«…процесс развития у человекоподобной нечисти лично для меня воистину захватывающий, я бы даже сказал, что в этом они на ступень выше нас, людей. Несмотря на то, что взросление тела затягивается на десятки лет, зрелость может длится веками. Ченмэй еще достаточно молод и я, к сожалению, не застану его во взрослой стадии, чтобы лицезреть и описать возрастные изменения, присущие его виду …»
из личных записей Сяо Синчэня
Сяо Синчэнь не может себе врать, что никогда не задумывался над тем, что на дне омута близ его нынешнего жилища в прямом смысле слова похоронена лучшая история любви, что ему доводилось слышать. Даже как-то раз имел глупость сказать про это вслух Сюэ Яну и услышал скучающее: «Ну может, плавает там какая тухлятина, и что с того? Не лезь туда, и будет тебе счастье, извращенец несчастный, тьфу… О своих делах думай, а не о тех, что давно сгнили». Хороший совет от того, кто может уйти на несколько лун, оставив скучать в одиночестве, нечего сказать.
Поэтому догадки, кому именно может принадлежать сей блестящий хвост, призывно мелькающий в темной воде, больше похожи на смутные надежды. Ведь не зря же везде начали пробуждаться темные твари, а про смерть человека-змея никто ничего не говорил! Познакомиться лично с участником местных легенд и узнать все подробности — что может быть захватывающей в такой тоскливый день? Сяо Синчэнь сильно разочаруется, если это окажется не тот, о ком он думает…
Но ноги лучше все-таки достать — жуть как холодно! — и это очень своевременное решение, ведь на поверхности появляется бледная рука, схватившая лишь воздух. Покрытые налетом пальцы сжимаются и разжимаются несколько раз, словно в ожидании, что добыча сама вернется. Ох, нет, как бы Сяо Синчэнь ни был настроен на общение, трогать себя кому-то постороннему он не позволит. У него есть кому его пощупать, пускай и под сетования, что с мехом было бы лучше. И кто тут извращенец, спрашивается?..
Плеск воды почти заглушает разочарованный стон нечисти, вынырнувшей наружу. Столь интригующий хвост остался где-то в глубине, но верхнюю часть можно разглядеть с почтительного расстояния. Что ж, даже при большом желании за человека это создание не принять, разве что за ряженого с какого-нибудь праздника — один раз доводилось побывать и остались неизгладимые впечатления, — из-за покрывающей плечи и половину рук чешуи. Такие же черно-золотистые пятна на шее и нижней части лица, завешенного мокрыми слипшимися волосами.
— Подлая, коварная еда… — расстроенно шипит змей, шаря вокруг себя. Наткнувшись ладонью на крутой берег, он на миг застывает в раздумьях, а после снова принимается за поиски. — Куда ты подевалась? Я знаю, что ты еще где-то здесь… Вернись!
Сяо Синчэнь с некоторым недоумением наблюдает за сей картиной. Он понимает, кого тут считают едой, но как же можно его не заметить, ведь прямо рядышком сидит! И спустя несколько мгновений его озаряет: нечисть его не видит! Причиной тому мутная склизкая пленка, залепившая глаза до бровей — через такую хорошо если пятна света выйдет разглядеть.
В голове немедленно всплывают воспоминания о собственной беспомощности, когда приходилось носить повязку из непрозрачной ткани, и сердце преисполняется жалостью к этому существу. А еще память посещает недовольное лицо А-Цин, хотя она-то зрячая и точно не имеет никакого отношения к происходящему. Наверное, просто потому, что она бы не пришла в восторг от затеи побеседовать с темной тварью.
— Да, я все еще здесь, но съесть я себя не дам, — решает подать голос Сяо Синчэнь.
Змей замирает, прислушиваясь, чтобы понять, где находится источник новых звуков. Повернувшись в верную сторону, он ощеривается и крайне неучтиво вопрошает:
— Тогда на кой ты мне тут сдался? Небось какую-нибудь железку приволок, чтобы меня укокошить? Ну так попробуй меня сначала поймай, человечишка…
Сяо Синчэнь утирается от прилетевших ему в лицо брызг и обескураженно глядит на подрагивающую темную воду. Вот и познакомились, даже ничего толком сказать не успел! И… Почему это прозвучало так оскорбительно? Неужели А-Ян себя чувствовал так же неприятно, когда его называли смертным? Нужно будет спросить при случае.
