Невозможно увидеть цвета реальности или небытия без глаз. Однако если бы Рендилла спросили, каков цвет загробной жизни, то он бы без сомнений ответил — чёрный. Хотя возможно ли ответить, не имея губ и языка? Бесконечный треск пламени. Нету ни рук, ни ног. Только жар в несуществующей ныне грудине. Закрывая глаза в той, мирской жизни, он готовился предстать в этой перед судом Отца. Или что Старица выйдет с поднятым фонарём в костлявой руке. Осветит путь до уготованной ему во веки веков жаровне в Преисподней.

      Нельзя отмерить время в месте ему неподвластном. Нельзя присесть или прилечь в отсутствии тела, кресла или хотя бы земной тверди. Чернота, невесомость... даже страшно понять, что у тебя больше нет нервов. Ни пошевелиться, ни вздохнуть. Хотя ему ли теперь бояться?

      Рендилл ждал суда, ждал появления любого из ликов семи богов. Даже сам начал перебирать свои грехи, вороша прошлое. Самое то помянуть былое под треск адского пламени.

      Он всегда был честен, прямолинеен. Без ложной скромности он мог приписать себе в грехи разве что гордыню. И то, по его мнению, без неё не рождаются достойные люди. Плох тот солдат, что не желает стать генералом.

      Он вспомнил, как впервые обагрил руки кровью. Война есть война: не поступи он, как дóлжно, то умертвил бы тем самым родных — грех более тяжкий в глазах Семерых. Вспомнил, как прирезал подобно свинье лорда Кафферена и отослал голову мятежника Эйрису — но служба королю, помазанного семью елеями, дело благое. Не гордился он тем, что пошёл против сюзеренов — Тиреллов. Но и тогда, и до, и после он руководствовался исключительно интересами рода. Да и поступить иначе не позволил бы Киван.

      Теперь вся тяжесть родовой ноши должна опуститься на плечи Сэмвелла. Самый хилый росток, посеянный им, пустил самые мощные корни... Впору уже появиться в угольной тьме Неведомому — получеловеку-полузверю в низко надвинутом капюшоне. Откинуть потрёпанную вечностью ткань, обнажить рога. И обвинить Рендилла под зловещий хохот в жестокости к сыну. Но ведь кто ж знал, что именно из Сэмвелла выйдет толк?

      — Я не красная женщина Станниса, чтобы в огне предсказывать всё наперёд! — хотел непримиримо гаркнуть Рендилл, если бы мог. — Я отказываюсь раскаяться в своих деяниях! Сулите золотые чертоги или стращайте калёным железом — мне едино! Я лорд, и как глава рода я творил всё ради нашего наследия, всё в интересах семьи. К тому же там, на Стене, Сэм и стал настоящим мужчиной. В трудностях и лишениях выковал свой характер и знания. И я горд им, и я спокоен за него. Лишь бы Семеро помогли ему пережить Оленну... А там уж он позаботится и о моей жене, и о своей сестре... Джой родит сыновей. Жаль, не увижу внуков.

      Треск пламени Преисподен слышался всё отчётливей, будто приближаясь. Должно быть, Семеро не одобрили отсутствия смирения. Что ж, так тому и быть. Он отказывается быть кроткой овцой. А значит, пора предстать перед костяным троном Владыки Теней. Жар усилился, разросся вокруг его бесплотной грешной души. Останься вены — горели бы так, словно в них влили жидкий свинец. Чернота посветлела, будто Старица подняла свой фонарь за занавесью бытия из кожи мертвецов, шитой костяной иглой и их жилами. Запах крови вдруг стал густым и... Рендилл закашлялся и открыл глаза.

      Больным блуждающим взором он скользнул по кладке сводчатого потолка в потёмках — отсветы пламени извивались на нём зловеще, облизывали сходящиеся к центральной плите с гравировкой выпуклые каменные рёбра. Глаза наткнулись на мех волос склонившегося существа над ним. И, не найдя с облегченьем на них рогов, спустились ниже. Семеро, даже смотреть, казалось, больно...

      — Отец? — с неприкрытой тревогой спросим Сэмвелл. Всклоченный, побелевший, лицо искажено неподдельным волненьем. Ворот и рубаху на его груди испещрили подсохшие брызги крови. Но раз есть силы со свечой над отцом сидеть — жить будет.

      — Оленна...? — просипел Рендилл надсадно.

      — Заснула вечным сном. Отравила саму себя.

      Рендилл опустил на пару мгновений свинцовые веки, хоть так выражая облегченье. Во рту будто кошки нагадили. Горло щипало нещадно. Он попытался поднять руку, чтобы откинуть тяжёлое, давящее непомерной тяжестью на грудь одеяло или хотя бы пошевелить ногой. И содрогнулся от ужаса, осознав, что это ему не подвластно. Сэм заметил его жалкое шевеление плечами и позорный испуг. Сил лицо держать не хватало.

