«…духовные создания наиболее уязвимы в своем человеческом облике, однако и в нем обладают выносливостью, не свойственной смертным. Во второй ипостаси за ними можно заметить некоторые особенности, присущие животным, чей вид они принимают…»
«Основы мироздания», автор неизвестен
— Снежок, ты, конечно, раненый и тебе многое можно простить, но меня не настолько вдохновляют твои мохнатые яйца, чтобы ты мне ими рожу полировал! — ворчит Сюэ Ян, отмахиваясь от настойчиво лезущего ему в лицо пушистого белого хвоста, чей гордый владелец устроился на его плечах на манер некогда желанного мехового воротника. — Я и так груженый как ишак, а ты еще тут… Угомонись уже!
Понятное дело, что оставаться в не самом гостеприимном доме целительницы было нельзя. Ведь если еще как-то Снежка с его заработанной им лично раной можно было спрятать от любопытных глаз, то как объяснить поразительным образом враз излечившегося Сюэ Яна? Поэтому тот принял единственно верное решение: дождаться ночи и дать деру, заодно прихватив все, что получится.
Снежок, как ни странно, не возражал, удовлетворившись объяснением, что плата целительнице не положена, — работу у нее кое-кто увел, не будем показывать пальцами! — так что совсем не грех поживиться ее запасами. И уж особенно этот благочестивый страдалец не имел ничего против ответной поездки на руках. Не в человеческом облике, конечно, Сюэ Ян — не силач с ярмарки, чтобы взрослых мужиков по буеракам волочь! Хотя Снежок и в духовной ипостаси не подарок: спереди его тащить неудобно, а сзади никак не устроится, беспокойный…
— Знаешь что? — со смешком говорит Сюэ Ян, обращаясь к своей живой ноше. Его посетило озарение, и он считает нужным им непременно поделиться, к тому же возражений точно не последует. — А ведь местные наверняка решат, что ты меня отделал своими даосскими штучками до смерти и снес с собой труп, чтобы следы скрыть. Или дотрахать, тут уж по настроению…
Ну а что еще можно подумать, если вся постель осталась в крови, а человек, которому положено было там находиться, исчез вместе с очень подозрительно настроенным даосом? Обворованная тетка сверху ему еще грешков навешает, можно не сомневаться! Снежок с такими выводами категорически не согласен: возмущенно скребет передними лапами по груди и…
— Прекрати меня облизывать, ну в самом-то деле! Хорошо-хорошо, я понял: ты у нас, само собой, не такой. Покойниками не увлекаешься и вообще со всех сторон приличный. Я так, чтоб разговор поддержать…
Беседовать с ним в духовной ипостаси не в пример проще. После его откровения о готовности разодрать себя на части ради Сюэ Яна, которое тому вывернули на голову как ведро с ледяной водой, все пошло наперекосяк. Делать вид, что ничего не произошло, не вышло бы даже у каменной статуи, а как нужно на это реагировать — хрен его знает! До сих пор потряхивает… Что, впрочем, можно с успехом списать на озноб, который, в отличие от дыры в ноге, никуда не делся, но это уже мелочи жизни.
Сюэ Ян с трудом отводит взгляд от темного пятна, резко выделяющегося на белой шерсти. Перекинувшись, Снежок изо всех сил старался зализать рану, размазав по задней лапе кровь, но этого явно не хватило — даже не стоило ему позволять пробовать ковылять самому. Щемящее душу зрелище, надо сказать, так и тянуло добить исключительно из великодушия.
— Найдем местечко поудобнее, притаимся на пару дней, и в Ланьлин — до приграничья рукой подать.
***
Сюэ Ян критичным взором одаривает свои продырявленные зубами нечисти штаны, размышляя, вышвырнуть их или еще на что сгодятся, прореха-то небольшая… Ладно, сойдет — не то нынче время, чтобы из-за дырок тряпки бросать! Хорошо, что у целительницы в доме нашлась запасная одежда — возможно, сына или мужа, — и будет во что переодеться, хоть почище станет. Желание соскрести с себя всю грязь, накопившуюся после охоты на монстра, лечения вонючими припарками и беготни по лесу, уже просто невыносимое.
Но не настолько, чтобы Сюэ Ян позволил Снежку снова запастись энергией — так что никаких озер да речек, разве что у ручья воду набрать и дальше шагать. Тянуть и давать отсрочки своему плану уже некуда, ведь земли Цзиней и впрямь не за горами: один дневной переход до последнего городка, служащего по сути ярмаркой у ворот в золотые владения, а дальше конец истории.
