Тепло и домашний уют. Громкий смех и приглушённые разговоры.
Некоторые даже перешёптываются чтобы сохранить свои секреты, хотя те, кто по-настоящему секретничают делают это наедине. Невинные подшучивания и вполне серьёзные споры, перерастающие в громогласные разбирательства. Именно так можно охарактеризовать гостиную Гриффиндора, но, конечно, даже эти слова не опишут и половины происходящего. Здесь не было чётких правил поведения и границ дозволенного. Каждый вёл себя так, как привык вести себя дома в семейном кругу.
И, хоть и не без проблем, все мирно уживались. Гарри всегда это нравилось. В Гриффиндоре создавалось чёткое ощущение, что ты находишься не в школе, а дома, среди родных и близких людей, которые иногда бывают идиотами, но ты им это прощаешь, потому что знаешь, что случись с тобой беда — все они выручат и помогут.
— Гарри, пошли с нами в Зонко. Там появились совершенно новые взрывательные конфеты. Говорят, просто бомба!
Слышать из уст Симуса, у которого и без конфет частенько что-нибудь взрывалось, такой восторг, было мягко говоря тревожно. Но возможность проветриться, да и просто повеселиться среди унылых школьных будней, была соблазнительной. Симус и ещё несколько парней уставились на Гарри ожидая ответа. Естественно, положительного. Он так и хотел ответить. Отбросить в сторону учебник трансфигурации с новой темой, которую он абсолютно не понял даже спустя час мучений — спасибо Снейпу за прогул урока. Открыв рот, Гарри так и замер. Снейп. Отработка.
— Не получится. Снейп назначил отработку.
— У-у-у, тогда в следующий раз. Не беспокойся мы и для тебя
чего-нибудь прихватим! — уже уходя, сказал Симус. Но Гарри, зная недолгую память однокурсника был почти уверен в обратном. Да и смысл не в покупках, а в самой прогулке. В замке, конечно, уютно, волшебно и прекрасно, но даже самое волшебное место, без возможности из него выйти, теряет часть своей прелести.
Грядущая отработка пугала неизвестностью. Снейп вёл себя не то чтобы странно, но точно не обыденно. Привычные оскорбления ушли в совсем уж не то русло и казались совсем неправильными, слишком личными. По правде сказать, Гарри начал первым. Сморозил несусветную чушь. Но до чего же Снейп мелочный, раз не только заметил, но и решил отыграться, ответить той же монетой. Перешёл раньше запретную линию и начал прохаживаться по довольно болезненной теме личной жизни. Гарри, как и всякий подросток, немного комплексовал на эту тему, и, насмехаясь над профессором, по сути, заметил соринку в чужом глазу, всячески игнорируя бревно в своём. Ладно профессор с мерзким характером и внешностью далёкой от эталонов красоты, да и к тому же попросту не желающий никаких отношений. А он? Не урод, вроде бы, добрый в меру, если что готов помочь и защитить. Но что-то очереди желающих не видно.
Они со Снейпом столько наговорили друг другу. Если подумать, то это напоминало оскорбления, но тем не менее не было ими в полном смысле этого слова. Скорее это напоминало соревнование или словесную дуэль. О других смыслах Гарри старался не думать, потому что эти варианты вводили в ступор и мешали итак несвязные мысли. Например, Гарри ни за что не хотел развивать тему того что их переругивания напоминали извращённого вида флирт. Для сохранения здоровой психики он решил прекратить произошедшее. Да и прошлое уже не приносило опасений. На то оно и прошлое, что уже прошло и никак не может измениться, хоть тысячу раз его обдумай. Будущее… вот где простор возникновения проблем! Особенно если он будет нести ахинею так же как на уроке. И тут Гарри посетила безусловно гениальная и одновременно совершенно простая идея. Большинство его проблем со Снейпом начинаются по одной причине — он говорит не подумав, а потом расхлёбывает последствия. Значит, для их предотвращения нужна самая малость — молчать, как рыба. Так он и поступит. Гарри приготовился держать оборону и ни за что, ни при каких обстоятельствах, не отвечать сальноволосому ублюдку. Ничто не заставит его заговорить, даже сотня замечаний про молчаливое неодобрение или недостаточно уважительный взгляд.
***
К вечеру Снейп был готов лично, собственными руками, без малейшей тени жалости, придушить каждого второго ученика этой, проклятой всеми адекватными людьми, школы. С лицом человека, только вчера похоронившего всех родных и близких, включая даже собаку, которая в живом состоянии больше выводила из себя, но как оказалось была любимой, зельевар возвышался над котлом, содержимое которого источала дивный аромат протухшей неделю назад рыбы.
Экспериментальное зелье, убившее месяц жизни на варку и ещё больше на теоретические расчёты, было безнадёжно испорчено. А всё потому, что один из малолетних идиотов, по ошибке признанный разумным и отправленный на учёбу, ради смеха переклеил названия ингредиентов. Будь Северус в состоянии посвежее нынешнего и сразу заметил подмену. Но в том то и дело, что зельевар спал на ходу. Вся работа книзлу под хвост.
