«…наверное, это моя последняя запись, ведь через Врата нельзя будет пронести творения человеческих рук…»
из дневника Старейшины Илин
Снежок сильнее всего сейчас похож на искусно вырезанную статую какого-нибудь Небожителя, который перед вознесением помер от удивления, и потому его всегда изображают со вскинутыми бровями и открытым ртом. Выглядит очень возвышенно, но вместе с тем и глупо, отчего Сюэ Ян сам чувствует себя распоследним дураком. И это ощущение с каждым мгновением становится все сильнее, потому что он до сих пор ничего не услышал в ответ.
— Ты слышал, что я только что сказал? — не выдерживает Сюэ Ян, подавляя желание пощелкать пальцами перед носом у Снежка.
Тот встряхивает головой, сбрасывая с себя оцепенение, и потрясенно лепечет:
— Ты… Я… Но как же так? Я не понимаю!
— Ну чего ты не понимаешь? — стонет Сюэ Ян. И начинает торопливо, чтобы вдруг не потерять мысль и не прерваться на полуслове, говорить: — Я хочу, чтобы ты забыл обо всей этой херне с Вратами… Ничего у тебя не выйдет! Ты сюда зачем спустился, за смертным? Вот — ты его нашел! — он стучит кулаком себя в грудь. — Сам виноват, что ко мне прицепился, вот и наслаждайся теперь!
— Погоди! — пытается перебить его Снежок, но терпит неудачу.
— Нет уж, ты меня сначала дослушай! Я достаточно с тобой намучился, чтобы ты просто так взял и побежал невесть куда задрав хвост — хрен тебе, страдай вместе со мной… Ладно, не совсем так: таскать тебя за собой постоянно не выйдет, да и у меня точно крыша съедет от всей этой одухотворенности… — задумчиво уточняет Сюэ Ян, и Снежок, воспользовавшись заминкой, снова пробует вклиниться:
— И как ты…
Пускай придержит язык, ему слова никто не давал! Сидеть смирно и внимать — пока все, что ему дозволено.
— Как я себе это представляю? — заканчивает за него Сюэ Ян. — Да понятия не имею! Найдем какой-нибудь угол возле речки, будешь там преисполняться своим жалким существованием… Мне вот этого добра, — он встряхивает рукавом, куда припрятана награда от Яо, — хватит, чтоб хоть всю ту дыру, где я родился, выкупить, вместе с жителями и змеиным прудом… Можно туда заодно эту мелкую погань, Слепышку, притащить, чтоб тебе совсем тоскливо не было — она спит и видит, как кому на шею сесть… Споетесь, выродки!
Кажется, рассуждения зашли вообще не в ту степь, в которую планировалось, но Сюэ Ян никогда и не славился способностью к высоким беседам: вечно скатывается до мирского и низменного. Потому он с долей горького веселья продолжает, стараясь не смотреть на вновь окаменевшего Снежка, которого эти речи ввели в безвыходный ступор:
— А самое смешное — мне-то с этого ничего толкового! Какая радость с твоей мохнатой задницы, только опять обморозиться и думать, что мне там померещилось, а что нет… Но раз уж я по твоей милости никому сунуть не могу, то и тебе не положено! Вот такой у тебя будет херовый смертный… Ох!..
Тело на мгновение простреливает ледяным копьем: похоже, покоящийся за пазухой Шуанхуа первым осознал всю суть желания, ценой за которое он назначен, и закрепил таким образом сделку. Собрал крупицы оставшейся в нем духовной энергии и плюнул в обнаглевшего человека — опасная игрушка. Сюэ Ян с шипением вынимает духовное средоточие и награждает его тихой бранью, и лишь затем переводит взгляд на Снежка. Тот все еще порядком обескуражен, но теперь ему ничто не мешает высказаться:
— Так значит, ты действительно пожелал, чтобы я остался с тобой… Но… зачем?
— Как это — «зачем»? — искренне недоумевает Сюэ Ян. Лично для него все ясно как белый день. — Я не Старейшина Илин, да и ты не Сверкающий — чтобы все красиво и по доброй воле… Кто ж захочет с кем-то вроде меня до конца дней своих сидеть за просто так — да я бы сам не захотел! — так что только по старинке.
Как в той сказочке про придурка-путника с рогатой горной девой. Сказал бы кто Сюэ Яну еще луну назад, чем он решит вдохновиться, оторвал бы ему по очереди все, что торчит… Да он до сих пор не может поверить, что враз вот-вот пустит всю свою жизнь по известному месту из-за мимолетной придури. Ха, если бы мимолетной! Его разум так глубоко увяз в тумане из незнакомых доселе чувств, что кажется, будто он там уже целую вечность. Какой стыд! А Снежок лучше не делает, настырничает:
— Тогда почему ты мне наговорил столько ужасных вещей? Разве обязательно причинять боль тому, кого любишь и хочешь сберечь?
Сюэ Яна передегивает от этих слов — противно-приторных, как перебродивший мед вперемешку с влипшими дохлыми мошками. Как вообще можно спрашивать такую чушь?
