— Держись только.

— Стой, что…

Бегло осматриваясь по сторонам, Сайно с сосредоточенным лицом кивнул самому себе и тут же, не раздумывая, подхватил его, аккуратно удерживая под спину и хвост. Громоздкий влажный плавник грузно свисал с чужих рук, пока Тигнари рефлекторно хватался за его шею, как за спасительный круг.

Сегодня примерно всё решило пойти не так.

— Сайно, перестань! Ты себе что-нибудь надорвёшь.

— Поверь мне, ты не тяжелее груды древнего хлама со дна, — он сказал это настолько безмятежным тоном, что Тигнари в ответ смог лишь изумлённо заломить бровь.

— Спасибо?..

Он изменил положение тела в чужих руках и уверенно ухватился пальцами за плечи, чтобы не усложнять задачу им обоим и не соскользнуть окончательно. Они обернулись к предательски запертой двери.

— У меня есть пропуск для служебных помещений. На шее, возьми, — видя в глазах Тигнари смятение, он добавил: — Нужно тебя куда-нибудь спрятать.

Непривычно серьёзный Сайно сбивал с толку. Вероятно, вот откуда взялись те самые слухи, которые гуляют по исследовательскому центру «Академии». Тигнари не раз доводилось слышать, какой же строгий и требовательный иногда бывает Сайно на работе, но до сих пор не сталкивался с этим лично, а потому лишь пренебрежительно отмахивался, уверяя, что это всё бред.

Но сейчас он мог созерцать подтверждение всех надоедливых слухов.

Тигнари послушно ухватился дрожащими то ли от холода, то ли от волнения пальцами за торчащую ленту от пропуска, который, как и ожидалось от Сайно, безмятежно болтался поверх уж слишком открытой одежды. Сдёргивая с шеи пропуск, он перехватил его, чтобы тут же приложить к цифровому замку.

Руки Тигнари предательски похолодели от полного осознания того, каким было положение ровно в тот момент, когда Сайно перехватил его чуть выше, продолжая бережно удерживать на руках.

Пальцы касались голой в некоторых местах кожи, намереваясь не дать ему рухнуть обратно. Снаружи обжигало, в груди разливался неуместный, совершенно идиотский, в данную секунду, трепет. Чёрт, он даже сам себя ещё не трогал в таком виде. Это казалось до безумия неправильным.

Тигнари знал, что был на порядок тяжелее, чем в обычной своей форме, но Сайно даже не дёрнулся, молча придерживая, пока тот открывает им дверь.

Его, проигнорировавшего все предостережения Кавеха и беззащитно, совершенно глупо валяющегося на полу, мог найти сейчас кто угодно, но благо это был именно Сайно.

Сайно, который без лишних неуместных вопросов решился ему помочь, даже с учётом того, что сам не понимал, что в его руках сейчас находится. Тигнари точно его должник.

— Слушай, я-

— Потом поблагодаришь. Не думай, что я каждый день вижу русалок, бесхозно валяющихся между зоной с пресноводными рыбами и служебными помещениями, нет, — послышался тихий писк и щелчок дверного замка. — Просто хочу сначала помочь. Потом всё остальное. Я знаю, что ты — это всё ещё ты.

Тигнари глубоко выдохнул, улавливая общий настрой предстоящей беседы. Прятаться от Сайно больше не хотелось.

Внутри оказалось достаточно холодно, включённый на всю мощность кондиционер не щадил влажную кожу совершенно, поэтому Тигнари оставалось лишь позорно вздрогнуть, привлекая внимание.

— Тебе холодно? Я могу найти свою рубашку там в зале, только придётся тебя тут оставить на пару минут.

— Нет! — сказанное показалось слишком громким, поэтому он тут же добавил, но уже чуть тише: — Нет, не нужно. Сейчас я обсохну и… И всё встанет на свои места. А ещё Кавех, наверное, тоже пойдёт меня искать. Поэтому, если ты хотел меня расспросить, сейчас самое время.