В голове мелькала мысль воспользоваться беспомощностью спутника, неспособного передвигаться без посторонней помощи, и отобрать духовное средоточие силой, но увы и ах — к трескучему морозом шарику, когда ее хозяин менял ипостась, все равно было не подступиться. Так что за оставшееся время нужно заставить Снежка полностью истощить Шуанхуа, иначе все будет без толку — он должен быть не в силах дать отпор, когда поймет, что его обманули.
Наверное, кто-нибудь иной из благодарности оставил бы свои затеи подчинить себе духовное создание, которое столь чисто и наивно, что не задумываясь принесло себя в жертву, но не Сюэ Ян. Теперь у него просто нет никакого права отказываться от такого шанса, который ему подкинула судьба! Зато он уже твердо решил, что с господина Цзинь хватит только писанины Старейшины Илин, которую тот водрузит себе на полочку в коллекцию и будет любоваться, как безделицей. А про Снежка никто ничего не узнает.
— Не могу понять, что чудней — что на мою голую задницу пялится зверушка, которая может стать человеком, или будь ты, наоборот, в людском облике… — посмеивается себе под нос Сюэ Ян, стаскивая с себя испачканные в травяных настоях нательные штаны — вот их точно только в костер отправить.
Снежок фыркает и демонстративно прикрывает морду хвостом, сворачиваясь клубком на развернутом на земле лежаке. Мол, заняться ему больше нечем, как куда-то глядеть! Но когда Сюэ Ян снова смотрит в его сторону, уже затягивая тесьму на поясе, он встречается взглядом с черными омутами, внимательно следящими за каждым его движением. Да уж, у кое-кого явные проблемы со скрытностью!
— Ладно, если тебе есть что сказать, лучше перекидывайся. — С одной стороны, Сюэ Яну не очень-то хочется раздумывать над каждым словом, когда ему начнут отвечать, а с другой — беседовать с безмолвной зверушкой уже успело поднадоесть. Так и тронуться умом недолго.
Снежок разгоняет рукой клубы собравшегося вокруг него тумана и, задумчиво перекатывая по ладони Шуанхуа, говорит:
— Стало интересно, пришлись ли тебе по вкусу конфеты. Я же в них не разбираюсь, может, я принес что-то не то.
Проклятье, лучше бы он не раскрывал рта! От напоминания об этой несомненно глупой, но вызывающий томительный трепет выходке, на шее затягивается невидимая веревка. А еще горше становится, когда взор падает на уже заметно поблекшее пятно засохшей крови на подоле белого ханьфу.
— Не знаю, что должно случиться, чтобы мне они не пришлись по вкусу, — с трудом придав голосу безмятежности, отзывается Сюэ Ян, присаживаясь на корточки, чтобы поворошить палкой и без того задорно потрескивающий костер. Впрочем, тут он не кривит душой: конфеты они и есть конфеты, их испортить нельзя. Но при этом не стал признаваться, что отчего-то не стал пробовать лакомство, а спрятал на самом дне сумки, как какую-нибудь памятную побрякушку.
— Рад это слышать, — с улыбкой произносит Снежок, и нет повода не верить, что его действительно приводит в хорошее расположение духа такой пустяк.
Жаль, что будет очень глупо просить его превратиться обратно.
***
К ночи Сюэ Ян искренне жалеет, что сбежал от целительницы, — там все-таки была крыша над головой и пускай жесткая, но настоящая постель, — променяв все блага на шатания по лесу. Так хреново ему уже давно не было: заваренные в котелке лекарственные травы, кажется, только усилили растекающийся по всему телу жар, от которого никуда не деться. Тонкое дорожное одеяло весит будто с десяток даней и опутывает липким коконом, заставляя беспокойно вертеться от безуспешных попыток облегчить свою участь.
Уже привычно спящий под боком Снежок, к ночи таки принявший свой духовный облик, тоже испытывает от этого массу неудобств. Не выдержав, он подрывается, начиная метаться на месте — с раненой лапой далеко не ухромать! — и тычется всюду своим любопытным носом, что отнюдь не помогает.
— Снежок, отвали, и без тебя тошно, — стонет Сюэ Ян, наугад отпихивая его куда подальше, и кривится, услышав жалобный скулеж. Видать, не туда ткнул… Но особой вины он за это не ощущает — а по чьей хладной милости его плавит?
— А-Ян, мне так жаль. — Заговорил, значит — опять человек.
Сюэ Ян только жмурится сильнее, не имея ни малейшего желания выслушивать эту чушь. А Снежок все что-то бормочет и причитает, и даже не влепить ему хорошенько, пакости такой! Но наконец до него доходит сделать что-то полезное — Сюэ Ян благодарно выдыхает, чувствуя прикосновения ледяных ладоней к своему горящему лицу. В груди все еще раскаленные угли, стремящиеся прорваться наружу, и дышится через раз, но все равно становится лучше.
