«…яды нечисти очень опасны тем, что из-за воздействия темной энергии к ним практически невозможно подобрать универсальное противоядие. По своему опыту скажу, что самый верный способ исцелиться после укуса — просто ждать и надеяться, что эффект временный…»
из личных записей Сяо Синчэня
От летящего в лицо снега не видать дальше вытянутой руки, но и не нужно — вгрызшуюся в плоть юркую тварь можно разглядеть во всех подробностях. Лезвие ножа чиркает по скользкому, но на удивление крепкому боку мелкой нечисти, потому Сюэ Ян отбрасывает бесполезное оружие и, преодолев отвращение, хватает извивающееся тельце рукой. Это была очень-очень дурная идея: челюсти сжимаются лишь сильнее, а ногу пронзает такая боль, будто из нее решили кость вытянуть наживую.
— Твою ж… Отцепись, сука! — Глухо завыть совсем не стыдно, хотя едва ли это поможет.
Нечисть оставляет оскорбление без внимания, зато к ней жаждут присоединиться ее товарки. И они то ли не такие злющие, то ли от окутывающего холода притупились ощущения, но орать громче уже не выйдет. Все происходит слишком быстро. Или, наоборот, слишком медленно. И что прикажете делать? Сюэ Ян уже не раз говорил, что он не охотник, чтобы резво придумывать решения в таких ситуациях! Мог бы сбежать — его бы уже здесь не было, а другому не обучен.
Он уже всерьез раздумывает, а не попытаться ли самолично откромсать от себя кусок, чтобы избавиться от уродливых отростков на своей ноге, и даже снова тянется свободной рукой к ножу, как сквозь завывание ветра прорывается оглушительный треск. Белая уже почти сплошная завеса на мгновение расходится, и из нее появляется… Ну что ж, сейчас Снежка вполне можно обозвать «Яркой Луной и чем-то там еще» — окруженный морозными искрами светящийся шар, в центре которого можно угадать знакомый силуэт лисицы.
И едва ли сейчас можно посчитать духовное создание забавным или умилительным, а вот вызывающим трепет и даже пугающим — очень даже. И невозможно оторвать взгляд, настолько поразительное это зрелище для простого смертного. Особенно когда Снежок описывает в звенящем воздухе стремительный круг, опускаясь рядом на запорошенную землю, мгновенно покрывающуюся коркой льда.
Плотоядная дрянь замирает под пальцами, распадаясь на несколько промороженных насквозь частей, а вслед за ней разбиваются и остальные, стоит их только тронуть дрожащей рукой. Внезапное освобождение остерегает Сюэ Яна от справедливых упреков, что его задница и так достаточно настрадалась стараниями Снежка, чтобы еще сажать ее на скользкий ледник.
— Ну что, договорился? — шипит Сюэ Ян, не особо надеясь, что его услышат. Стараясь удержаться на месте, он зажимает ладонью рану, из которой сочится стынущая на холоде кровь, пропитывая истрепанные зубами нечисти штаны. Почему-то их особенно жалко — почти ж новые, и куда теперь с такой дырой?
Однако Снежок, похоже, слышит обвинения в свой адрес: мечется рядом, виновато хвостом метет, и пурга отступает, затем собираясь вверху трепещущим куполом. Ого, как удобно, хоть отплевываться можно прекратить! А заодно оглядеться и сообразить, что же эта зверушка неугомонная натворить успела. И вздрогнуть от увиденного не выходит лишь потому, что тело и так уже бьет в ознобе.
За всю свою жизнь Сюэ Яна всего раз заносило в столицу Поднебесной, и она не особо его впечатлила — до тех же Ланьлинских угодий, пускай и цветущих золотой бумагой, скакать и скакать. Зато там на площади стоял фонтан, чьи весело бьющие в воздух струйки помутневшей воды неизменно притягивали взор и почти вынуждали бросить туда серебрушку на счастье. Останавливало от этой глупости только понимание, что ее оттуда тут же вытянут нищие, наводнившие трущобы города.
Это воспоминание всплывает в голове не просто так: замороженные порождения тьмы, торчащие из земли и разверзшегося брюха твари, выглядят как застывшие водяные брызги, переливающиеся в лучах заходящего солнца. И, проклятье, как же их много, — десятки или даже сотни, — прямо оторопь берет! Да даже если бы Сюэ Ян смог от себя отодрать ту веселую тройку, его бы все равно сожрали живьем… А где же «мамаша» этого полчища? Та стоит подобно статуе у ворот древнего храма — потрескавшийся ледяной монолит, скалящийся в пустоту раскрытой пастью.
И это все устроил Снежок? Признаться, Сюэ Ян был впечатлен рассказами про замороженную с перепугу реку, но одно дело крестьянские россказни, а другое — прочувствовать все эти прелести на собственной шкуре. А еще ощутить себя полным дураком: защитник нашелся, спасать нерадивого спутника собирался от зубов погани! Да тут от него самого надо удирать… Нужно быть полным дураком или слепцом, чтобы не осознавать, сколько в этом комке меха мощи, и ощущение это пробирает до нутра.