Сайно усадил Тигнари на небольшой мягкий диванчик, тут же передавая попавшееся под руку полотенце. Сам выключил кондиционер и уселся на стул напротив. Неловкость, которая воцарилась в помещении, выбивала воздух из лёгких.

Его взгляд изучающе проскользнул вверх-вниз, тут же вызывая волну смущения и возмущения.

— Эй, я говорил расспросить, а не рассматривать меня, как аквариумную рыбу!

— Понял-понял. Извини, — и тут же увёл глаза в сторону.

Замечая перемену в лице Сайно в тот момент, когда он зацепился глазами за подаренный браслет, Тигнари немного расслабился, попутно кутаясь в огромное махровое полотенце.

— Жаль, я надеялся, что он убережёт тебя от неудач.

— И уберёг ведь. Меня нашёл ты, а мог кто-то из персонала, — Тигнари вымученно улыбнулся.

Сайно кивнул, всё-таки частично соглашаясь.

— Кстати, с каких пор у тебя пропуск и здесь имеется?

— С тех пор, как им вдруг понадобилось создать несколько инсталляций в аквариумах с древними амфорами, посудой и украшениями, — он придвинулся чуть ближе, улавливая тревогу в глазах напротив. — Лучше ты мне обо всём расскажи.

Тигнари понял вопрос без уточнения и тяжело вздохнул, грустно махнув подсыхающим хвостом и обращая внимание на то, как внимательно Сайно всматривался в его эмоции. Деваться было некуда. Он заслуживал знать правду.

— Это началось ровно на следующий день после того, как ты вытащил нас с Санторина. Мы сами не поняли, как это произошло, и до сих пор на самом деле не понимаем.

— «Мы»? — его бровь выразительно поползла вверх, а Тигнари тут же прикусил язык.

— Я и… Кавех, который, вероятно, убьёт меня, когда узнает, что я так глупо попался и уже сдал его с потрохами.

— Понятно, — он медленно кивнул, складывая всю ситуацию по кусочкам. — Ну и… Как это происходит?

— Вода. Я касаюсь воды и тут же становлюсь этим, — он приспустил полотенце с плеч, обнажая перед Сайно плавник, жабры и гребни на голове. — Поэтому я и расспрашивал тебя о тех мифах, думал, что это как-то связано. Хотел разобраться сам.

— О, поверь, я могу тебе гарантировать, что это как-то связано. Но как именно — постараюсь узнать, как можно скорее.

— Лучше разберись, как это убрать, — прозвучало резко. — Я чувствую себя ограниченным, беспомощным и неспособным выполнять собственную работу! Меня так это раздражает, ты бы знал. Как же подводная фотосъемка, исследования и вот это вот всё…

Сайно положил руку на его плечо и кивнул, давая понять, что правда постарается. Подняв вопрошающий взгляд, он тут же напоролся на раздражение в лице Тигнари, который был настолько недоволен сам собой, что тут же отвернулся, отводя взгляд.

— Я не хочу тебя смущать или что-то в этом духе, но… Могу я коснуться? Обещаю, ничего лишнего. Просто посмотрю.

Тигнари пожал плечами: ему не было стыдно, хоть он и ощущал себя сейчас максимально голым во всех смыслах. Сайно с самой первой их встречи внушал огромный пласт доверия, даже если отбросить тот факт, что поначалу показался Тигнари круглым дураком.

Если быть честным — и сейчас кажется. Но дружелюбным, близким и красивым дураком.

— Валяй, пока я не высох.

Тёплая ладонь аккуратно коснулась крупного полупрозрачного плавника, поворачивая, чтобы разглядеть со всех сторон и словно сфотографировать глазами. Сайно не дышал, осматривая миллиметр за миллиметром, в попытках понять и запомнить для себя что-то определённо важное, о чём потом будет искать больше информации.

Тигнари задержал дыхание, стараясь направить мысли в другое русло. Неловкость ситуации, кажется, невозможно было перебить ничем. Будет хуже, только если Сайно…

Сайно всё-таки придвинулся ближе, улавливая лёгкий запах морской воды и сдвигая тёмные шелковистые волосы Тигнари чуть дальше от гребня одними подушечками пальцев. Скользящим взглядом заприметил и жабры на шее, но трогать их не стал, тут же укутывая его обратно полотенцем и усаживаясь на своё место.

