«…в его мире такая куча правил, клянусь — я уже услышал больше тысячи! Хотелось бы посмотреть на того, кому не лень было их придумывать…»
«…он говорит, что и так отдал бы мне Бичэнь, поэтому нет нужды его брать. Ничего нелогичнее я в жизни не слыхал, но и возразить не могу! Говорит, опять какие-то правила…»
из дневника Старейшины Илин
— По-вашему, у меня недостаточно проблем? — стонет Сюэ Ян, глядя на воодушевленные лица перед собой. Только у Снежка оно привычно мечтательно-одухотворенное, а вот у Слепышки в улыбке скрывается алчное предвкушение. Можно было и не спрашивать.
— Да все будет в порядке! — притворно заверяет нахальная девчонка, которая выкатила с утра пораньше нерадостную новость, что дальше она отправится вместе с ними.
При чем она не предлагала, не просилась, а просто ставила в известность, а Снежок ее в этом горячо поддержал. Насколько ему позволял его печально-лирический настрой, конечно, — до сих пор по чему-то вздыхает, когда думает, что на него не смотрят. Пора бы уже смириться, что мир вокруг не кулек с конфетами… Хотя если вспомнить, как он возмутительно поступил с угощением, сравнение как раз очень верное.
— У тебя — да. У меня — нет, — мотает головой Сюэ Ян. — Мне с верхом хватает одного Снежка, которого без присмотра не оставить, куда мне еще ребенок?
Нашли себе папашку, честное слово!
— Я не маленькая!
И посамостоятельней многих будет, но едва ли это меняет ситуацию в лучшую сторону.
— Зато прожорливая.
С этим Слепышка поспорить никак не может — жрать хочется всем и всегда, а ей так еще и нечего, — и возмущенно сопит. Но отступать от принятого решения явно не собирается.
— Ты обещал ей заплатить за помощь, — безмятежно напоминает Снежок. А он-то чего лезет с советами, будто право голоса имеет! Он и про то, что на все в человеческом мире есть своя цена, узнал совсем недавно, — у них такого не водится, — а рассуждает...
— Точно-точно! — оживляется Слепышка, поднимая палец вверх.
Сюэ Ян глубоко вдыхает и уточняет:
— Малявка, ты действительно хочешь поменять слитки на возможность проехаться у меня на горбу пару десятков ли?
— А у тебя есть сейчас эти слитки? — ехидно вопрошает она и выразительно протягивает вперед ладошку, мол, давай, выкладывай. Хитрая дрянь: верно рассудила, что Сюэ Ян не может себе позволить разбрасываться деньгами. — Нет? Как я и думала.
— И на кой тебе бродить по лесам, скажи мне на милость?
Попрошайничать там негде, если с нечистью столкнется, защищать ее никто не станет, не на голые деревья же любоваться? Должна быть какая-то веская причина… Снежок, почувствовав на себе подозрительный взгляд, мгновенно сознается, пожимая плечами:
— Я обещал показать А-Цин свой духовный облик, но Шуанхуа почти истощился.
И всего-то?
— Ты чего, животин шелудивых ни разу не видала? — кривится Сюэ Ян — на его мнение, это совсем недостойная причина плестись куда-то. И совсем неважно, что у него самого, стоит прикрыть глаза, тут же всплывает в памяти дивная картина, которую он в первый раз узрел у лесного озера. Как туман постепенно окутывает чужую фигуру, заставляя после гадать, что же прячет густое облако, и странное чувство ожидания сродни жгучему желанию неизвестно чего не отпускает до самого конца, пока не рассеется последний морозный клочок. Но превращение обратно в человека, пускай и менее зрелищное, отчего-то впечатляет гораздо сильнее.
— «Шелудивых»? — оскорбленно тянет Снежок. — Ты же сам говорил… что… что… — от негодования он начинает запинаться и потрясенно замолкает, таращась перед собой.
— Что я бы тебя на воротник пустил? — подсказывает Сюэ Ян. — Было дело. Но это все еще не повод обзаводиться обузой!
