— Начинай, — великодушно дает дозволение Сюэ Ян, лишь слегка отводя нож от горла нечисти. Неважно, человек или скверная тварь, но разговорчивость у всех пробуждается одинаковым способом.
— А-Ян, убери оружие, от твоих угроз правды больше не станет, — с горестным вздохом велит Снежок. Миротворец хренов — сам заварил эту кашу, а теперь еще и осуждать взялся!
— Да, и слезьте с меня, наконец — нашли себе лавку, расселись! — огрызается Ченмэй, почувствовав поддержку от своего нового дружка.
Сюэ Ян скрипит зубами в раздумьях. На самом деле, у него нет никакого желания разводить беседы с этой пакостью и что-то выяснять, но он слишком хорошо знает, насколько может быть настойчивым его дражайший спутник жизни. Поэтому он полон намерений закончить это дурацкое представление здесь и сейчас, даже если для этого придется выслушать кучу всякой мерзости.
— Попытаешься сбежать, лично засыплю отравой всю эту дрянную лужу. Или местных с вилами позову — поглядим, как запоешь охотней, — считает нужным предупредить он, медленно отпуская свою жертву.
Снежок снова печально вздыхает, видимо, сетуя на то, что в свое время не прицепился к кому-то более доброжелательному. Но не возражает, а тоже с заметной радостью перестает давить собой темные прелести, сползая в сторону к своим сброшенным мехам. Он терпеливо ждет, пока змей с недовольными бормотаниями выпрямится, грузно подбирая под себя кольцами хвост — это занимает довольно много времени, — и вкрадчиво говорит:
— Ченмэй, а теперь скажи, пожалуйста, может, у тебя все-таки была… связь с какой-нибудь из местных девушек и потом ты ее отпустил, а не стал съедать?
Нечисть кривится так, будто у нее заныли все зубы разом, ведет головой из стороны в сторону, и наконец нехотя произносит, понижая голос до таинственного шипения:
— Когда мой человек лег спать…
Сюэ Ян только открывает рот, чтобы поинтересоваться, с каких это пор смерть называется сном, как ему в бок метким щипком вцепляются пальцы Снежка. Мол, заткнись, не спугни рассказчика! Ладно, ладно… Надо себе на заметку взять: он не убийца, а профессиональный усыпитель! С Чанами, кстати, так и вышло!
А Ченмэй, не ведая о молчаливой перебранке между слушателями, с еще меньшей охотой продолжает, растягивая каждое слово:
— Начала сюда ходить одна девка… Вилась все вокруг, еду приносила, речи сладкие говорила… Мол, уже несколько лет за мной наблюдала, и в душу я ей запал!
Сюэ Ян скептически хмыкает, оценивающе разглядывая Ченмэя. Как по его мнению, так запасть в душу этот выродок может только в мертвом и ободранном виде. Интересно, если его выпотрошить, сожранные конфеты можно будет отыскать и съесть самому?
— И что же случилось дальше? — любопытствует Снежок, и в его голосе можно услышать нотки неодобрения. Он, похоже, догадывается, чем закончилась эта история, и ему это не по душе как ярому противнику хождений на сторону. А это вообще считается за измену, если вторая половинка отдала концы, но ты свято уверен что нет?..
— Да ничего хорошего, — буркает Ченмэй и предсказуемо завершает: — Мне так тоскливо было, и я ж уже десятка два ни с кем не сношался, а она меня уболтала, сама залезла… Как тут отказать?
Сюэ Ян мог бы поделиться опытом: до сих пор обидно за дармовую шлюху в купальнях, которую послал куда подальше из-за чар Снежка! Главное — вслух не горевать об упущенной возможности, а то со свету сживут…
— А потом она куда делась? — устало спрашивает он.
— Да чтоб я знал! Я сожрать хотел пигалицу, чтоб не проговорилась, да опомниться не успел, а она уже сбежала! — речь Ченмэя полна надрыва и негодования.
