«…однако при поражении разлагающим ядом лучше всего будет как можно скорее избавиться от зараженной плоти. Но некоторые люди отчего-то предпочитают сгнить заживо, чем лишиться части себя…»
из личных записей Сяо Синчэня
К счастью, целительница не особо разговорчива и с расспросами не лезет. Все, что ее волнует — чтобы хворый Сюэ Ян, которого ей явно поручили против ее воли, не спорил с ее указаниями и не пытался вывернуться наизнанку мимо услужливо подставленной уже пустой миски. Его это тоже волнует в должной степени, так что сотрудничество проходит весьма успешно, есть время подумать.
Даже не получается толком разозлиться на сбежавшего Снежка — то ли последствия лихорадки, то ли осознание неизбежного. Видимо, даже для благородной персоны духовного создания количество вылитого на голову дерьма перевалило через край, так что это было очень удачным моментом отряхнуться и пойти по своим делам. Без вечно шпыняющего его Сюэ Яна прекрасно обойдется. Ну а что: в человеческом мире Снежок уже вполне себе освоился, людей шарахаться перестал, а в роли безобидного увечного даоса так и вовсе желанный гость в любом городе.
Снежок мог хоть по своей дурости пойти просить пристанища у Цзиня в надежде получить теплый прием, хоть начать поиски того самого единственного смертного, которого будет мучить своими морозными фокусами до самой кончины. А мог еще что выдумать — тьма знает, где его теперь ловить! И как: неизвестно, когда у Сюэ Яна получится встать на ноги, и как быстро он после этого сможет бегать.
А вот от этих мыслей наконец приходит долгожданная ярость. Поганый Снежок, драный кусок меха — наобещал с три короба как тем крестьянам, что с Сюэ Яном все будет в порядке, мол, не позволит он случиться беде, а сам сделал ноги, не сдержав слова! Небось уже метет хвостом перед какой-нибудь впечатлительной дочкой торговца на тракте, проверяя, годится ли та в спутницы жизни… Чтоб его охотники ободрали да на ковер пустили, добродетель эту паскудную!
— Пора сменить повязку, — говорит женщина, садясь на край постели. Она до сих пор не представилась, хотя не то чтобы ее имя особо интересно Сюэ Яну.
Оказывается, под бинтами красуется разрезанная прореха в нательных штанах, чтобы можно было без помех добраться до раны и при этом не стаскивать последние портки с больного — очень ловко. Хотя все равно их придется вышвыривать после всей пахучей заживляющей мерзости, которая на них натекла.
— Сейчас буду снимать последний слой — будет больно, — предупреждает лекарь, промакивая мокрой тряпкой бинт по краям, чтобы легче было его отклеить.
— Постараюсь не орать, — хрипло отзывается Сюэ Ян. Рассчитывать на жалость от этой тетки — дохлый номер, потому драть глотку тоже нет смысла, по голове не погладит.
Шипение и брань — не ор, так что обещание он держит. Но окончательно прибивает неутешительным:
— Гнить пошло. Нужно вычистить, иначе вообще без ноги останешься. А если затянуть — так и вовсе истлеть можно.
Значит, яд на зубах той твари не только лишает способности двигаться и связно думать, но и заодно переваривает свою жертву. Вот так везение! На ярмарке счастливый номерок, что ли, потянуть? Точно выиграет.
— Твою ж… — стонет Сюэ Ян, понимая, что его ждет настоящая пытка. На себе он такое еще не испытывал, но видал как-то раз, как ревет скотиной на убое один из гвардейцев Цзиня, у которого воспалилась сломанная внутри рука, и ее пришлось терзать наживую. Смотреть и слушать со стороны было забавно. — Есть какое вино хлебнуть? — кисло спрашивает Сюэ Ян, вспоминая, что того страдальца хоть напоили, чтоб не грустил.
— Чтоб я потом все отстирывала, когда оно наружу полезет? Будь мужиком и терпи, ты же охотник!