— Всё в порядке, если это необходимость, то я не против, — Тигнари подался немного вперёд, замечая сомнение в глазах Сайно. — Я всё понимаю.

— Нет нужды. Я просто хотел сравнить с теми фресками и изображениями на амфорах. Действительно похоже. Никогда ничего подобного не видел. Красиво.

Его ведь назвали сейчас красивым? Или ту рыбину, в которую он превращается? Несомненно, Сайно был учёным, ему казалось красивым любое открытие или экспонат, коим Тигнари и являлся.

Необъяснимое раздражение накрыло с головой, и он стал обтираться полотенцем усерднее, намереваясь наконец вернуть себе нормальное состояние.

Вероятно, это не осталось незамеченным.

— Извини, я не хотел тебя смутить.

Сайно коснулся прохладной ладони, намереваясь и её изучить и рассмотреть внимательнее — как подумалось Тигнари, а потому он расслабил руку, позволяя совершить содеянное и поскорее уже покончить с этим.

Но вместо этого, Сайно медленно поднёс её тыльной стороной к собственным губам, задерживаясь в таком положении и оставляя незаметное, едва ощутимое касание, которое сухим солнечным теплом тут же растеклось по венам вместе с участившимся пульсом. Его совершенно не смущали едва заметные, но всё-таки ощутимые перепонки между пальцами и несколько характерных чешуек. Сайно будто не раз встречал что-то подобное, настолько спокойно он смотрел ему прямо в глаза, заставляя сердце в груди ударять с особой отдачей.

Губы продолжали касаться. Успокаивая, пытаясь убедить, что всё под контролем. Казалось, будто в месте, где находились его губы, жгло сильнее, чем когда Тигнари случайно наступил на морского ежа. Хотелось задержать дыхание, задержать самого Сайно. Просто подождать, пока сердце не успокоится в конце концов.

Смесь эмоций плясала на кончике языка. Но выдавить из себя получилось только короткое и совсем неподходящее:

— Порядок, я просто устал, — Тигнари не дёргался, продолжая Сайно позволять. — Ты… тебе не обязательно, правда.

— Мне просто хочется.

Тигнари искренне не понимал, как могло хотеться, когда перед ним сидит влажное не пойми что, агрессивно обтирающееся злосчастным полотенцем.

— Не думай, что моё отношение к тебе хоть как-то изменится. Это, — он окинул взглядом хвост. — правда ни на что не влияет. Мы ведь всё ещё друзья?

Тигнари едва смог подавить рвущуюся наружу улыбку от того факта, как Сайно всё ещё искренне пытается называть свою неприкрытую симпатию и знаки внимания «дружбой». Им была комфортна компания друг друга, им хотелось оставаться наедине чаще, Тигнари даже задумался о том, что он искренне хотел бы вручить Сайно ответный подарок, просто так, не в качестве возврата долга, а от души.

Но в эту дурацкую игру ведь могут играть оба, верно?

— Конечно, — он согласно кивнул, улавливая тихий вздох облегчения со стороны. — Жаль только, что лекция сорвана и я, возможно, в полной заднице, — Тигнари раздосадованно кинул уже ненужное полотенце в противоположный угол комнаты, ощущая, как возвращается привычная чувствительность в ногах. — Такими темпами я просто уволюсь и уеду обратно к родителям. Подальше от воды и проблем.

Сайно проводил полотенце понимающим взглядом, с не менее живым интересом обращая внимание на то, как легко перед глазами вновь показалась знакомая белоснежная кожа.

— Я обещаю, что постараюсь помочь, но это может занять некоторое время, а пока… Пока тебе нужно отвлечься и не думать о-

Дверь распахнулась, тут же ударяясь о стену с громким выразительным хлопком. На порог ввалился запыхавшийся Кавех, а следом за ним возник заинтересованный Хайтам.