— Это ужасно, как тебе не стыдно! — обескураженно восклицает Снежок, всплескивая руками. Он гневно сопит, переживая глубочайшее разочарование в том, что считал воплощением романтики и высших чувств. И чего распаляется — надеялся, что девка была до Сяо Синчэня или что они ее на пару там обрабатывали? Вот так история была бы!
— Так потому я и сам лег на дно спать, чтоб не шлялись сюда всякие… — Ченмэй считает, что это полностью его оправдывает перед покойным спутником жизни, и сложно с этим поспорить.
— Ладно, — сокрушенно соглашается Снежок, осознавая, что отклонился от темы: он не укорять похотливую змею должен, а наоборот — допытываться о поползновениях. — И получается, что эта девушка…
— Не знаю! — раздраженно обрывает его нечисть. — Может, и понесла, зараза такая! А там уже кто из нее вылез, наверное, дальше пошел, и получился твой этот… ублюдок с железкой! Довольны?
Сюэ Ян не доволен. Он тоже не знает, что хотел услышать, но понимает, что другого итога и не ждал. Ну что за напасть! Снежок в свое время запретил вываливать правду о Слепышкиной сущности, чтобы та не расстраивалась, а ему собственноручно глаза раскрыл да еще и под видом услуги! Как он там вещал – «семья это не так уж и плохо»? Тьфу…
— А ты можешь как-нибудь понять, вы все же родственники или нет? — тем временем деловито уточняет Снежок. — Ну, чтобы наверняка…
Ему все мало?! Ченмэй явно придерживается тех же мыслей, потому что издает изможденный стон — смертные, чего вы прицепились, как репей?! — и тянется вперед, безошибочно хватая за плечо опешившего Сюэ Яна. Его ладонь, неожиданно теплая и сухая, скользит вверх, к лицу, а вторую он водружает к себе на физиономию, начиная одновременно ощупывать все, что подвернется.
— Да тьма его знает… Нос и правда вроде мой… — наконец говорит он, закончив «осматривать» впавшего в ступор смертного.
— Да с такими пол-деревни ходит! — чуть ли не вопит Сюэ Ян, отмирая и тут же отшатываясь. Пусть прикосновение было и не противным, но менее жутко от этого не стало.
— Э-э-э, нет, я соглашался только на одного потомка, а не на целую кучу! — в не меньшем ужасе отзывается Ченмэй. — Вдруг они еще сквернее нравом?
Повисает тяжелая тишина, только налетевший порыв ветра приносит тихий плеск воды. А в голове Сюэ Яна бушует настоящая буря из обиды и простого человеческого желания кому-нибудь дать в морду. Блаженную или покрытую слизью — какая под руку подвернется.
— Стало быть, ты мне приходишься каким-то-там-дедом, — сквозь зубы цедит он, всячески игнорируя мигом воодушевившегося признанием нечисти Снежка. — И все это время ты прохлаждался в пруду?
— А что мне еще надо было делать, по-твоему? — набычивается Ченмэй, с вызовом приподнимаясь на хвосте.
— Исполнять свои обязанности? — Сюэ Ян тычет его в подернутую чешуей грудь. — Быть дедом!
Да знай в деревне, что у него в родичах такая зубастая тварь, они бы и близко не подходили! Никто бы не лупцевал, не кидался бы камнями… Палец был бы на месте… Да и вообще, будь хоть одна живая душа у него в детстве, кроме суки-мамаши, все было бы совсем иначе! Нет, сейчас Сюэ Яна очень даже устраивает, как все сложилось: из Цзиня отличный приятель-покровитель, да и без Снежка уже сложно представить свою жизнь, но тем не менее…
— А что обычно делают деды? — озадаченно вопрошает Ченмэй, сбитый с толку такой внезапной нападкой.
Сюэ Ян задумывается. Когда он учился читать, ему попалась какая-то глупая книжонка про недоросля, которому его старик вырезал свистульку из тростника, а тот и досвистелся: приманил лесного духа, который его и схарчил. Нет, не нужно никаких свистулек, своей плотоядной дряни под боком хватает!
— Все деды, которых я тут видал, сидят на завалинках и плюются в прохожих… — признается он.