— Конечно, обязательно! — негодующе взмахивает он рукой с зажатым в ней Шуанхуа и, потеряв равновесие, едва ли не плюхается на задницу в высохшую насквозь землю, но успевает выправиться. — Будто я не знал, что мне придется перед тобой унижаться, так должен же я был отплатить заранее?
Чтобы не падать в собственных глазах еще ниже, если это вообще возможно. И чтобы заодно Снежок знал, что его спутник — не благородный добренький дурачок, который радостно водит его за ручку по доброте душевной, прыгая в пасть к каждой встречной нечисти, а ровно наоборот. Судя по всему, теперь-то тому все понятно: он горестно вздыхает и вымучивает из себя улыбку. Первую с тех пор, как его хорошенько прополоскали в отстойной яме, которую из себя представляет людской мир без прикрас.
— Так ты собираешься выполнять желание или нет? — нетерпеливо спрашивает Сюэ Ян. Тянущаяся зловонной смолой неопределенность его просто до трясучки доводит. — Делай меня поскорее «своим человеком», уж не знаю как это у вас происходит… Надеюсь, не больно, мне уже хватило!
Снежок обхватывает руками себя за плечи, чтобы унять охватившую его дрожь — можно сперва подумать, что его приступ падучей взял, но через мгновение становится ясно, что его потряхивает от беззвучного смеха. Возмутительно! Намотать бы его патлы на руку и сунуть мордой в обвешанный бумажками куст, чтобы неповадно было...
— А-Ян, как же ты до сих пор ничего не понял? Я же с самого начала выбрал именно тебя — сама судьба привела меня ко встрече с тобой, и я не стал с ней спорить, а принял с великой радостью! — порывисто заявляет он.
— Что?! — не верит своим ушам Сюэ Ян. — Тогда чего же ты молчал?
— Я тебе едва ли не сразу признался! — не без обиды возражает Снежок. — Но ты постоянно меня отталкивал и показывал свою неприязнь, презирал мой выбор и желание быть рядом! Наверное, мне тоже следовало тебя оскорблять и унижать, чтобы ты это понял — ведь только так ты сам умеешь показывать свои чувства?
Сюэ Ян хватается за голову. Да драть этого Снежка во все дыры, что он несет?! Когда он там в чем признавался? Хотя, погодите… Было что-то такое… Но на тот момент шел разговор с «нечистью», а не с духовным созданием, у которого выбор один раз и на всю жизнь! Разве ж это считается за признание?.. Нет-нет, точно все неправильно… Или же... Неужто поэтому Снежок его и может отыскать даже в глухой чаще, потому что чует «своего смертного»? Час от часу не легче… Но самое ужасное здесь другое!
— Получается, я потратил желание впустую? Я загадал то, что у меня и так есть?..
Как бы самому в куст не броситься от отчаяния! Разве можно быть таким тупоголовым: да пускающие слюни убогие, которые клянчат сухари возле храмов, и то поумней будут! Однако может быть, все не так ужасно? Получится ли загадать другое желание?.. Палец-то и впрямь было бы неплохо заполучить, а Снежку он без надобности… Да нет же, он и так готов что угодно от себя оторвать по первому требованию… И понятно, почему! А конфета та паскудная, выходит, тоже была… ухаживанием? Из горла Сюэ Яна вырывается утробный горестный стон.
— Нет, не впустую, — прерывает эти страдания Снежок. И теперь в его голосе нет былого веселья, а пронизан он какой-то тоской и безысходностью. — Ты действительно пожелал то, что всегда было твоим, но… когда ты обманом вынудил меня подчиниться, я понял, что… — он резко замолкает, мрачнея еще сильнее.
— Только не говори, что ты обиделся! — фыркает Сюэ Ян. — Подумаешь, немножко схитрил… С кем не бывает? Я же тебя вообще собирался продать, но ведь не стал, себе решил оставить!
И он считает, что это должно его полностью оправдывать.
— Нет, я совсем не обижен, — мотает головой Снежок. — Это тебе следует меня винить.
— В чем же?
Кроме как в том, что кое-кто тянет время, как заправская шлюха в дорогом веселом доме — там пока девка разденется, состариться можно… А платить приходится за всю ночь!
— Я очень бесчестно с тобой поступил, гораздо хуже, чем ты со мной, — сокрушенно произносит Снежок, опуская голову. — Понимаешь… Твое желание… На самом деле не твое, а мое.
— «Твое»? Что ты хочешь этим сказать? — с подозрением интересуется Сюэ Ян, предчувствуя, что ответ ему очень не понравится. Ему вообще уже ничего не нравится.
— Я… Я тебя очаровал! — скороговоркой выпаливает Снежок. И, глотая слоги и задыхаясь, принимается каяться: — Сначала мне просто хотелось, чтобы ты мне помог, но затем… Затем я понял, что хочу большего… Но твой разум противился, и мне пришлось… Снова и снова… Пока ты не…
— Так, остановись! — рявкает на него Сюэ Ян, бездумно роняя уже никчемный Шуанхуа, тут же откатившийся в сторону, чтобы вцепиться пальцами в чужие плечи и с силой встряхнуть. — Ты что несешь? Как это можно кого-то очаровать?