Он так и представляет, как ведет эту не-слепую парочку на веревочке по дорожкам, чтоб нигде не потерялись и ни во что не ввязались — за своими заботами успевай следить! И картина его эта совершенно не радует: «папашка» уж больно быстро превратился в наседку, что еще хуже! Хотя…
— Значит так, Слепышка, — после недолгого, но жаркого спора с самим собой, наконец выносит решение Сюэ Ян. — Ладно, идешь с нами. До ближайшей речки-говнотечки или еще какой дыры, в которой Снежок начерпает ци и сможет показать тебе фокус, как умеет перекидываться в… — На язык просится сочный эпитет вроде «блохоловки», но в черных глазах Снежка плещется столько мольбы, что становится не по себе. Поэтому приходится обойтись весьма мягким: — В свою мохнатую ипостась. А после восторженных рукоплесканий ты разворачиваешься и идешь прямиком обратно к своим гробам, — завершает Сюэ Ян, похлопывая ладонью по своему недавнему ложу. К слову, весьма удобному после стольких ночей почти на голой земле.
— Идет, — тщательно обдумав это предложение, соглашается Слепышка.
— И на этом мы в расчете, — с ехидной ухмылкой напоминает Сюэ Ян. — Ты сама выбрала дурное представление вместо слитков.
На девичьем лице мелькает что-то вроде сожалений — продешевила! — но возражать уже поздно.
***
— Хорошо тебя девка натаскала! И это за один-то вечер… — не без уважения присвистывает Сюэ Ян, глубоко впечатленный.
Еще вчера Снежок спотыкался на каждом шагу, испуганно метался от прохожих из стороны в сторону да при любом удобном случае вис на своем спутнике как лоза на столбике. А сейчас — ни дать ни взять пострадавший в незапамятные времена за чужие грехи светоч мудрости! Идет спокойно, неспешно, хоть и опирается на подставленный локоть, но не стремится влезть на голову, и народ не веселит, а вызывает вздохи благоговения с долей сочувствия… Эдак их скоро Сюэ Ян перестанет отпугивать!
— Из нее талантливая наставница, — с легкой улыбкой соглашается Снежок.
Слепышка похвалы не слышит: для того, чтобы не вызывать подозрений, с нею был уговор встретиться уже за чертой города. Но наверняка она еще вчера наслушалась комплиментов, поэтому и воспылала нездоровой симпатией к незнакомцу, ведь привыкла к ругани да тумакам через раз от самых ретивых. Не считая сердобольных тетушек, конечно — но от них можно получить разве что скорбную жалость, и это совсем иное.
— Признавайся, в чем секрет, — без обиняков говорит Сюэ Ян. Все-таки настораживает его эта излишне ровная и уверенная походка Снежка — невозможно столь скоро обучиться вслепую так бродить, даже под руководством настоящего мастера! Мелочь-то на деле зрячая, может только подсказать, как верно притворяться и при этом не быть посмешищем… Или это очередные удивительные способности духовного создания открылись?
Вместо ответа Снежок усмехается и указывает пальцем на свою повязку на глазах, словно это должно все объяснить. Сюэ Ян останавливается, оттаскивая его в сторону, чтобы убедиться в своих подозрениях. И как только раньше не заметил? Вместо сероватого, не раз стиранного бинта, красуется кипенно-белая ткань, если коснуться которой, можно ощутить обволакивающую прохладу. А подпоясаны одежды Снежка той самой повязкой — ловкий обмен, нечего сказать!
— Ты что, видишь через свои волшебные тряпки?
— Достаточно, чтобы разглядеть, куда я иду, — кивает Снежок. И сразу же добавляет со смущением: — Это А-Цин придумала.
— Хитрая паршивка. Погоди, так у тебя все одежки такие, что ли? — осеняет Сюэ Яна. Он косится вниз, пытаясь представить, как бы себя чувствовал, придись ему разгуливать в полупрозрачном наряде. Наверное, ему бы не слишком не понравилось постоянно созерцать все, чем природа наградила, неуютно как-то. Вот если бы через чужие платья все можно было разглядеть…
— Если я того пожелаю, но в этом нет нужды. — Ну хоть в чем-то Снежок нормальный!
Стоит пройти еще одну улицу, все сильнее заполняющуюся спешащими по своим повседневным делам горожанами, Сюэ Ян снова замирает как оглушенный от застенчивого вопроса:
— Я могу тебя звать «А-Ян»? А-Цин мне рассказала про человеческие имена…
— Нет, не можешь.