Теперь Тигнари сидел в абсолютно нормальном, хвала небесам, виде, устало поджав под себя ноги. Кавеху стало даже самую малость неловко, но вспоминая, из-за кого ему пришлось так беспардонно к ним ввалиться, он гневно обернулся на аль-Хайтама.

— Вот тебе, пожалуйста! Говорю же, он просто перенервничал! Да, Тигнари?

Кавех выжидающе уставился на Тигнари, всеми фибрами посылая намёки на желание услышать положительный ответ.

— Да. Уже всё в норме, — оставалось лишь обречённо посмотреть в ту сторону, откуда явился Кавех и представить в уме, как все его усилия пошли прахом из-за чёртовой медузы.

Тигнари тяжело вздохнул, поднимая глаза сначала на Хайтама, а затем и на ничего не понимающего Сайно.

— Это… Аль-Хайтам, друг Кавеха, — протянул обречённо.

Сайно кивнул, уже протягивая руку в жесте рукопожатия, как тут Кавех встрял между ними.

— Не друг! Напарник.

— Уж прости, напарник Кавеха, — он, намеренно выделяя последние слова, вскочил на ноги, едва не пошатнувшись с непривычки.

Ещё немного, и для Тигнари слово «друг» окончательно потеряет своё первозданное значение.

Сайно всё-таки пожал руку Хайтаму, который уже собирался уходить, но Кавех цепко ухватился за его запястье, негодующе запыхтев.

— Э, нет, дорогой мой, никуда ты не пойдёшь. Это из-за тебя мы неслись сюда через весь океанариум, и из-за тебя я посадил всю свою социальную батарейку на неделю вперёд.

— О чём ты? — Тигнари непонимающе покосился на этих двух, по привычке сбрасывая с более привычного пушистого хвоста уже несуществующую влагу.

— А о том! — Кавех топнул. — В нём вдруг проснулся альтруист и любитель детей, а потому он потянул меня на сцену, к дохлой той медузе твоей, хотя я хотел пойти искать тебя! В итоге мы закончили твою лекцию, можешь не благодарить. Правда, не совсем на той ноте, на которой ты планировал, но всё же…

— Вы что? — Тигнари аж подпрыгнул от радости. — Как вы умудрились?

— Это не моя идея, а Хайтама. Вот пусть он и рассказывает. Ты, главное, не забудь потом подойти к управляющему океанариумом, он хотел с тобой поговорить.

Тигнари кивнул, а Хайтам, очевидно, уставший от столь бурной и громкой реакции под боком тяжело вздохнул, отодвигая Кавеха в сторону, и ступая с порога чуть глубже в кабинет.

— Я не хотел оставаться в долгу. Всё-таки, ты меня пригласил. Да и лекция показалась мне интересной, — он подметил, как уши Тигнари встали заинтересованно-довольным торчком. — Кавех хорошо ладит с детьми, а я — хорошо излагаю материал. Я читал ту статью в журнале про найденный пластик в медузах и парочку других похожих. Решил дополнить твоё выступление. Ну а Кавех помог привлечь внимание детей, и, в целом, на него им было смотреть веселее, как мне кажется.

— Я что, похож на клоуна?

— Заметь, не я это сказал.

— Ах ты ж! — Тигнари перехватил Кавеха, тут же усаживая на диван.

— Так, а ну сиди тихо. Хорошо, с лекцией разобрались, — подходя чуть ближе к Сайно, молча созерцающего их разборки всё это время, Тигнари нравоучительно упёр руки в боки. — А сюда неслись зачем? Оба причём.

Кавех будто хотел что-то сказать, но уловив взглядом сначала Сайно, а за ним и Хайтама — тут же стух.

Тигнари сощурил глаза, пытаясь сложить два и два, когда заметил подозрительно изучающий взгляд Хайтама на упавшем в углу полотенце.

— Ты так убежал, когда тебя водой окатило, — начал вместо Кавеха Хайтам. — Будто там кислота какая-то была. Я подумал, что случилось что-то.