Вместо ответа Снежок тянется к своему лицу и стягивает вниз все еще закрывающую его глаза повязку. В бездонных черных омутах мерцают далекие звезды, маня к себе, затягивая внутрь — и невозможно отказать любому слову, что будет услышано. Сюэ Ян вспоминает, как заглянул в эти неземные глаза летней ночью, когда ему на голову свалился жаждущий спасения незнакомец.
Белые веки смеживаются, и наваждение неохотно отступает — на самую капельку, ровно настолько, чтобы удалось оттолкнуть от себя духовное создание и гневно выдохнуть:
— Ах ты ублюдок! — рычит Сюэ Ян. — Так вот какого хрена я будто пьяный хожу! Ты… Ты залез ко мне в башку! И сидел себе там как у себя дома! Ты хоть знаешь, каково это? Чтоб тебе пусто было, пушнина драная, заставил меня прыгать через палочку… Да у меня…
У него не хватает слов, — ни обычных, ни бранных, — чтобы выразить всю свою злость. Сколько раз он становился жертвой этих чар и исполнял чужие прихоти? Что было его самостоятельным решением, а что ему приказывал голос Снежка, засевший глубоко в сознании? От чего он еще отказался, кроме как от девки в купальне?.. Глупый вопрос, искать ответ на него не нужно: ведь его настоящая сущность никогда бы не отказалась получить идущую в руки выгоду в пользу внезапно вспыхнувших чувств.
— Мне так жаль, — тихо произносит Снежок, упираясь позади себя ладонями в землю.
— Да знаешь, на чем я вертел твою жалость? Слушай, а чего тебе было просто не посмотреть своими волшебными зенками на Вэней — они бы все мигом мечи побросали, а то и с почестями бы повели… Или силенок не хватило? — желчно предполагает Сюэ Ян и в сердцах сплевывает, когда ловит ответный пристыженный кивок.
— Одного человека проще удержать под контролем, а у меня кончилась духовная энергия… — совсем уж задушенно подтверждает Снежок. — И мне не хотелось привязывать к себе тех, кто не предназначен…
— Только скажи слово про судьбу или тому подобное дерьмо, я тебе кишки голыми руками выпущу и сделаю из них себе ожерелье в знак большой привязанности, — предупреждает Сюэ Ян. — Что еще ты мне запихнул в голову? Как это работает? Признавайся!
Снежок принимает требование слишком буквально, потому что начинает покорно бубнить себе под нос:
— Человек под чарами не может причинить вред духовному созданию и начинает испытывать к нему непреодолимую тягу. Даже человеческий облик своего хозяина он видит иначе от остальных: в разы лучше, чем на самом деле, привлекательнее…
— И что ж я тогда не вижу тебя девкой с теплыми сиськами, а тощей хладной немочью с членом? — в отвращении бросает Сюэ Ян, но сам не может отрицать, что Снежок, чтоб ему гореть, в самом деле ему всегда казался… красивым. Даже томные размалеванные юноши из весенних кварталов, на которых не зазорно повестись и богатым господам, с ним рядом не стояли. Мужики такими быть не должны. Интересно, насколько противна его настоящая рожа?
— Моя суть не может измениться настолько, — передергивает плечами Снежок с легким оттенком досады. — Но мои чары толкнули тебя к тому, что ты возжелал против своей истинной воли провести со мной остаток жизни.
— Потрясающе, — шипит Сюэ Ян. Какая ирония: он думал, что посадил духовное создание на поводок, а все это время сам был в чужой власти! Но что ему с этим делать? Нужно потребовать развеять всю эту муть немедленно — вот что! Он открывает рот, чтобы это сказать, но вместо этого вырывается: — Ну и тьма с ним, чары так чары… Желание-то мое все такое же!
Снежок глядит на него с жалостью и болью, его чувство вины настолько плотное и осязаемое, что в него можно нырнуть, как в стылую реку и утонуть. Он вдруг резко отталкивается от земли, чтобы податься вперед и оказаться близко-близко — в воспоминаниях мгновенно проносятся все жаркие моменты лихорадочного бреда, отчего сердце пропускает удар за ударом.
— А-Ян, я должен наконец поступить правильно. Надеюсь, ты меня простишь за все, что я сделал, — шепчет он, и от его дыхания все волоски на коже встают дыбом. Он едва ощутимо касается своими губами губ Сюэ Яна, и четко произносит: — Я отказываюсь исполнить желание смертного и принимаю заслуженное наказание.
Последовавший за этими словами пронзительный перезвон заставляет невольно зажмуриться и зажать уши ладонями. Когда Сюэ Ян открывает глаза, он видит лишь горку серебристого снега, которым усыпаны его колени, а рядом покачивается на ветру пустая, покрытая трещинами оболочка Шуанхуа.