Сказал как отрезал. Пускай даже думать об этом не смеет! Никто Сюэ Яна так в жизни не называл, даже та сука, которая его выпростала из себя и кинула в тухлые воды Цзянцзая, когда запоздало осознала, что даром ей такое счастье не нужно. Поэтому и начинать не следует. И руки нечего на него складывать, раз уж все через повязку видать…
***
Сюэ Ян бросает хмурый взгляд в сторону удаляющейся прочь от разбитого лагеря парочке и хрипло кричит вслед:
— Если вы там подохнете, то я горевать не стану! Даже не похороню! — И на этом считает свой долг выполненным. Вопли больше для порядка: места здесь относительно тихие и беспокоиться особо не о чем. Да и волнует Сюэ Яна разве что сохранность своего товара для выгодной сделки.
Как ни странно, Снежка со Слепышкой вполне удовлетворяет общество друг друга, потому в пути они почти не раздражали. Он ей свои благостные речи про духовный мир и его чудеса, а она ему — сотню вопросов и восхищенных ахов. Участие Сюэ Яна в этих беседах если и предполагалось, то исключительно по его желанию, которого у него не было. Он только с мрачным удовлетворением посмеивался, изредка оборачиваясь на спутников, и размышлял о том, что сия дружба будет весьма недолговечной.
Остановка еще засветло неслучайна. Отсюда и Слепышке обратно до города не так уж много топать, и неподалеку как раз есть какое-то подобие реки — мутный и вялотекущий широкий ручей, — самое то для маленького представления. А у Сюэ Яна есть свои дела, пока не стемнело. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто его не застанет за сим занятием, он достает из сумки завернутую в ткань книгу.
Читать он умеет, — Яо когда-то заставил выучиться, — но не любит. Да и за долгое время чтения исключительно вывесок да отметок на карте успел подзабыть часть иероглифов. Кое-как разбирает, если сильно напрячь память, но написать что-то самому… А зачем, собственно?
Старейшина Илин тоже не увлекался каллиграфией: столбики кривоваты и появились явно под влиянием стихийного вдохновения, что до конца разобраться в замысле автора вряд ли кому удастся. Разумеется, речь идет о бесценном опыте общения с выходцами из духовного мира, иначе бы Сюэ Ян не стал интересоваться древними писульками. Хотя не появись в его жизни Снежка, то едва ли бы стало любопытно… На кой мучиться и читать о том, чего давно нет и быть не может? Вот напиши Старейшина этот о том, как вырастить на голой земле заросли сахарного тростника… Честное слово, от корки до корки бы прочел, а после и в крестьянство удариться не грех!
Сюэ Ян листает страницы, пытаясь найти хоть что-то полезное, но пока ему попадаются лишь обрывки любовных похождений, которые его мало волнуют, пускай и довольно занятно описаны. Наверняка в исполнении подвыпившего рассказчика, щедро разбавляющего рассказ только что придуманными подробностями, чтоб посочней звучало, и требующего ему подлить вина через слово, они бы всколыхнули струны уставшей души! Прижимать ладони к трепещущей груди и изумленно охать Сюэ Ян бы не стал, но желчно усмехнуться вполне можно себе позволить!
Но где же про духовные средоточия, про которые мелькнуло на первой странице? Быть не может, что Старейшина Илин просто разок посетовал, что этот его Сверкающий тоже имеет слишком доверительные отношения со своим волшебным шариком! Который, если Сюэ Ян верно смог прочитать, зовут Бичэнь, но кому какое дело? Важно же то, почему смертным нельзя их касаться и чем это грозит — это до сих пор не дает покоя и вызывает слишком большое искушение проверить на собственной шкуре. Хочется верить, что покойный заклинатель был не менее любопытен и поделился результатами, желательно в добытом дневнике…
И снова целая куча какой-то романтической чуши! Вот же Яо разочаруется, пока будет это читать: он-то небось надеялся на какую-то ценную часть наследия, а не на байки для скучающих вдовушек! И при чем здесь кролики? Может, Сюэ Ян все же неправильно читает сей иероглиф?.. Разве что у этого, — если верить описаниям, — статного мужика с вечно каменной рожей, имеющего дурную привычку таскать за собой смертный мусор сквозь Врата, такой духовный облик. Тогда история, конечно, становится совсем уж дурацкой!