      — Оленна отправила тебе шкатулку с шипом, пропитанным ядом. Это очень редкий яд, содержащий парализующую слюну мохнатых пауков с Эссоса. Мы допросили слугу, который принёс шкатулку... Вернее, это сделал Мэт. И я приготовил противоядие. Я привёз с собой в столицу много ингредиентов в сундуке. И меня учили в Цитадели, как давать лекарства больным в беспамятстве. — Сэм отвёл глаза в сторону, явно робея сообщить дурную весть. — Парализующие вещества редко уходят из человека бесследно. Антидот рекомендуется давать как можно скорее, без промедленья. Я не уверен, что ты сможешь теперь ходить, отец.

      Только сейчас Рендилл заметил в спальне юного Крейкхолла и жену сына. Мэтьюс сидел на полу у камина, обняв колени и изредка шмыгая носом. Рубашка его до самых запястий была расцвечена кровью, костяшки сбиты. Переусердствовал, видать, с его первым в жизни допросом. Первая смерть, если она совершена внезапно, всегда оставляет более глубокий след в душе. Но он — Крейкхолл. Справится, окрепнет, станет сильнее.

      До плывущего после нездорового сна сознания не сразу дошло сказанное сыном. «Ты не сможешь теперь ходить». Превратиться в убогую развалюху... Такое унижение едва ли лучше смерти!

      — Я хочу... сесть.

      Сэмвелл помог ему взобраться спиной на пухлые подушки. Да какое помог — скорее уж помогал Рендилл, если так можно назвать вялое шевеление локтями. Сэм затащил его, пыхтя, выше. Взбил сильнее подушки, чтобы они служили лучшей поддержкой тому, кого ветер теперь мог трепать, как рванину. К счастью, когда убрали в сторону свинцовое одеяло, то немощный лорд смог поднять кисти и пошевелить пальцами.

      — Это хорошо, это очень хорошо, — попытался успокоить его Сэм, следя за вялыми движениями. — Руки потом окрепнут. Попробуй закрыть глаза и коснуться указательным кончика носа. — Медленно и с трудом, но Рендилл выполнил странное требование. — Хорошо, — повторил Сэм, а потом достал булавку и стал осторожно ей водить по его коже, иногда делая лёгкий укол. — Вот тут чувствуешь? А здесь?...

      Ниже колен Рендилл не смог ощутить ни щекотки железного острия, ни его поцелуя до крови.

      — Тебе просто нужно время, — расстроенно пролепетал Сэм. От жалости в его голосе хотелось скривиться и сплюнуть.

      — Ты сказал, Оленна мертва... — Рендилл не хотел слушать унижающих успокоений. Он верил, что сын и так сделал всё возможное. — А Томмен... жив?

      Сэм печально покачал головой.

      — В колокола уже звонили по королю. — Он отложил на стол, заваленный всякими бутылочками с разноцветными жидкостями, ставшую ненужной булавку. — Собственно, поэтому тобой занимался я, а не мейстер. Квибберну было не до того. Он приложил все силы, но... королю это не помогло.

      — Серсея?

      — К ней стража успела вовремя. Или Оленна не успела подослать к ней никого, или не собиралась вовсе. Хотела, чтобы она страдала от потери сына.

      Притихшая в уголке Джой скривилась так, словно предпочла бы поменять судьбу короля и королевы местами.

      — Киван?

      — Перехватили слугу с отравленными перьями. Киван росчерком пера убил семью Тирелл. И Оленна, видно, решила, что будет справедливо, если следующий росчерк умертвит его самого. — Сэм покосился на Джой, явно ожидая упрёки от Рендилла в том, что она покинула Рогов Холм, не поставив никого в известность. — Тебе следует сказать спасибо моей жене. Она не просто так приехала сюда. Это Джой предупредила, кого смогла, и тем самым вырвала из когтей Неведомого несколько жизней. И я прошу тебя не рассказывать об этом никому. Я не желаю, чтобы её подвергали допросам. Я хочу оградить её от лишних проблем и внимания, как и полагает мужу.

      Рендилл кивнул, обводя всех присутствующих в комнате внимательным взором. Нахохленный Сэм, сваривший ему спасение в котелке, хлюпающий носом Мэт, кулаками выбивший названия яда, и Джой... без которой Рендилла никто не хватился бы вовремя.

      — Дай мне мой меч, — велел Рендилл с крепкой решительностью. Хоть что-то осталось у него крепким.

      Сэм удивился, но подал ему Губитель Сердец. В полутьме блеснули рубины на гарде, где рифлёный узор складывался в лесных животных, преклонившихся перед гордым охотником.

      — Мэтьюс Крейкхолл... встань передо мной на колени.

      Лицо мальчишки вытянулось в удивлении. Но потом он вытер грязным рукавом нос, вскочил на ноги и безропотно опустился перед кроватью лорда. Сэм, действуя интуитивно, без подсказок, помог Рендиллу спустить ставшие бестолковыми ноги и поднять тяжёлый двуручный меч.

