяйка на Яо в старости похожа, помнишь же? И вот я…
— Что ты сделал?! — прерывает его на резком выдохе Сяо Синчэнь. — Если ты сейчас скажешь, что тебе не хватило денег, и ты таким образом решил развеять со мной телесную тоску…
И таращится гневно единственным глазом, нижняя губа подрагивает, а руки трясутся. Даже страшно. Следовало заводить с чего-то другого.
— Да нет же! — успокаивает его Сюэ Ян, хватая его за плечи и встряхивая. — Я тогда искал, куда девку пристроить, когда она захворала. Ну я же тебе еще говорил, что эта старая павлиниха хотела тебя себе в койку в обмен на приют! А я, между прочим, отказался.
— Предположим, — цедит даочжан, слегка остывая, но все еще глядит пронизывающе: не всплывут ли какие сомнительные подробности, о которых он не в курсе?
— И я на прощание прихватил из этого заведения одну чудную вещицу.
— Украл?
— Украл, — не спорит Сюэ Ян. — И, как на удачу, сегодня наткнулся на такую же в точности, — он жестом ярмарочного фокусника выуживает из-за пазухи потертый томик с пожелтевшими от времени и множества пальцев страницами.
Пока Сяо Синчэнь предавался усмирению одержимой лошади (научился наконец принимать деньги за заклинательские услуги без пустых расшаркиваний), Сюэ Ян предпочел прогуляться по скудным рыночным рядам затхлого городишки. Чтиво здесь особой популярностью не пользуется, поэтому непонятно, на что рассчитывает торговец, продавая замусоленные книжонки, — не иначе, как просто мимо шел да решил пару дней поиспытывать удачу. Хозяина лотка больше занимал ноющий ребенок, нарезающий вокруг него круги, так что он даже не заметил исчезновения одной из книг с извивающейся в истоме девой на обложке. Сложно было удержаться, да и была очень насущная причина забрать себе этот кусочек воспоминаний.
— Сейчас тоже украл? — уточняет Сяо Синчэнь.
— Не о том думаешь, даочжан, — Сюэ Ян щелкает пальцами у него перед носом и пихает в руки книгу.
Тот послушно открывает ее посередине и с недоверчивым любопытством рассматривает картинку весьма сомнительного содержания. Даже наклоняет голову то в одну сторону, то в другую, словно прикидывая, можно ли вообще что-то делать в такой позе. По мнению Сюэ Яна, тоже заглянувшего в разворот, лучше не пытаться и двинуться, так извернувшись, не то что предаваться утехам. У него спина ноет от одного взгляда на это безобразие.
— Немногим лучше, что ты, вдохновившись подобным, вздумал утешиться мной, — наконец говорит Сяо Синчэнь. Но тем не менее, принимается листать страницы.
— Почему ты столь мнителен? — оскорбленно вздыхает Сюэ Ян. — Я вдохновлялся этим лишь отчасти. В основном, я плевался и хотел орать, пока читал. А потом и вовсе сжег, — признается он.
— Хорошо, — соглашается даочжан, кивая. Видимо, припоминает какую-то историю с книгой и принимает это за правду. — Но к чему ты сейчас решил мне это дать?
— Во-первых, ты у нас любитель похабных баек. Чего головой мотаешь, видал я, как ты растекался от россказней моих учениц, — хихикает Сюэ Ян с наигранным укором. — А во-вторых, я так и не узнал, чем закончилась история про девицу с корзинами, на ней мое терпение кончилось. Там, конечно, много любопытных рассказов, но меня до сих пор мучает эта тайна, и я хочу ее раскрыть вместе с тобой!
Специально дожидался, пока Сяо Синчэнь вернется, не заглядывал.
— Я польщен, — усмехается тот, окончательно остывая. — И ты мне предлагаешь тебе это прочитать?
— А ты сможешь? — не на шутку удивляется Сюэ Ян, загораясь этой идеей.
— Думаю, что да. Я постараюсь.
Вслух ему даочжан еще ни разу не читал. Особенно скабрезные сборники. Это должно быть страсть как интересно и волнительно! Он ляжет Сяо Синчэню головой на колени и будет бессовестно внимать похождениям невинной девы… Сюэ Ян, потирая руки от предвкушения, вырывает книгу из чужих рук и бегло ее листает, стараясь поскорее отыскать нужную страницу. Сначала про корзины, а потом обязательно надо ознакомить даочжана с историей про монаха и демона похоти, чтобы узнать мнение знатока — как по всяким святошам, так и по безудержному разврату.