И ничего с этими ипостасями не понять: вот Снежок в своем человеческом виде распространяет вокруг себя стужу, особенно когда волнуется, а этот вроде-как-кролик что делал? Чем его семейство в духовном мире промышляло? В голову лезут одни скабрезности, заставляющие трястись от приступов нездорового смеха. И еще смешнее от того, что это вполне может оказаться правдой, ведь похабщины тут хватает, правда дюже лиричной, чуть ли не в стихах — скукота! Но если так подумать, то Сюэ Яну еще повезло, что рядом с ним всего лишь блаженный, пытающийся чуть что подморозить задницу своему провожатому, а не покуситься на нее…
Так, про исключительные кроличьи способности можно будет прочитать и позднее или, на худой конец, расспросить Яо — тот может, даже в лицах покажет что там и куда… А вот дальше идет очень-очень интересная страница! На ней Старейшина Илин весьма путано, но самодовольно сообщает, что его уже на тот момент духовный спутник жизни поделился страшным секретом, что духовные средоточия не дозволено касаться смертным исключительно по закону их возвышенного мирка. И что суровое наказание за это в первую очередь понесет не человек, а нерадивый хозяин…
Узнать, в чем именно заключается кара для провинившегося духовного создания, и что же ждет наглого смертного, покусившегося на святое, Сюэ Яну пока не суждено. Шорохи приближающихся шагов заставляют его быстро захлопнуть дневник и засунуть его глубоко в сумку, и у него остается несколько мгновений, чтобы успеть принять скучающий вид. Может, даже с легким налетом осуждения: мол, вы бы еще больше шатались невесть где!
— Так ты выглядишь… больше, — замечает Сюэ Ян, разглядывая Снежка, которого горделиво тащит на вытянутых руках Слепышка. Когда он путается под ногами, думаешь, как бы не наступить, но по сравнению с мелкой девчонкой… Да, накидка с него бы получилась превосходная!
Снежок лишь щурится в ответ на столь сомнительный комплимент, но не спешит ничего отвечать. Кажется, его вполне устраивает роль драгоценной во всех смыслах слова ноши, и он не намерен принимать человеческий облик в ближайшее время. Да и зачем ему что-то говорить, когда Слепышка с радостью готова это сделать вместо него, торжественно возвещая:
— Даочжан такой красивый!
Сюэ Ян не сразу понимает о чем речь — он с подозрением озирается, нету ли поблизости какого блудного даоса, притаившегося в кустах, и с пренебрежением морщится, спрашивает:
— Ты чего его так называешь?
Снежок там что, пока перевоплощался, успел достичь той степени просветления, от которой всех окружающих тянет вывернуть наизнанку? Сюэ Яна так точно!
— Да язык как-то не поворачивается его кличкой собачьей называть… — признается Слепышка. Она прижимает пушистую тушку к себе, потираясь щекой о белый мех, и сама чуть ли не урчит от удовольствия. Винить ее не в чем — на ощупь и правда приятно, но сам Сюэ Ян так делать ни за что не станет.
— А тискать будто кошака помойного у тебя выходит? Кишки сейчас все выдавишь!
Ему откровенно не нравится, что взрослая не по годам городская воровка столь стремительно оказалась очарована Снежком, что тут же превратилась в обычную сюсюкающую от умиления малолетнюю девку, которой по сути и является. Надо как можно скорее гнать ее взашей обратно, а то прицепится как репей к хвосту…
— Завтра утром чтобы тебя тут не было, — сообщает Сюэ Ян Слепышке, с неудовольствием понимая, что в подступающую темень выгнать ее не получится. А затем обращается к Снежку, уже принявшему свой даосский, — тьфу, человеческий! — вид: — Не привыкай к роскоши: я тебя волочь на себе не стану, даже не надейся.
И неотрывно глядит на покоящийся в чужих ладонях Шуанхуа, призывно подмигивающий из своих глубин звездными искрами. Возможно, в Сюэ Яне погибает исследователь, иначе откуда это непреодолимое желание разгадать тайну, которую скрывают духовные средоточия? И он уверен, что ответ его очень удивит.