Сюэ Яну становится смешно. Нашла охотника — скорее приманка! Он зажмуривается и стискивает зубы, кивая, мол, давай, не тяни уж тогда, но никто тянуть и не собирался. Честное слово, если б можно было сейчас вскочить и убежать — так и сделал бы. От простого прикосновения к ране, на которую и глядеть-то страшно, выступают слезы, а горло стягивает жгутом от кончившегося дыхания. А ведь это только начало…
Ну надо же, все-таки противная баба способна на сочувствие: вместо того, чтобы отвесить успокоительную оплеуху, таки гладит по голове. Убирает слипшиеся от испарины волосы и прикладывает ладонь ко лбу, такую восхитительно-холодную и дарующую облегчение. И сложно не застонать:
— О да, продолжай, иначе я тут сварюсь…
— А-Ян, мне так жаль, что я заставил тебя это пережить.
Глаза мгновенно открываются, а в голове звучит протяжный тоненький звон.
— Снежок?! — сорванным от собственных криков голосом хрипит Сюэ Ян, неверяще глядя перед собой.
И правда — он самый. Сидит рядом на измятой постели, где недавно колдовала лекарь, будто никуда и не исчезал. Вид у него обеспокоенный и виноватый, ткань с глаз сдвинута высоко на лоб, из-за чего он похож на какую-то крестьянскую девку, вышедшую простирнуть белье.
Сюэ Ян ошалело озирается по сторонам — ему что, все это привиделось? Или нет? На столе возле кровати стоит парочка знакомых плошек — одна с водой, вторая пустая, — подле них — смотанные чистые бинты про запас. Значит, лекарь все-таки здесь была.
— Мне сказали, что ты сильно захворал, и пришлось…
Сюэ Ян не слушает, с трудом подцепляя край одеяла, чтобы туда заглянуть. На повязке темные жирные пятна от какого-то лекарства, явно вызывающего зуд, но хоть исчезло ощущение, что в гниющей плоти поселились черви. Похоже, он потерял сознание во время чистки раны, и пропустил возвращение Снежка.
— Ты здесь, — бесцветно заключает Сюэ Ян.
— А где мне еще быть?
— Я был уверен, что ты сбежал и уже резвишься на каком-нибудь лужку в компании любителей благодати.
— Как тебе такое могло прийти в голову?! — с негодованием восклицает Снежок. И столько горечи в его трагично поджавшихся губах и сведенных бровях, что того и гляди сейчас точно встанет и хлопнет дверью.
— Тогда где ты шлялся так долго? — с вызовом отзывается Сюэ Ян. Он ни за что не станет извиняться за свои подозрения — кто здесь раненая жертва, в конце концов? Но чувствует он себя при этом ревнивой женушкой, поджидающей загулявшего супруга у порога с ухватом наперевес. И еще нелепей это все становится от осознания, что холодная рука со лба никуда не делась, разве что пытается переместиться ниже, к пылающей щеке, что, на самом деле, тоже очень хорошо.
— Мне нужно было раздобыть энергию для Шуанхуа, — со снисходительной улыбкой отвечает Снежок, мигом отбрасывая свои обиды.
Сюэ Ян слышит скрип собственных зубов. Надо полагать, проклятый столь желанный шарик сейчас набит под завязку духовной энергией, которая не позволит к нему притронуться. Как же досадно, что не удалось найти в себе силы поднять руку и завладеть им, когда была такая возможность!
— И для этого тебе понадобилась ночь и почти весь день? Заблудился, что ли? — недоверчиво хмыкает Сюэ Ян, выразительно косясь в сторону окна, за которым солнце уже вовсю собирается на покой. Деревни не строятся в пустошах, река или озеро должны быть гораздо ближе, чем дневной переход.
— Нет, — мотает головой Снежок, смущенно опуская взор. — Я искал еще кое-что важное.
— И что же это?
Кажется, они уже уяснили, что в данный момент здесь нет ничего важнее Сюэ Яна! А теперь нашлось что-то другое? Пускай оправдывается теперь как хочет — ничего не получится.
