Сюэ Ян со снисходительной улыбкой слушает восторженное кряхтение старухи, которая только что вернулась с рынка и принесла на хвосте последние сплетни. Для него совсем не новость, что лекаря загрызла собственная жена, которая по какой-то причине сначала скоропостижно скончалась, а потом восстала, полная жажды крови.
— Здорово ты сделал! Это ведь ты? — Чуйшэнь едва не приплясывает на месте.
— Нет, я заглянул, посмотрел на кусачую рухлядь и решил, что она и без меня отлично справится, — усмехается Сюэ Ян. — А ты как думаешь?
— Есть-таки от заклинателей прок, а то остальные только мечом махать горазды, как дурни на ярмарке, — продолжает радоваться Чуйшэнь.
Ох, вот бы все так восторгались темным искусством! А то обычно тут же пытаются в казематы упечь да лекцию прочитать о чистоте души. Будь эта старуха сама заклинательницей, из нее вышла бы первоклассная последовательница учения Старейшины Илин.
— Считай это моим небольшим творческим порывом, — говорит Сюэ Ян.
Да, он бы мог просто придушить старика-лекаря во сне, но, памятуя о причине заказа на его смерть, посчитал, что будет забавно убить его именно таким способом. Когда он вернулся на рассвете в дом, просто сказал, что работа выполнена, не вдаваясь в подробности, решив сделать сюрприз своей временной подельнице.
— Заслужил, — старуха ставит на стол корзину с покупками, откидывает ткань и выуживает оттуда палочку с тангулу.
Сюэ Ян вертит в пальцах врученное подношение и с удивлением комментирует:
— Довольно необычный выбор — угощать таким взрослого мужчину. Как ты догадалась, что мне понравится? — он откусывает кусок верхнего шарика и жмурится от удовольствия.
— Да видала я разок, как тебя твой даочжан чуть ли не с рук конфетами кормил, а ты гарцевал козлом вокруг от радости, — старуха продолжает разбирать корзину, не замечая того, как ее собеседник нервно дернулся и скривился, словно ему дали под дых.
— Когда же это ты такое видела? — только и спрашивает он.
— Весной вроде бы, — задумчиво тянет она. — Я еще грешным делом подумала, что вы просто вылитая парочка, да только ведь мужики оба! — она с возмущением трясет головой, будто говорит о чем-то отвратительном. — Спросить все хотела, а потом ты запропал. Сегодня шла мимо лотка со сладостями, вот и вспомнила.
— Как я погляжу, все вокруг знают обо мне больше меня самого... — недовольно бормочет Сюэ Ян. И эта туда же! Надо ее к Яо подослать — будут всласть обсуждать его персону.
— Кстати, его я тоже сегодня видала.
Он поднимает вопросительный взгляд на Чуйшэнь.
— Ну его сразу притащили мертвяка упокоить, как нашли. Пока эта старая сука еще кого не куснула, кроме муженька своего да соседа, который к нему в дом заглянул, — охотно продолжает она. — Его там на рынке как раз все чествовали, а тот все с постной рожей от денег отказывался. Нес какую-то ерунду, мол, как теперь в городе без лекаря…
И правда, как? Но Сюэ Яну, если честно, до этого нет дела. Он подозревал именно такой исход событий, и очень велико было искушение сходить посмотреть самому. Но мало ли кто из местных его признает да доложит, рисковать не хочется. Лучше потерпеть.
— Как ощущения, кстати? — вместо этого любопытствует он, облизывая уже пустую палочку.
— От чего?
— От мести. Ты же так долго ждала, чтобы поквитаться, — поясняет Сюэ Ян. — Как ты себя теперь чувствуешь?
— Как будто все праздники разом наступили, — прикладывает руки к сердцу бабка и мечтательно смотрит в потолок.
— Ну что ж, надеюсь, у меня будет не хуже… — тихо говорит он сам себе. Осталось подождать всего пару дней.
***
— Можешь идти, — Чуйшэнь приоткрывает дверь похоронного дома и манит к себе.