— Ой правда? И с каких это пор тебя волнует, что происходит с другими людьми?! — Кавех упрямо вскочил с дивана, громко топая ногой и уведомляя всех присутствующих о своём негодовании.

— С тех пор, как по твоей вине тонут дети.

Тигнари и Сайно, силясь понять, о чём говорит Хайтам, словно по щелчку, шокированно уставились на Кавеха. Конечно, тот всегда был весьма вспыльчив и эмоционален, местами даже настолько, что Тигнари, как близкому другу, приходилось его сдерживать и отводить в сторону, ну, знаете, воздухом подышать. Он был прекрасно знаком с эмоционально нестабильной стороной Кавеха, но даже тут скрыть своего удивления не мог.

— Ты что…

— Не слушай его! И вообще, он внимание от себя отвлечь пытается! — запротестовал недовольно.

Тигнари запутался окончательно, а аль-Хайтам, всё-таки не выдержав, устало вздохнул и натянул прихваченные из дома беспроводные наушники. Слишком много… Кавеха.

— Мне просто показалось странным, что ты вот так всё бросил. Хотел посмотреть, что случилось. Всё.

— Меня медуза ужалила, нужно было как можно скорее обработать ожог, — с абсолютно невозмутимым видом соврал Тигнари, улавливая на себе взгляд блаженно выдохнувшего, вероятно, от убедительной легенды Кавеха.

— В таком случае, не бери в голову. Это хорошо, что все в порядке. Я пойду.

Хайтам на пятках развернулся к выходу, оставляя всех троих в неловкой тишине.

Первым снова сдался Кавех, решая, что выловить Тигнари для разговора о последствиях его пребывания в океанариуме он сможет и потом.

— Что ж, приятно было повидаться, Сайно!

Оставляя их наедине, и жестами давая Тигнари знать, что он ему позвонит, Кавех выскочил следом.

— Ты смотри, их как водой смыло.

Устало прикрыв глаза, Тигнари отряхнул одежду с тяжёлым протяжным вздохом. Всем своим видом Сайно давал понять, что ожидал реакции, а довольная гениальностью его юмора улыбка не сползала с лица.

— Ну забавно же, учитывая, что вы оба ру-

— Сайно, умоляю, во имя всего святого. Не говори мне, что теперь этих дурацких каламбуров в моей жизни станет ещё больше. Я не вынесу.

— Ничего не могу обещать. Но уверяю, мы обязательно узнаем откуда у всей этой ситуации ноги растут.

— Забудь, что я сказал про друзей.

***

Хайтам безмятежно набирал что-то в телефоне, пока Кавех вприпрыжку пытался его нагнать, пробегая мимо стеллажей и аквариумов.

Зачем? Он понятия не имел. Как там Тигнари называл такие его внезапные необъяснимые порывы в человеческом общении: «Подкармливание его нерадивого внутреннего экстраверта путём принесения в жертву бедного интроверта»? Да, возможно.

— Эй!

Аль-Хайтам устало поднял глаза, сначала делая вид, что никого не расслышал, а потом и вовсе отвернувшись.

— Я знаю, что ты меня слышишь, не прикидывайся.

Кавех возник из ниоткуда прямо перед его носом, снова протягивая пиво. Теперь две баночки. Хайтам скептически приподнял бровь, ожидая уже чего угодно.

— Что? Пиво разлюбил?

— У нас теперь все плюс-минус спокойные диалоги без истерик с пива будут начинаться? — но протянутую прохладную баночку всё же взял.

— Если это единственный способ вести с тобой беседу без сарказма и пафоса, то… Да, почему нет? Если я найду какой-то напиток, который пробудит в тебе чувство эмпатии, то обязательно дам знать, а пока довольствуюсь тем, что есть.

Кавех победно улыбнулся, когда аль-Хайтам, конечно же, закатывая глаза, всё-таки поднёс напиток к губам и кивнул в сторону пирса неподалёку, приглашая пойти за ним.

