— Даочжан, ты знаешь, что я делал со своими учениками, когда они несли форменную чушь? — вкрадчиво интересуется Сюэ Ян и сам себе отвечает: — Обычно я их бил по голове или запирал в подвале с мертвяками, и, надо сказать, это не очень помогало, но здорово меня успокаивало.
Признаться, даже медитировать как-то раз пытался, но в этом он никому не признается даже под угрозой смерти.
— Если честно, всегда было любопытно, как же ты их наказывал, и замечу, что мне не по нраву такие методы… Но почему ты решил со мной этим поделиться?
Сяо Синчэнь вздыхает, пытаясь с запоздалым осуждением покачать головой, но лежа на чужих коленях, куда его едва ли не насильно затащили, это довольно сложно. Хотя и сопротивлялся он только для виду: мол, не устал совсем, так, притомился от волнения, разве что приляжет совсем ненадолго… Но вместо постели здесь только тощая соломенная лежанка без намека на подушку, потому ее живая замена была принята с большим энтузиазмом.
— Да потому что ты сейчас нес чушь еще похлеще!
— Но я ведь всего лишь сказал, что отдал бы тебе свое Золотое Ядро, не задумываясь. Ох, за что? — Он трет лоб, в который только что пришелся звонкий щелбан.
— Даже слышать этого не желаю, — отрезает Сюэ Ян. — На кой ты мне без Ядра сдался? Я тоже не по морщинистым задницам, если что.
— Ты мне когда-то говорил, что тебе все равно, как я выгляжу.
Сюэ Ян горестно стонет, ударяясь затылком об поеденную жуком стену.
— Ты прекрасно знаешь, что я на самом деле имею в виду. И умоляю, не заставляй меня произносить это вслух.
За свои улыбочки Сяо Синчэнь рискует получить еще один щелбан в полную силу.
— Хорошо, я тебя услышал.
— Мне и второй способ тоже не нравится, — после довольно долгих раздумий говорит Сюэ Ян. — Дерьмо еще то.
Как жаль, что нельзя просто послать все это лечение к демонам и уйти искать что-нибудь получше! Но Барьер Баошань Санжэнь не снимет даже под пытками, а ее смерть ничего не решит. А даочжан-то после такого точно не станет ему помогать избавляться от преграды, несмотря на имеющийся у него опыт. Куда не кинь — всюду клин…
— Почему же? Конечно, это звучит довольно неприятно, что тебе придется… Вручную раскрывать Ядро… — с каждым словом Сяо Синчэнь начинает говорить все медленнее, стремительно бледнея. Ага, дошло наконец.
— Да, твоя дражайшая наставница вспорет мне брюхо и будет там ковыряться, — соглашается Сюэ Ян, перебирая между пальцами полуседые пряди. — Ты, главное, проследи, чтобы мне кишки потом обратно собрали и на место засунули, желательно в нужной последовательности.
— Когда ты это говоришь, звучит просто ужасно. Но я уверен, что все будет в порядке.
На самом деле, ужасно тут совсем другое, но пока не хватает решимости об этом говорить, и даочжан сам готов сменить тему — пожевав нижнюю губу в нерешительности, он заводит:
— Почему ты так невежлив с Баошань Санжэнь? Я ведь просил тебя быть учтивым.
— Да я сама учтивость! — оскорбленно восклицает Сюэ Ян, взмахивая свободной рукой. И он совершенно искренен — по сравнению с тем, что он действительно мог (и хотел) наговорить мерзкой тетке, он был просто примером для подражания, хоть во дворец императора отправляй. — Если кто и был невежлив, так это она.
— И что же такого она тебе сказала? — скептически вздергивает бровь Сяо Синчэнь.
— Да не мне, а тебе! Тебя лицом в нужник макали, а ты и не заметил, что ли? Устроили тут игры в суровую госпожу и жалкого раба — смотреть было тошно! — Сюэ Ян не скрывает своего возмущения, и ему хочется, чтобы даочжан признал, что был не прав, смиренно глотая чужое высокомерие.
