Сюэ Ян неспешно роется в ханьфу в поисках остатков конфет. Таким зрелищем нужно наслаждаться под изысканную трапезу и никак иначе.
— Не тужься так — не хочу быть свидетелем рождения очередного даоса, — предупреждает он, бросая насмешливый взгляд исподлобья на Баошань Санжэнь.
Может, она и не тужится, но напряжена порядочно. Лицо, отвыкшее выражать хоть какие-нибудь яркие эмоции, изо всех сил старается не стать красного цвета, а рот, кажется, и вовсе исчез, в настолько тонкую полоску сжаты ее губы. Наконец накал ее внутренних страстей находит выход в виде громкого хлопка лопнувшего на ее коленях Проводника — только искры оседают на подоле. Бедная животина, она-то поприятнее своей хозяйки будет.
— Для меня не секрет, — чеканя каждое слово, начинает Баошань Санжэнь, — что ты здесь оказался благодаря кому-то из изгнанников. Ты слишком много знаешь, разве что не о правилах приличий.
Сюэ Ян пожимает плечами, сосредоточенно разворачивая слипшуюся почти намертво с оберткой конфету. Догадаться об этом несложно при наличии хоть каких-то мозгов в голове, а у прославленной заклинательницы они имеются, и их ого-го сколько! Только вот она и предположить не могла, что кто-то из ее подопечных настолько может быть близок с темным заклинателем, чтобы не просто ткнуть пальцем в сторону горы, но и преданно ждать у подножия. И это не говоря об остальных милых мелочах, вроде убийства и призыва с того света исключительно от больших чувств.
— Мы сейчас не на званом ужине, чтобы я тут тебе чудеса вежливости демонстрировал, — говорит Сюэ Ян. — Лучше скажи, что ты теперь будешь делать со своим Барьером? Ты хочешь избавиться от меня, а я хочу отсюда выйти, — на всякий случай напоминает он, если вдруг Баошань Санжэнь забыла, насколько приятен и сговорчив ее гость.
Она довольно долго молчит, снова превращаясь в бесстрастное изваяние, и выдают ее только побелевшие костяшки пальцев, которыми она вцепилась в ткань своих одеяний.
— Барьер, который охраняет покой этого места, не имеет никакого отношения к Барьерам, которые не дают вернуться моим бывшим ученикам.
А голос-то она уже не так хорошо держит! В нем слышна горькая обида, которую ничем не скрыть — никакая она не всепрощающая Небожительница, а самая обыкновенная тетка, которая жалеет о потраченных на беглецов силах и времени. И вот оно как, оказывается, с Барьерами занятно выходит: гораздо проще сделать новый, чем влезать в структуру старого. Интересно, сколько там слоев — три, пять, десяток? Ведь Сяо Синчэнь определенно не единственный, кто ушел от наставницы без права на возвращение, и она сама об этом только что сказала. Неудивительно, что Баошань Санжэнь не проявляет бурной радости и совсем не жаждет встречи с теми, кто ее предал.
— И ты его снимешь? — уточняет Сюэ Ян, между делом понимая, что лично ему с лишними слоями лучше не возиться, а съесть конфету вместе с бумагой, — хуже не станет. Он закидывает ее в рот и сразу же раскусывает.
— Да.
— А ты не хочешь поинтересоваться, кто же из твоих детишек тебя так подвел?
Грех не поглумиться.
— Меня это не касается и не волнует, как и все, что происходит за пределами горы, — отрезает Баошань Санжэнь. Кого она пытается в этом убедить — себя или Сюэ Яна? — К тому же я и так об этом скоро узнаю.
Просто не хочет портить интригу и разочаровываться раньше времени. Очень чешется посмотреть на ее лицо, когда она узреет за Барьером неприкаянного даочжана! Если молва не врет, то Сяо Синчэнь был любимчиком — про других-то сбежавших даосов почти ничего в миру и не слышно! Ну может еще есть какие отличившиеся, да только Сюэ Яну до них никакого дела нет.
И что же, сейчас бабка встанет и поползет вниз с горы? Безусловно, она очень бодренькая для своих лет, но неужели ей не лень? Словно отвечая на этот вопрос, повисший в воздухе, Баошань Санжэнь протягивает перед собой все еще подрагивающую от негодования ладонь, и из ее рукава уже привычно выползает белая ящерица.
— Проводник снимет Барьер, — поясняет она, выпуская духовного питомца на камни, и тот тут же скрывается в какой-то трещине, блеснув на прощание чешуей.