Солнечное полуденное бедствие наконец-то закончилось, и на смену ему явились пушистые облака, вежливо скрывающие причину обгоревшего носа Кавеха. Дышалось легко, жара отступала, даже с учётом того, что главная причина духоты всея Санторини шла справа от него.

— И чего ты вдруг решил, что провести со мной остаток дня — это хорошая идея? У меня ещё есть возможность отказаться и уйти домой спать?

— Нет. У тебя теперь моё пиво, великодушно пожертвованное, между прочим.

— То есть ты бы два в одно лицо выпил?

— Да запросто вообще, — он вскинул подбородок, не имея ни малейшего понятия о том, что может быть удивительного в двух банках светлого, выпитых за один присест.

— Кошмар.

Кавех на самом деле очень устал за этот день. Вроде ничего такого не приключилось, но эмоционально он был выжат, как лимон. Каждая секунда пребывания Тигнари возле воды на виду у всех, заставляла седеть по одному волоску на его голове. Он говорил, что это плохая идея, говорил, что не нужны эти риски дурацкие. Говорил-говорил! Теперь о нём знает Сайно, и одному Богу известно, что из этого выйдет.

Недоверчиво покосившись в сторону Хайтама, Кавех сощурился. Этот жук точно не упустит возможности зацепиться за что-то подозрительное. Уже не упускает.

Хоть Кавех и был рассеянным и невнимательным, но людей он понимал и читал очень хорошо. Хайтам что-то подозревал и явно подметил их с Тигнари нездоровую реакцию на воду, но…

— Удивительно.

— Что? — выдёргиваясь из собственных мыслей, Кавех обнаружил, как они практически дошли до пирса.

— Ты молчишь. И такое бывает, — Хайтам посмотрел в его сторону, подмечая, как меняется лицо Кавеха, когда он в раздумьях. — Но если ты там проводишь задушевные беседы со своей головой, то я ни в коем случае не осуждаю и не буду мешать. Продолжайте.

— Ой, вот не начинай опять язвить только, нормально же гуляли.

Хайтам подавил в себе подобие непрошенной улыбки и свернул в сторону берега.

— Ты прямо туда хочешь?

— Ну да, на пирс. А что? — снова этот взгляд. Проницательность Хайтама шла настолько впереди него, что Кавеху искренне захотелось щёлкнуть её по любопытному носу.

— Ничего, прохладно может быть у воды.

— На улице плюс тридцать два.

— Ну, знаешь ли! Я очень теплолюбивый, — он недовольно цыкнул. — Пошли уже.

Лямка небольшого городского рюкзака слабо давила на плечо, напоминая о себе и упрекая в том, что он сейчас не валялся дома в свой долгожданный выходной. Кавех, на самом деле, понятия не имел, зачем поплёлся за ним. Правда.

Компания аль-Хайтама — это последнее, о чём Кавех грезил жаркими летними ночами. Однако, именно сейчас возникло едкое желание проследить, что тот ничего не подозревает и убедиться, что он просто идёт гулять, а не сообщать о подозрительных полурыбах местным главарям подпольных лабораторий после всего случившегося. Паранойя — страшное дело.

Они уселись на краю пирса. Кавех, чуть дальше от воды, подбирая ноги под себя и удобнее усаживаясь на брошенную льняную рубашку. Хайтам же подставлял расслабленное лицо рассеянным лучам послеобеденного солнца, ища в них желанный покой.

Как оказалось, он довольно приятный собеседник, когда молчит.

Руки сами потянулись за скетчбуком, и Кавех, ни на день не забывая о своём главном способе антистресса и расслабления, раскрыл его где-то на середине, тут же натыкаясь на множество миниатюрных ракушек, которые он не забыл зарисовать сразу после их с Тигнари заплыва. Референсы под водой оказались просто бесподобными.

Единственное, что смущало во всей этой идиллии — это крики резвящихся детей на берегу неподалёку. Штиль и полное отсутствие разбавляющего шумы ветра только усугубляли ситуацию.

Кавех раздраженно цыкнул, как делал каждый раз, когда его отвлекали и мешали сосредоточиться на чём-то интересном, и сердито покосился в сторону орущих детей и их родителей, которых текущее положение дел абсолютно устраивало.