Снежок тем временем неподалеку смущенно переминается с лапы на лапу — сверкающее сияние уже подрастерял, да и вьюга вокруг утихает, оседая на и без того белой земле. И чего он ждет — восторгов? Перебьется! Сюэ Ян стряхивает с себя дымку наваждения и хрипло рявкает:
— Думаешь, я тебе сейчас «спасибо» скажу? Да нихрена подобного — ты меня чуть не прибил, миротворец!
Он отрывает перепачканную в крови руку от своей раны, желая продемонстрировать ее во всей красе, и с тревогой чувствует, что все тело будто свинцом залито, настолько это ему сложно далось. Это от холода, который уже едва ли ощущается? И то, что нога почти не болит, хотя до того укусы горели огнем — тоже повод для беспокойства. Скорее всего, на зубах нечисти был какой-то яд, призванный обездвиживать жертву и снижать ее восприятие. Возможно, что-то еще похуже.
Ожидаемо, спустя мгновение фигуру Снежка окутывает промозглым туманом, и вот он уже стоит в своем человеческом облике, держа в ладонях слабо мерцающий Шуанхуа, который тут же исчезает в его ханьфу. А после без промедления бросается вперед, пропахивая коленями борозду в крошеве на земле. Глазищи чуть ли не на пол-лица, а в них ужас и бескрайнее чувство вины, хотя сложно что-то утверждать насчет этой черноты.
— А-Ян, ты ранен? Тебе больно? — он в панике начинает суетиться, хватаясь за все, что под руку попадет. — Мне так жаль, я не должен был тебе позволять идти с собой… Я очень виноват перед тобой… Так вышло… Я должен как-то помочь… Что же делать?
Он что-то говорит и говорит, причитания превращаются в ровный гул, от которого гудит голова, и Сюэ Ян больше не намерен это слушать.
— Только рыдать не начинай! — велит он, с огромным трудом пытаясь остаться в сидячем положении. — Мне нужно добраться до деревни, там, может, лекарь какой найдется… Ну или хоть сам забинтуюсь. Встать помоги.
Снежок одурело кивает в такт словам, внимая чужому благоразумию, и послушно протягивает руку. Однако тут же ее одергивает и энергично мотает головой, заявляя:
— Я не могу тебе позволить куда-то идти с такой раной!
— Эй, ты чего… Да ты… Нет! — пробует возразить Сюэ Ян, когда его бесцеремонно подхватывают снизу, поднимая на руки. И то, с какой легкостью Снежок встает на ноги, умудрившись заодно поднять брошенный на землю нож, не остается незамеченным — да как такое безобидное с виду создание может быть таким сильным? Это какое-то безумие просто… Но не вырываться же?
— Не спорь со мной. Я тебя спасу, — торжественно обещает Снежок, без всякого напряга делая первый шаг по намерзшему льду. Даже не скользит, как по дорожке идет!
Да уж, не будь сейчас Сюэ Ян отравлен, уже бы трясся и стучал зубами от холода из-за столь тесных объятий. Однако все, что он сейчас чувствует — легкая тряска от ходьбы и то, будто это происходит не с ним, а с кем-то еще. Сознание пытается уплыть, но нельзя этому поддаваться ни в коем случае! Поэтому, превозмогая слабость, Сюэ Ян из последних сил перекидывает к себе на живот покрытую инеем сумку, чтобы не болталась в воздухе. Хочется верить, что во время этой заварушки дневник Старейшины Илин не пострадал…
— Ты никогда не расстаешься с этой вещью, — замечает Снежок, проворно шагая через разрытые нечистью провалы. Где ж раньше его ловкость была, когда он чуть в яму не навернулся? — Постоянно носишь с собой. Там что-то очень важное?
— Тебя я тоже постоянно за собой таскаю, — вяло огрызается Сюэ Ян, не желая распространяться о настоящей ценности своей ноши.
— Значит, я для тебя важен?
Ну как можно было прийти к такому выводу?! В ответ можно издать только изможденный стон — спорить с этой дуростью, только слова тратить… Впрочем, тут Снежок недалеко от правды ушел: еще неизвестно, за что больше могут заплатить — за книжонку или белую мохнатую шкурку!
— Знаешь, а здорово ты эту темную пакость на тот свет отправил, — сипло говорит Сюэ Ян, переводя тему. Попутно он пытается оглядеться, но терпит неудачу — уже сумерки, а при малейшем движении головы начинает дурнеть. Пускай Снежок несет его хоть куда-нибудь, если так нравится… Нашел себе девицу в беде! Староватую, покалеченную и с членом, но других здесь не водится. Почему-то становится очень смешно, и в животе это отдается глухим спазмом.
Снежок резко останавливается и оборачивается через плечо, чтобы поглядеть на оставшуюся позади сотворенную им статую из некогда живой нечисти. На его лице снова отражается стыд и бескрайняя печаль.