— Ты пока настройся на нужный лад, а я сбегаю за свечой! А то скоро стемнеет, нечего глаз последний ломать, — возвращая раскрытую книгу, азартно говорит Сюэ Ян, вскакивая с кровати. Вслед он слышит смех, что только подстегивает его рвение.
Когда Сюэ Ян возвращается в их комнатушку, он застает совсем не ту картину, которую ожидал. Сяо Синчэнь на вытянутых руках держит засаленный томик, пялясь в него с выражением бескрайнего ужаса. На фоне побелевшего лица выступивший на его щеках румянец полыхает столь ярко, что кажется, будто в него кто кипятком плеснул.
— Даочжан, с тобой все хорошо? — с некоторой опаской интересуется Сюэ Ян, закрывая за собой дверь. Он подходит ближе и останавливается рядом в ожидании ответа.
— Ты принес свечу? — выдавливает из себя Сяо Синчэнь. Получив в ответ рассеянный кивок, он, перехватывая книгу одной рукой, второй буквально выдирает восковую палочку у Сюэ Яна. Зажав свечу в пальцах, он дует на фитиль, зажигая его духовной энергией, и… Подносит огонек к углу книги, которая занимается почти мгновенно.
— Ты что наделал?! — едва ли не вопит Сюэ Ян, не успев толком понять, что произошло.
Усиленное потоком ци пламя охватывает иссохшуюся бумагу, и та оставляет после себя лишь облако пепла, оседающее на белой ткани ханьфу Сяо Синчэня. Тот поднимает взор, в котором все еще плещется паника, и замогильным голосом произносит:
— То, что должен был сделать. — И почти шепотом хрипло добавляет: — С корзинами так не поступают.
Сюэ Ян разочарованно стонет. Вот уж не ожидал он от даочжана такой выходки!
— Ну расскажи хоть! — молит он. — Что там такого сотворили?!
— Я не могу говорить вслух про подобное распутство. И тебе не позволю про него знать.
И это заявляет человек, который надругался над собственной мухогонкой! Даже вспоминать не хочется, каким образом и как именно в сим бесчинстве был задействован его несчастный спутник на пути самосовершенствования.
— Даочжан, ты сжег десять лет моей жизни, — печально вздыхает Сюэ Ян, опускаясь рядом с ним и отряхивая его колени от сизого пепла, только сильнее размазывая. Быть может, он сейчас даже не про книгу и скрывающуюся в ней тайну, не дающую покоя.
— И ни капли об этом не жалею.
Сюэ Ян, кажется, тоже не жалеет.
***
— Ты обязан мне рассказать, что там было, — не успокаивается Сюэ Ян, идя перед даочжаном спиной вперед по узкой тропинке среди какой-то небольшой рощицы, через которую было решено срезать дорогу.
— В который раз тебе говорю: я не буду ничего рассказывать, — отвечает он. И, поджав губы, замечает: — Ты непозволительно бодр для человека, постоянно жалующегося на усталость.
Ну кто же виноват, что его так весело этим донимать! А также вслух предполагать, что же столь извращенное можно сделать с корзиной, чтобы настолько впечатлить Сяо Синчэня, гораздого на постельные выдумки. Тот на полет фантазии своего спутника только идет пятнами и отрицательно качает головой. Не сегодня-завтра он сдастся — десятый день уже пошел, уму непостижимо! Но это и правда бодрит и отлично отвлекает от неудачи за неудачей. Плевать на глупых лекарей-шарлатанов, когда тут такая забава есть!
— Туда нагадили?
— Куда — «туда»?
— В корзину.
— Я это слышал позавчера и думаю, что это почти… — даочжан запинается. — Нормально. По сравнению с тем, что там было написано.
— Умеешь ты держать интригу! — уважительно присвистывает Сюэ Ян.
— А-Ян, пожалуйста, иди нормально, а то споткнешься, — укоризненно вздыхает Сяо Синчэнь.
— Ладно, не хочешь про корзины — спрошу про другое.