— Ах, это… — скорбно вздыхает тот, отводя взгляд. — На самом деле, я все это заслужил, так что госпожа Баошань была совершенно права.
— И чем же это ты заслужил, скажи мне на милость?!
Что бы он там ни утворил, это явно не стоит того, чтобы так покорно унижаться старухе на потеху.
— Я действительно неблагодарный, ведь я попросту отказался от всего, что она мне дала, и ушел, решив, что во внешнем мире меня ждет что-то большее.
Да что угодно больше, чем это ничтожное существование в подобной дыре, неужели Сяо Синчэнь этого не понимает? Сюэ Ян снова чувствует, как у него подкатывает к горлу комок, настолько ему противны эти покаянные речи.
— И ты хочешь сказать, что ты не обрел это «что-то большее»?
Этот вопрос загоняет даочжана в тупик. Он снова выглядит таким потерянным и пристыженным, словно мальчишка-слуга, который ненароком разбил фамильную драгоценную вазу, и не знает, куда теперь деть осколки.
— Конечно, я обрел очень многое, но это же не отменяет того, что она была ко мне так добра, а я на это наплевал!
— Ползая на коленях при любом удобном случае? Не похоже, что ты там на что-то плевал… — недовольно бормочет Сюэ Ян. — Да и что же она такого сделала — притащила на гору?.. Как ты здесь оказался вообще?
Сяо Синчэнь молчит столь долго, что кажется, что он все-таки заснул, не в силах побороть накопившуюся усталость. Но он отвечает:
— Когда я был еще совсем ребенком, в селении, где я родился, случилось нашествие нечисти, и мои родители погибли на ночной охоте, защищая жителей.
— Так ты у нас, оказывается, породистый?
Не сказать, что это неожиданная новость — даочжан, несмотря на кочевой образ жизни, никогда не выглядел и не вел себя как безродный бродяжка, в отличие от той же Врушки или самого Сюэ Яна.
— Не из именитого клана — всего лишь пара странствующих заклинателей решили провести жизнь вместе и в конце концов осели в одной из деревень, когда родился я. Признаться, я не особо помню свою настоящую семью, и единственное, что мне от них осталось — это Шуанхуа.
Так вот откуда эта волшебная игрушка! А Сюэ Ян уже грешным делом думал, что это творение несравненной хозяйки драной горы, чтоб ее. Странно, что меч ему решила оставить, а не себе загребла, в уплату…
— И что же потом случилось?
— Почти полгода местные приглядывали за мной, но во время той трагедии почти весь урожай погиб, и содержать лишний рот всем было не с руки, — Сяо Синчэнь печально приподнимает уголок губ. — А потом появилась Баошань Санжэнь и забрала меня с собой — приняла в свою общину и начала обучать заклинательскому искусству.
То есть бабка периодически спускается со своей горы, чтобы пополнить запас детишек? Вполне логично: откуда-то же они тут берутся, не размножаются уж явно! И, разумеется, сироты с радостью согласны променять жизнь на улицах хоть на какую-то крышу над головой и довольно скоро теряют всякую тягу к свободе, уподобляясь безмозглым куклам, лишь преисполненным благодарности к спасительнице. И только редкие вольнодумцы, вроде Сяо Синчэня, уходят обратно в мир, полный боли и опасностей, чем зарабатывают горячее неодобрение и запрет на возвращение.
— Честно сказать, не знаю я, как из тебя вообще толк вышел — сколько ни ходил вокруг этих ученичков, они только медитируют да в земле ковыряются.
И то, очень бездарно — ничего тут не растет, почти как возле поместья у Башни Кои. Да только там все вымерло от переизбытка темной энергии, а тут в чем проблема? Наоборот, ци многовато? Надо было им дать парочку советов, вычитанных у Старейшины Илин… Они, как назло, начали всплывать в памяти вместо чего-то толкового.
— Медитация — основа учения дао, ведь через нее можно ощутить единство со всем сущим и самим мирозданием. Лишь так, вдали от мирского хаоса, достигают настоящего бессмертия, — заученной, похоже, еще давным-давно фразой отвечает Сяо Синчэнь.