— Я спрашивал у всех в деревне, но здесь ни у кого не осталось, — начинает спешно, глотая слова, вещать Снежок. — Поэтому на обратном пути я вышел на тракт в надежде, что хоть кто-нибудь со мной поделится…
— Чем? — нетерпеливо почти рычит Сюэ Ян. Кое-кто испытывает его терпение, а все, что он сейчас может — щелкать зубами да огрызаться.
Вместо ответа Снежок с покаянным вздохом убирает руку, чтобы начать рыться в своем ханьфу, бормоча себе под нос:
— Да где же… Не мог же я выронить? Это не загладит моей вины, но, может, хоть немного порадует… Тебе же нравится, верно?
Сюэ Ян молча смотрит на протянутую к нему ладонь Снежка, на которой лежат две завернутые в потертую бумагу конфеты, и не имеет ни малейшего представления, что ему на это ответить.
— Ты хочешь сказать, что полдня приставал к путникам и выпрашивал у них сладости, чтобы притащить их мне? — наконец спрашивает он, когда тишина затягивается уже просто неприлично долго, а лицо Снежка с каждым мгновением все сильней теряет краски.
— Это заняло дольше времени, чем я думал, — подавленно признается тот.
Не бойся Сюэ Ян, что вместе со смехом он выплюнет все свои кишки, то обязательно бы зашелся в приступе истерического хохота. Картина, представшая перед его глазами, столь же нелепа, сколь и трогательна — будто это какой-то другой Снежок вчера превратил кусок леса в заснеженную равнину, уничтожив все живое.
— Просто невероятно.
— Ты недоволен, — печально говорит он, сжимая пальцы.
— Положи сюда — съем, как блевать перестану, — дернув подбородком в сторону стола, со стоном выдыхает Сюэ Ян, роняя голову на подушку.
Недоволен он совершенно другим. Даже не своей треклятой ногой, которая снова решила о себе напомнить. Ему хочется кинуть в самого себя камнем, лишь бы избавиться от противного липкого ощущения, когда изо всех сил стараешься не расклеиться от нахлынувших эмоций. Ублюдские конфеты, кто его просил вообще?
К счастью, Снежок ничего не замечает. Водрузив свое подношение между плошками, он поворачивается и осторожно убирает в сторону одеяло, скрывающее тело Сюэ Яна ниже пояса. И отшатывается назад, разглядев во всех подробностях перемазанную в пропитавшей крови и травяной жиже повязку, опоясывающую раненое бедро.
— Красотища, да? — с притворной усмешкой тянет Сюэ Ян. — Та снулая тетка меня отделала похуже нечисти. Кстати, что ты ей наплел, что она согласилась со мной нянчиться?
— Я сказал, что нам ничего не нужно отдавать, лишь бы о тебе позаботились.
Потрясающе, просто великолепно! Застрять неизвестно насколько в каком-то захолустье, до того почти бесплатно пострадав за правое дело. До такого Сюэ Ян еще в жизни не опускался. Но что уже тут поделать? Разве что дождаться, когда он встанет на ноги, и потребовать в ненавязчивой беседе с участием клинка достойную оплату. Если встанет, как настырно напоминает внутренний голос, отчего на душе становится еще паршивей.
— Готовься таскать меня на руках до конца моей жалкой жизни, — мрачно говорит Сюэ Ян. И задумчиво добавляет: — А мне даже понравилось, если честно — холодновато, правда, зато можно нихрена не делать. Это ли не мечта?
Снежка шутка не впечатляет: его лицо снова искажается скорбью и виной. Он качает головой и почти шепотом произносит:
— Я же тебе обещал, что с тобой все будет в порядке, помнишь? Я все исправлю.
И, не дожидаясь разрешения, он плавным движением залезает на кровать, перекидывая ногу через Сюэ Яна и внаглую усаживается ему ниже колен. Чтоб не дергался, видать. Услышав возмущенный болезненный вздох, подкрепленный изумленным лицом, выражающим откровенный испуг, Снежок заверяет:
— Не нужно бояться, это будет быстро.