      — Метьюс Крейкхолл. Ты помог своему другу спасти мою жизнь. Ты справился с допросом подосланной врагом крысы. Навыки придут позже... Да, сейчас ты смятён, растерян, сопли распустил, как баба. Но когда пришлось действовать быстро — ты не растерялся, справился. Твой подвиг достоин мужчины... и рыцаря. — В три руки Губитель Сердец подняли и осторожно опустили кончиком сначала на левое, потом правое и снова левое плечо опешившего юноши. — Поднимись же, сир Мэтьюс. И да помажет тебя септон семью елеями на седьмицу.

      Меч убрали, а Рендилл поднял медленно свою кисть, задумавшись, а затем без сожаления стащил с пальца массивный перстень-печатку.

      — Не может быть главой рода тот, кто стал немощнее дитя.

      — Ты ещё окрепнешь... Станешь сильнее.

      — А ты уже сильный, сын. Просто я в слепоте старых нравов этого не заметил. Да, тебя раскатает на ристалище поди даже твоя жена. Но не только мечом мы бываем сильны. Оленна обставила нас без всякой стали. — Свет каминного пламени заставил заблестеть тиснение в виде герба Тарли на родовом кольце. — Возьми же его, новый Хранитель Простора. И носи с гордостью.

      Он посмотрел теперь на Джой, которая по виду хотела провалиться от неловкости и оказаться как можно дальше от покоев мастера над войной.

      — Вам, леди Простора, я так же выражаю свою благодарность. Я сохраню ваш секрет по просьбе мужа. В свою очередь я осмелюсь просить больше не сбегать так внезапно без предупрежденья. Репутация стоит дороже любимых так вами украшений. И желаю вам понести поскорее. Наследник стал гранд-лордом — не гоже теперь ему без наследника.

      Сэм едва удержался, чтобы не принять вид виноватый, выдающий его с головой. Ни к чему отцу знать о том, что с наследниками пока придётся подождать. Консумация брака этой ночью и, пожалуй, ближайшие ему не светит. Не от разговоров родятся дети.

      Мэт не хотел уходить к себе, и оттого Сэм не стал звать слуг приглядеть за отцом. Лишь наказал другу сообщить о любом изменении здоровья Рендилла. Вместе с Арьей Сэм вышел в тёмный коридор башни десницы. Чадили факелы в кованых держателях, мерцали звёзды в окнах над садом. Тем самым, где сегодня умер король. И, опоздай Арья, бесславно умерли бы и его отец, и Киван, и один лишь Неведомый знает кто ещё. Нет, иллюзий Сэм не питал. Арья приехала не ради Рендилла или тем более королевы. От него не укрылась её гримаса — смерть Серсеи могла стать для неё отрадой. Но вот ради кого?... Любимого «дюдяшки Кивана»? Но не могла же бывшая Старк действительно к нему привязаться? Или ради Ланселя? Увязалась, как влюблённая нитка за иголкой, а торопился спасти Кивана как раз он?

      Задумавшись о чём-то своём, его юная леди-жена прошла с ним до самых покоев мастера над монетой. Встрепенулась, когда за ними притворилась дверь и взгляд её наткнулся на кровать тёмного дерева, застеленную бархатом цвета хвои.

      — Я, пожалуй, пойду... — выдавила из себя неловко Арья.

      — Куда? — опешил он. — На дворе уж ночь. Нам выспаться обоим не помешает.

      Она стрельнула беспокойно глазами с него на заправленную постель и обратно. Переступила с ноги на ногу, плечами едва заметно повела, будто собравшись ёжиться от неуютности складывающейся ситуации. Неужто решила, что он с охотой приступит к му́жнему долгу прямо сейчас, когда отец едва не ушёл за грань мира?

      — Сейчас уже слишком поздно, — начал он осторожно, стараясь предугадать её мысли. — Никто уже не успеет подготовить тебе гостевые покои.

      — Я могу переночевать и в городе, — упрямо буркнула она под нос. — Теперь наутро от нас не будут ждать простыню с пятном. А за дверьми не шастают гости, пьющие за наше здоровье.

      Он был уверен, что денег у неё на гостиницу нет. И где она собралась ночевать? В Блошином конце? Он не мог этого допустить.

      — Для благородной леди там может быть небезопасно. И если тебя не волнует моя пока что безупречная незапятнанная репутация, то мне она дорога.

      — Безупречная?! Это у тебя-то?! — вспылила она так, что изумрудные ленточки на рукавах платья чудом не загорелись. — Поджигатель и ловелас!

      Сэм поперхнулся от нежданных обвинений.

      — Кажется, нам пора сделать то, чего никогда не делают в любовных романах.

      — Это что же?..

      — Поговорить! — Он торжественно поднял указательный палец вверх, подчёркивая важность решения, и, приметив кувшинчик, решил для начала «ночной светской беседы в спальне» наполнить обоим кубки. Заодно горло прочистит. Чуть не подавился от её слов.