— Я не собирался никого убивать, — затравленно признается он. — Просто… когда ты пострадал, у меня не осталось другого выбора. Я…
— Все правильно сделал! — спешит пресечь новую порцию пустых страданий Сюэ Ян. — Я важнее драной темной твари. Убил и убил — вторую часть награды получим, теперь еще бы мне увечным не остаться… — бормочет он себе под нос. Ему очень не нравится, что он уже практически не чувствует своего тела — лучше бы нога болела и давала о себе знать.
— Не останешься. Обещаю.
Сюэ Ян ничего не отвечает. Единственное ощущение, которое он осознает неожиданно четко — сквозь так и незапачканную несмотря ни на что ткань белого ханьфу Снежка можно нащупать спрятанный за пазухой Шуанхуа. Тот же почти угас, едва ли в нем хоть какая-то сила, способная причинить вред смертному осталась… Если бы только была сейчас возможность поднять руку, никто бы и опомниться не успел!
Перед внутренним взором вихрем проносятся недавние воспоминания о снежной буре средь летнего вечера, о летящем светящемся шаре с силуэтом лисицы, несущем гибель от мороза, о кинувшемся к нему из туманного марева Снежке. И кто знает, на что тот еще способен? Таким завладеть хоть на раз…
В нутре снова все сжимается, и отнюдь не от смеха. Томительное чувство предвкушения чего-то грандиозного слишком похоже на желание, которого Сюэ Ян в жизни не испытывал, ни с одной продажной девкой. Не только телом, но и разумом, отчего становится все еще страннее. И очень хорошо, что не двинуться — а вдруг и правда что воспряло бы? И объясняй потом Снежку, что это не на его обжимания…
Вдали уже можно разглядеть редкие огни полуброшенного селения, и это последнее, что видит Сюэ Ян, прежде чем погрузиться в мутный сон.
***
Разлепить веки невероятно сложно, а когда это выходит, с губ Сюэ Яна срывается протяжный страдальческий стон. В глаза будто песка насыпали, а горло дерет сухостью как после попойки дешевым вином. Кровать в незнакомой комнате, освещенной полуденным солнцем, заглядывающим в щербатое окно, кажется сделанной из острых камней — настолько она жесткая и неудобная.
И как только сюда занесло? Память возвращается по кускам: глупые обиды Снежка, охота на нечисть, укус, потом… Ох, неужели Сюэ Яна и правда несли на руках? Что ж, это даже не унизительно, раз все-таки дотащили до нужного места — похоже, сейчас он в чьем-то доме в селении. На краю постели рядом со сложенной темной одеждой лежит явно никем не тронутая сумка и нож. Меч, наверное, тоже где-то неподалеку. От сердца сразу отлегает.
Тело, хвала кому бы там ни было, снова кажется не чьим-то чужим, а своим собственным, пускай и насквозь больным, словно между жерновами побывал. В раненой ноге торчит эфемерный раскаленный штырь, от которого расходится жар. Замечательно: дурман от яда прошел и началась лихорадка. Хотя, возможно, она от обморожения, которое Сюэ Ян наверняка вчера получил.
От мрачных мыслей отвлекает скрип двери. Ох, сейчас он выскажется!.. Однако на пороге вместо Снежка, — которому, вообще-то следовало бы находиться в комнате и преданно ждать пробуждения своего спутника, а не шляться невесть где, — стоит незнакомая пожилая женщина. В ее руках поднос, заставленный какими-то мисками, от которых даже отсюда удушливо несет травами.
— А где Снежок? — с трудом ворочая языком, интересуется Сюэ Ян, с оханьем приподнимаясь на локтях, чтобы сесть. В голове тут же начинает горячечно пульсировать кровь. — Ну был со мной такой… Даос блаженный. Слепой, с повязкой на глазах, — заметив замешательство на лице незнакомки, добавляет он, а сам глядит за нее в надежде увидеть фигуру в белых одеждах, но нет.
— Откуда мне знать? — собеседница пожимает плечами, начиная расставлять свои вонючие плошки на грубо сколоченном столике рядом с постелью. А затем подходит и сдергивает одеяло, чтобы полюбоваться на пропитанную кровью и какой-то бурой жижей повязку на ноге Сюэ Яна прямо поверх нательного белья. Ага, значит, нашлось в этой дыре какое-то подобие лекаря, и на том спасибо! — Знатно тебя цапнули, не угонишься уже.
— Это как? — посеревшим голосом спрашивает он.
— Долго заживать будет, если заживет — кусок мяса выгрызли, — буднично сообщает женщина. — Как могла тебя залатала, но я не чудотворец.
— Что значит — «не угонюсь»? За кем? — с подозрением уточняет Сюэ Ян.
— Да за даосом этим. Притащил он тебя под ночь, а как узнал, что ты больше не ходок, тут же сделал ноги. Тут даос или нет — на кой калека на хвосте, когда сам убогий?
— И правда — нахер не сдался, — соглашается он со своей спасительницей, глядя в пихнутую ему под нос миску с густым почти черным настоем.
Кажется, Снежок принял единственное правильное решение в своей жизни. И винить его за это совершенно нельзя, ведь Сюэ Ян на его месте поступил бы абсолютно так же.