— Что-то беспокоит?

— Да вон, — он выразительно покосился в сторону побережья, недовольно хмуря брови.

Хайтам многозначительно хмыкнул, прикидывая в уме, насколько верное решение сейчас принимает, но руки действовали сами собой.

— Держи, — и стянул с головы излюбленные наушники с мягкими амбушюрами.

— Нет уж, с музыкой я концентрируюсь ещё хуже. К тому же я не хочу разочаровываться в тебе ещё больше и знать, что ты там слушаешь какое-нибудь стрёмное пение китов или ещё хуже — Эда Ши-

— Они не работают.

Кавех на секунду опешил, обращая внимание на серый индикатор подключения устройства на наушниках. Нет, всё-таки Хайтаму нужно очень постараться, чтобы перестать его удивлять своими повадками.

— В каком смысле? А зачем тогда ты их таскаешь повсюду за собой? Разве не для того, чтобы музыку слушать?

Хайтам пожал плечами, всё-таки совершая задуманное и надевая наушники на светлую голову Кавеха, нечаянно выбивая несколько непослушных прядок из хрупкой, после бурной лекции, причёски.

— Так думается легче. Тихо.

Сопротивления не последовало. Раз уж целый Хайтам проявил столь великодушный жест милосердия по отношению к его ушам и желанию жить — грех таким не воспользоваться.

Осматривая Кавеха с двух сторон и проверяя, правильно ли надеты наушники, Хайтам удовлетворённо хмыкнул и отвернулся обратно к морю. Будто так и должно быть, будто это не они цапались как кошка с собакой днём ранее.

Ему было совершенно безразлично то, что Кавеху вдруг внезапно помешал какой-то детский крик. Он не чувствовал острое желание помочь или проявить заботу. Всё, что хотелось аль-Хайтаму в этот момент — это расставить всё по своим местам.

Спокойный Кавех, рисующий что-то на фоне облаков, казался ему самым правильным за этот день.

И Кавех сделал первый уверенный штрих в укутывающей разум тёплым махровым пледом тишине. Непривычная тяжесть наушников не отвлекала — наоборот, помогала сконцентрироваться.

Он не думал, просто набрасывал всё то, что видит перед собой: раскалённое далёкое солнце, освещающее раскидистый морской пейзаж. Фрагмент старого пирса, всего укрытого ракушками и водорослями, которые непременно будут вонять через месяц-другой так, что опять Кавеху, с его чувствительным обонянием, придётся с этим мириться. Водная гладь, отливающая золотистым небом, и Хайтам, так удачно вписавшийся в общую композицию своим серебристым затылком. Интересно, как давно он стригся? Кажется, волосы значительно отросли с их первой встречи.

Вихрь из всевозможных случайных мыслей не отвлекал: Кавех привык работать в суете, как снаружи, так и внутри. Ему нравилось рисовать именно по той причине, что в эти секунды он мог думать и изображать всё подряд, не получая при этом осуждения со стороны окружающих.

Штрих за штрихом вырисовывал перед глазами удовлетворительный результат, и улыбка осветила его и без того довольное лицо. Хайтам сидел неподвижно, словно намеренно позируя. Он прикрыл глаза и вслушивался в размеренное чирканье по бумаге.

Оборачиваться и спрашивать Кавеха о чём-то по этому поводу Хайтам не собирался: сломать эту атмосферу было легче, чем сдуть пылинку со стола, поэтому он просто уселся поудобнее, запрокидывая голову назад и прикрывая веки от яркого света. И пусть его солнцезащитные очки бесполезно висели прямо на вороте рубашки, надевать их сейчас не хотелось.

Кавех застыл, окидывая взглядом слегка изменившуюся композицию.

Бесшумно перелистывая скетчбук и вновь видя перед собой чистый белый лист, он, не сводя глаз с расслабленного солнцем аль-Хайтама, принялся делать набросок знакомого, обычно весьма надоедливого, но такого красивого в данную секунду портрета.