      Да и собраться бы с духом, пока звенит ниспадающими рубинами струйка благородного вина. Слова-то подобрать для беседы с ней сложнее, чем перед Бейлишем при Дворе. И мысли не желали идти строем, вспугнутые новым статусом. Вот уж точно головокружительная карьера! Жалкий неумёха на Стене, стюард, негласный заместитель мейстера Эймона, управляющий по сути всем Чёрным замком, школяр Цитадели, достойный похвалы архимейстера, наследник Рогова Холма, наследник Простора... а теперь и Хранитель одного из Семи королевств! Перекусить бы чего, заесть нервы...

      Она смотрела на кувшин в его руках колко-настороженно. Ах да, они это уже проходили, когда меняли фужеры за спиною. Весёлая тогда выдалась брачная ночка.

      — Мы начали наш брак с ошибки. Моей ошибки, Джой. — Он с сожаленьем опустил кубки на стол обратно, не рискуя ей предложить.

      — Думаешь исправить всё каким-то разговором?

      — Да. — Её смешные в разлёт брови взлетели вверх в удивлении. — Слова всегда лучше недомолвок. И оттого романы, которые пересказывала мне сестра, всегда их избегали. Где найти место драме, если рыцарь и прекрасная дама объяснились друг с другом, искоренив недопониманье? — На её лице по-прежнему читалось откровенно скептическое отношение. — И у меня есть идея, как именно мы сможем рассудить и взвесить всё между нами.

      Он направился к незакрытому до конца сундуку, из которого впопыхах доставал все ингредиенты для антидота до захода солнца. Целая маленькая походная лаборатория, радующая проснувшегося в нём зельевара в Цитадели. Он много рассказывал о своём увлечении матушке по прибытии в Рогов Холм. И она, тронутая успехами сына, подарила весы для измерения ингредиентов.

      Достав коробочку из златосерда, Сэм растерянно осмотрел спальню. Кровать, шкаф, два сундука, стол, поленница кованная в виде сплетённых львиных хвостов... До смешного мало мебели. И не по статусу. Не думал он, что кто сунет нос в его берлогу! Работать предпочитал он у себя в кабинете, вот и не было здесь ни стула... ни, тем более, ширмы, обтянутой шёлком с каким-нибудь новомодным узором, за которым служанка могла леди и раздеть, и одеть. Надо бы перестроить спальню под супругу.

      Кивнув самому себе, Сэм сел на край кровати — на дальнюю от Арьи сторону — и положил на колени деревянную коробочку. Откинул крючок белого золота и поднял крышечку на самом большом отделении. Извлёк латунную статуэтку в виде Старицы с высоко поднятой костлявой рукой, цепочку и две чаши с высокими дужками. Собрал весы и поставил на середину покрывала. Потом раскрыл одну из секции в коробочке поменьше и вытянул синий бархатный мешочек, расшитый звёздами, с драгоценными камнями одного веса, служившими гирьками. Высыпал щедро рядом с босой Старицей цветастую горку сверкающих камушков.

      — Нам обоим есть что предъявить друг другу. Так устроим же ночь откровений! Каждый будет класть на чашу супруга грех, в котором его подозревают. А он будет держать за него ответ. — Сэм поднял хризолит. Прозрачные грани переливались светло-зелёными тонами, как бурлящее колдовское зелье. Протянул его ей на ладони в приглашающем жесте. — Я знаю, что ты подглядела в Роговом Холме за моей попыткой подлить тебе нечто в фужер. Это ошибка, про которую я говорил. Мне стоило это сделать открыто. Хочешь узнать, что это было?

      Джой пристально смотрела на хризолит, терзаясь сомнениями. Но любопытство сгубило не одну кошку. И не одну леди. Помявшись немного скорее для вида, она всё же села с противоположной стороны кровати, сцапала нетерпеливо камушек и положила его на чашу весов.

      — И что же ты мне пытался подлить?

      — Успокоительное.

      — И это нужно было скрывать?!

      Сэм с раскаяньем развёл руками и поднял шарик красноватого, почти коричневого, как древесина, оттенка.

      — Мне подумалось, что ты мне не поверишь и откажешься пить. Следовало тебе рассказать и дать выбор. — Он опустил яшму на пустующую чашу. Весы в руках Старицы закачались и пришли в равновесие. — Когда переносили твои сундуки в Роговом Холме, то один из них раскрылся... И служанка увидела в нём мужскую одежду. Я решил, что сундуки перепутали, и потому отправил его обратно в Кастерли, но... Чья это всё-таки одежда?

      Она сжала кулаки, выдавая затаённую обиду.

      — Это моя одежда. А ты лишил меня её, даже не спросив.

      Сэм растерянно моргнул.

      — Ты носила... штаны? И жилеты?...

      — Носила. — Арья упрямо мотнула головой. — Киван мне разрешил.

      — При Дворе такое надевать не стоит... Серсея, конечно, твоя сестра, но, как мне известно, ты росла вдали от неё и мало её знаешь. Она крайне вспыльчива. И если уж родной брат-карлик попал в немилость, то двоюродная незаконнорождённая сестра...

      На самом деле Сэм опасался, что Серсея, увидев Джой в штанах, вспомнит дочь Неда с мальчишескими замашками и любовью к фехтованию. Но не мог сказать об этом в отрытую.