Сюэ Ян глубоко вздыхает и ловит себя на том, что ему сложновато сделать шаг в ее сторону, но все же преодолевает эту слабость.
— Ты убедилась, что твое зелье подействовало? — спрашивает он, прежде чем заглянуть старухе через плечо.
— Ну он либо помер, либо спит — третьего не дано, — в голосе травницы слышны нотки обиды из-за проявленного недоверия к ее профессионализму. Она отходит в сторону и красноречиво показывает на фигуру в белых одеяниях, уткнувшуюся лицом в стол. Рядом с его рукой опрокинутая чаша с натекшей вокруг лужицей.
— А где девчонка? — удовлетворенно кивнув, спрашивает Сюэ Ян, оглядываясь по сторонам. Неужто под стол свалилась?
— Понятия не имею, ее не было в доме! — пожимает плечами Чуйшэнь. — Гуляет, наверное, где-то.
— Мы же договаривались! — шипит Сюэ Ян и стискивает зубы, чтобы успокоиться: он терпеть не может, когда что-то идет не по плану, а если ошибки происходят в самом начале, то жди беды.
— Мы договаривались, что я опою всех, кто будет в доме. Согласись, зайди я сюда еще раз чуть позже, было бы странно! Мне и так пришлось с этим блаженным беседы вести и не плеваться! Уморил он меня, — оправдывается старуха.
— Ладно, — отмахивается Сюэ Ян, проходя в дом. В самом деле, не время паниковать, как может помешать слепая мелочь? А если вдруг у нее и получится, то Цзянцзай не откажется с ней пообщаться. — А теперь уходи. Если вдруг не вернусь, можешь забрать себе мою лошадь, — милостиво добавляет он, скидывая с плеча сумку на скамью рядом с Сяо Синчэнем.
— Дурной мальчишка, не знаю, что ты задумал, но лучше вернись, не хочу грех на душу брать, — качает головой Чуйшэнь, скрываясь за дверью. Ишь, праведницей какой заделалась! Видимо, ее совесть за смерть лекаря не мучает. Но если честно, даже приятно ощущать чужое беспокойство.
Сюэ Ян некоторое время просто стоит и смотрит перед собой, задумчиво потирая подбородок. Кивнув сам себе, он наконец подходит ближе, кладя руку на плечо Сяо Синчэню.
— Ты, наверное, обижен на меня за опоздание, — говорит он с горьким смешком. — Но у меня была веская причина задержаться. Я готовил тебе сюрприз, и я уверен, ты будешь в полном восторге, даочжан. — Он переворачивает безвольное тело и заглядывает ему в лицо. Кривит губы и не может удержаться от комментария: — Мне кажется или ты подурнел? От тоски, что ли? Знаешь, а мне льстит, если это так.
Сюэ Ян не без труда поднимает и укладывает Сяо Синчэня на расчищенный стол, головой в сторону окна, где больше света. Тот сейчас удивительно напоминает покойника, и только исходящее тепло говорит об обратном, не давая повода нервничать на этот счет.
— Как-то странно тебя трогать при свете дня, — тяжело дыша, признается Сюэ Ян. Он отводит растрепавшиеся волосы с лица Сяо Синчэня и тянется к повязке на его глазах, но останавливает себя. Пока что еще рано.
Первым делом он решает разобраться с Шуанхуа, под наклоном вгоняя его лезвие как можно глубже в пол. Затем он то же самое делает с Цзянцзаем, но поперек чужого меча: в случае чего такой блок даст небольшую фору. Он вполне ожидает нападения по пробуждении Сяо Синчэня, и нужно себя обезопасить.
Затем он достает из сумки заранее начертанные талисманы для улучшения концентрации энергии и методично крепит их вокруг стола. Теоретически, можно обойтись и без них, но не с его ци так рисковать. Перепроверив несколько раз результаты и оставшись удовлетворенным, Сюэ Ян вынимает из сумки склянку с киноварью и кисть, за которые пришлось выложить немало денег. Обычно он пользовался углем, но сегодня пачкать руки нельзя.