— Да на кой такое бессмертие, если с горы слезть нельзя? — не скрывая своего презрения, кривится Сюэ Ян.
Остальные заклинатели, достигшие высокого уровня самосовершенствования, и так живут прорву времени, но на вечность не претендуют, потому что даже в том самом мирском хаосе рано или поздно становится скучно. А уж чего говорить о столь безрадостном местечке, где и развлечься-то нечем! Неужто все, кто живет в этой общине, действительно мечтают о бесконечной жизни? Безумцы.
— Примерно этим я и руководствовался, когда уходил, — с горьким смешком соглашается даочжан. — А ведь я был самым одаренным из всех остальных учеников, накопление духовной энергии мне давалось очень легко.
— Ага, по себе знаю, что тебе ее девать некуда, — усмехается Сюэ Ян.
Сяо Синчэнь, не обращая внимания на шпильку, продолжает:
— Во внешнем мире ци рассеивается, а здесь, на горе, она остается. Именно поэтому тут такой сильный энергетический фон.
Так вот на кой бабке ученики! Она подбирает себе юных заклинателей, которые медитируют по ее указке целыми днями и тем самым производят в бешеных количествах духовную энергию. Да ей самой даже не надо особо напрягаться, чтобы держать себя вечно бодрой и бойкой — все за нее делают признательные за кров найденыши.
При таком раскладе нечего удивляться, что побег Сяо Синчэня, как очень мощного источника ци, ее ни капли не вдохновил на пожелание доброго пути. Такую жемчужину потерять и впрямь очень обидно! А Сюэ Ян еще над сестричками Мин потешался, называя их паразитками на теле неизвестного даоса, но до Баошань Санжэнь им ох как далеко!
— Все равно ты не обязан никому в ноги кланяться. То, что она тебя подобрала и вложила в башку кучу высокопарной чуши, не делает ее твоей хозяйкой, — морщится Сюэ Ян. — Ты же не псина на ярмарке, чтобы через палочку прыгать по ее желанию. Захотела — на цепь посадила, захотела — выгнала, тьфу.
— Хозяйкой? Странно слышать это от того, кого держал в плену Цзинь Гуанъяо, заставляя себе служить.
Это сейчас была ирония?!
— Я попрошу! — гордо возражает ему Сюэ Ян. — Во-первых, он меня всегда ждал обратно и горячо зазывал. А во-вторых, он уже помер, что его выгодно отличает от твоей бабки. Так что давай не будем соревноваться, у кого приданое краше, я все равно выиграю.
Сяо Синчэнь обиженно жмурится — спорить он не мастак, да и правда, грех к покойнику цепляться. Но он все еще не намерен отступать, вопрошая:
— А если бы после того, как ты лишился пальца, Баошань Санжэнь появилась и в твоей жизни?
Сюэ Ян издает нервный смешок.
— Да ты только представь себе меня на этой унылой горе — это же ужас какой-то, тут даже конфет нет! Долго бы я здесь не протянул — подох бы от тоски после первой же медитации, терпеть это не могу, хуже не придумать.
— Это не настолько скучно, как ты думаешь. И я бы тебе составил компанию! — усмехается даочжан.
Сюэ Ян закатывает глаз — что за больные фантазии?
— Знаешь, я все же предпочитаю более низменные радости вместе с тобой, чем медитации. И окажись я здесь, обязательно бы начал вздыхать по такому чистенькому да беленькому юному даосу, — смеется Сюэ Ян. — А так как я умею добиваться своего, нас бы выгнали за учиненный разврат.
— Ты же тогда был совсем ребенком! — ужасается Сяо Синчэнь.
— Разве это преграда для такого распутника, как ты?
— Ох, умолкни!
А как краской залился, аж в колени лицом от стыда уткнулся, смех один! Сюэ Ян позволяет ему еще немного поразмышлять о несбывшемся прошлом, прежде чем уже не так весело подводит итог:
— Даже вздумай твоя Баошань Санжэнь дойти до Куйчжоу ради какого-то беспалого замарашки, то я бы с ней никуда не пошел.