      — Я понимаю это. Но всё же это мои вещи. Там много ценного для меня.

      — Завтра пошлю ворона в Кастерли, чтобы сундук вернули. А пока ты можешь заказать здесь всё необходимое — вплоть до иголок для вышивки.

      — Там есть другая иголка. Самая любимая для меня. — Она не удержала улыбку и, смутившись, словно проболталась о сокровенном, схватила аквамарин. — А про тебя шепчут, лорд Безупречная репутация, что ты обзавёлся бастардом средь снегов на Севере. — Камушек цвета холода заставил весы накрениться в сторону Сэма. — И что ты предал обеты дозорного, женившись. — За аквамарином последовал сапфир тёмный, как морозное небо над Стеною в полночь. — А потом сжёг неблагородную жену, узнав, что тебя освободили от всех цепей и сделали наследником, что имеешь право взять в жёны кого получше. — Языки каминного пламени заставили вспыхнуть изысканную огранку рубина. Будто под миниатюрным хрустальным саркофагом разгорелся пожар.

      Неравномерно нагруженные весы перекосило не хуже, чем Сэма от удивления. Не на те вопросы искала ответы его лично выстроенная сеть шпионов. Узнавать через них что-либо о себе самом он и не думал. А там уже вон какие сплетни вьются!

      — За Стеною я спас одичалую и её сына из тяжёлых обстоятельств. И так сложилось, что мы полюбили друг друга. Как снег на голову стало решение отца сделать меня наследником. А долг наследника — продолжить род. Он хотел заставить меня жениться, и я для защиты любимой соврал о нашей женитьбе. Если бы я признался, что не являюсь ни мужем, ни отцом, то Лили и маленького Сэма бы прогнали. Я хотел с ней сходить в септу тайно позже, чтобы сделать наш брак всамделишным, но... В Рогов Холм проник вор и отвлёк всех переполохом. Устроил пожар в конюшне. Лили стала одной из его жертв.

      — И как мне тебе поверить? Любой сочинить может историю любого рода. И сказочками смыть с себя все грехи.

      Сэм задумался на пару мгновений, а потом поднялся и принялся копаться в утробе сундука. Вернулся на кровать обратно и протянул Арье слегка мятые листы пергамента.

      Первый оказался ответом септона на просьбу о тайной женитьбе. А на втором угольком начертан нежный цветок в инее.

      — Оно подписано числом после освобождении меня от клятвы дозорного. — Сэм ткнул пальцем в нижний уголок письма. — Можешь через архив или дядю уточнить дату изменения моего статуса. А здесь... Заказ для каменщика. Рисунок для надгробия. Это лилия. С кружевом кристаллов-льдинок, застывших на лепестках навечно... Монстр из слухов не сделал бы это ради той, кого убил жестоко и бездушно.

      Поколебавшись, он протянул Арье ещё одно письмо. С почерком, которая бывшая Старк не могла не узнать. Пальцем ткнул на строчки, писанные Джоном Сноу, где он спрашивал о самочувствии маленького Сэма, называя его сыном Крастера.

      — Киван велел представить его всем как моего воспитанника. Сын почившего друга. И если тайна останется таковой, то он не будет ни в чём нуждаться. Станет оруженосцем, получит надел земли, ренту, достойную партию...

      Арья провела невесомо кончиками пальцев по письму от Джона и с сожаленьем вернула ему письмо.

      — Если ты не против, теперь моя очередь. — Сэм отложил листы доказательств своей невиновности рядом с босыми ногами Старицы. — По тому, что сказал Лансель на твоей свадьбе... можно подумать, вы целовались. — На полированную латунь с тихим цокотом лёг розовый кварц. Арья покраснела едва заметно. Будто он попал в самое яблочко. Это подтолкнуло Сэма задавать вопросы дальше. Она сама до этого нарушила правила, выдав ему три обвинения подряд. — И ходят слухи, что вы были ближе, чем положено брату и сестре... Что Киван вас как-то застал в спальне, занимающихся непотребством. Говорят, вы любовники. — Сердолик запереливался золотом. Совсем как волосы красавчика Ланнистера, заявившего с превосходством «она не из тех, кто любит поцелуи».

      — Что?! — выдохнула она с возмущением, радующим его душу. — Кто сказал тебе эту чушь? Как вообще такая глупость могла прийти в чью-то голову?

      Сэм пожал плечами.

      — Очевидно, пришла так же, как и мысль обо мне как о женоубийце.

      Он уставился на неё выжидательно. Арья под его взглядом колебалась, как весы, не успевшие прийти к покою. Понимала, что это не ответ.