К моменту прихода Поттера зельевар пребывал в состоянии между «бешенство, когда авада срывается с губ автоматически» и «мне слишком плевать, поэтому сверните себе шею сами».
— Неужели без опоздания, Поттер? Всё-таки справился с топографическим кретинизмом или что у тебя было оправданием? Впрочем, неважно. Приступай к чистке котлов. Они истосковались по вниманию национального героя.
Лицо гриффиндорца побелело, как обычно белеет трава в сильные холода, покрываясь налётом изморози. Кулаки парень сжал, но что интересно — промолчал. Лишь глаза нахально сверкнули из-под чёлки тем особенным оттенком убивающего заклятия, которое Северус, к сожалению, видел слишком часто. Ассоциация подняла с глубин разума пласт глубоко ненавистных воспоминаний, которые он с радостью бы позабыл да не давала их важность и остатки совести. Зельевар поморщился. И до этого не фонтанирующий доброжелательностью, он и вовсе перекрыл кран и, для верности, выкинул его куда подальше. Теперь Гарри Поттер воспринимался не как ненавистный ученик, а ни много ни мало телесное воплощение всех его проблем вместе взятых. Самым подходящим Поттеру сравнением было бы разве что сравнение с красной тряпкой нервирующей быка впереди.
Не зная той бури эмоций, что разворачивалась в обычно
сдержанном профессоре, и готовой вот-вот вырваться во что-то крайне неприятное,
Гарри пошёл к углу с небрежно сваленной утварью и взялся за щётку. Молча. Пожалуй, это
взбесило Снейпа больше всего.
— Неужели никаких возражений?
И снова молчание. Поттер, с видом буддийского монаха,
познавшего все тайны мироздания, и не находящего в бренном мире более ничего
его интересующего, очищал котёл. Жилка на виске Северуса зажила своей жизнью,
пульсируя от еле сдерживаемого приступа гнева. Он поднялся и навис над Поттером,
всё так же продолжающим игнорировать его.
— Поттер, я с тобой разговариваю.
Северус начал терять и без того хрупкое и незначительное терпение.
А гриффиндорец с упорством, какому потомственные чистокровные ослы могут только позавидовать, продолжал начищать котёл. Зловещую тишину нарушало лишь громкое
дыхание Снейпа и издевательский противный скрип щётки о металлический бок котла.
— Если продолжишь молчать до окончания учёбы не будешь
вылезать с отработок.
Северус запнулся. Последняя угроза больше опасности представляла для самого зельевара нежели для Поттера. Да и не испугает его, привычного к всяческим наказаниям, такая перспектива. Здесь нужно другое, бьющее не по физическому благополучию, а по гордости.
— Можешь и дальше молчать, если считаешь меня своим любимым учителем,
и искренне извиняешься за идиотское поведение на протяжении шести лет.
Ну уж это должно его пронять. Северус скрестил руки на груди
ожидая реакции. Первую пару секунд ничего не менялось в позе гриффиндорца. Дальше
он вздрогнул и вскинул голову. А после, отбросил так и оставшийся грязным
котёл, который с металлическим звоном покатился в угол кабинета, и вскочил на
ноги.
— Да никогда в жизни! Почему вы вообще ко мне привязались?! Что
я вам такого сделал, что вы не перестаёте пытаться извести меня? Вы с таким
презрением называете меня героем и знаменитостью, словно сами претендовали на
это звание и просто мечтали попасть под аваду.
Поттер тяжело дышал, прервав гневную тираду. Он вскинул голову,
не сводя с Северуса до боли знакомых глаз, причём с таким же выражением
праведного гнева, какой был у Лили в тот самый роковой день, когда он не сумел
удержать языка за зубами. Наверное, именно это не дало ему и шанса хоть как-то
ответить на выпад ученика. Осадить. Ответить уничижительной остротой. Ответить,
только бы не стоять истуканом. Почувствовав некоторую безнаказанность Поттер
взбодрился и решил продолжить, пока дают.
— Вы столько внимания мне уделяете, всячески пытаясь меня
унизить без адекватной на это причины, что возникают исключительно бредовые
предположения. Вы похожи на мальчишку, который хочет привлечь внимание
приглянувшейся ему девчонки, но не находит способа лучше, чем треснуть её
портфелем по голове.
Поттер замолчал так же резко как начал говорить. Видимо осознал,
что он сказал и кому. Зелёные глаза забегали в поисках пути отступления.
— Что же замолчал? Продолжай развивать мысль. Я так понимаю,
гормоны давят на и без того скудный мозг раз подобные мысли роятся в черепушке.
Поттер продолжал молчать, но взгляд отвёл в сторону ещё и
губу закусил.
— Язык проглотил?
— Не дождётесь, — буркнул гриффиндорец, всё ещё ошеломлённый
своими же словами.
— Жаль. А неспособность ориентироваться во времени всё ещё
наблюдается. Время отработки закончено, так что можешь проваливать из моего
кабинета.
Гриффиндорца два раза просить не нужно было. Он ушёл,
напоследок хлопнув дверью. Северус же остался в некоторых раздумьях. Неужели его
поведение выглядит так со стороны?