— Быстро? Ты меня добить решил?! — обретает дар речи Сюэ Ян, не зная, куда ему деваться. Да он же даже сейчас в морду дать не сможет — еле шевелится! Жар охватывает с новой силой, а к нему присоединяется невольная дрожь. Лучше бы Снежок не возвращался! — И это твое «в порядке»?
— Почему ты обо мне всегда столь дурного мнения? Я знаю, что провинился перед тобой, и не отказываюсь от содеянного. Но я же пытаюсь искупить это! — в отчаянии взывает тот, явно не собираясь сдвигаться с места.
— Как ты можешь это искупить, драть тебя трижды? Если твои извинения не могут меня враз исцелить, то оставь их при себе! — в панике вжимается в жесткую кровать Сюэ Ян. Конечно, он всегда мечтал подохнуть в койке с кем-нибудь миловидным, но не так же! И не сейчас, а лет через двадцать…
— Прошу тебя, успокойся! Мне именно для этого и нужно было напитать Шуанхуа энергией, неужели ты еще не понял?
Сюэ Ян оставляет попытки хоть немного отсрочить свою кончину и с недоверием уточняет:
— Ты и такое можешь? Эти твои духовные штучки?
— Я этого никогда не делал, но уверен, что у меня получится, — после недолгой заминки заверяет его Снежок. — Хуже тебе не станет, так что позволь мне хотя бы попытаться.
— У меня же нет выбора, да?
В ответ — молчание. Сюэ Ян с безысходностью смотрит на появившийся из складок белой ткани сияющий наполняющими его силами Шуанхуа, величественно зависший перед лицом Снежка. Тот едва заметным движением головы направляет его ближе к ране, и трескучий мороз пробирает до самых костей, несмотря на лихорадку.
— Не двигайся.
Снежок тянет руки вперед, накрывая ладонями тут же покрывшуюся инеем повязку, заставляя вздрогнуть. Сюэ Ян шумно сглатывает, наблюдая за разгорающимся под чужими пальцами слепящим свечением, но с удивлением понимает, что не ощущает ожидаемой боли. Скорее, это похоже на щекотку и легкое покалывание, дарящее трепет и неуместное желание застонать.
Снежок, тяжело дыша, едва покачивается на месте, его веки плотно смежены, скрывая черноту, а нижняя губа закушена в напряжении. Свечение на руках постепенно охватывает все его тело, образуя мерцающий ореол. Зайди сейчас сюда кто из жителей деревни, да даже загляни в окно — подумают, что случилось пришествие Небожителей. И не ошибутся!
Гулящие в воздухе искры гаснут очень резко, будто кто на свечу дунул: раз — и нету. Снежок, шумно выдохнув, подхватывает дрожащей рукой Шуанхуа, податливо скользнувший к нему в рукав, как живой. И лишь после этого открывает глаза, в которых все еще видны отблески рассеивающейся духовной энергии. Он несколько мгновений глядит на недвижно застывшего Сюэ Яна и затем одаривает его усталой, но при этом чуть насмешливой улыбкой. И ободряюще кивает ему, мол, оцени мои труды.
— Ого, — только и может сказать тот, с оханьем садясь на постели. Затаив дыхание, он сдвигает прилипшую к коже повязку и не может поверить своим глазам: там, где должна быть изрезанная плоть, обоженная едкими целительными настоями, только розоватый безволосый след.
— Не стоило проявлять ко мне недоверие, А-Ян.
— Беру все свои слова обратно! — Сюэ Ян не намерен даже спорить с этим утверждением, все еще переживая шок от волны восхищения. И, осмелев, спрашивает напрямик: — А ты мне не хочешь рассказать, что еще умеешь? Мне так, на будущее…
В ожидании ответа он медленно поднимает взор и останавливается на полпути. Ну надо же, у Снежка его чудесные одежки все же пачкаются! И где он так извазюкаться успел, неужто терся изо всех сил — иначе откуда еще взяться этому расплывающемуся по белой ткани алому пятну? Ровно на том же месте, где у Сюэ Яна еще недавно была рана.
— Снежок, какого хрена ты натворил?