      — Я не спала с братом. Надеюсь, в это ты поверишь без доказательств. Писем и рисунков у меня нет. — Он кивнул. — Я... — Она запнулась, но, видимо, на неё произвело всё же какое-то впечатление рвения Сэма очиститься перед ней, и она постаралась продолжить. — Я не целовала Ланселя ни разу. Но он однажды прижался к моим губам своими. Я не ждала этого и очень растерялась. И Киван так невовремя зашёл именно в этот момент. Они потом кричали до хрипоты в его кабинете. Лансель, дурашка, руки моей просил. Слуги не могли не услышать их громкой ссоры... видимо, оттуда и растут те слухи. — Пряча глаза, она потрогала пальцем кварц цвета девичьего смущенья. — Киван спрашивал меня, люблю ли я Ланселя. И если бы я сказала «да», то мы бы с тобой не встали у алтаря в септе.

      Сэм не возражал и не требовал иных доказательств, и она потянулась к драгоценной кучке, чтобы задать уже свой вопрос.

      В чашу лёг малахит, переливающийся тем густым характерным блеском, присущему переливам бархата, которым так любили обтягивать диванчики в домах удовольствий.

      — Говорят, ты посетил борделей больше, чем предыдущие два мастера над монетой вместе взятые. И с одной из девушек творил такое, что она не выдержала позора и уехала из столицы.

      Так вот с чего она назвала его «ловеласом»!

      Сэм тяжело вздохнул. Дороговато ему обходится информация, краденная у Мизинца. И хотелось ему обнадёжить Арью... и не стали они ещё близки настолько, чтобы доверять ей опасные для обоих тайны. Хоть Сэм и восхищался умом Бейлиша, но понимал, что этот придворный игрок опаснее большинства фигур королевства.

      — Джой, я прошу у тебя прощения, но я не всё могу тебе рассказать. Поверь мне хотя бы в том, что после того, как назначили дату свадьбы, я ни разу не посещал заведений, оскорбляющих наш союз.

      Арья постаралась скрыть расстройство, но возражать не стала. И Сэм, не удержавшись, решил раскрыть мучающий его вопрос.

      Гранат замерцал на латуни подобно капле крови.

      — Поговаривают, ты не девственница.

      Серебро в глазах жены вскипело, грозя и предостерегая.

      — Прошу прощения, мой дражайший муж, но я тоже тогда имею право рассказать не всё о своём прошлом. Можете лишь быть уверены в том, что толпы любовников вас не побеспокоят.

      И вот как угадать правду? С одной стороны, любая аристократка твердила бы о чистоте упрямо, если бы оставалась ещё девицей. С другой... захоти Арья его действительно обидеть, задетая его тайной о борделях, бравировала бы утратой невинности.

      — Твой ход, — ровно произнёс Сэм, выражая признание её права на тайну.

      Воинственность ушла из серебра радужки, и Арья потянулась к бирюзе. Замявшись, словно подбирая слова, она прокатила по ладони камушек, напоминавшей по форме гальку. По яркой лазури будто раскинула лапки чёрная сеточка.

      — Я слышала о том, что у тебя есть своя сеть шпионов... и ты строишь с помощью них свои козни. Что палач уже руки стёр казня именно тебе неугодных.

      — У меня действительно есть свои люди, из которых я плету постепенно свою сеть. Не зазорно иметь её в наше время. Можно даже сказать, что я учусь этому делу у лучших. — Записи Бейлиша воистину представляли собой кладезь ценнейшей информации. Мизинец поди и не догадывается, что по его лекалам возводится вторая маленькая армия. Только уже не его. Не до конца же времён Сэму использовать лишь сведения, добытые под развратные стоны? — По сути многих наивлиятельнейших персон при Дворе можно «обвинить» в том же. Пожалуй, один лишь Киван не имеет собственных шпионов, полагаясь на мастера над шептунами. Любой инструмент можно использовать и в благих, и в низменных целях. Я лишь разоблачил некоторых врагов короны. Преступления других — не моя вина. — Он провёл раскрытой ладонью по хвойному покрывалу в задумье, и неожиданно для себя поймал идею за хвост. — Я знаю, как доказать тебе небесполезность моей сети. И показать на деле, что её можно применять во благо. Хочешь, я узнаю для тебя что-нибудь? Например, я слышал, одна твоя дальняя родственница пропала. Жена твоего дяди — Санса Ланнистер. Бедняжка исчезла при весьма трагичных обстоятельствах. Но мои люди могут приложить все силы, чтобы попытаться узнать её судьбу и местоположение.

      В душе он всё-таки не хищник, как мнят себя многие при Дворе, сравнивая с родовыми гербами. Охотники не только убивают, но и приручают. И эта приманка должна помочь удержать волчицу от бессмысленного побега.

      Арья сидела, как громом поражённая. Боялась разоблачить личину словом и жестом, эмоциями сдавая себя с головой. И столько надежды в глазах! Когда она выдавила из себя нечто, похожее на согласие, дверь со скрипом открылась. Арья дёрнулась и порывисто перевернула письма, которые Сэм положил рядом, вязью строк вниз, к покрывалу. Задетые ей весы упали, содержимое обоих чаш цветными брызгами стрельнули во все стороны. Сердолик ударился о носок того, кто поведал Сэму о любовной связи Джой и Ланселя.

      — А что это вы такое делаете с весами в постели? — поинтересовался Мэт с ехидцей.