— Ну давай, отнеси меня в свою деревню, плюну в кого скажешь! — сердечно предлагает Ченмэй, находя сию родственную обязанность очень даже недурной. — Только потом обратно унеси, так и засохнуть недолго…
— Сдалось оно мне… — с досадой отмахивается Сюэ Ян. — Я сам в кого угодно плюнуть могу!
— Ну как знаешь! Коли что, зови!
— Обязательно.
Увлекательную беседу прерывает расчувствованный всхлип Снежка. Он утирает выступившую слезу умиления белым рукавом и широко улыбается. А затем и вовсе в порыве стискивает Сюэ Яна в объятьях до хруста ребер, с гордостью заявляя:
— Я так за тебя рад! И за тебя, Ченмэй…
Ага, прямо обделаться от счастья… И чего этот блаженный добивался — думает, что теперь они заживут дружным семейством? Выловят хвостатого хрыча на правах дорогого родича, посадят в кадку во дворе на пару с его ненаглядным черепом — и вот уже два деда, неизвестно, какой хуже! А там и Слепышку можно будет им навялить, как внучку… Ну нет! Не надо такого счастья.
— Мы бы могли… — желает озвучить Снежок свои монументальные планы, но замолкает на полуслове, потому что Ченмэй, видать, тоже почуяв, что для него ничем хорошим это не грозит, обрывает его веским:
— Недосуг мне тут с вами больше высиживать! Мне еще объясняться, откуда вы тут взялись… От человечишек одни беды! — И, никем не удерживаемый, соскальзывает с обрыва вниз в омут.
Сюэ Ян недолго глядит на гуляющую по мутной глади рябь и вздыхает:
— Идем, Снежок, домой. Ты мне должен прорву конфет.
А когда его неугомонный спутник ночью уснет, он сам прогуляется до Цзянцзая и побеседует с дорогим дедулей о том, куда его девать. Что-то подсказывает, он будет не против идеи, родившейся у его внучка.
***
— Что ты собрался сделать?!
— То, что будет лучше для всех,— спокойно отвечает Сюэ Ян. — Цени мое некстати пробудившееся благородство, Снежок.
— Я прекрасно знаю, как работает твое благородство, А-Ян! На собственной шкуре его пять лет назад прочувствовал! — вспыхивает тот, от негодования чуть ли не смахивая со стола плошку с заготовкой для будущих конфет, но успевает ее подхватить и вернуть на место. — Это жажда наживы!
— И это тоже. Я очень надеюсь, что Яо заплатит мне достаточно много за нашего хвостатого друга. Он давно мечтал послушать похабные байки из первых уст, так сказать!
— Как ты можешь о таком даже думать?! Продать родного деда этому ужасному человеку!
— Мой дед — как хочу, так и распоряжаюсь, — с большим удовольствием чеканит Сюэ Ян, буквально впитывая каждой частичкой тела чужой праведный гнев. — Должен же быть от него хоть какой-то прок… И вообще, он не против.
— Быть живым товаром? Стать зверушкой в клетке на забаву смертным? — едва ли не рыдая, вопрошает Снежок. У него по сей день в голове не укладывается, что для него когда-то была уготована такая же участь, и только смазливая морда да пушистый хвост его спасли.
— А чем плохо? — пожимает плечами Сюэ Ян. — Будет плавать в чистом пруду, а не в этой грязной луже, и жрать по расписанию… — Всех, кто Цзиню пришелся не по вкусу, но про это лучше умолчать. — А взамен всего лишь байки травить для всех желающих. Роскошная жизнь, я бы сам от такой не отказался, — подводит он итог, дотягиваясь до миски с сахарной массой, чтобы нагло зачерпнуть из нее пальцами. Ох, горячо! Но оттого не менее вкусно.
— Мне это не нравится, — заявляет Снежок.
— Собрался до скончания века сидеть у Цзянцзая и кормить этого скользкого дармоеда? А когда помрешь, пополнишь его коллекцию черепов, так?