— Эй, постой! — зовет он, подбирая под себя ноги, чтобы склониться к воде. — Да, у меня есть меч, но я не намерен его использовать. Я просто хочу поговорить!
Под толщей заметно размытое движение, и, пустив волну, змей снова появляется, но значительно дальше, чем раньше.
— Жалобы слушать не стану, — буркает он, складывая руки на груди.
Интересное заявление. Много ли людей желали излить душу тому, кто жаждет их сожрать?
— А сам пожаловаться не хочешь? Тебе здесь, наверное, очень печально одному… — Больше звучит как собственный крик души, но почему бы не попробовать?
— И голодно, — отзывается нечисть уже более благосклонно. — А ты говоришь, что не дашь себя съесть.
— Прошу прощения, но с этим помочь не могу. — Будет разумнее стоять на своем, а еще лучше — перевести тему. — Может, скажешь мне свое имя?
— Какая тебе разница? Если скажу, у меня в брюхе может станет не так пусто? Дашь откусить от себя кусочек?
С губ срывается тяжелый вздох. Да уж, тему перевести не получится…
— Давно ты голодаешь?
— Как проснулся, так уже третью луну хоть кого-нибудь поджидаю… — кисло делится змей. — На дне ничего нет — ни рыбы, ни травы — передохло все… И не уплыть никуда, не могу найти выход… Может, завалило давно?
После этих слов становится его еще жальче — и правда, такой исхудавший, ребра аж светятся…
— Ты проснулся только этой весной? А до того много лет спал? — уточняет Сяо Синчэнь, чтобы удостовериться в своих догадках. Должно быть, собеседник после смерти настоящего Сяо Синчэня впал в спячку, а окончание Темных времен нарушило его сон.
— Кто его знает, сколько уже прошло? Что-то меня разбудило, пришлось вылезать… — с горечью подтверждает нечисть. — Обратно хочу, но не получается, слишком голодный.
— Мне жаль это слышать. Может, я тебе помогу, а взамен ты ответишь мне на мои вопросы? Я могу принести тебе человеческой еды, к примеру… — воодушевленный родившейся идеей, предлагает Сяо Синчэнь.
— О, я люблю человеческую еду! — оживляется змей, очень шустро подплывая ближе. Он опирается локтями на земляной край и широко улыбается, показывая острые зубы. — Что у тебя есть?
— Мяса дать не смогу, я его не ем. Хочешь риса?.. Фруктов?..
Раздосадованный всплеск хвостом и презрительное фырканье явственно намекают на то, что созданиям тьмы такая пища не по нутру. Какое привередство для изнуренного голодом!
— Да, конфеты предлагать будет еще глупее… — бормочет Сяо Синчэнь.
И очень жаль, между прочим, ведь этого добра у него навалом, даже с собой несколько штук будет. Пару лет назад кто-то пожелал избавиться от Сюэ Яна самым кощунственным способом: прознав о его пристрастиях, подсунул любимое лакомство с отравой, а тот как ребенок малый повелся без задней мысли. «Чуть демонам душу не отдал, думал, откинусь! А у Цзиней еще такие лекари мерзкие, всегда горазды ручонки свои сунуть куда не следует, только волю им дай…» — объяснялся он, когда не соизволил явиться в условленный срок, опоздав почти на всю зиму.
Чем эта история завершилась и покарали ли неудавшегося убийцу, Сяо Синчэню было все равно — его терпению пришел конец. Мало того, что его бросили в какой-то глуши, так еще и погибнуть пытаются? Так дело не пойдет. Если Сюэ Яну хочется конфет, то брать он будет их только из рук своего спутника жизни. Где их столько взять, чтобы хватило? А сам сделает, уж как-нибудь разберется, все равно от скуки загибается… И только пусть попробует кое-кто сказать, что не по нраву, мигом пожалеет, что не дотравили.