      — Меряемся тем, чего у тебя нет! — огрызнулась Арья.

      Озадаченный Мэт застыл так, словно фантазия у него сломалась где-то за лбом.

      — Что-то с отцом? — обеспокоенно вырвал Сэм его из раздумий.

      — Ногой пошевелить смог! Левой.

      Обсудив все подробности и убедившись, что его присутствие пока не требуется, Сэм со всей возможной тактичностью вытолкал Мэта, с любопытством глазеющего на замершую на супружеской кровати с невозмутимым видом Джой посреди россыпи самоцветов, и запер спальню. С кряхтеньем опустился на корточки и стал подбирать убежавшие частично на пол камни.

      — У тебя остались ещё ко мне вопросы или закончим на сегодня?

      — Пожалуй, на сегодня и впрямь достаточно... — Она усмехнулась и соскользнула к нему на пол. Принялась помогать собирать ему беглецов. — ... достаточно, чтобы мне не класть кинжал под подушку против поджигателя. Вдруг найдёшь ещё более благородную пассию?

      Её добродушно-сатирический настрой подсказывал, что они стали за эту ночь чуточку ближе.

      — Ты — признанная Ланнистер, сестра королевы. Выше тебя только Серсея.

      Он дополз до камина и потянулся к гранату, отбрасывающему длинную кровавую тень. Но она успела первой сцапать его и вложила в руку Сэма.

      — Кажется, на полу всё, — заявила Арья, поднимаясь. — Почему они разные по размеру? Когда на чашах было равное количество, то весы приходили в равновесие. Разве они не должны весить одинаково при одном размере? — Она показала на своей ладони рубин и бирюзу. Не смотря на разность форм, голубой камешек однозначно выглядел крупнее.

      — У них разная плотность[1]. Это свойство, которое есть у любого тела в мире, и его можно рассчитать, как массу делённую на объём. Предметы с высокой плотностью будут тяжелее, чем вещи того же размера, но с плотностью меньшей. Как правило, чем твёрже вещь, тем выше её плотность.

      Сэм ссыпал всё из руки в мешочек и принялся собирать теперь камушки с покрывала.

      — Почему ты перевернула письма?

      — А если их увидит кто другой? Разве ты не понимаешь, что их можно применить против тебя? — Она возмущённо тряхнула головой. — Почему ты вообще показал мне их, не зная даже кто... — она едва не ляпнула «кто я». — ... не узнав меня получше?! Как ты можешь быть таким... таким... доверчивым! Ты хоть знаешь, что я могу сделать со всей этой информацией! Или что может сделать тот, кто украдёт эти листки? Тебе не жаль маленького Сэма? Сожги их сейчас же! Память никогда не исчезнет из твоей головы. А вот голова с плеч — ещё как, если недруги получат какие-либо рычаги против тебя. У меня ничего не осталось от отца. Но это не мешает мне помнить о нём.

      — Тебе я верю, Джой. — Он протянул ей листы пергамента. — Сожги их, если считаешь это необходимым.

      Она в нерешительности подошла к камину. Он краем глаза следил, складывая весы и камни в коробочку. Робко протянула красно-рыжим лапам ответ из септы. Уголок занялся пламенем, и она отпустила добычу огня. С читаемой грустью рассмотрела детально рисунок для надгробия. Плавно лилия в инее опустилась на горящие брёвна и съёжилась. Сэм успел свернуть покрывало и достать одежду для сна, когда она перечитывала, наверное, в десятый раз письмо от Джона. Но, верно, из-за тревоги за чужие жизни заставила себя порвать письмо и бросить его за решётку камина. Её забота тронула Сэма, ему захотелось хоть чуточку её порадовать, развеять грусть. Сжав в руках свою ночную рубашку, он подошёл к ней со спины.

      — Это письмо от моего друга Джона. Я тебе рассказывал немного про него в трактире при первой встрече. Если тебе так интересно про Стену, я дам тебе почитать другие письма от него, у меня их много. — Она молчала, потерянно смотря в пламя. — Я понимаю, что здесь нет ширмы, но ты можешь приоткрыть дверцу шкафа и переодеться за ней. Или я отвернусь. А завтра дам тебе деньги и ты съездишь к мебельщику, обставишь нашу спальню по твоему вкусу. И я распоряжусь, чтобы портные пошили тебе новые платья, надо будет снять мерки... Ты же наверняка не взяла с собой много багажа, спеша сюда? Объяснишь им, чего тебе хочется. — Ему так тягостным казалось её молчание, что он старался за двоих. — Серсее не очень понравится, если ты будешь упражняться с оружием во дворе замка, но я постараюсь как-нибудь уделить время, свободное от государственных дел, и мы вдвоём сможем выехать в королевский лес, взяв верных услуг. И никто не узнает, что ты любишь стрелять из лука. Ты не голодна? Я могу послать на кухню за чем-нибудь вкусным. Хочешь, приготовят маковые налистники? Я заметил в Роговом Холме, что они тебе понравились. И ещё...