Его волосы действительно отросли, поэтому морской бриз мог позволить себе такую беспардонную шалость — трепать их у самой макушки, выделяя при этом особо длинную бирюзовую прядь. Кавех невольно улыбнулся, стараясь удержаться от того, чтобы вообще взять и сфотографировать это безобразие.

Лицо Хайтама абсолютно расслабленно, даже зрачки не бегали туда-сюда под веками. Выразительная линия челюсти и горла появилась на холсте в ту же секунду, как он сглотнул накопившуюся слюну. И Кавех следом.

Хайтам был красив. Спорить с этим было глупо, совершенно бессмысленно. Зачем отрицать очевидные и такие понятные человечеству вещи, как красота? Кавех не привык лгать самому себе. Водоворот мыслей бесконтрольно бился в голове, подтверждая этот факт и заставляя задавать себе вопросы, не позволяя сосредоточится на рисунке, но он всё равно упрямо продолжал. Штрих за штрихом.

Из глубоких раздумий его резко выдернул приоткрытый сощуренный глаз, уставившийся прямо на него.

— Я думал, ты пейзаж рисуешь.

Кавех рвано стянул наушники на шею, ощущая себя пойманным на чём-то запрещённом.

— Я и рисую. Не дёргайся, — он тут же осёкся. — Точнее, вид не загораживай! Сиди как сидел.

Хайтам многозначительно хмыкнул, но глаза всё-таки прикрыл. Солнце мешало рассмотреть, что именно нарисовал Кавех.

— Покажешь?

— Потом.

Хаотично перелистывая страницу обратно на пейзаж моря, Кавех выдохнул. Это не было чем-то запретным и постыдным. Рисовать с натуры ведь абсолютно нормально, люди даже просят об этом случайных прохожих, тогда почему руки так похолодели от того факта, что аль-Хайтам может взглянуть на его работу?

Очередной винегрет мыслей одолевал сознание. Кавех искренне привык с этим уживаться, но сейчас это казалось просто невыносимым. Он отложил блокнот и медленно натянул наушники обратно, надеясь, что тишина настанет и в голове.

Этого не случилось, зато снова случился Хайтам.

— Просил же не дёргаться! — возмущение было перебито уставшим взглядом.

— Я, конечно, ценю твои творческие позывы, но мы сидим тут больше часа и у меня, мягко говоря, затекла шея. Я в тебя верю, ты справишься, если я встану.

Кавех недовольно прикусил губу, всё-таки понимая о чём говорил аль-Хайтам, когда в пояснице неприятно прострелило от долгого скрюченного положения.

— Ладно, я всё равно закончил. Вот.

Кавех протянул скетчбук именно на том развороте, который считал законченным, и удовлетворённо хрустнул шеей. Хайтам заинтересованно протянул руку, всматриваясь в рисунок.

Ему действительно удалось передать всю атмосферу на бумаге. Подмечая детали и удивляясь тому факту, что всё это нарисовал именно тот Кавех, который не создавал впечатление усидчивого художника, Хайтам заинтересованно перелистнул страницу.

Кавех недовольно зашипел, тут же выдирая скетчбук из чужих ладоней и захлопывая его перед лицом.

— Этот ещё не закончен!

— Там я?

— Нет! — он протестующе затолкал скетчбук в рюкзак. — Точнее да, там твой затылок, который загораживал мне вид.

— Тогда почему на следующей странице я видел своё лицо?

— У меня спрашиваешь? Лучше иди у окулиста спроси. Или у родителей, которые не научили тебя тому, что лазить в чужих вещах неприлично!

Хайтам скрестил руки на груди, полностью довольный своим верным выводом, который Кавех демонстративно отказывался признавать. Он засуетился, а хайтамовские наушники сползли вниз, безвольно повиснув на шее.

— Всё, я домой. Увидимся на тренировке.

Провожая одним взглядом удаляющегося Кавеха, он покачал головой и одними губами беззвучно произнёс теперь уже самому себе:

— Наушники вернуть забыл.