— О, нет…
Более обреченного стона нельзя себе вообразить.
— О, да, — с полубезумной ухмылкой кивает сам себе Сюэ Ян. — Так о каких там виршах про мое лицо говорила Врушка?
— Про это я тем более не буду говорить! — чуть ли не взвизгивает окончательно доведенный до ручки даочжан, смущенно зажмуриваясь. — За что ты так со мной?
— А ты за что так со мной? — передразнивает его Сюэ Ян. — Да колись уже, я устал гадать.
Сяо Синчэнь резко останавливается. Он глубоко вдыхает и едва заметно шевелит губами — мантры читает для успокоения, что ли? А затем четко и безэмоционально произносит:
— Я даю тебе выбор. В этой жизни ты узнаешь либо одно, либо другое. Третьего не дано. И если не выберешь сейчас же — не узнаешь ничего.
Внутри что-то стягивает от этих суровых ноток, мелькнувших под конец. Сюэ Ян опирается на так удачно подвернувшееся рядом дерево и задумчиво чешет подбородок, напоминая себе, что надо избавиться от этой проклятой щетины у ближайшей воды. Что же выбрать? Это действительно очень тяжело… Жуть, как хочется выяснить, что же способно настолько выбить из колеи даочжана, что ему даже тошно думать про утехи — ни единого поползновения с тех пор. Но не менее интересно, что там столь постыдное для Сяо Синчэня, что он почти впадает в истерику, лишь заслышав просьбы поделиться. Ох.
— Давай про вирши, — после длительных и действительно тяжких раздумий говорит Сюэ Ян. Когда-нибудь он снова отыщет такую же скабрезную книжонку и прочитает сам, а вот тайну даочжана разве что Врушка может выдать, и ведь заартачится так, что клещами будет не вытянуть, если поймет, сколь живой интерес это вызывает.
— Не было никаких виршей, — скорбно отзывается Сяо Синчэнь. — Когда мы искали тебя, я спрашивал людей, не встречали они кого-нибудь похожего… И возможно, был излишне поэтичен.
— И это тебя так вгоняет в краску, что того и гляди загоришься?
Да, выбор был исключительно верным! От волнения аж сердце быстрее забилось. Сяо Синчэнь поднимает измученный взгляд.
— Обещай не смеяться.
— Обещаю.
Он снова закрывает глаз и быстро начинает говорить, словно боится, если прервется, то уже никогда не сможет закончить.
— «Нос, по которому можно скатиться»? — давя в себе надсадный вопль, переспрашивает Сюэ Ян, дослушав до конца. — Даочжан, ты сейчас серьезно?!
— Я знаю, что не стоило делиться этим с посторонними, но именно такие слова приходили мне в голову, когда я думал о тебе… — оправдываясь, бормочет Сяо Синчэнь.
Да, такого определенно стоит стыдиться. Да тут краснеет даже сам Сюэ Ян, неосознанно прикрывая ладонью нижнюю часть лица. Да он ничего более жуткого в жизни не слыхал! Поэтично, нечего сказать! Неудивительно, что Врушка так заходилась от негодования.
— Я все могу понять, но… Нос! — восклицает он. Что творится в голове этого несчастного? — Как тебя только Небожители еще не испепелили за такие кошмарные сравнения? Не подходи ко мне больше, извращенец! — он отступает на несколько шагов назад, в глубь пролеска, и размахивает в притворном испуге руками.
— Прекрати, мне и так дурно, — просит даочжан. — Ты же обещал не смеяться надо мной.
— Я не смеюсь, я хочу плакать! — Сюэ Ян почти честен. Но это все-таки и правда просто уморительно, что не отменяет всего ужаса. Он отбегает еще на пару чжанов, прячась за дерево потолще, чтобы перевести дыхание и согнуться-таки в приступе беззвучного смеха.
Отсмеявшись, он выглядывает обратно и настороженно смотрит на замершего на полпути к нему Сяо Синчэня. Он стоит с протянутой вперед рукой, будто упираясь ею в невидимую стену. Ведет туда-обратно, ощупывая ее ладонью, и хмурится. Веселье тут же проходит, его смывает, как засохшую грязь под проливным дождем.
— Даочжан, что происходит? — напряженно спрашивает Сюэ Ян.
— А-Ян, дальше тебе придется идти одному.