Какая многозадачная, однако, зверушка. И совсем необидчивая — Сюэ Ян на ее месте точно бы тяпнул бабку за все хорошее.
***
Сюэ Ян упирается лбом в стену, не желая больше глядеть в приоткрытую щель двери, ведущей на улицу. И уши бы заткнуть тоже не мешало! С чего он вообще решил, что будет забавно тайком понаблюдать за воссоединением даосского семейства? Продолжения представления захотелось, вот с чего.
Это именно так Сяо Синчэнь предлагал унижаться перед своей наставницей, как делает это сейчас сам? Да такой торжественной благодарственной речи ни на одних похоронах не бывало: даочжан просто соловьем заливается, пытаясь выразить всю степень своей признательности. Как дурачок на ярмарке, если не хуже…
Подташнивать начинает еще на первом же поклоне, который Сюэ Ян имел счастье созерцать, и подобострастном «Достопочтенная госпожа Баошань!». Нашел госпожу, нищую старуху с горы, тьфу... Но ведь благороднейшая и мудрейшая разрешила своему нижайшему и негодному ученику взойти на священную гору! А самое гадкое то, что даочжан, похоже, искренне верит во все свои слова, и Баошань Санжэнь тоже. Стоит с таким видом, будто перед ней не взрослый мужик, — прославленный заклинатель, между прочим! — а какая-то псина помойная, честное слово.
Даже принесенному на вытянутых руках Проводнику, шустро заползшему на плечо создательницы, глядеть на это тошно — Сюэ Ян готов поклясться, что ящерица прикрывает лапой себе морду. Делают они, а стыдно ей, и сложно не разделить это чувство. Пора вмешаться, пока не начались челобитство и лобзания сапог. И следовало это сделать сразу, как только услышал голоса снаружи, да только кто ж знал, что в кои-то веки чужой позор не рассмешит!
— Так, даочжан, хватит, — Сюэ Ян полностью открывает хлипкую дверь своего жилища, переступая порог. — На коленях ты хорош только в одном случае, и сейчас явно не он.
— А-Ян!
Сяо Синчэнь мигом отвлекается от Баошань Санжэнь — к ее вящему неудовольствию! — и стремительно бросается вперед. Давненько Сюэ Ян не получал целомудренного поцелуя в лоб в качестве приветствия; а вот стискивать так совсем необязательно — проверяет, не переломала ли дражайшая наставница спутнику кости за столь долгое время? Резонное беспокойство: очень много кто ему хочет хотя бы хорошенько двинуть.
— Ах, так вот как зовут… этого, — ожидаемо безрадостно комментирует Баошань Санжэнь.
— «Этот» сказал бы свое имя, если бы его спросили, — желчно отзывается Сюэ Ян. — Но, кажется, кое-кому было неинтересно.
— До сих пор неинтересно.
— Да неужели?
За это он зарабатывает очередной неприязненный взгляд и отвечает тем же.
— Что здесь происходит? — взволнованно шепчет Сяо Синчэнь, с беспокойством косясь через плечо. — Я искренне надеюсь, ты был с ней вежлив и учтив, и…
— Да мы теперь с твоей наставницей лучшие друзья! — горячо заверяет его Сюэ Ян, даже не желая слушать продолжение. — Мне же нужно с кем-то задушевно беседовать, раз уж Яо помер… Ты не подумай, ничего такого, хотя я все еще не знаю, что делали с моим бренным телом, пока я был без сознания три дня.
Такой неловкой тишины Сюэ Ян в жизни не слышал.
— Понятно, — наконец решается ее нарушить Сяо Синчэнь, отстраняясь, и у него сейчас такое же каменное лицо, как и у Баошань Санжэнь.
Даочжан серьезно сейчас не повелся на провокацию? Ох, и здорово же его эта тетка угнетает, что он не схватился за возможность разметить свою территорию… Или просто устал? У него такой вид, будто он все это время глаз не сомкнул, а о еде даже и не думал, питаясь исключительно святым духом и надеждами на светлое будущее. Да и дорога наверх явно отняла у него остатки сил — Проводник уполз еще вчера на закате, а Сяо Синчэнь явил себя лишь с утра.
— Я не буду спрашивать, что случилось с тем юношей, которому ты пожертвовал свои глаза, но, как я вижу, ты теперь сам принял чужую жертву, — вновь вступает в разговор Баошань Санжэнь, и голос ее звучит слегка уязвленно.