К слову, во время ночной беседы Ченмэй познакомил Сюэ Яна с Сяо Синчэнем: выудил со дна этого беззубого красавца на вытянутых руках, как самое великое сокровище, и даже потрогать предложил! Видимо, решил, что таким образом восполнит все свои дедовские промахи. И по секрету признался — само собой уже не при мертвом благоверном, — что пришлось приврать и сказать, что бешеная девка с почесуном промеж ног случилась задолго до знакомства с истинной любовью. Спятивший в край, и нет в этом ничего восхитительного!
— Нет… — стушеванно отвечает Снежок, видимо, впервые задумываясь о том, насколько Ченмэй на самом деле не вписывается в его планы на дальнейшую жизнь. — Но он собирался снова уснуть, может, просто позволить ему это сделать?
— А ты сам веришь в то, что у него получится? В прошлый раз он спрятался из-за неведомой мне бабки, а сейчас что: девицу с деревни ему приведешь, чтоб устыдился заново, или сам соблазнять возьмешься? Растормошил его почем зря…
Снежок пристыженно опускает глаза, неспособный возразить, но всем своим видом выражает недовольство.
— Вот на этом тогда и закончим. Я завтра отправлюсь обратно в Ланьлин, а ты приглядишь за дедом, чтоб от голода не сдох, пока я не вернусь. И сам заодно вещички собирай, — немного подумав, добавляет Сюэ Ян.
— Что? Зачем?.. — вскидывает брови он. — Может, ты и сошлешь Ченмэя в это скверное место, но меня ты не заставишь там жить!
— Да кому ты там сдался, даос недоделанный! В город переселимся… При Цзинях, конечно, но в других уже меня не ждут. Надоело мне каждый раз к тебе через всю страну бегать, больше времени в пути провожу, чем здесь. Не для этого я желал тебя со всеми потрохами.
Снежок тянется вперед через стол и едва не опадает на него, встретив ответный пылкий поцелуй. Однако, отпрянув, начинает причитать:
— Но как же мне там быть, как я буду зарабатывать на жизнь?.. Там же наверняка свои гвардейцы, и в моей защите никто не будет нуждаться! Я не намерен сидеть у тебя на шее, это недостойно… А А-Цин! Она же не будет знать, куда мы делись… Нужно ее найти…
Ну что за суетливое создание, все ему по совести нужно!
— Придумаешь что-нибудь, не дурак безрукий все-таки. Захочешь, в храм пойдешь, для таких же блаженных речи толкать, захочешь, конфеты за слитки вертеть возьмешься… Или раз уж Сяо Синчэнем зовешься — бумагу портить начнешь на радость любителям грязных историй, говорят, нынче в цене. И малявка твоя отыщется — до зимы еще дохрена времени!
А вот до отбытия Сюэ Яна в Башню Кои — преступно мало. Потому больше глупых вопросов Снежок не задает. Интересно, удастся на этот раз его уговорить поступиться правилом об исцеляющем тело и дух воздержании?
***
Сюэ Ян воровато озирается по сторонам, выискивая белые или золотые одеяния неподалеку — сейчас ему тут ни Снежок, ни посланцы от Цзиня не нужны. Не обнаружив оных, он стучит по стенке большой крепко сколоченной бочки, уже погруженной на телегу, и ждет. Вскоре слышен громкий всплеск, знаменующий, что обитатель сосуда проснулся, а спустя мгновение он появляется, высунувшись наружу.
— Кого там принесло? — шипит Ченмэй, опираясь локтями на деревянный борт. Слизь с его глаз до сих пор не сошла, пусть и заметно истончилась. Возможно, когда он окажется в Ланьлине, окончательно прозреет.
Цзинь Гуанъяо заранее был в восторге от такого добротного будущего экземпляра в своей коллекции, потому послал своих слуг вместе с Цзянцзаем не торгуясь. Но о том, что друг состоит в родстве с говорящим полузмеем, ему знать совсем не следует — с Ченмэем на этот счет уговор, чтобы держал свой раздвоенный язык при себе. А если вдруг кто что заподозрит, то доказать это будет невозможно.