— А сейчас и вовсе чудней не бывает, да? Проснись ты сейчас, воспользуешься ситуацией? — спрашивает Сюэ Ян, тщательно выводя символы вокруг головы Сяо Синчэня. Он убеждает себя, что сидя на чужих бедрах, склонившись вниз, делать это удобнее всего, потому что не намерен бегать возле стола и почем зря напрягаться. — Или снова скорчишь ту скорбную мину, от которой у меня все падает? Зараза, — отвлекается он на кривой мазок. Засмотрелся не туда — это надо прекращать.
Сюэ Ян продолжает сидеть на своем месте, разглядывая подсыхающие символы, которые давно крепко засели в памяти, ведь столько раз уже рисовал. Все верно, можно переходить к следующему этапу работы, самому сложному. Но он все еще медлит, стараясь не думать о том, что зелье будет действовать не вечно, к тому же где-то все еще бегает Слепышка, и лучше бы закончить до ее возвращения.
Точно, ещё осталось снять повязку, нужно же проверить, все ли там в порядке. Точнее, не в порядке. Сюэ Ян отбрасывает белую полоску ткани в сторону и ведет пальцами вдоль виска Сяо Синчэня, а после с интересом оттягивает одно веко, заглядывая в пустую глазницу. Воровато оглянувшись по сторонам, будто его может кто-то за это осудить (хотя вот что его точно меньше всего волнует!), он склоняется вниз и дотрагивается губами до края темного провала. Ресницы щекочут кожу, а на языке оседает привкус крови. Видимо, не далее как сегодня с утра вновь открылись раны.
— И ничего в этом такого страшного нет, чтобы закатывать истерики! — сообщает Сюэ Ян, отстраняясь. Когда он пытался такое провернуть с даочжаном, пребывающем в сознании, получил столь резкий отказ, что аж диву дался. Так что сейчас он просто обязан был попробовать, чтобы унять свое любопытство. Исследовательский интерес, ничего более.
Сюэ Ян не без недовольства слезает со стола и снова начинает рыться в своих вещах.
Он долго шарит по дну сумки, вынимая ту самую отвергнутую конфету, которая здесь хранится уже полгода с лишним. Она не имеет никакого отношения к ритуалу, но это еще один повод немного оттянуть неизбежное.
— Так и знал, что мне жутко захочется чего-нибудь сладкого, — поясняет свои действия Сюэ Ян, разворачивая уже порядком истрепанную бумагу, и без сожалений отправляет в рот лакомство. — Даочжан, признайся, ты ведь наверняка продолжил покупать конфеты, чтобы отдать их все мне, когда вернусь? Я уже не буду тебя обыскивать, и так потратил кучу времени. Но знай: если у тебя ничего для меня нет, то я очень сильно обижусь.
Проглотив вязкую сладкую слюну, он облизывает губы и снова заводит беседу:
— Тебе, наверное, интересно, что я собираюсь делать. Открою секрет — я верну тебе зрение. Благодарности за это не жду, ты явно не рад будешь, хотя оценить мои старания придется!
Сюэ Ян достает и расставляет на столе несколько бутыльков, позаимствованных из запасов Чуйшэнь — та на радостях даже не противилась такому нахальству, — и по очереди вынимает из всех пробки.
— Конечно, твои глаза я раздобыть не смог, но, если честно, меня тошнит от одной мысли о том, чтобы просить что-то у твоего ублюдочного дружка, — он кривится, словно вместо конфеты только что вкусил свежую коровью лепешку, настолько ему противно даже думать про Сун Ланя. А уж представлять себе, как пришлось бы тащить его сюда, если бы вдруг удалось отыскать и уговорить вернуть то, что взял, и вовсе смерти подобно. Лучше подохнуть, но никогда с ним больше не встречаться. Он уже получил свое, пускай теперь хоть удавится. Хотя если судьба сведет, то целым не уйдет… — Но, будь уверен, и без них выйдет не хуже, тебе придется по вкусу, я точно знаю.