Сюэ Ян вскидывает руку, чтобы слепо нашарить чужие волосы и сжать мягкие текучие пряди в кулаке, слегка дергая. Словно говорит: «Даже не думай останавливаться!», и тянет ближе к себе, вынуждая наклониться. Когда лба почти невесомо касаются холодные губы, хочется рассмеяться — будто с покойным прощаются, ну кто же так еще живого целует?
Даже если кто сейчас Сюэ Яну приставит к глотке нож и потребует ответа, он не сможет объяснить, сам он схватил Снежка, чтобы показать, как следует дарить поцелуи, или же тот первым ринулся навстречу, исправляя свою оплошность. Дыхание стынет, оседая на губах вмиг тающим инеем, в кипящий разум врываются чьи-то хриплые вздохи, от которых все переворачивается. И покалывающие морозом жадные ладони на шее и груди в распахнутой нательной рубашке ощущаются как дар свыше, забирающие проклятый жар.
На грани сознания раскалывается вдребезги издевательская мысль, что это первый и последний шанс Снежка познать близость со смертным — с измученным лихорадкой обманщиком, ведущим его в ловушку.
***
Сюэ Ян приоткрывает глаза, щурясь от яркого утреннего солнца, и не может сдержать сиплый смех, першащий в горле.
— И в который раз твои яйца прямо у меня под носом! — не очень-то искренне возмущается он, тыча пальцем в пушистый бок спящему у него на груди Снежку.
Тот лишь недовольно копошится и имеет наглость дергать на него лапой — не мешайся, человечишка! Ну да, конечно, так от него и отстали, пускай перебирается на положенное ему место, совсем уже берега потерял… И нечего так осуждающе глядеть, болтаясь в воздухе, будучи схваченным за шкирку!
Сюэ Ян отрицательно качает головой, глядя в черные глаза с мерцающими искрами, и только после этого опускает Снежка рядом с собой, рассеянно замечая сбившееся комком в ногах сброшенное одеяло. И тут в голове словно кто-то залежавшийся фейерверк поджег — сначала разум замирает, а потом взрывается с оглушительным треском, заполоняя все пляшущими обрывочными воспоминаниями.
Это что же выходит — он вчера ночью… со Снежком… А что они, собственно, делали? Честно сказать, что было после поцелуя, который в памяти растянулся в целую вереницу мелькающих картинок, Сюэ Ян сказать не может. Ощущения в теле тоже не проливают света: штаны на месте, нигде не тянет и не присохло… Значит, до самого главного дело точно не дошло.
А может, и поцелуя тоже не было — мало ли что померещится в горячечном бреду? Скинутое одеяло да расхристанная рубаха не доказательства. Сюэ Ян косится на сонно потягивающегося всем телом Снежка и закусывает нижнюю губу, запрещая себе что-то вслух уточнять. Да и что он спросит? Не «Скажи-ка мне, друг любезный, не лизались ли мы вчера, как сопливые юнцы?», в самом деле! Доставать такими вопросами своего спутника, пока он в своем духовном облике, как-то… неправильно. Да и не выглядит Снежок так, будто у него была веселая ночка… Хотя бы потому, что он сейчас кусок меха!
Какой кошмар, такие думы — уже ни в какие ворота просто… Стараясь не выдавать охватившего его волнения, Сюэ Ян преувеличенно бодро восклицает, с оханьем поднимаясь на ноги:
— А травки, которые я у той тетки стянул, помогли! Жар как рукой сняло! — В подтверждение своих слов он прикладывает ладонь к своему лбу, запоздало понимая, что лихорадка действительно его наконец отпустила.
Снежок в ответ широко зевает, показывая ряд мелких острых зубов, и шустро переползает на освобожденный лежак. Наверное, это означает: «Я за тебя безумно счастлив, но дай поспать, а еще сообрази что-нибудь на завтрак». Ну что за нахальное существо, честное слово… Но, так и быть, можно уважить страдальца, заслужил.
Вскоре пламя с охотой глодает подброшенные в костер ветки, вода с подсоленным рисом закипает, а ночные забавы кажутся крайне занятным сновидением, которое не грех прокрутить в голове еще пару раз. И что-то подсказывает, когда Снежок сменит свою ипостась на человеческую, это даст богатую пищу воспаленному воображению. Но представлять — не делать, так что извращенцем себя от этого Сюэ Ян определенно не почувствует.