— Это я, — отзывается Сюэ Ян.
— И чего тебе нужно? Попрощаться еще раз вздумал? Не хватило? — с подозрением спрашивает Ченмэй. Перед закатом его уже долго мурыжили задушевными беседами — терзал его Снежок, само собой, — прежде чем оставить в покое перед долгой дорогой.
— Вроде того. Спросить кое-что хочу напоследок, — говорит Сюэ Ян, потирая затылок.
Пальцы цепляются за непривычный грубый шнурок на шее, продетый сквозь темно-алый грубо отесанный камушек, врученный ему Ченмэем. «Все дно обыскал… Раньше я на себе это таскал, а потом уже украшать себя ни к чему стало… Держи-держи, а то еще будешь брехать, что я плохой дед!» — приговаривал он. Сюэ Яну этот мусор был без надобности — ему тоже себя украшать не нужно! — но Снежок настоял, что подарок нужно принять и непременно носить.
— Спрашивай, мелкий поганец, — с тяжелым вздохом разрешает нечисть. Понимает, что не с тем говорит, чтобы конфеты требовать за ответы.
— Да я никак не пойму, чем же ты всех этих смертных привлекал! Ты ведь… Мерзкая темная гадина! Ладно, эти дурные самоубийцы — перед смертью и со змеюкой можно попробовать… И с девкой той, что разродилась, все понятно — бабское безумие… А Сяо Синчэня ты чем охмурил? — в отчаянии восклицает Сюэ Ян. Он почему-то не верит, что прославленный охотник оказался очарован нестройными речами Ченмэя настолько, что захотел провести с ним всю жизнь. Не приворожили же его, в самом деле! Таким только духовные создания промышляют… Наверное.
— Чем-чем... — вдруг усмехается Ченмэй. — Тем, что тебе точно по наследству не передалось, будь уверен.
— Хвостом? — неуверенно предполагает Сюэ Ян.
— Почти. Хочешь, покажу? Тебе, как родичу, можно и поглядеть… Это же не будет считаться ни за что такое? Да, не будет...
Звучит ужасно сомнительно, но вместе с тем и крайне интригующе, чтобы отказываться! Сюэ Ян заторможенно кивает, забыв о том, что собеседник его не видит, и взбирается по оглобле на телегу, ведомый любопытством.
— Ну, показывай, что у тебя там, — в нетерпении говорит он, заглядывая в бочку к нечисти.
— Только ты своему полюбовничку ничего не говори о том, что узрел, а то он тебя тут же бросит, убогого… — предупреждает Ченмэй.
Он поднимается в воде, что становится видна часть его хвоста. Мокрая чешуя завораживающе переливается в лунном свете. Четырехпалая ладонь скользит от груди к животу и ниже, трет, будто ласкаючи, а затем… Сюэ Ян может поклясться, что ничего более поразительного и пугающего в своей жизни не видал — это при живом Снежке-то с его фокусами! Взор невольно опускается к завязкам собственных штанов, видных из-под небрежно запоясанного ханьфу.
— Твою ж… — придя в себя, посеревшим голосом выдавливает он, отпрыгивая назад и едва ли не кубарем валясь на землю. — Какого хера… То есть каких… Фу, меня сейчас стошнит!
Вслед убегающему со всех ног Сюэ Яну еще долго слышен прерывистый хохот Ченмэя. Что ж, кое в чем гнусная нечисть все же права: Снежок об этом никогда не должен узнать. А Сяо Синчэнь был просто проклятым больным извращенцем.
«…я не сразу решился взяться за кисть и до сих пор не уверен, что это будет кому-нибудь интересно, однако постараюсь рассказать все, что помню. Конечно, А-Ян очень просил его описывать как высокого и дородного мужчину огромных достоинств, что бы это ни значило, но я не стану ему потакать и врать читателям…»
«…несмотря на все разумные доводы моего дорогого брата, я не смог преодолеть гнет охватившей меня тоски одиночества и навеки покинул духовный мир…»
из черновиков Яркой Луны, Прохладного Ветерка