Сюэ Ян выкладывает на стол отрез чистой ткани и нож с начищенным изогнутым лезвием. Последним он разворачивает зеркало, которое прихватил из дома той безумной крестьянки. Все-таки их встреча и правда была знаком свыше — найти такое сокровище у нищенки! Без него пришлось бы очень сложно. Сюэ Ян садится перед зеркалом, поворачивая его так, чтобы собственное отражение было максимально четким.
— Думаю, ты уже понимаешь, к чему я веду. Я поделюсь с тобой, даочжан. Но я не такой дурак, как ты и все остальные простаки, с которыми я сталкивался. Тебе никогда не приходило в голову, что для того, чтобы видеть, достаточно одного глаза? — спрашивает он у лежащего на столе тела. Сяо Синчэнь ожидаемо ничего не говорит, как и остальные любимые собеседники Сюэ Яна. — Почему ты не мог так поступить, когда решил осчастливить этого урода Сун Ланя? Это же, демоны тебя дери, логично! Но тебе не знакомы полумеры, да?
Он замолкает, словно все еще ожидает ответа. И снова рассматривает свое отражение в зеркале, убирая мешающиеся волосы за уши.
— Тебе какой — левый или правый глаз во мне больше нравился? Я думаю, что лучше отдам тебе левый, я с этой стороны и так не очень целый, так что какая уже разница, — он взмахивает увечной рукой в воздухе, чтобы наглядно продемонстрировать, о чем речь. — Ох, видел бы меня сейчас Яо, заработал бы заворот кишок от смеха, — смеется над самим собой Сюэ Ян, хватая со стола нож и пробуя пальцем кончик лезвия на предмет остроты. — Да, я ему говорил, что ни кусочка пальца никому не отдам. Но ведь когда я лишился мизинца, у меня никто не спрашивал, хочу ли я с ним расстаться. А я не хотел. Сейчас же у меня это… Искреннее желание! Все, как надо.
Он бросает взгляд на один из бутыльков, в который налит дурманящий настой, призванный облегчить боль. Очень велико искушение выпить его до дна прямо сейчас, но слишком велик риск потерять концентрацию во время проведения ритуала. Нет, придется терпеть.
— Но не задирай нос, даочжан, я это делаю не для тебя, а для себя. Я очень хочу, чтобы ты меня увидел, именно поэтому тебе выпала такая неслыханная честь. Цени! — с этими словами он заводит кончик лезвия ножа под нижнее левое веко, надавливая. Так, как уже делал десятки раз. Аккуратно, чтобы не повредить, а то получится очень-очень глупо. А чувствовать себя дураком Сюэ Ян не любит.
Проклятье, как же это больно... Он уже не помнит, каково это — лишаться пальца под колесами телеги, но сейчас точно уверен, что по ощущениям очень похоже на то, что он испытывает в данный момент. Только с тем отличием, что эту боль он причиняет себе самолично.
По щеке вниз течет кровь, капая на стол. Горло болит от собственного хриплого воя, подобный которому Сюэ Ян всегдп слышал от тех, на ком он проводил свои эксперименты. Да, орали они не зря. Очень хочется выдернуть из себя нож и оставить этот проклятый глаз в покое, а потом бежать отсюда далеко-далеко и не возвращаться. И тут же появляется лихорадочная мысль: а вдруг за его малодушие высшие силы решат, что желание недостаточно искреннее?! Это, получается, он впустую себя тут истязал? Осталось только вытащить и перерезать зрительный нерв. Собраться, не отступать. Эта мысль заставляет продолжать упорно смотреть в зеркало, ловко орудуя лезвием.
В оставшемся глазу мутно от слез, но тем не менее он видит вполне четко для того, чтобы от взгляда на собственное глазное яблоко, лежащее на окровавленной ладони, подурнело. Хотя вот на что, а на кровь за свою жизнь Сюэ Ян насмотрелся, и точно никогда не испытывал таких чувств. Ну не считая того случая с пальцем.