      — Почему?... Почему ты всё это делаешь?... — Арья обняла себя руками, выглядя абсолютно потерянной. — Предлагаешь деньги, которые пригодились бы при побеге, обещаешь поездку, где мне будет несложно от тебя улизнуть, вручаешь кусочек власти над тобой — ведь теперь одним словом я могу уничтожить твой договор с Киваном, дающий все блага сыну Лили. Ты необъяснимо внимателен к мелочам: сундук с дорогими для меня вещами, хотя мог потребовать купить новые безделушки, ширма, мебель, маковые налистники, письма со Стены... Ты словно стараешься угадать и удовлетворить любой мой каприз. Я не понимаю. Тебе же совсем необязательно делать это для купленной жены. Я для рода Тарли как подкуп для совести лорда Рендилла. Чтобы ему духу хватило предать сюзерена. Если бы тебе дали волю выбирать жену... меня бы не было в этой комнате. Стояла бы здесь Алин Хайтауэр или другая красавица Простора.

      Арья резко развернулась к нему, всем видом требуя объяснений. Как потерянный волчонок, ждущий подвоха.

      — В чём-то ты права, — смутился Сэм. — Я не знал тебя раньше. И если бы мне дал отец выбор, я мог не назвать тебя просто от незнанья. И для моего отца ты действительно награда за содеянное и щит для его сына, ведь мужа сестры королевы не каждый решится тронуть. И я конечно мог бы не делать ничего для тебя... Но я хочу этого. Потому что у меня никогда не было жены. Потому что я всегда мечтал об этом. Я хотел встретить девушку, которая увидит во мне... Меня. Чтобы септон сплёл наши руки семицветной лентой, и чтобы у нас было всё хорошо-хорошо до скончанья веков, насколько хватит страниц нашей сказки... Наивно и по-детски, я знаю! И не вправе просить тебя исполнить мою мечту. Нельзя требовать от человека заглянуть в душу и влюбиться. Да и не похож я на героя твоей сказки, но... Я был бы безмерно благодарен, если нас свяжет не только формальность, писанная на бумаге. Но и дружба. И, если уж идти в откровенности до конца... — Он крепче прижал к себе ночную рубашку. — Я рад, что на твоём месте не Алин. Ты славная.

      Она начала теребить изумрудную ленточку платья, не зная, куда деть руки от неловкости.

      — Тебе не нужно выменивать дружбу на красивую мебель или что другое. Может, так повела бы себя та же Алин, ещё и три колье с золочёной каретой с тебя бы за это стрясла. Но я не торгую миром. — Он хотел уже внутренне поникнуть душою, когда она подняла руку и протянула мизинчик, загнутый крючком. — Ты тоже показался мне славным, Сэм. Мир?

      Сэм помнил своё удивление, когда Джон рассказал об этом странном детском обычае. Пожимать мизинцы, когда мирятся или заключают дружбу. Девочка, у которой всё детство пробежало лишь на Севере, не могла знать, что в других королевствах дети так не делают.

      — Мир, — согласился Сэм, и аккуратно пожал её мизинец своим. — Где у тебя одежда для сна? — Она стушевалась, явно не желая признаваться в её отсутствии, а он едва сдержался от вопроса, как же она тогда спала в поездке с Ланселем. Страницу ревности к красавчику Ланнистеру пора перевернуть. — Держи тогда мою. Я сейчас достану ещё.

      Он всучил ей в руки своё привычное ночное одеяние, раскрыл широкую дверцу шкафа и вернулся к сундукам в поисках новой одежды для себя. Арья, повертев немного одёжку, принялась расшнуровывать сначала ленточки у своих запястий. Достала что-то из правого, с металлическим цокотом положила на стол и скрылась за дверцей, как за ширмой.

      — Это что? — опешил Сэм, разогнувшись от сундука и уставившись на крохотный кинжал с плетёным кожаным креплением для запястья.

      — Нитка! — насмешливо донеслось из-за лакированного крыла шкафа.

      Он вспомнил о подаренном Джоном мече и его осенило.

      — Кажется, я догадываюсь, какая у тебя «любимая иголка» в сундуке, раз у тебя такие нитки!

      Забравшись под одеяло, он прислушивался с интересом к её надсадному сопению. Без служанки справиться с платьем со шнуровкой непростая задача. Он отчаянно понадеялся, что она позовёт его помочь. Но, увы, она выпорхнула оттуда в его рубашке. Распустила причёску, оставив на столе кучку шпилек, забралась на свою половину широкой кровати. Поёрзала, зевнула и пробормотала сонно:

      — Доброй ночи, Сэм.

      Утомилась за долгую дорогу и насыщенный на события и тревоги день.

      — Доброй ночи... — ответил он, договаривая её настоящее имя лишь мысленно. Однажды он рискнёт назвать его не про себя. А пока на кладке сводчатого потолка гуляют тени, уютно трещат дрова, на пальце блестит перстень лорда, жена мирно посапывает рядом... Чувствуя себя абсолютно счастливым, Сэм отдался объятьям пышной подушки и сладкого сна.