— Неужели тебе не хотелось, чтобы кто-нибудь о тебе позаботился и принял к себе? — удивляется даочжан.
— Скажем так, мое всяческое доверие к незнакомцам осталось вместе с моим пальцем гнить на дороге, — делится Сюэ Ян под подавленный вздох даочжана. — Если честно, я первые пару лет после того и говорил-то с трудом, только мычал да бросался на всех. Так что подойди ко мне какая-то тетка с сомнительными предложениями, я бы ее разве что укусил да сбежал куда подальше.
— Мне жаль это слышать.
Сюэ Ян пожимает плечами и ничего не отвечает. Вскоре он слышит мерное дыхание наконец уснувшего Сяо Синчэня и даже не одергивает свою руку, самовольно потянувшуюся пропустить пальцы сквозь чужие волосы. Мягкие.
***
— Зачем мы куда-то идем, да еще и после заката?
Сяо Синчэня порядком озадачило предложение пройтись в темноте, но отказываться он не стал, поэтому сейчас послушно шагает вслед за Сюэ Яном по узкой тропе меж камнями.
— Скоро узнаешь, — отвечает тот, настороженно осматриваясь вокруг. — Ты нигде этой хвостатой твари не видишь? А то всюду шарится да подглядывает…
— Ты про Проводника? — удивленно спрашивает даочжан.
— Про него самого. Ты мне, кстати, не говорил, что у бабули есть такая полезная домашняя зверушка…
— Честно сказать, я о нем и не знал, — признается он. — Думаю, его создали уже после моего ухода.
— Отличная замена другой домашней зверушке, и не сбежит, — себе под нос говорит Сюэ Ян и запоздало вслух удивляется: — А как ты тогда догадался, что ящерица с секретом?
— Когда Проводник меня нашел возле Барьера, я просто почувствовал, что нужно следовать за ним. Если быть точнее, он заполз мне на руки, так что шел я сам… Ох, неважно, просто считай это даосской придурью, — со смешком отмахивается Сяо Синчэнь.
— Именно это я и хотел сказать! А еще мы пришли, — Сюэ Ян останавливается и широким жестом обводит перед собой рукой, указывая на небольшой водоем с гуляющими по глади отблесками неполной луны и загорающихся в небе звезд.
— Ты решил посетить Источник Откровения? — изумленным голосом спрашивает даочжан, останавливаясь рядом.
— Я называю это лужей для мытья, бритья и всего что угодно, — смеется Сюэ Ян. Какие откровения можно найти в пруду недалеко от общины, он понятия не имеет, но когда впервые отыскал его, прогуливаясь по окрестностям, был весьма доволен. Хоть какая-то радость в этом тоскливом закутке. Может, вода и холодновата на его вкус, но всяко лучше, чем чесаться от грязи. А еще тут неглубоко, так что для того, чтобы с головой уйти под толщу, нужно еще хорошо постараться.
— Здесь принято медитировать, созерцая священные воды, — поучительно отзывается Сяо Синчэнь. Он на несколько мгновений замолкает, чтобы затем с подозрением уточнить: — Насколько «что угодно»? Только не говори мне, что ты осмелился…
— Побойся Небожителей, даочжан, это же Источник Откровения! — с излишней театральностью оскорбленно грозит ему пальцем Сюэ Ян и добавляет с усмешкой: — Гадить в стоячую воду — слишком даже для меня.
— Безмерно рад это слышать.
Даочжан подходит к краю и присаживается на корточки, чтобы тронуть кончиками пальцев воду. Круги ряби трепещут на поверхности и быстро успокаиваются, а сам Сяо Синчэнь крупно вздрагивает, когда рядом с ним падает снятый сапог, взметая в воздух облачко пыли.
— Чего смотришь? Тоже раздевайся, — советует ему Сюэ Ян, споро избавляясь от второго сапога и развязывая пояс своего ханьфу.
— Я не буду здесь плавать, ты с ума сошел! — отказывается Сяо Синчэнь.
— Кто сказал про плавание? Ты меня так раззадорил своими грязными мечтами про наше возможное детство, что у меня проснулись плотские желания, — хихикает Сюэ Ян, сбрасывая на землю остатки одежд.