— Если это не сработает, то я тебя убью, даочжан, потому что ты меня заставил это сделать. Как и все остальное — это тоже из-за тебя. — Сдерживать приступы истерического смеха напополам со всхлипами оказывается невозможным. Да и ради кого стараться?
Кровь продолжает течь, но руки заняты, чтобы ее сейчас вытирать. Зеркало с металлическим звоном падает на пол, когда Сюэ Ян задевает его неосторожным движением, пытаясь трясущимися руками вставить глаз в чужую пустую глазницу. Все вокруг уже в алых потеках, ворот одеяний Сяо Синчэня насквозь пропитан кровью.
Так, сосредоточиться, прекратить выть и активировать начертанные печати. Собрать всю блядскую ци и направить ее на воплощение собственного желания. Это должно быть даже легче, чем обычно, ведь раньше приходилось настраиваться на чужие эмоции. Прислушаться к себе проще, хоть и больнее. Сука, нужно было хватать за яйца Сун Ланя и тащить его с собой… Нет, нет, только самому, но, пожалуйста, пускай это уже закончится!
Когда киноварная печать зажигается ярко-голубым, реагируя на мольбы, Сюэ Яна оглушает полный ужаса вопль. Он резко оборачивается на источник звука и видит стоящую на пороге Слепышку.
— Ты вернулся! И… Ты что делаешь?! Ты… — чуть ли не задыхаясь, голосит она, пребывая в шоке от представшего перед ней зрелища.
Стоп. Эта мысль неожиданно отрезвляет, словно ведро холодной воды, вылитое на голову. Поганая девка водила-таки его за нос! Догадаться, что здесь происходит, да даже предположить, что Сюэ Ян вернется, она никак не могла, а это значит только одно: мелкая поганка вовсе не слепая! Что же, он потом еще с ней разберется, но сейчас это очень кстати.
— Захлопнись, дура! — сипло рявкает на нее сорванным голосом Сюэ Ян. — Подойди да помоги, либо проваливай.
— Я… Я… Это чья кровь? — спрашивает А-Цин, понимая, что придуриваться сейчас нет смысла. Беспокойство за любимого даочжана перевешивает необходимость притворства. Она медленно подходит, сжимая в руках шест, который, как оказалось, ей совсем не нужен. Ох, и не поздоровится же ей потом!
— Моя, так что можешь не надрываться! — сквозь зубы шипит Сюэ Ян. — Намочи тряпку вот этим, — трясущейся рукой он указывает на одну из бутылок на столе. Сам не рискнет хвататься, только перевернет.
Слепышка, все еще шмыгая носом, неожиданно послушно мочит ткань, постоянно косясь на лежащее на столе тело — ищет повреждения на обожаемом Сяо Синчэне, не веря сказанному. Ей явно хочется спросить, что творится, но кто ж ей скажет? Активированная печать все еще переливается светом — работает, теперь остается только молиться, чтобы все прошло как надо. Но на это уже нет никаких сил, да и в молитвы Сюэ Ян не верит.
— Все хорошо с твоим даочжаном, не из него же тут сейчас глаз выковыривали! Да быстрее ты! — он вырывает у нее из рук мокрую тряпку, когда А-Цин пытается неловко стереть ему с лица кровь, и прижимает к глазнице. Не сдерживает крика — там словно улей поселился, настой щиплет так, будто сейчас до затылка прожжет. Ткань очень быстро пропитывается кровью, которая не желает останавливаться, сколько ни вытирай. Он хочет попросить, чтобы девчонка прекратила хлюпать и подала ему бутыль с дурманящим настоем, потому что еще хоть мгновение этой проклятой боли, и с остатками рассудка можно будет распрощаться. Но не успевает даже открыть рта, потому что слышит:
— А-Цин, немедленно уходи.
Кажется, сейчас должны наступить те самые праздники, которые все разом. Или нет.