Это она так за Сун Ланя печалится или же ее обуяла профессиональная обида, что не одна она так умеет? И долго что-то она все по полочкам раскладывала — весьма очевидно, откуда мог взяться новый глаз у слепца, если рядом с ним стоит человек с пустой прорехой под повязкой. Или ей так хотелось сначала выслушать все угодливые речи? Каких же сейчас трудов Сюэ Яну стоит смолчать и не высказаться! Чем быстрее они с даочжаном отсюда уберутся, тем лучше — ради этого он готов заткнуть себе глотку.
— Да, мой спутник на пути самосовершенствования пожелал мне отдать часть себя, — тем временем соглашается Сяо Синчэнь.
— Смею надеяться, что хотя бы за это ты испытываешь благодарность.
Сюэ Яну давно ничего не нужно взамен его глаза, особенно признательные речи. Да только не за его честь тут сейчас радеют!
— Так что же, мы будем бодрить мое Ядро или нет? Надоело здесь заседать, — он стремится поторопить события.
Только пускай Сяо Синчэнь для начала хоть выспится, а то смотреть жалко. Ведь наверняка же предавался неусыпному самобичеванию в одиночестве! Ну что он за человек такой, без присмотра не оставить — обязательно найдет способ себя извести.
— Госпожа тебя исцелит? Хвала Небожителям, — счастливо выдыхает тот, прикладывая руки к груди. — Я сделаю все, что угодно, чтобы помочь!
Кто бы сомневался!
— Да-да, без тебя в этом деле, увы, никак. Собственно, поэтому тебя и пустили, а не по доброте душевной, — кривится Сюэ Ян. У него все еще стоит в ушах этот отвратительный разговор, который ему довелось подслушать.
— Неприятно признавать его правоту, но это именно так, — подтверждает Баошань Санжэнь. — Ты не имеешь права здесь находиться, но я дала обет помогать страждущим. Даже тем, кто позволил тьме захватить свою душу.
Даочжан открывает рот, видимо, чтобы снова разлиться потоком благодарностей, но потерянно замирает, когда заклинательница продолжает безэмоциональным голосом:
— Ты позволил осквернить и себя. Мне больно это видеть. Но ты сам выбрал этот путь, отказавшись от моего учения, и я лишь верю в то, что ты об этом жалеешь каждое прожитое мгновение своей пустой жизни.
Сяо Синчэнь выглядит так, будто его лицом в помои окунули и хорошенько там прополоскали. А еще, кажется, он готов начать оправдываться за сам факт своего существования, и Сюэ Ян никак не намерен позволять сие безобразие. Ему почти досадно, что имел глупость ляпнуть, что не он один тут любитель приложиться к темным искусствам, хотя бабка, похоже, и впрямь может это разглядеть без посторонней помощи. Или она про то, что дорогой некогда праведный и целомудренный ученичок еще за компанию познал, что же такое жить настоящей жизнью, а не жалким подобием, как здесь принято?
— Раз уж делаешь вид, что тебе плевать на мирскую суету, вот и продолжай в том же духе, — с ласковой кровожадной улыбкой обращается Сюэ Ян к Баошань Санжэнь и приобнимает за плечи Сяо Синчэня, встряхивая. Не хватало еще, чтобы окончательно впал в ступор — поднятые мертвяки и то получше отбивают нападки, чем он! — Иначе я за себя не отвечаю.
— И что же будет? — скучающим тоном вопрошает она, складывая на груди руки.
— Барьеры падают со смертью создателя? Всегда было любопытно проверить…
— А-Ян, прекрати! — в священном ужасе выдыхает даочжан, отмирая. Угрозы в сторону своей дражайшей наставницы его повергают в настоящий шок.
— Разочарую, но Барьер станет только крепче, — та дергает уголком губ — видать, ее это как раз позабавило.
— Тогда в твоих интересах поскорее меня исцелить и вышвырнуть нас обоих, как ты и мечтаешь.
— А что вы собираетесь делать? — наконец задает первый действительно важный вопрос даочжан и снова тушуется под тяжелым взором Баошань Санжэнь.
— Пускай твой спутник тебе расскажет, а мне нужно идти, чтобы все подготовить, — с затаенным сожалением отвечает она. Как разумно с ее стороны не предаваться лишним беседам. — Приходите на рассвете к каменному кругу и наберитесь сил, они вам понадобятся.
— Ну хоть одна хорошая новость, — чуть ли не впервые за все время пребывания на проклятой горе искренне радуется Сюэ Ян, увлекая за собой Сяо Синчэня в свое убогое жилище.