— А-Ян! Я ничего подобного не говорил!
Даже в темноте видно, как у даочжана вспыхивает от стыда лицо.
— Зато наверняка подумал.
На это ему крыть нечем, поэтому он просто издает вздох, полный отчаяния, когда раздается плеск воды от погрузившегося в нее тела. Да, холодновато, но терпимо.
— Прошу тебя, только не здесь, не в этом священном месте! Это запрещено.
— Кому запрещено? Ученикам? Так я не ученик, а ты и вовсе изгнанник, — ухмыляется Сюэ Ян, дергая мокрой рукой за белый подол Сяо Синчэня. — И что я слышу — ты мне отказываешь? Ты?
Ответом является мученический стон. Ага, страсть как хочется, а тут еще и инициатива не от него, чего уже давненько не было! Однако глупое воспитание не позволяет ему пойти на поводу у своего тела.
— Нет, я не могу, — даочжан с явным сожалением качает головой.
— А вдруг я завтра помру от того, что меня выпотрошат, как рыбину, а ты даже не уважишь мою последнюю просьбу?
— С тобой будет все хорошо, ты не умрешь! — твердо и уверенно возражает Сяо Синчэнь.
— Как скажешь. Если тебе так не хочется, то я отлично справлюсь сам, а ты можешь посмотреть, — Сюэ Ян встряхивает волосами с намокшими кончиками и нарочито медленно ведет рукой по своей груди, опускаясь ниже.
Сяо Синчэнь прикрывает ладонью глаз и на всякий случай отворачивается, дабы не поддаваться искушению, а затем невнятно мямлит:
— У нас же ничего нет…
И правда: ничего нет, все масло вышло еще давным-давно, а до города, где им можно обзавестись, они так и не добрались, врезавшись в проклятый Барьер.
— Так руки же не отсохли, рты нам не позашивали, да и языки на месте, — пренебрежительно фыркает Сюэ Ян. — Так что ты решил? Мне одному осквернять блудом даосскую лужу или ты составишь мне компанию? Можешь представлять, что медитируешь.
Он готов поклясться, что никто в жизни так много не смеялся на этой горе, как сегодня. А ведь это даже не самая удачная шутка! Безотказный способ соблазнения! Шорох ткани снимаемых одежд вскоре сменяется звуком вновь взметнувшейся воды от еще одного желающего причаститься к Источнику Откровения.
Крепкие, почти болезненные объятья и жадное прикосновение губ к шее заставляют застонать. И как бы ни хотелось немедленно окунуться в вихрь уже почти забытых ощущений — на этой горе из памяти стирается все хорошее, — Сюэ Ян должен сначала кое-что сказать. К нему наконец приходит долгожданная решимость, и нет никаких сил держать в себе это.
— Даочжан, сначала послушай меня.
Сяо Синчэнь заинтересованно склоняет голову набок, и пара прядей волос, убранных наверх, чтобы не намочить, выпадает из узла.
— Будь у меня хоть какой-то выбор, кроме как состариться в компании даосской карги, я бы отказался от исцеления и нашел бы иной способ, но мне такой роскоши не предоставили, — хрипло говорит Сюэ Ян и поясняет в ответ на немой вопрос в глазу собеседника: — Оказаться прикованным к тебе... Меня это пугает.
— Но почему?
На лице даочжана тоже страх — он боится услышать, что является всего лишь средством для достижения очередной цели, от которого потом не получится избавиться, как ни старайся. Что он отныне станет препятствием, которое не преодолеть, но с которым придется мириться. И одно осознание этого подобно хлесткому удару, способному выбить дух.
Ответить чистую правду все-таки невероятно сложно, несмотря на всю хваленую решимость.
— Думать, что без кого-то умрешь и точно это знать — совершенно разные вещи.
— Про себя я это давно знаю.
И Сяо Синчэнь склоняется вперед, начиная покрывать торопливыми поцелуями лицо Сюэ Яна, избегая губы, с которых срывается благодарный вздох. Так вот почему это место называется Источником Откровения.