Поначалу выходило кое-как, — ну откуда бывшему высшему существу знать, как управляться с сахарным тростником? — однако через полгода проб и ошибок (и кучи переведенного впустую только начавшего давать нормальный урожай растения) дело пошло на лад. Не самое веселое занятие, но у прогулок по округе появилась цель: в лесах можно отыскать редкие ягоды или орехи, которые можно добавить в конфеты. И местные перестали сторониться: если кто-то делится угощениями бесплатно с их детьми, и те даже не околевают, может, он не так уж и дурен.
— Это такие круглые сладкие штуки в бумажках? У тебя есть?
Сяо Синчэнь вздрагивает и невольно отшатывается назад, будучи не готовым оказаться нос к носу с неожиданно восплывавшей интересом нечистью. Змей аж не поленился на берег метнуться, заслышав о конфетах! Да что все вокруг в них находят вообще?..
— Есть, — сглотнув, говорит он. — Один ответ на вопрос — одна конфета. Думаю, это будет честным, не находишь?
— Обманешь — съем.
Хорошая сделка. Люди часто их заключают, насколько известно Сяо Синчэню, так что ему тоже теперь положено.
— Так все-таки, как тебя зовут? — спрашивает он, отползая назад на расстояние вытянутой руки. Дело не в страхе, а в нежелании обнажать меч в случае чего. Может, его необычному новому пока-еще-незнакомому все же больше по вкусу свежая плоть, и он не постесняется накинуться.
— Ченмэй, — следует горделивый ответ.
— Красивое имя. А мое… — Сяо Синчэнь замолкает, понимая, что не имеет права представляться позаимствованным именем — это будет ужасно неловко. Но, к счастью, Ченмэй его нетерпеливо перебивает:
— Да плевать я хотел! Плату давай, смертный.
То, что издалека казалось налипшей грязью на увенчанной когтями пальцах нечисти, оказывается чешуей. Протянутая вперед ладонь призывно покачивается в воздухе. Сяо Синчэнь облегченно вздыхает и поворачивается к своей сброшенной меховой накидке. Ко внутренней стороне приделан небольшой расшитый кошель, где наверняка что-нибудь, да завалялось. Три конфеты — негусто, но на сегодня хватит.
Ченмэй сжимает руку, ощупывая подношение, и раздраженно шипит:
— Разверни! Если ты не заметил, я ничегошеньки не вижу! Хочешь полюбоваться, как я тут корячусь?
— Ох, прости! — Собственные пальцы как назло неуклюже трясутся, словно в ознобе. — Кстати, об этом… Что с твоими глазами? Ты же не всегда был таким?
Сяо Синчэнь сразу разворачивает и кладет на влажную кожу и вторую конфету в уплату. Ему любопытно, почему в историях ни разу нигде не мелькала слепота — уж о такой детали бы Сюэ Ян точно не смолчал!
Ченмэй закидывает себе в рот угощения и начинает очень быстро работать челюстями, постанывая от искреннего наслаждения, и от этого звука внутри все переворачивается, пробуждая несвоевременные воспоминания. Наконец проглотив и с чувством выдохнув, он весьма равнодушно произносит:
— На зиму всегда затягивает. Слишком долго спал — никак не сойдет. А если содрать, точно от света вмиг ослепну. Подожду.
Звучит логично. Сяо Синчэню стыдно признаться, но он отчасти рад тому, что Ченмэй сейчас… ограничен в своих действиях. Иначе бы не мог не заметить ошарашенного взгляда, которого удостаивается отсутствующий мизинец на его левой руке. Это безумие какое-то, не бывает таких совпадений! Наверное, во всем виновата разыгравшаяся фантазия и тоска по невесть где бродящему Сюэ Яну, но чем дальше, тем больше находится сходств с ним у нечисти. И в лице уже мерещатся знакомые черты…
Да, пожалуй, тут одним угощением будет не обойтись, чтобы разобраться — понадобится целый мешок для допроса! Поэтому третья конфета ложится в чешуйчатую ладонь, и звучит последний вопрос:
— Можно, я приду сюда вечером и мы снова поговорим?
— Приходи, человек.
Нужно будет все-таки купить на рынке мяса.